Главная » Книги

Пушкин Александр Сергеевич - Евгений Онегин, Страница 5

Пушкин Александр Сергеевич - Евгений Онегин


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

   XXVIII
  
  
   Она любила на балконе
  
  
   Предупреждать зари восход,
  
  
   Когда на бледном небосклоне
  
  
   Звезд исчезает хоровод,
  
  
   И тихо край земли светлеет,
  
  
   И, вестник утра, ветер веет,
  
  
   И всходит постепенно день.
  
  
   Зимой, когда ночная тень
  
  
   Полмиром доле обладает,
  
  
   И доле в праздной тишине,
  
  
   При отуманенной луне,
  
  
   Восток ленивый почивает,
  
  
   В привычный час пробуждена
  
  
   Вставала при свечах она.
  
  
  
  
   XXIX
  
  
   Ей рано нравились романы;
  
  
   Они ей заменяли все;
  
  
   Она влюблялася в обманы
  
  
   И Ричардсона и Руссо.
  
  
   Отец ее был добрый малый,
  
  
   В прошедшем веке запоздалый;
  
  
   Но в книгах не видал вреда;
  
  
   Он, не читая никогда,
  
  
   Их почитал пустой игрушкой
  
  
   И не заботился о том,
  
  
   Какой у дочки тайный том
  
  
   Дремал до утра под подушкой.
  
  
   Жена ж его была сама
  
  
   От Ричардсона без ума.
  
  
  
  
   XXX
  
  
   Она любила Ричардсона
  
  
   Не потому, чтобы прочла,
  
  
   Не потому, чтоб Грандисона
  
  
   Она Ловласу предпочла; {14}
  
  
   Но в старину княжна Алина,
  
  
   Ее московская кузина,
  
  
   Твердила часто ей об них.
  
  
   В то время был еще жених
  
  
   Ее супруг, но по неволе;
  
  
   Она вздыхала по другом,
  
  
   Который сердцем и умом
  
  
   Ей нравился гораздо боле:
  
  
   Сей Грандисон был славный франт,
  
  
   Игрок и гвардии сержант.
  
  
  
  
   XXXI
  
  
   Как он, она была одета
  
  
   Всегда по моде и к лицу;
  
  
   Но, не спросясь ее совета,
  
  
   Девицу повезли к венцу.
  
  
   И, чтоб ее рассеять горе,
  
  
   Разумный муж уехал вскоре
  
  
   В свою деревню, где она,
  
  
   Бог знает кем окружена,
  
  
   Рвалась и плакала сначала,
  
  
   С супругом чуть не развелась;
  
  
   Потом хозяйством занялась,
  
  
   Привыкла и довольна стала.
  
  
   Привычка свыше нам дана:
  
  
   Замена счастию она {15}.
  
  
  
  
   XXXII
  
  
   Привычка усладила горе,
  
  
   Не отразимое ничем;
  
  
   Открытие большое вскоре
  
  
   Ее утешило совсем:
  
  
   Она меж делом и досугом
  
  
   Открыла тайну, как супругом
  
  
   Самодержавно управлять,
  
  
   И все тогда пошло на стать.
  
  
   Она езжала по работам,
  
  
   Солила на зиму грибы,
  
  
   Вела расходы, брила лбы,
  
  
   Ходила в баню по субботам,
  
  
   Служанок била осердясь -
  
  
   Все это мужа не спросясь.
  
  
  
  
   XXXIII
  
  
   Бывало, писывала кровью
  
  
   Она в альбомы нежных дев,
  
  
   Звала Полиною Прасковью
  
  
   И говорила нараспев,
  
  
   Корсет носила очень узкий,
  
  
   И русский Н как N французский
  
  
   Произносить умела в нос;
  
  
   Но скоро все перевелось:
  
  
   Корсет, альбом, княжну Алину,
  
  
   Стишков чувствительных тетрадь
  
  
   Она забыла: стала звать
  
  
   Акулькой прежнюю Селину
  
  
   И обновила наконец
  
  
   На вате шлафор и чепец.
  
  
  
  
   XXXIV
  
  
   Но муж любил ее сердечно,
  
  
   В ее затеи не входил,
  
  
   Во всем ей веровал беспечно,
  
  
   А сам в халате ел и пил;
  
  
   Покойно жизнь его катилась;
  
  
   Под вечер иногда сходилась
  
  
   Соседей добрая семья,
  
  
   Нецеремонные друзья,
  
  
   И потужить, и позлословить,
  
  
   И посмеяться кой о чем.
  
  
   Проходит время; между тем
  
  
   Прикажут Ольге чай готовить,
  
  
   Там ужин, там и спать пора,
  
  
   И гости едут со двора.
  
  
  
  
   XXXV
  
  
   Они хранили в жизни мирной
  
  
   Привычки милой старины;
  
  
   У них на масленице жирной
  
  
   Водились русские блины;
  
  
   Два раза в год они говели;
  
  
   Любили круглые качели,
  
  
   Подблюдны песни, хоровод;
  
  
   В день Троицын, когда народ,
  
  
   Зевая, слушает молебен,
  
  
   Умильно на пучок зари
  
  
   Они роняли слезки три;
  
  
   Им квас как воздух был потребен,
  
  
   И за столом у них гостям
  
  
   Носили блюды по чинам.
  
  
  
  
   XXXVI
  
  
   И так они старели оба.
  
  
   И отворились наконец
  
  
   Перед супругом двери гроба,
  
  
   И новый он приял венец.
  
  
   Он умер в час перед обедом,
  
  
   Оплаканный своим соседом,
  
  
   Детьми и верною женой
  
  
   Чистосердечней, чем иной.
  
  
   Он был простой и добрый барин,
  
  
   И там, где прах его лежит,
  
  
   Надгробный памятник гласит:
  
  
   Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
  
  
   Господний раб и бригадир,
  
  
   Под камнем сим вкушает мир.
  
  
  
  
   XXXVII
  
  
   Своим пенатам возвращенный,
  
  
   Владимир Ленский посетил
  
  
   Соседа памятник смиренный,
  
  
   И вздох он пеплу посвятил;
  
  
   И долго сердцу грустно было.
  
  
   "Рооr Yorick! {16} - молвил он уныло. -
  
  
   Он на руках меня держал.
  
  
   Как часто в детстве я играл
  
  
   Его Очаковской медалью!
  
  
   Он Ольгу прочил за меня,
  
  
   Он говорил: дождусь ли дня?.."
  
  
   И, полный искренней печалью,
  
  
   Владимир тут же начертал
  
  
   Ему надгробный мадригал.
  
  
  
  
  XXXVIII
  
  
   И там же надписью печальной
  
  
   Отца и матери, в слезах,
  
  
   Почтил он прах патриархальный...
  
  
   Увы! на жизненных браздах
  
  
   Мгновенной жатвой поколенья,
  
  
   По тайной воле провиденья,
  
  
   Восходят, зреют и падут;
  
  
   Другие им вослед идут...
  
  
   Так наше ветреное племя
  
  
   Растет, волнуется, кипит
  
  
   И к гробу прадедов теснит.
  
  
   Придет, придет и наше время,
  
  
   И наши внуки в добрый час
  
  
   Из мира вытеснят и нас!
  
  
  
  
   XXXIX
  
  
   Покамест упивайтесь ею,
  
  
   Сей легкой жизнию, друзья!
  
  
   Ее ничтожность разумею
  
  
   И мало к ней привязан я;
  
  
   Для призраков закрыл я вежды;
  
  
   Но отдаленные надежды
  
  
   Тревожат сердце иногда:
  
  
   Без неприметного следа
  
  
   Мне было б грустно мир оставить.
  
  
   Живу, пишу не для похвал;
  
  
   Но я бы, кажется, желал
  
  
   Печальный жребий свой прославить,
  
  
   Чтоб обо мне, как верный друг,
  
  
   Напомнил хоть единый звук.
  
  
  
  
   XL
  
  
   И чье-нибудь он сердце тронет;
  
  
   И, сохраненная судьбой,
  
  
   Быть может, в Лете не потонет
  
  
   Строфа, слагаемая мной;
  
  
   Быть может (лестная надежда!),
  
  
   Укажет будущий невежда
  
  
   На мой прославленный портрет
  
  
   И молвит: то-то был поэт!
  
  
   Прими ж мои благодаренья,
  
  
   Поклонник мирных аонид,
  
  
   О ты, чья память сохранит
  
  
   Мои летучие творенья,
  
  
   Чья благосклонная рука
  
  
   Потреплет лавры старика!
  
  
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  
  
  
   Elle etait fille, elle etait amoureuse.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Malfilatre.
  
  
  
  
   I
  
  
   "Куда? Уж эти мне поэты!"
  
  
   - Прощай, Онегин, мне пора.
  
  
   "Я не держу тебя; но где ты
  
  
   Свои проводишь вечера?"
  
  
   - У Лариных. - "Вот это чудно.
  
  
   Помилуй! и тебе не трудно
  
  
   Там каждый вечер убивать?"
  
  
   - Нимало. - "Не могу понять.
  
  
   Отселе вижу, что такое:
  
  
   Во-первых (слушай, прав ли я?),
  
  
   Простая, русская семья,
  
  
   К гостям усердие большое,
  
  
   Варенье, вечный разговор
  
  
   Про дождь, про лен, про скотный двор..."
  
  
  
  
   II
  
  
   - Я тут еще беды не вижу.
  
  
   "Да скука, вот беда, мой друг".
  
  
   - Я модный свет ваш ненавижу;
  
  
   Милее мне домашний круг,
  
  
   Где я могу... - "Опять эклога!
  
  
   Да полно, милый, ради бога.
  
  
   Ну что ж? ты едешь: очень жаль.
  
  
   Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль
  
  
   Увидеть мне Филлиду эту,
  
  
   Предмет и мыслей, и пера,
  
  
   И слез, и рифм et cetera?..
  
  
   Представь меня". - Ты шутишь. - "Нету".
  
  
   - Я рад. - "Когда же?" - Хоть сейчас.
  
  
   Они с охотой примут нас.
  
  
  
  
   III
  
  
  
  
  
  
  Поедем. -
  
  
   Поскакали други,
  
  
   Явились; им расточены
  
  
   Порой тяжелые услуги
  
  
   Гостеприимной старины.
  
  
   Обряд известный угощенья:
  
  
   Несут на блюдечках варенья,
  
  
   На столик ставят вощаной
  
  
   Кувшин с брусничною водой.
  
  
   . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . .
  
  
  
  
   IV
  
  
   Они дорогой самой краткой
  
  
   Домой летят во весь опор {17}.
  
  
   Теперь подслушаем украдкой
  
  
   Героев наших разговор:
  
  
   - Ну что ж, Онегин? ты зеваешь. -
  
  
   "Привычка, Ленский". - Но скучаешь
  
  
   Ты как-то больше. - "Нет, равно.
  
  
   Однако в поле уж темно;
  
  
   Скорей! пошел, пошел, Андрюшка!
  
  
   Какие глупые места!
  
  
   А кстати: Ларина проста,
  
  
   Но очень милая старушка;
  
  
   Боюсь: брусничная вода
  
  
   Мне не наделала б вреда.
  
  
  
  
   V
  
  
   Скажи: которая Татьяна?"
  
  
   - Да та, которая, грустна
  
  
   И молчалива, как Светлана,
  
  
   Вошла и села у окна. -
  
  
   "Неужто ты влюблен в меньшую?"
  
  
   - А что? - "Я выбрал бы другую,
  
  
   Когда б я был, как ты, поэт.
  
  
   В чертах у Ольги жизни нет.
  
  
   Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне:
  
  
   Кругла, красна лицом она,
  
  
   Как эта глупая луна
  
  
   На этом глупом небосклоне".
  
  
   Владимир сухо отвечал
  
  
   И после во весь путь молчал.
  
  
  
  
   VI
  
  
   Меж тем Онегина явленье
  
  
   У Лариных произвело
  
  
   На всех большое впечатленье
  
  
   И всех соседей развлекло.
  
  
   Пошла догадка за догадкой.
  
  
   Все стали толковать украдкой,
  
  
   Шутить, судить не без греха,
  
  
   Татьяне прочить жениха;
  
  
   Иные даже утверждали,
  
  
   Что свадьба слажена совсем,
  
  
   Но остановлена затем,
  
  
   Что модных колец не достали.
  
  
   О свадьбе Ленского давно
  
  
   У них уж было решено.
  
  
  
  
   VII
  
  
   Татьяна слушала с досадой
  
  
   Такие сплетни; но тайком
  
  
   С неизъяснимою отрадой
  
  
   Невольно думала о том;
  
  
   И в сердце дума заронилась;
  
  
   Пора пришла, она влюбилась.
  
  
   Так в землю падшее зерно
  
  
   Весны огнем оживлено.
  
  
   Давно ее воображенье,
  
  
   Сгорая негой и тоской,
  
  
   Алкало пищи роковой;
  
  
   Давно сердечное томленье
  
  
   Теснило ей младую грудь;
  
  
   Душа ждала... кого-нибудь,
  
  
  
  
   VIII
  
  
   И дождалась... Открылись очи;
  
  
   Она сказала: это он!
  
  
   Увы! теперь и дни и ночи,
  
  
   И жаркий одинокий сон,
  
  
   Все полно им; все деве милой
  
  
   Без умолку волшебной силой
  
  
   Твердит о нем. Докучны ей
  
  
   И звуки ласковых речей,
  
  
   И взор заботливой прислуги.
  
  
   В уныние погружена,
  

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 347 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа