| Главная » Книги |
Никитин Иван Саввич - Поэмы, Страница 2
Никитин Иван Саввич - Поэмы; Достал тавлинку из кармана
И сильно в ноздри потянул.
"Где барин?"
- "Ась? А... чхи! Татьяна
Мне говорила... чхи!.. пьет чай".
- "Потише рот-то разевай!
Вишь, зачихал. Эх ты, приятель!
На рысака вот покупатель..."
- "Ну, что же, стало, показать?"
- "Ведь не заочно покупать".
- "А барин?"
- "Выводи, он знает".
И кучер скрылся. "Клим Кузьмич! -
Сказал вполголоса Лукич. -
Сноровка делу не мешает -
Ему на водку надо дать..."
- "Ну, дураку-то!"
- "Как узнать!
Бывает, и дурак годится.
Он, рыжий черт, не постыдится
И господину понаврет,
Что наш-де конь нам не подходит
И корм-де впрок ему нейдет.
Ей-богу-с! Этот хамский род
Господ частенько за нос водит!"
Помещик смехом отвечал
И два четвертака достал.
Лукич в конюшню торопливо
Вошел и молвил: "Живо! живо!"
В карман свой деньги опустил
И кнут у кучера спросил.
"Вон на стене... не тут... правее.
Статья-то, слышь, не подойдет:
Ведь конь с запалом - заревет". -
"Ты не крути, держи умнее.
А ну-ка, дорогой рысак,
Подставь бока... Вот так! Вот так!
Прр! Прр! На двор его скорее!.."
И бедный конь через порог
Вдруг сделал бешеный скачок,
Глазами дико покосился
И начал землю рыть ногой.
Лукич, смеясь, посторонился, -
Вишь, дескать, бойкий стал какой!
Помещик подошел. Рукою
Коня по шее потрепал
И с лоском гривою густою
Полюбовался. Холку взял,
Поправил набок. Осторожно
Ощупал ноги, мышки, грудь
И молвил: "Надобно взглянуть
На зубы". - "Оченно возможно", -
Кудрявый кучер отвечал
И зубы рысаку разжал.
"Э! Конь-то молодой! три года...
Лишь стал окраины ронять...
А ну, нельзя ли пробежать?
Стой, стой! Да, недурна порода!" -
"А бег-то, бег-то, Клим Кузьмич!
А шея! - говорил Лукич. -
Позвольте-с, вот и сам хозяин".
Хозяин был румяный барин,
С усами, с трубкою в руке,
В фуражке, в черном сюртуке,
Со знаком службы беспорочной,
Обрит отлично, сложен прочно,
Взгляд строг, навыкате глаза
И под гребенку волоса.
"Скобеев, сударь. Честь имею...
А вы-с? коли спросить я смею..." -
Он покупателю сказал.
"Долбин, помещик. Я узнал,
Что рысака вы продаете..."
- "Так точно".
- "Дорого ль возьмете?"
- "Позвольте в дом вас попросить".
- "Зачем же? можно тут решить".
- "Четыреста. Коню три года".
- "Я видел. А чьего завода?"
- "Орловой".
- "Дорого-с. Не дам.
А вот за триста - по рукам".
- "Я не торгаш, предупреждаю.
Три с половиною дают,
Прийти хотели - и придут".
- "Все врет! - Лукич подумал. - Знаю..."
И молвил: "Я и приводил".
- "Ну, ну!" - Скобеев перебил.
- "Я не обидел вас словами;
Что ж! наше дело сторона.
Не дорогая, мол, цена,
Я вот что..." - и старик руками
Развел.
Хозяин был упрям,
И плохо подвигалась сделка.
"Ударьте, сударь, по рукам! -
Лукич, как бес, шептал украдкой
Помещику. - Ведь дело гадко!
Скобеев спятится рот-вот...
Кончайте! сотня не расчет!"
Долбин стоял в недоуменье,
Поглядывал на рысака:
Картина конь! на старика, -
Тот весь дрожал от нетерпенья:
Усами шевелил, мигал,
К карману руку прикладал...
Не прозевай, мол! что ты смотришь?
Покаешься, да не воротишь.
Мне что! я не желаю зла...
И сделка кончена была...
Кому не свят обычай русский!
И вот за водкой и закуской
Скобеев в Долбин сидят.
Червонцы на столе звенят;
Лицо хозяина сияет;
Он залпом рюмку выпивает,
Остатки в потолок - вот так!
Деекать, попрыгивай, рысак.
Долбин поморщился немного,
Но тоже выпил. У порога
Лукич почтительно стоял
И очереди ожидал;
Хватил и молвил: "Захромаю
С одной-с..."
Скобеев не слыхал,
Беседу с гостем продолжал:
"Так вот что, Клим Кузьмич! Я знаю
Именье ваше... проезжал...
Земли довольно..."
- "Рук немного!
Душ тридцать. Впрочем, не беда:
На месячине все".
- "Ах, да!
Мысль недурна".
- "Но надо строго
Следить. Внимательность нужна".
- "Ленятся?"
- "Ужас1 Разоряют]
Заставишь сеять, семена
За голенища засыпают,
Порою в землю зарывают!"
- "Неужто?"
- "Просто нет души!
Хоть кол на голове теше,
Не убедишь!.. Я раз гуляю,
Гляжу - нырнул мальчишка в рожь...
Э! погоди, мол, не уйдешь!
И что же, сударь, открываю?"
- "Ну-с?"
- "Он колосья воровал!
Шапчонку верхом их набрал!
На что, мол? Хлопает глазами
Да хнычет".
- "Этакой разврат!
Ужасно! и отцы молчат?"
- "Нашли тут! научают сами...
Не наедятся, черт возьми!
Что хочешь, как их ни корми!"
- "Вот саранча!"
- "Да-с! наказанье!
Вы как? на службе?"
- "Да... служил...
В комиссии под лямкой был".
- "Так... Вышли?"
- "Родилось желанье
Окончить, знаете, свой век
Покойно: грешный человек, -
Устал трудиться".
- "Ох, создатель! - Лукич подумал. -
Вот и верь!
Не скажет ведь, за что теперь
Он под судом... хорош приятель!
Давно ль деревню-то купил?
А говорит - под лямкой был".
Помещик встал и распростился.
Он к воротам, Лукич вослед.
"За труд, сударь" - и побожился:
Коню-то ведь цены, мол, нет.
"Вот два целковых".
- "Что вы-с, мало!
Как можно! это курам смех!
Гм... время, значит, так пропало..."
- "Ну сколько же?"
- "Да пять не грех".
Долбин эаспорил.
"Воля ваша,
Хоть не давайте ничего!
Мы, стало, служим из того...
А все, к примеру, глупость наша:
Добра желаешь".
- "Эх, какой!
Один прибавлю. Да! постой!
Насчет собаки..."
- "Что ж, извольте!
Оно вы скупы, да пойдемте:
Я не сердит, служить готов".
- "Теперь я занят".
- "Мы с двух слов!"
- "Нет, нет! до завтра. Срок не долог".
- "Упустим: час в торговле дорог!"
- "Пустое! Кучер! эй! за мной!
Введи коня!"
- "Ну, бог с тобой! - Лукич подумал.
- Заскупился,
Вот покупатель-то явился!
Ведь с виду смотрит молодцом:
Очками, тростью щеголяет
И на спине колпак с махром
Черт знает для чего таскает;
А хорошенько разберешь -
Выходит так себе... как глина,
Что хочешь из нее сомнешь.
Эх, плачет по тебе дубина!
Добру сумела б научить,
Да некому дубиной бить!
Не то дурак... развесил уши,
Разинул рот и верит чуши,
Скобеев будто задолжал,
Всё, значит, в карты проиграл.
Как раз! Ему и проиграться!
Да он удавится за грош!"
- "Эй, старый хрыч! кого ты ждешь?
Пора всвояси убираться!" -
С крыльца Скобеев забасил.
Лукич за козырек хватился,
Картуз под мышку положил
. И молвил: "Ну, сударь, трудился!
Весь лоб в поту!"
- "Платок возьии,
Утрись".
- "Утремся. Я детьми
За вашу клячу-то божился,
Не грех за хлопоты мне взять".
- "Вишь, старый шут, чем похвалился!
Я б без тебя сумел продать.
Взял с одного, ну, знай и меру...
А много заплатил Долбин?"
- "С него возьмешь! хоть бы алтын,
Такая выжига, к примеру!"
- "Все лжешь!"
- "Бывает, что и лгу,
А перед вами не могу:
Не хватит духу".
- "Это видно!..
Я б дал, нет мелочи в дому".
- "Да не шутите, сударь, стыдно!"
- "Не забываться! рот зажму!"
- "Благодарим. Не вы ли сами
Просили вашу клячу сбыть?"
- "Взял с одного, ты с барышами - И полно!"
- "Что и говорить!
Вот щедрость! Гм!.. мое почтенье!
Останься с рюмкою вина...
Ну, дорогое угощенье!"
- "Вишневка. Как? ведь недурна?"
- "Хоть рубль-то дайте!"
- "Чести много,
Пожалуй, на вот четвертак".
- "Себе возьмите, коли так!
Эх, барин! не боишься бога!"
- "Я говорил тебе - молчать!"
- "Потише! можно испугать!..
Он четвертак, к примеру, вынул,
Вишь, умник - дурака нашел..."
И свой картуз Лукич надвинул,
С досады плюнул - и ушел.
Горят огни зари вечерней,
В тумане прячутся деревни,
И все темней, темней вдали.
За пашнями, из-под земли,
Выходит пламя полосами
И начинает тут и там
Краснеть по темным облакам,
По синеве над облаками,
И смотришь - неба сторона
Висит в огне потоплена.
Сквозь сумрак поле зеленеет;
Угрюмо на краю небес
Насупился кудрявый лес;
Едва приметный, он синеет.
Как будто туча приплыла
И в поле ночевать легла.
Соха на пашне опочила,
Дорожка торная мертва.
Вдруг начал перепел: вва! вва!
И смолк.
Но пыль, как дым, покрыла
Весь город; так и ест глаза!
Д[ворянско]й улицы краса,
Поникли тополи печально,
Наводит грусть их жалкий вид,
На стеклах кое-где горит
Зари румяной луч прощальный,
Напоминая цвет лица
Полуживого мертвеца.
Угрюмо смотрит с тротуара
Чугунных пушек ряд немой,
Угрюмо ходит часовой
На каланче и - весть пожара -
И днем, и ночью черный флаг
Готов он вздернуть. Что ни шаг -
Всё вывески. Вот подъезжает
Телега; вдруг, как из земли,
Рука и палка вырастает;
Телега скрылася вдали.
Уже прохладен воздух сонный,
И месяц отражен рекой,
Но камень, солнцем накаленный,
Доселе тепел под ногой.
Лукич в свой домик возвращался.
Прищурив мутные глаза,
Он шел один, беа картуза,
И сильно в стороны шатался,
И вслух несвязно бормотал:
"А вам-то что? Вы что такое?
Вишь умники! ну, погулял!
Ведь на свое, не на чужое!..
Слышь, Клим Кузьмич! каков рысак?
Плохонек? ну, вперед наука!
На то, к примеру, в море щука,
Чтоб не дремал карась... да, так!
Ты верил на слово, и ладно;
Выходит дело, ты и глуп!
А мне-то что? Мне не накладно,
Мне благо, что купец не скуп.
Э! А собаку-то, приятель!
Молчишь... сердит за рысака...
Да, ты теперь не покупатель,
И не нуждаюся пока.
Да где я?.. Что за чертовщина!
Постой-ка, осмотрюсь кругом...
Я помню, от угла мой дом
Четвертый... экая причина!
Дай сосчитаю: вот один,
Другой и третий... больше нету...
Тут пустошь и какой-то тын...
Да как же прежде пустошь эту
Я здесь ни разу не видал?..
Тьфу, пропасть! ничего не знаю!
А! догадался! понимаю!
Не в эту улицу попал".
7
Арине сердце предвещало,
Что пьян и грозен муж придет;
Чуть раздавался скрип ворот,
В озноб и жар ее кидало.
Свеча горела. За чулком
Грустила Саша под окном.
Заботам чужд, как уголь, черный,
Не унывал лишь кот проворный:
Клубком старушки на полу
Играл он весело в углу.
"Иду!.. - раздался на крылечке
Знакомый крик. - Огня подать!"
И Саша бросилася к свечке,
Отца готовая встречать.
Дверь распахнулась - он явился:
Лоб сморщен, дыбом волоса,
Дырявый галстук набок сбился,
И кровью налиты глаза.
"Без картуза!" - всплеснув руками,
Старушка молвила.
"Молчать!
Я дам вам дружбу с столярами!
Тсс!., смирно!., рта не разевать!.."
- "Постойте! - Саша говорила.
- Я вас раздену".
- "Раздевай!..
Ну да! и галстук... все снимай!..
А ты о чем вчера грустила?"
- "Так, скучно было".
- "Врешь! не так!
Ты думаешь, отец дурак...
Целуй мне руку!"
Дочь стояла
Недвижно; только по лицу
Сквозь бледность краска выступала.
"Не стою?.. А! поцеловала!
Противно, значит... да! отцу!
Едва губами прислонилась!"
- "Ну, началось!" - сказала дочь
И отошла с досадой прочь.
"Разуй меня! куда ты скрылась?"
Но Саша медлила.
"Идешь?..
Ну, ладно. Тише! что ты рвешь!
Не надо!"
- "Полно издеваться!
Давайте!"
- "Цыц!"
- "Ведь брошу!"
- "Как?
Ну брось!., ну брось!., отец дурак,
Ну что ж? Не грех и посмеяться...
А я заплачу... не впервой...
Вот плачу... смейся! Бог с тобой!"
- "Да ляг! - промолвила старушка.
- Хоть тут - на лавке. Вот подушка".
- "Чего? учи-ко дочь свою!
А я вот песню запою:
Лучина...
- "Полно, старичина!
Грешно! какая там лучина!"
- "Молчать! я хлеба мало ел!
Вот это кто добыть умел?"
И серебро свое он вынул
И по полу его раскинул.
"На что ж бросать-то?"
- "Стой, не тронь!
Не подбирай! туши огонь!"
- "Да ляг! потушим!"
- "А! потушишь!
Украсть хотите? нет, постой!"
- "Из-за чего ты нас все крушишь?
Ну, пьян, и спал бы, бог с тобой!"
- "Кто пьян? Ты мужу так сказала?
Куда? не спрячешься! найду!"
- "Оставьте! - Саша умоляла.
- Она ушла, ушла!:, в саду".
- "Прочь от двери! ты что пристала?
А кто тебе вот это сшил? -
И дочь он за рукав схватил.
- Ну, что ж, к примеру, замолчала?"
У Саши загорелся взор,
И все лицо, что коленкор,
Вдруг побелело. "Не кричите!"
- "Кто сшил?"
- "Сама!"
- "Вот раз! вот дна!"
И половина рукава
Упала на пол.
- "Рвите! рвите!
За то, что для себя и вас
За делом не смыкаю глаз!
За то, что руки вам целую
И добываю хлеб иглой,
Или, как нынче, в ночь глухую,
Вот так терплю!.. И вы родной!
И вы отец!"
Старик смутился,
Как ни был пьян, но спохватился
И плюнул дочери в глаза,
И, верно б, грянула гроза,
Но Саша за отцом следила:
Вмиг от удара отскочила
Назад - и бросилася воп.
Лукич в сои крепкий погружен.
Свеча погасла. Всё сидели
И мать и дочь в саду густом,
И звезды радостным огнем
Над головами их горели.
Но грозно, в синей вышине,
Стояла туча в стороне;
Сверкала молния порою -
И сад из мрака выступал
И вновь во мраке пропадал.
Старушка робкою рукою
Крестилась, вся освещена
На миг, и, пробудясь от сна,
На ветке вздрагивала птичка,
А по дворам шла перекличка
У петухов.
"Не спишь, дитя? -
Старушка молвила, кряхтя. -
Я что-то зябну... ох! поди-ты,
Как грудь-то больно!"
- "Вот платок;
Покройтесь".
- "Что ты, мой дружок1
И будут у самой открыты
До света плечи!"
- "Мне тепло". -
"Нет, нет! не надо! все прошло!"
Но дочь старушку убедила
И грудь и шею ей покрыла
Платком. Сама, как часовой,
Бродила по траве сырой.
Прогулка грустная не грела
Ее продрогнувшего тела.
Тут горе... горе впереди,
Теперь и прежде... И в груди
Досада на отца кипела.
Потрясена, раздражена,
Вдыхала с жадностью она
Холодный воздух, хоть и знала,
Что без того больной лежала
Не так давно. Теперь опять
Хотела слечь - и вновь не встать.
В саду зеленом блеск и тени,
На солнце искрится роса;
Веселых птичек голоса
Перекликаются в сирени;
Прохлада свежая давно
Плывет в открытое окно.
Старушка стекла вытирает.
Под потолок пуская пар,
Кипит нагретый самовар,
И Саша чайник наливает,
Сидит с поникшей головой,
Подпертой белою рукой.
И вот Лукич от мух проснулся
Зевнул, лениво потянулся,
Взглянул на стол - там серебро;
Проверил - цело; ну, добро!
Он вспоминал, хоть и неясно,
Что пошумел вчера напрасно;
Ну, мол, беда невелика,
Не тронь, уважут старика.
"Ох, голова болит, старуха!
А что, вчера я смирно лег?"
- "Чуть не прибил нас. Видит бог,
За что? Такая-то сокруха!
И понаслушались всего..."
- "Гм! жаль! не помню ничего".
- "В саду сидели до рассвета...
Грешно, Лукич! В мои ли лета
Так жить!"
- "Ну, ну! не поминай!
Ты пьяного не раздражай.
Давай-ко поскорее чаю,
Быть может, голова... того...
А я жду сваху".
- "От кого?"
- "Про это я, выходит, знаю.
Что думал, сбудется авось".
- "Смотри, тужить бы не пришлось...
И-их, старик!"
- "И-их, старуха!
Не забывается сосед!
Ведь я сказал, к примеру: нет!
Ну, плеть не перебьет обуха!"
- "Мне замуж, батюшка, нейти", -
Чуть слышно Саша отвечала,
И с чаем чашка задрожала
В ее руке.
"Ты без пути
Того... не завирайся много!"
- "Я правду говорю".
- "Ну, врешь!
Велю - за пастуха пойдешь".
И, поглядев на Сашу строго,
Отец прибавил: "Да, велю,
И баста! споров не люблю".
- "Конечно, так. Я кукла, стало,
Иль тряпка... и куда попало
Меня ни бросить, все равно,
Под лавку или за окно".
- "Да что, к примеру, ты в уме ли?
Ты с кем изволишь рассуждать?"
- "Вот если б эту чашку взять
Разбить, вы, верно б, пожалели!"
- "Ну, что ж из этого?"
- "Да так,
Вы сами знаете - пустяк:
Вам чашка дочери дороже".
- "Смекаю. Ты-то за кого
Меня сочла? За куклу тоже?
Да ты от взгляда моего,
Не то что слов, должна дрожать!
А ты... ты хлебом попрекать
Отцу! Ты что вчера сказала?
Для вас, дескать, моя игла..."
- "Я виновата, попрекала.
Да если б камнем я была,
Тогда б промолвила! Ведь горько!
Иной собаке лучше жить,
Чем мне: ее не станут бить,
Гнать из конуры..."
- "Дальше!"
- "Только!
Что ж, мало этого?"
- "Молчать!
И, слышишь ты, не поминать
Соседа! Моего порога
Не смей он знать! Вишь, речь нашла!
Благодари, к примеру, бога,
Что у тебя коса цела!"
Старушка вышла из терпенья.
В душе за дочь оскорблена,
Все слезы, годы униженья,
Все горе старое она
Припомнила - и побледнела,
И мужу высказать хотела,
Какой, мол, есть ты человек?
Крушил жену свою весь век
И крушишь дочь. Побои, пьянство...
Ведь это мука, мол! тиранство!
Ты в этом богу дашь отчет!..
И не решилась. Нет, нейдет:
Вспылит. Немного помолчала
И грустно дочери сказала:
"Пей, Саша, чай-то: он простыл.
Что ж плакать!"
- "Гм! ей чай немил.
Сгубил сосед твою голубку,
Заплачь и ты, - оно под стать!" -
Промолвил муж и начал трубку
Об угол печки выбивать.
Меж тем в калитке обветшалой
Кольцо железное стучало.
Лукич прислушался. "Стучат,
Под чай, к примеру, норовят..."
В окно Арина поглядела:
Старуха чья-то... Ох, Лукич,
Не сваха ли? кому опричь!"
- "Что ж! примем". Саша побледнела.
Отец на кухню указал
И Саше выйти приказал.
Она не трогалася с места.
"Опять упрямство! слышь, невеста,
За косу выведу, гляди!"
- "Иди, душа моя, иди! -
Сказала мать. - Ох, мука, мука!" -
"Ну, ну! не мука, а наука...
Вас плетью нужно б обучать".
И он сюртук стал надевать.
8
Дверь заскрипела, отворилась, -
И гостья, кашляя, вошла,
Святым иконам помолилась
И чуть не в пояс отдала
Поклон хозяину с хозяйкой.
На гостье был наряд простой:
Покрытый синею китайкой
Шушун, кокошник золотой
И сарафан. Взгляд ястребиный,
Лукавый. На лице морщины,
И тонкий нос загнут крючком.
"Челом вам, золотые, бьем!
Здоровы ли, мои родные?
Ну, жар1 насилу доплелась!
Да пыль от ветра поднялась, -
Измучилася, золотые!"
- "Садись-ко, матушка, садись, -
Сказал Лукич, - вот чашка чаю..."
- "Давай, родной. Уста спеклись.
Шестой десяток доживаю.
Насилу бродишь. Ну и жар!"
- "Жена! долей-ко самовар.
Приветим гостью дорогую
Чем бог послал".
- "И-и, родной!
Приветь хоть лаской-то одной
Да потрудись на речь простую
Мне, старой бабе, отвечать".
- "Изволь. Послушаем в чем дело".
- "Кажись, вам времечко приспело
Живой товар свой с рук сбывать;
Есть у меня купец; не знаю,
Хорош ли будет он для вас".
- "А! понимаю, понимаю!
Товар, к примеру, есть у нас,
Да кто купец-то?"
- "Тараканов,
Тарас Петрович".
"Это он! -
Лукич подумал. - В руку сон!
Его и ждал".
- "Пять балаганов
Своих на рынке... голова!"
- "Прибавила. И всех-то два".
- "И, нет!.. Красавец! и бровями,
И темно-русыми кудрями,
Всем взял! хоть в рамку, золотой!"
- "Нам красотой не любоваться!
А был бы с умной головой,
Умел бы делом заниматься, - Вот это лучше красоты!"
- "Ох, батюшка, ума - палата!
А дом-ат - поглядел бы ты,
Уж нечего!., не наша хата!
Пять комнат, сударь мой, простор!
На окнах белые гардины,
В простенках разные картины,
А двор-то, что это за двор
Кругом дубовые амбары,
И лес старинный, прочный лес!
В одном углу большой навес,
В амбарах всякие товары...
Что, золотой, и говорить:
Добра возами не свозить!"
- "Ну, тут прикрасы не у места;
Ты о приданом речь веди".
- "Речь о приданом впереди,
Для жениха нужна невеста.
Ее он видел как-то раз,
Да на вот! кругом закружился!
И хлеба, золотой, лишился,
И ночью не смыкает глаз -
Все ею грезит! Да и мне-то
Совсем покою не дает:
Тут мочи нет, а он придет,
Все умоляет: как бы это
Сходила ты к невесте в дом
Поговорить с ее отцом?"
- "Ну да, однако, что же надо?"
- "Так, что-нибудь, хоть для обряда:
Четыре головных платка,
Ну-с... три-четыре перстенька,
Три нитки жемчугу на шею
(Уж много я просить не смею),
Салоп на беличьем меху,
Сукна на чуйку жениху,
Три шали, восемь платьев новых,
Кровать, комод и самовар,
Ну-с... чайных чашек пять-шесть пар
И - денег, сударь, сто целковых".
- "Выходит дело, не взыщи!
С приданым эдаким, где знаешь,
Иную девушку ищи".
- "И, золотой, ты обижаешь!
Ты покажи товар купцу;
Нельзя: такое заведенье!
Не сразу торг, не вдруг решенье,
Сказать; здорово - и к венцу".
- "Ну да! вот эта речь умнее!
Смотрушки завтра. Попозднее
Прошу покорно вечерком
Пожаловать к нам с женихом".
- "Всенепременно. Ваши гости.
Поверишь ли, что я скажу?
Состарились мои все кости,
Лет тридцать свахою хожу,
И счет-то свадьбам потеряла t
А и доселе, мой родной,
Все, для кого я хлопотала,
Осталися довольны мной.
Кому какой талан от бога!
Зато куда ведь ни придешь -
И ласку, и хлеб-соль найдешь...
Одним нехорошо немного:
Иные выжиги за труд
По уговору йе дают.
Ну, им и достается горько:
Начнешь по городу звонить,
То тем, то сем их обносить -
И свадьба врозь! да мне-то только
| |
| Просмотров: 470 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры