Никитин Иван Саввич - Стихотворения, Страница 6 - Книги

iv align="justify"> Не губи же ты мою молодость;

Лучше в девках я буду стариться,

День и ночь сидеть за работою!

Откажи, родной, свахе засланной".

- "Хороша твоя речь, разумница;

Только где ты ей научилася?

Понимаю я, что ты думаешь:

Мой отец, мол, стар, - ему белый гроб.

Красной девице своя волюшка...

Али, может быть, тебе не любо,

Что отец в почет по селу пойдет,

Что богатый зять тестю бедному

При нужде порой будет помочью?

Так ступай же ты с моего двора,

Чтоб ноги твоей в доме не было!"

- "Не гони меня, сжалься, батюшквз

Ради горьких слез моей матушки!

Ведь она тебя богом, при смерти,

Умоляла быть мне защитою...

Не гони, родной: я ведь кровь твоя!"

- "Знаю я твои бабьи присказки!

Что, по мертвому, что ль, расплакалась?

Да хоть встань твоя мать-покойнш,

Я и ей скажу: "Быть по-моему!"

Прокляну, коли не послушаешь!.."

Протекло семь дней: дело сладилось.

Отец празднует свадьбу дочери.

За столом шумят гости званые;

Под хмельком старик пляшет с радости.

Зятем, дочерью выхваляется.

Зять сидит в углу, гладит бороду,

На плечах его кафтан новенький,

Сапоги с гвоздьми, с медной прошвою *,

Подпоясан он красным поясом.

Молодая с ним сидит об руку;

Сарафан на ней с рядом пуговок,

Кичка с бисерным подзатыльником, -

Но лицо белей снега чистого:

Верно, много слез красной девицей

До венца в семь дней было пролито.

Вот окончился деревенский пир.

Проводил старик с двора детище.

Только пыль пошла вдоль по улице,

Когда зять, надев шляпу на ухо,

Во весь дух пустил тройку дружную,

И без умолку под дугой большой

Залилися два колокольчика.

Замолчало все в селе к полночи,

Не спалось только сыну мельника;

Он сидел и пел на завалине:

То души тоска в песне слышалась,

То разгул, будто воля гордая

На борьбу звала судьбу горькую.

Стал один старик жить хозяином,

Молодую взял в дом работницу...

Выпал первый снег. Зиму-матушку

Деревенский люд встретил весело;

Мужички в извоз отправляются,

На гумнах везде молотьба идет,

А старик почти с утра до ночи

В кабаке сидит пригорюнившись.

"Что, старинушка, чай, богатый зять

Хорошо живет с твоей дочерью?.." -

Под хмельком ему иной вымолвит;

Вмиг сожмет Пахом брови с проседью

И, потупив взор, скажет нехотя:

"У себя в дому за женой смотри,

А в чужую клеть не заглядывай!" -

"За женой-то мне глядеть нечего;

Лучше ты своим зятем радуйся:

Вон теперь в грязи он на улице".

Минул свадьбе год. Настал праздничек,

Разбудил село колокольный звон.

Мужички идут в церковь весело;

На крещеный люд смотрит солнышко.

В церкви божией белый гроб стоит,

По бокам его два подсвечника;

В головах один, в зипуне худом,

Сирота-Пахом думу думает

И не сводит глаз с мертвой дочери...

Вот окончилась служба долгая,

Мужички снесли гроб на кладбище;

Привяла земля дочь покорную.

Обернулся аять к тестю бледному

И сказал, заткнув руки за пояс;

"Не пришлось пожить с твоей дочерью!

И хлеб-соль была, кажись., вольная,

А все как-то ей нездоровилось..."

А старик стоял над могилою,

Опустив в тоске на грудь голову...

И когда на гроб аемля черная

С шумом глыбами вдруг посыпалась -

Пробежал мороз по костям его

И ручьем из глав слеаы брызнули...

И не раз с тех пор в ночь бессонную

Этот шум ему дома слышался.

18 марта - апрель 185,

1 В некоторых селах Воронежской губернии задники крестьянских сапог прошиваются для щегольства медною проволокою,

ТРИ ВСТРЕЧИ

Помню я вечер весенний,

Розовый блеск облаков;

Запах душистой сирени,

Светлые стекла прудов.

Яблонь расцветших вершины,

Группы черемух и лип

И, вдоль широкой равнины,

Сада причудливый вид.

Помню: близ липы склоненной,

В платьице белом своем,

Ты на скамейке зеленой

Рядом сидела с отцом;

Ярким пурпуровым блеском

Солнца вас луч облевал,

И на лице твоем детской

Нежный румянец играл.

Помню твой смех серебристый,

Звонкий, живой голосок,

Ямочки щек и душистый,

Свежий do кудрям венок.

Как в эту пору сияла

Радость в очах у тебя!

Что за миры создавала

В будущем ты для себя!

Дни и года миновали;

Детство твое протекло.

Вдруг ты узнала печали,

Слезы и бедности зло.

Из дому вас беспощадно

Выгнал за долг ростовщик;

С горя, в тоске безотрадной,

Умер отец твой старик.

Стала ты жить сиротою,

Горечь забот узнавать,

Молча, под кровлей чужою,

Ночи одна работать.

Так я расстался с тобою...

Но через год, при реке

Встретилась снова со мною

Ты в небольшом городке.

День уж к закату склонялся;

Шумом разлившихся вод,

Берег покрыв, любовался

Праздный, беспечный народ.

Помню: в роскошном наряде

Рядом с мужчиной ты шла;

Тайная злость в твоем взгляде

Слишком заметна была.

Помню: в толпе разнородной

Ты замечала не раз

Отзыв насмешки холодной,

Звуки двусмысленных фраз.

И на лице твоем грустном

Вдруг выступала тогда,

Горьким рожденная чувством,

Яркая краска стыда.

Было сознаться мне больно,

Кто с тобой рядом идет,

И я подумал невольно,

Что впереди тебя ждет.

21 марта 185,

* * *

Село замолчало; безлюдны дороги;

Недвижно бор темный стоит;

На светлые воды, на берег отлогий

Задумчиво месяц глядит.

Как яркие звезды, в тумане сверкают

Вдоль луга огни косарей,

И бледные тени их смутно мелькают

Вокруг разведенных огней.

И вторит отчетливо чуткое эхо

Уснувших давно берегов

Разгульные песни, и отзывы смеха,

И говор веселых косцов.

Вот песни умолкли; огни потухают;

Пустынно и тихо вокруг;

Лишь светлые звезды на небе сияют

И смотрят на воды и луг.

Как призраки, в зеркале вод отражаясь,

Зеленые ивы стоят

И, мерно от тихого ветра качаясь,

Чуть слышно ветвями шумят.

И в сумраке лунном, поднявшись высоко

Над крепко уснувшим селом,

Белеется церковь от изб недалеко,

Село осеняя крестом.

Спит люд деревенский, трудом утомленный,

Лишь где-нибудь бедная мать

Ребенка, при свете лучины зажженнойг

Сквозь сон продолжает качать;

Да с жесткой постели поднятый нуждок,

Бездетный и слабый старик

Плетет себе обувь дрожащей рукою

Из свежих размоченных лык.

27 марта 185, ,

* * *

Ах! признаюся, воля Ваша,

Мне надоела эта "Чаша",

И я б благую часть избрал,

Когда б огню ее предал.

Предмет, конечно, колоссальный,

Религиозный и печальный.

Но всех элегий грустный тон

В наш век и жалок и смешон.

Скажите, где здесь совершенство?

К тому ж, что скажет духовенство?

А здесь ведь очень важен глас

Больших бород и длинных ряс.

Не дай бог, если л<об> их ме<дный>

Противоречье здесь найдет, -

Ведь этой "Чаши" автор бедный

Ни за копейку пропадет.

2 апреля 185,

* * *

Не широк мой двор

Разгороженный,

Холодна изба

Нетопленная.

Не пошла мне впрок

Казна батюшки,

В один год ее

Прожил молодец.

Довелось бы мне

С моей удалью

К кабаку идти

Или по мируг

Да богат сосед

Живет под боком,

У него казна

Непочатая;

Как поедет он

В город с вечера,

Намахнешь свою

Шубу на плечи -

И идешь, поешь,

Шапка на ухо,

А соседка ждет,

Песню слушает.

Продавай, сосед,

Муку в городе, -

Молодой жене

Деньги надобны.

16 апреля 185,

С. В. ЧИСТЯКОВОЙ

Да не смущается сердце ваше,

веруйте в бога...

Ев. Иоанна, гл. XIV, ст. 1.

Тяжел ваш крест!.. Что было с вами

В глуши безлюдной и степной.

Когда у вас перед глазами,

На рыхлом снеге, сын родной,

Назад минуту жизни полный,

Как цвет, подрезанный косой,

Лежал недвижный и немой,

Мгновенной смертью пораженный?

Когда любимое дитя

Вы к жизни воплем призывали

И безответные уста

Своим дыханьем согревали?..

Тяжел ваш крест и ваша чаша

Горька! Но жив господь всего:

Да не смутится сердце ваше,

Молитесь, веруйте в него!

Слеза ль падет у вас - он знает

Число всех капель дождевыхг

И ваши слезы сосчитает,

Оценит каждую из них.

Он весь любовь, и жизнь, и сила,

С ним благо всё, с ним свет во тьме!..

И, наконец, скажите мне,

Ужели так страшна могила?

Что лучше: раньше умереть

Или страдать и сокрушаться,

Глядеть на зло, и зло терпеть,

И веровать, и сомневаться?

Утраты, нужды испытать,

Прочесть весь свиток жизни горькой,

Чтоб у дверей могилы только

Их смысл таинственный понять?

Блажен, кто к вечному покоюг

Не испытав житейских волн,

Причалил рано утлый челн,

Хранимый высшею рукою!

Кто знает? Может быть, в тот час,

Когда в тиши, в тоске глубокой,

Вы на молитве одинокой

Стоите долго, - подле вас

Ваш сын, теперь жилец небесный,

Стоит, как ангел бестелесный,

И слышит вас и, может быть

За вас молитвы он творит;

Иль в хоре ангелов летает,

И - чуждый всех земных забот -

И славу бога созерцает,

И гимны райские поет!

К чему же плач? Настанет время,

Когда в надзвездной стороне

За все свое земное бремя

Вознаградитесь вы вполне.

Там, окруженный неба светом,

Сын радость с вами разделнт(

И, по разлуке в мире этом,

Вас вечность с ним соединит.

25 апреля 185,

КУПЕЦ НА ПЧЕЛЬНИКЕ

Меж ульев, к леску примыкая густому,.

Под тению гибких берез и ракит,

Недавно покрытая новой соломой,

Изба одинокая в поле стоит.

Вкруг ульев ветловый плетень. За избою

На толстых столбах обветшалый навес;

Правее ворота с одной вереею,

А далее поле, дорога и лес;

И как хорошо это поле! Вот гречка

Меж рожью высокой и спелым овсом

Белеется ярко, что млечная речка;

Вот стелется просо зеленым ковром,

Склонялся к почве густыми кистями;

С ним рядом желтеет овес золотой,

Красиво качая своими кудрями;

А воздух струится прозрачной волной,

И солнце так ярко, приветно сияет!

Вон коршун лукавый над рожью плывет,

Вдали колокольчик звенит, замирает,

И мир насекомых немолчно поет.

Близ пчельника, в поле, под тенью ракиты,

С купцом и сватами пчелинец сидит,

Широкая лысина шляпой покрыта,

Глаза его мутны, лицо все горит;

Лежат на щеках загорелых морщины,

И проседь белеет в его волосах;

Рубашка на нем из крученой холстины,

А ноги в онучах и в новых лаптях.

С ним рядом беседуют три его свата:

До плеч из-под шапок их кудри висят,

Все в синих рубахах, на шапках заплаты,

Все пылью покрыты с лица и до пят.

Пред ними, на белой разостланной тряпке,

Ведро деревянное с квасом стоит,

Желтеется мед в неокрашенной чашке 1

И черного хлеба краюха лежит.

Напротив пчелинца, в поддевке 2 суконной,

В жилете и в плисовых черных штанах,

Купец темно-русый на травке зеленой

Сидит, подбоченясь, с бутылкой в руках.

Подалее, в кичке, в цветном сарафане 1,

Невестка пчелинца, нагнувшись, стоит

И с салом свиным, на чугунном тагане,

Яичницу в глиняной чашке варит 2.

Левей, по дороге, близ ивы тенисто,

Две лошади подле повозок стоят

И два медолома во ржи золотистой,

Позавтракав, трубки лениво курят.

Безоблачно небо; безлюдно все поле;

Лишь пчелы жужжат, не смолкая, кругом,

Да громко, под тенью ракит, на просторе!

Ведут мужички свои речи с купцом.

1-й сват

Нет, ты уж на свата, купец, положися:

Ведь он не захочет душою кривить;

Давай-ка задаток да богу молися,

Товар - то же золото, можно купить.

Пчелинец

Не знаю я, сватушка, хитрых уловок;

Да мой и родитель-то был не таков.

Ты видишь, что за десять лучших колодок 3

Всего-то я выпросил триста рублев.

Купец

Эх, скуп ты, Кудимыч! грешишь против бога!

Знать, вздумал на старости в клад собирать2

И двадцать целковых, по-моему, много:

Ведь было б и мне из чего хлопотать.

2-й сват

Вестимо, где польза, легка и работа,

Я помню, говаривал кум мой Сысой:

Родись только просо, косить не забота,

Семья будет с кашей, хозяин с казной.

Пчелинец

Да, сватушка, любо на свете с казною.

А я вот на старости лет обеднел;

Лишился детишек, да вот и с женою

Жить вместе не долго господь мне велел.

Невестка, ты знаешь, зимой овдовела;

Сам стар: и пахать, и косить уж невмочь;

Тут горе - избушка недавно сгорела;

Одна мне утеха осталася - дочь.

Господь даст, голубушку к месту пристрою

(А ей наступил девятнадцатый год),

Тогда и глаза я покойно закрою.

Да денег-то нет: вся надёжа на мед.

Купец

Э, полно грустить-то... А лучше, Кудимыч,

Давай-ка вот выпьем по чарке одной!

Пчелинец

Спасибо, родимый мой, Яков Данилыч!

Премного доволен, спасибод родной!

Купец

Да кушай, дружище! Зачем тут считаться?

Сторгуемся - ладно, и нет - не порок;

Мне стыдно отказом твоим обижаться;

Я знаю тебя уж не первый годок.

Пчелинец

Да как же! Еще твой родитель покойный

Лет двадцать со мной по-приятельски жил.

Вот был человек-то! Уж этакой скромный!

А как он моих ребятишек любил!

Зато коли бабы порой посмеются

И скажут, бывало: "Вон едет купец!" -

Ребята мои его ждут не дождутся,

Глядят на дорогу, и играм конец.

Душа был покойник!.. Поверишь, бывало,

Полсотни колодок он купит с двух слов.

Купец

Я сам не охотник болтать что попало.

Да что ж, ведь десяток не триста ж рублев?

Пчелинец

Ну, двадцать пять сбавлю: оно дешевенько,

Да надо тебе дать копейку нажить.

Купец

Спасибо, Кудимыч. Испей-ка маленько;

Успеем поладить: куда нам спешить!

Пчелинец

Я выпью; гляди только, Яков Данилыч,

Чтоб дело покончить по совести нам.

Купец

По совести кончим. Ну, кушай* Кудимыч!

Покамест я, кстати, налью и сватам.

2-й сват

Вот добрый купец-ат! Вишь, как угощает!

Люблю аа обычай!.. А что, сват Иван,

Мне кажется, день померкать начинает

И по нолю ходит какой-то туман?

3-й сват

В глазах, верно, сват, у тебя потемнело:

На поле идет всё своим чередом.

Туман или ясно - не важное дело...

Вот пчельник-то ходит немного кругом.

Купец

Послушай, Пахомовна, что там хлопочешь?

Поди-ка сюда, побеседуй со мной;

Ты, видно, меня и приветить не хочешь,

Как будто мы вовсе чужие с тобой.

Пахомовна

И, что ты! коли я тебя забывала?

Хозяйке грешно про гостей забывать.

Я всё за яичницей там хлопотала:

Дрова-то сырые, совсем не горят.

Купец

Небось, загорятся: закуска не к сроку.

Ты на-ка вот чарочку выпей пока;

А я ведь тебе приготовил обновку -

Кусок миткалю и два красных платка.

Смотри же, как с свекром-то ладить я буду,

Так ты, молодица, меня поддержи;

А я и в другой раз тебя не забуду;

Теперь лишь по-прежнему мне послужи.

Поморщившись, баба стакан осушила

И вытерла губы слегка рукавом,

Намазала меду на хлеб, закусила

И бойко промолвила свекру потом:

"За чем у вас, батюшка, дело-то стало?

Уважь, коли можно, купец-ат хорош;

Иной нападет ведь такой тряпыхало,

Пожалуй, и денег гроша не возьмешь.

Вот прошлое лето, у свата Степана,

Какой-то проезжий его подпоил,

А после, мошенник, наделал изъяну,

И к вечеру след его в поле простыл".

- "Ты сущую правду сказала про свата, -

Поднявшись, пчелинец с трудом бормотал, -

Купцы надувают ведь нашего брата,

Я сам этот грех на себе испытал.

Ну, слушай же, Яков Данилыч! Вот видишь, -

Признаться, ей-богу, в уме не было,

За то, что в расчете меня не обидишь,

Долой семь целковых! Куда что ни шло!"

- "Нет, так не придется. Я рад бы душою,

Да слишком, любезный, цена высока.

Ты, видно, не хочешь поладить со мною,

А ждешь к себе в гости купца-кулака?

Что ж? - Вольному воля; пожалуй, как знаешь,

Но только такого, как я, не найдешь:

С меня ты червонцы всегда получаешь 11

С другого и лыками всех не возьмешь".

Пахомовна ложки меж тем разложила,.

Холодного квасу в ведро подлила,

Поближе присесть всех гостей пригласила

И в чашке яичницу им подала.

И, весело гуторя, около чашки

Сваты и пчелинец уселись в кружок;

Разгладили бороды, скинули шапки,

И каждый взял ложку и хлеба кусок.

И дружно обед свой они продолжали;

Но хмельный пчелинец не ел и молчал;

Глаза старика через силу моргали,

И нос его в воздухе что-то клевал.

Купец и Пахомовна рядом сидели,

И глаз не сводил с нее ловкий сосед,

И щеки молодки румянцем горели...

Вот медом окончился сытный обед.

"Спасибо за хлеб-соль и пасKyj Кудимыч, -

Сваты говорили и силились встать, -

Спасибо тебе тоже, Яков Данилыч,

Довольны, родимый: уж неча сказать!"

- "Не стоит, сваточки: вы вовсе не ели, -

Сватам, спотыкаясь, пчелинец сказал, -

А что бы одну вы мне песенку спели?

Я песен, признаться, давно не слыхал!"

- "Ну, что же, Кудимыч, как будем мы ладить? -

Платком утираясь, промолвил купец. -

Нельзя ли с цены твоей что-нибудь сбавить?

Скажи покороче, - и делу конец".

- "Да вот что, кормилец, я сбавлю немного:

Ты хочешь мне двести и двадцать отдать,

Не то - так ступай себе... вон и дорога!

Я больше не стану с тобой толковать".

- "Сто двадцать!., упрям ты маленько,

Кудимыч!" - Как будто обидясь, купец повторил.

"Сто двадцать! Сто двадцать! как знаешь,

Данилыч!

Ни гроша не сбавлю, - и так уступил!" 1

- "Ну, верно, час добрый! Помолимся богу!

Куплю хоть в убыток назло кулакам!.. -

II, синий картуз приподнявши немного,

С пчелинцем ударил купец по рукам. -

Да только, брат, вот что: ведь я покупаю

На божию волю, на милость твою,

И если я ульи плохие сломаю,

Поправь, ради дружбы, ошибку мою".

- "Не бойся, родимый, обиды не будет...

Родитель мой по смерть всегда говорил:

Будь честен, Ванюшка: господь не забудет,

Гляди, чтобы ты никого не забыл".

- "Давайте, ребята, проворней кадушку! * -

Работников кликнув, купец им сказал, -

Да, кстати сейчас же зажгите курушку 2

И вместе с ножом не аабудьте резец; s

Теперь уж позволь нам, хозяин, за дело,

И тотчас ребята работу начнут".

- "Час добрый, час добрый! работайте смело!

Пускай себе с богом на пчельник идут".

И вот медоломы к труду приступили.

Купец мужичков продолжал угощать,

И вновь даровое вино они пили

И стали с покупкой купца поздравлять.

Но праздник был полный для свата Ивана.

Смекнув, что без дела сидеть не рука,

Достал он жалейку свою из кармана

И, кашлянув, начал играть трепака.

Не долго Пахомовна смирно сидела,

Ей сватова песня знакома была, -

В красавице бабе вся кровь закипела,

И, вставши, плясать она бойко пошла;

И крепко под такт застучала котами,

Рукой подбоченяся, грудью вперед,

И тихо вокруг поводила глазами,

И градом катился с лица ее пот.

"Спасибо, невестка! - воскликнул Кудимыч. -

Всему свое время, - гулять так гулять!..

Как думаешь, батюшка, Яков Данилыч,

Такого нам праздника долго ведь ждать?"

- "Катай! и моя не щербата копейка! -

Вскочив и шатаясь, сват Карп закричал. -

Ну, что ж ты там дремлешь с своею жалейкой?

Играй веселее, коли заиграл!"

И, свистнув, он крепко притопнул ногами.

Хватил оземь шапку, подперся в бока,

Тряхнул молодецки густыми кудрями

И начал вприсядку плясать трепака.

И долго со звуком жалейки сливался

И свист его звонкий, и стук сапогов...

На пляску с улыбкой купец любовался

И думал: "Ну, раз я надул мужичков,

Не дурно б теперь и в другой постараться".

Меж тем подошел уж один медолом...

"Ну что, брат: успели ли с медом убраться?" -

Хозяин работнику молвил тишком.

"Вот есть о чем думать! ведь нам не учиться!

Ну, польза от меду, хозяин, придет:

Полтиною можно на рубль поживиться;

Все ульи на выбор... отличнейший сорт!"

- "Ступай же, там все убери хорошенько1

Мы скоро поедем, - купец отвечал. -

Ну что, друг Кудимыч! Ведь дело плохенько!

Ты медом-то крепко меня наказал!

Не дай уж в обиду, - прибавь две колодки...

Такая досада, и сам я не свой!"

- "Ох, нет ли, родимый, какой тут уловки?" -

Кудимыч сказал, покачав головой.

"Какой же уловки?.. Я разве мошенник?

Tы стало быть, хочешь меня обижать?"

- "Ей-богу, не думал!.. Пойдем-ка на пчельник:

Колодку сверх счета не шутка отдать".

Купец говорил, что одной маловато,

Но твердо пчелинец стоял на своем

И тут же сослался на первого свата,

Промолвил: "Мы знаем ведь, дело-то в чем!"

Насилу упрямый купец согласился,

Пчелинцу сто двадцать рублей отсчитал,

И честью своей перед ним похвалился1

И шляпу в подарок ему обещал 1.

И вот все на пчельник отправились вместе,

Пахомовна в тряпку посуду взяла,

И только на прежнем, оставленном месте

Дымился огонь и белела зола.

Толкая друг друга, махая руками,

Сваты охмелевшие медленно шли,

И пыль загребали с дороги ногами,

И под руки свата-пчелинца вели.

"Ну, вот когда вдоволь мы все погуляли! -

Сватам с расстановкой старик говорил. -

Вишь, дело какое... и мед мы продали,

И шляпу мне добрый купец посулил.

Вот праздник-то бог дал!.. Теперь я с казною...

Еще десять ульев последних продам;

Построю избушку... и дочку зимою

За парня хорошего замуж отдам...

Постойте... постойте... ведь я и забылся...

Эх, то-то, ведь старому пить не рука!

Я, кажется, с вами за что-то бранился?..

Простите, родные, меня, старика!"

- "Да что ты, Кудимыч! - свцты отвечали.-

Не грех ли об этом тебе говорить,

Коли от тебя мы обиду видали?

Нам пбвек, родимый, тебя не забыть".

Сват Карп, головою кудрявой качая

И старую шапку назад заломив,

С открытою грудью шел, песнь напевая,

Широкую руку к щеке приложив:

"Эх, воля моя, молодецкая воля!

Ненадолго, верно, была ты дана:

Сгубила тебя горемычная доля,

Навек погубила злодейка-жена!

Как вспомнишь ту волю - слеза навернется,

И с горя б на свет, на людей не глядел!

Да, видно, живи, молодец, как живется,

Когда свое счастье беречь не умел!"

И долго сваты на дороге шумели...

Но силы остаток им стал изменять!

Их очи без цели и мысли глядели,

И речи их трудно уж было понять.

До пчельника кой-как с трудом дотащившись.

Меж ульев бродили они с полчаса,

И все наконец, на траву повалившись,

В тяжелой дремоте закрыли глаза.

И всё приутихло... Один лишь Кудимыч

Порою невнятно сквозь сон бормотал:

"Сто двадцать... сто двадцать... Как знаешь,

Данилыч!

Ни гроша не сбавлю... Я сразу сказал".

Садилося солнце. Волнистые нивы

Горели румянцем; весь запад пылал.

Чуть слышно шептали зеленые ивы;

Вечерней прохладою воздух дышал.

Очистивши улей, подарок пчелинца,

Купец отдал бабе миткаль и платки,.

Промолвил: "Ну8 вот тебе вдруг три гостинца!

Носи, не жалей, с моей легкой руки;

У тебя ведь обновок, я думаю, мало?"

- "Ох, мало, касатик! откуда их взять?

Нам после пожара, как лето настало,

Ц хлеб-то пришлось у людей занимать!

Теперь хоть от меду копейка собьется, -

Старик не минует избушку купить;

А дочь-то опять жениха не дождется...

Да, плохо, кормилец мой, стало нам жить!

Ц. думаю в город... в кухарки наняться...

Не то похороним, глядишь, старика,

Дочь станет в селе без приюта шататьсял

И я-то останусь тогда без куска...

"Эх, жаль, - купец думал, - дела в беспорядке...

В другой раз тут нечего будет купить,

Ну, если б я знал, что пчелинец в упадке, -

Мне в мутной воде рыбу легче б ловить..."

Меж тем уж коней запрягли медоломы;

Купец сел в повозку, картуз приподнял,

Слегка поклонился молодке знакомой

И тронуть своих лошадей приказал,