Минский Николай Максимович - Стихотворения, Страница 3 - Книги

"Ты ль о грозе взываешь роковой,

Ты, кротости родник неистощимый?

Грянь первый гром из тучи грозовой,

Кто первый бы взмолился: мимо! мимо!

И разразись нещадная гроза,

Чьи непрестанно плакали б глаза,

Кто б горевал возвышенно-умильно

Над каждым чуть придавленным цветком,

Над каждым чуть затронутым гнездом?

Дитя душой, жрец кротости бессильной..."

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Жрец кротости! дитя!.. Да, я - таков.

Но были дни - и этим я гордился;

Сон золотой тех золотых годов

Еще в душе моей не испарился.

Давно ль, давно ль... О грезы детских дней,

Зачем вы вдруг так ярко засверкали?

Печальна повесть юности моей.

Заботы колыбель мою качали.

Раздор в семье, сиротство с юных лет

Лишили рано ум беспечности свободной.

Я жизнь влачил в толпе униженно-холодной,

И неприветен край, где я увидел свет.

Я вырос в ужасах годины безотрадной.

Я видел, как народ, сраженный, ниц упал,

Как храмы божий ломались беспощадно,

Как победитель их в казармы превращал.

Из детских лет я помню образ дикий:

Бил барабан... С телег носились крики

И стоны раненых. Струилась кровь с колес,

И эту кровь лизал голодный пес...

Но ужасы, раздор и униженья

Враждой довременной мне сердца не зажгли.

Восторги чистые любви и вдохновенья

В младенческую грудь бог весть как забрели.

Знать, в воздухе тогда, как семена, незримо

Мечты высокие носилися. Дитя,

Я чуток был душой - и свежая струя

Над сердцем девственным, не пронеслася мимо...

О, будь благословен тот день, как в первый раз

Я обнял всех людей любовью необъятной,

И сладко сжалась грудь тоскою непонятной,

И первая слеза из детских пала глаз!

Дитя душой!.. Жрец кротости бессильной...

Да, кротостью в те дни любовь моя была.

Богиней ласковой и страждущей обильно,

Учащею добру, не помнящею зла.

Любовь являлась мне - и, полные печали,

О всепрощении слова ее звучали.

От жизненных забот и жизни суеты

Моих очей она не отводила...

О нет! Не раз она с собой меня водила

В жилища грязные труда и нищеты -

И почитать велела их, как храмы.

И поднималася потом она со мной

В жилища роскоши и праздности людской,

И, с яркой мишуры позолоченной рамы

Срывая блещущий обманчивый покров,

Картину тайных мук мечте моей чертила,

И нищих-богачей, как нищих-бедняков,

Любовью равною любить меня учила.

Учила, став со мной среди толпы вдвоем

Перед голгофами, излюбленными веком,

Скорбеть над жертвою, скорбеть над палачом -

Над губящим и над погибшим человеком.

Она ввела меня в священный храм веков,

Но с ветхих стен его заботливо стирала

Лозунги ветхие и вместо прежних слов

Лишь слово "человек" лучисто начертала...

За этот дивный сон, о молодость моя,

Не помню я твоих печалей и страданий.

Как утренний восток, в безоблачном сияньи,

Стоишь ты предо мной, сверкая и маня.

И словно сгнивший ствол вершиною зеленой,

Как черный прах земли небесной синевой,

Как мрачная скала нетающей короной -

Так жизнь печальная увенчана тобой.

На небесах твоих горят воспоминанья,

Как звезды яркие - чем дальше, тем светлей,

И кротко смотрят вниз, и в ночь души моей

Струится чистый свет их дальнего мерцанья.

Да, ночь теперь в душе, и ночь стоит вокруг,

И воздух напоен отравой злобы дикой.

Что сталося со мной? Как мог забыть я вдруг

Уроки кроткие наставницы великой?

Зачем любовь теперь является ко мне

Сурово-страстная, с кровавыми руками

И, задыхаяся в горячечном огне,

Всё бредит битвами, и местью, и бойцами?

О, как душа скорбит! Как стал я одинок!

Я ль это!.. Я - грозы, я - жаждал разрушенья!

Стыдом горит лицо, в душе горит упрек,

Меня преследуют зловещие виденья.

Мне снится мрачный дух - я сам к нему взывал,

Дух мести и грозы. Чрез весь мой край родимый

Промчится бурно он, как разъяренный шквал, -

Застонет родина от боли нестерпимой.

Он, как пожар, пройдет... Сперва сердца людей,

Потом испепелит людские он жилища.

Он когти обострит у дремлющих страстей.

На месте городов воздвигнет он кладбища.

И там, в тиши полей, в безмолвии лесов,

Где ныне труженик покорно и без слов

Гнет выю крепкую под иго вековое, -

Там пламя злобы он раздует роковое,

И впившийся металл заржавленных цепей

Из тела узника он вырвет с телом вместе,

И жертвы кроткие отравой сладкой мести

Злорадно превратит в суровых палачей.

А кровь невинная... А мрачная свобода,

Что кровью добыта... А грозного народа

Горячей крови раз вкусившие мечи...

Скорбит душа моя... Прозрения, исхода!

Учитель, где ты, где? Приди и научи!

Не мимолетна скорбь, сомненья не случайны,

Что давят грудь мою. И грозовая тень

Легла на все сердца, сгущаясь каждый день.

И с каждым днем в душе всё громче голос тайный

Рыдает и зовет: "Восстань, очнись, поэт!

Забудь сомнения! В безмолвии суровом

В сердцах скопляется гроза - источник бед.

Восстань, гони ее любви могучим словом,

Зови: да будет мир! Зови: да будет свет!

И тихий возглас твой, другими повторенный,

Быть может, прозвучит победною трубой,

Как слабый звук средь скал, встревожив камень сонный,

Обвала грохотом разносится порой..."

1879

21. НА ЧУЖОМ ПИРУ

Я видел праздник на чужбине,

Свободы славный юбилей.

Еще мне грезится доныне

Безбрежный океан огней,

Толпы восторженные клики.

Признаться, с завистью глухой

Глядел на праздник я чужой.

Твой образ кроткий и великий

В мечтах, о родина, мелькал,

10 И было сердцу так же больно,

Как если б я попал невольно

К чужой семье на яркий бал,

Оставив мать больную дома...

Здесь блеск, и жизнь, и смех, и шум.

А там... Бессонница, истома,

Терзанья одичалых дум.

Всё тихо, мрачно, всё постыло,

Звучат проклятия всему...

Да, я завидовал, и было -

20 Клянусь - завидовать чему!

Доныне празднество такое

Едва ль гремело под луной.

То было торжество людское

Над побежденною судьбой.

Восторг победы горделивый,

Грядущих подвигов залог,

Забвенье распрей и тревог,

Гимн человечества счастливый...

Еще с утра, как пред грозой,

30 Толпа кипела тайно. Каждый

Томился счастья жгучей жаждой.

Пред набегавшею волной

В волненьи сладком замирали

У всех сердца. Все ночи ждали -

И ночь пришла...

Полна чудес

Была та ночь. Не свод небес -

Земля несчетными огнями

Зажглась, в мгновенье ока, вся,

И пламенели небеса,

40 Земными облиты лучами.

В один сверкающий чертог

Столица мира превратилась,

Палаты царские светились

На месте улиц и дорог,

Для пира царского. Беспечных

Лился поток народных масс.

Никак не верилось в тот час,

Что не для наслаждений вечных

Неувядаемой весны

50 На свет все люди рождены,

Что где-то горькою заботой

Зачем-то опечален кто-то...

Но не красою площадей,

Не блеском праздничных огней

В тот вечер сердце умилялось.

Средь улиц, сумрачных всегда,

Где труд ютится и нужда,

Иное празднество справлялось.

Народ сознанья своего

60 Справлял святое торжество.

Похож был праздник на сраженье.

Шум, давка, топот и смятенье,

Стрельба из окон, лес знамен,

Восторг, безумье, опьяненье,

И дым, и свист, и гул, и стон...

Толпы ликующей потоки

Шумят, сливаются, бегут

И вместе далее текут

Туда, на площадь, где высоко,

70 И величава, и стройна,

Стоит венчанная жена

С мечом и с факелом, пятою

Поправ насилие и мрак,

И, как над бездною маяк,

Царит безмолвно над толпою.

Я у подножья твоего

Стоял, о чуждая свобода,

Я, млея, видел торжество

Твое и твоего народа,

80 Он, как жену, тебя ласкал,

Тебе молился, как богине.

Мир жарче ласк не зрел доныне,

Молитвы чище не слыхал.

Я видел: старики рыдали,

И матери своих детей

К тебе с молитвой поднимали.

Чужие, с радостью друзей,

Друг друга крепко обнимали.

В избытке чувств, само собой

90 Свободно окрыляясь, слово

Лилось, правдиво и сурово,

Перед внимательной толпой.

Забыл народ былые раны

И ликовал, как грудь одна.

Все от восторга были пьяны

И ни единый - от вина.

Толпа шумящая сливалась

В семью великую граждан.

Душа росла и очищалась,

100 И, словно пламя в ураган,

Далёко песня разливалась

Из груди в грудь, из уст в уста,

Как на полях тех битв неравных,

Где всех врагов своих бесславных

Не раз сражала песня та,

Как гром рассерженной свободы,

И от неволи край родной,

И от позора все народы

Спасала силой неземной...

110 Да, то был праздник и - сраженье.

Врагам свободы пораженье

Одной лишь радостью своей

Нанес ты, о народ великий!

Когда из тысячи грудей

Неслись ликующие крики,

Исчадья злобы вековой

Завыли от предсмертной боли.

Ты наступил на грудь неволи

Своею пляшущей пятой!

120 Ты в этот день, с богами сходен,

Все блага высшие постиг!

Ты был спокоен и свободен,

Ты был разумен и велик!..

И внемля с завистью чужих восторгов шуму,

Отчизна, о тебе нерадостную думу

Невольно думал я... С твоею нищетой,

С твоей застывшею, безмолвною кручиной,

Перед ликующей чужбиной

Ты показалась мне библейскою вдовой,

130 Что на распутиях беспомощно скорбела...

Да, на распутиях, родимая страна,

Все годы лучшие ты провела одна.

Небес ли над тобой проклятье тяготело,

Иль обессилил враг, иль поразил недуг?

Как тайну разгадать твоей судьбы плачевной?

Ни глубиной ума, ни кротостью душевной

Не ниже ты своих счастливейших подруг,

Добрее нет, сильнее нет народа

Твоих сынов-богатырей,

140 И поражает щедростью своей

Твоя богатая природа.

Ты изобильна всем, чем красен божий свет,

Что счастие людское созидает.

Зачем же счастия в тебе, отчизна, нет?

Зачем же твой народ, народ-Тантал, страдает,

Всем беден, лишь одним терпением богат,

О лучшем будущем заботясь так же мало,

Как бы о роскоши случайного привала

За час пред битвою солдат?..

150 О родина моя, о родина мечтаний!

Где тот, кто жизни путь откроет пред тобой,

И кто от вековых скитаний

Твоих детей больных вернет под кров родной?

Нет перепутий, твои где не блуждали

Мечты высокие и честные печали.

Нет громких слов, нет светлых грез,

За что не пролила ты крови или слез.

Нет тех чужих пиров, где ты бы не хмелела,

Нет тех чужих скорбей, чем ты бы не скорбела,

160 Болезней нет чужих, чем ты бы не болела!..

О родина моя! Ты на груди своей,

На любящей груди, и ядовитых змей

И кротких голубей не раз отогревала,

Лишь про детей своих всегда ты забывала...

Ты всё изведала: высокие мечты,

Правдивой совести святые укоризны,

Паренье в небеса и жажду красоты.

Когда же ощутишь ты жажду жизни, жизни?

Когда начнет народ твой знание любить,

170

Когда про рабство позабудет

И горя горького не будет

Ни в будни накоплять, ни в праздники топить?..

Когда, о мать моя, твои затихнут стоны

И не дерзнут кичиться пред тобой

Народы всей земли - как честные матроны

Перед погибшею женой?

Кичиться - чем? Не ты ль оберегала

Чертог, где пир себе готовили они,

И грудью ураган не ты ли задержала,

180 Грозивший потушить их яркие огни?

И что ж? Когда потом и ты в чертог вступила,

Там места не было тебе...

Когда от светочей ты бурю отклонила,

Во тьме осталась ты, подобная рабе...

И стал твой жребий - скорбь, и имя - слово брани...

О родина моя! О родина страданий!..

14 июля 1880

Париж

22. <ИЗ "ПОЭМЫ ПЕСНИ О РОДИНЕ">

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Не ждал меня корабль на лоне синих вод,

Не плакал горько паж любимый

И верный пес не выл пред замком, у ворот,

Когда "прости" стране родимой

Печально я шептал. Висело над землей

Туманов серых покрывало.

То было вешним днем, и с неба дождик злой

Чуть моросил бездушно-вяло.

Я засмеялся вслух, припомнив, что весной