Гербель Николай Васильевич - Игорь, князь Северский, Страница 2 - Книги

рѣнье половцевъ;

Лучше скрыться въ гробовыхъ доскахъ,

Чѣмъ подъ власт³ю быть половцевъ.

Такъ - умремъ или спасемъ мужей!"

Переводъ Дубенскаго:

Одинъ же Изяславъ Васильковичъ позвонилъ своими острыми мечами во шлемы литовск³е, затьмилъ славою дѣда своего Всеслава, a самъ подъ багряными щитами на травѣ кровавой изрубленъ мечами литовскими.

Переводъ Левитскаго:

Изяславъ только Васильковъ внукъ

Позвенѣлъ одинъ мечемъ своимъ

По шлемамъ литовцевъ буйственныхъ.

Только онъ одинъ осмѣлился

Усмирить гордыню адскую.

Но что дерзкихъ усмирить можетъ,

Людской кров³ю воспитанныхъ?

Что казаться можетъ страшнымъ имъ?

Что?- когда и саму смерть

Чтутъ единою бездѣлкою?

Сердце ихъ - есть сердце львиное,

Грудь ихъ - грудь есть леопардова,

Кровь людей - имъ некторъ сладостный,

Трупы - снѣдь для нихъ пр³ятная.

Изяславъ сталъ ихъ добычею;

Подъ щитами палъ багряными:

На травѣ смоченной кров³ю,

Отъ литовскихъ онъ погибъ мечей.

Эти два отрывка изъ шестой и девятой пѣсней (плачь русскихъ женъ о погибшихъ и описан³е смерти Изяслава), взятые мною на выдержку, могутъ дать совершенно вѣрное понят³е о достоинствѣ стихотворной фантаз³и г. Левитскаго, названной имъ - переводомъ "Слова о полку Игоря", хотя въ этихъ двухъ произведен³яхъ, за исключен³емъ основной идеи, весьма мало общаго.

Перехожу къ переводу г. Минаева:

Переводъ Дубенскаго:

Солнце ему тьмою пусть застилало; теперь ночь, воемъ грозя ему, будила птицъ, ревъ звѣриный по степямъ; дивъ кричитъ на деревѣ, даетъ вѣсть странѣ еще неизвѣданной - Волгѣ, и Помор³ю, и Посул³ю, и Сурожу, и Корсуню, и тебѣ тмутараканск³й болванъ!

Переводъ Минаева:

И вотъ передъ Игоремъ,

Въ самый полудневный жаръ,

На сводѣ безоблачномъ

Стало гаснуть солнышко;

На щитъ его огненный

Всходитъ вороненый щитъ,

На Руси невиданный,

Преданьемъ незнаемый;

Высок³й шатеръ небесъ

Темнѣлъ мракомъ вечера;

Лишь чуть золотымъ серпомъ

Отъ скрытаго солнышка

Виднѣлась окраина.

Летятъ тѣни на землю,

Пали смурымъ пологомъ

Кругомъ на окрестности.

На вѣтвяхъ густыхъ деревъ

Свои кудри черныя

Сѣтями развѣсили.

Стала ночь тюрьмы чернѣй;

Могильными сводами

Спустилась надъ Игоремъ,

Зарычала вкругъ него

Стаями звѣриными,

Надъ слухомъ загукала

Птицами зловѣщими.

Заржалъ лѣш³й по лѣсу,

Крикнулъ отъ вершинъ дубовъ:

"Не хвались на-утрѣ князь,

"Хвались по-полуночи!

"Поди, попытай теперь

"Край земли незнаемой;

"Сходи, князь, въ Поволожье,

"Взгляни на Помор³е,

"Поучись по Сул³ю,

"Поборись по Сурожью,

"На стѣны херсонск³я

"Насмотрись хоть издали!"

- Прочь, косматый чучело!

Отвѣчаетъ Игорь князь:-

Тебѣ-ли пугать меня?

Ты - Тмутараканскаго

Царства басурманскаго

Болванъ необтесанный!-

Это описан³е солнечнаго затмѣн³я и дурныхъ предзнаменован³й похода Игоря (изъ второй пѣсни), если хотите, весьма грац³озно; жаль только, что ничего подобнаго нѣтъ въ подлинникѣ. Слѣдующ³й отрывокъ (изъ одиннадцатой пѣсни) можно назвать даже блистательнымъ и по языку и по звучности стиха. Что же касается до вѣрности перевода - предоставляю судить читателямъ:

Переводъ Дубенскаго:

Соловьи веселымъ пѣн³емъ разсвѣтъ возвѣщаютъ.

Переводъ Минаева:

Вотъ межъ чащею, подъ ракитникомъ.

Луговой пѣвецъ просыпается:

Щелкнулъ, свистнулъ, разсыпался,

Разошелся по воздуху

Серебристыми звѣньями,

Загремѣлъ перекликами,

Застоналъ перекатами,

Разлился звонкимъ голосомъ

По всему по поднебесью!

Его слушала, зарумянившись

Подъ фатой своей, браной золотомъ,

Съ неба синяго заря майская!

Несмотря на различное достоинство этихъ трехъ переложен³й, какъ литературныхъ произведен³й, изъ которыхъ послѣднее представляетъ нѣсколько прекрасныхъ мѣстъ, правда, большею част³ю принадлежашихъ перу самаго переводчика, но тѣмъ не менѣе весьма поэтическихъ, ни одинъ изъ нихъ не можетъ выполнить своего назначен³я - познакомить читателя съ подлинникомъ, одно изъ главнѣйшихъ достоинствъ котораго именно заключается въ этой сжатости мыслей, характеризующей "Слово".

Иностранцы также имѣютъ нѣсколько переводовъ "Слова о полку Игоря". Замѣчательнѣйш³е изъ нихъ: нѣмецк³е - Юнгмана, изданныя въ 1810 году, Мюллера и пастора Зедергольма, напечатанный въ Москвѣ, въ 1825 году {Das Lied vom Heereszuge Igors, Sohnes Swätoslaws, Enkels Olegs. A as dem Slawonоscuen poetrisch überselzt. Vom Pastor Sederholm. Moskau. 1825.}; Французск³е - барона Экштейна, помѣщенный въ журналѣ "Le Catholique", и Бланшарда, изданный въ Москвѣ {Igor, poème hêroique, traduit du russe par N. Blanchard. Moscou. 1823.}; польск³е - Купр³ана Годебскаго и Августина Бѣлёвскаго {(*) Wyprawa Igora na połowców. Poemat slawiański, wydany przez Augustina Bielowskiego. Lwów. 1833.}; чешск³е - Вячеслава Ганки {Igor Swatoslawic. Hrdinsky zpiew o laźenj proti polowcum. Od Waclava Hanky. W Praze. 1821.}, Юнгмана и Разная (послѣдн³й сдѣланъ стихами); и сербск³й - Хаджича, помѣщенный имъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, въ бѣлградскомъ альманахѣ "Голубица".

Какъ переводили иностранцы "Слово о полку Игоря",- я привожу, для сличен³я, ихъ стихотворные переводы на французск³й, нѣмецк³й и польск³й языки:

Переводъ Бланшарда:

Il est doux de chanter un hêros malheureux:

Chantons du brave Igor l'effort infructueux;

Mais que dans nos rêcits, simples et vêridiques,

N'entrent point de Boyan les fictions antiques:

Quand ce barde voulait cêlêbrer les hêros,

Son esprit inspirê l'êlevait sur les flots,

Le portait comme un aigle audessus des nuages,

Ou comme un faible oiseau parmi de verts bocages.

Переводъ Зедергольма:

Bedünket es nicht euch, ihr Brüder, löblich,

Wenn wir in alter Zeiten Wort begönnen

Die Trauermähr von Igors Heereszuge,

Des Sohnes Swätoslaws?- Wohlandenn, Lied,

Beginne, treu den Thaten dieser Zeiten,

Nicht nach Bojans Gedankenflug, des Sehers;

Denn wenn ein Heldenlied er singen wollte,

So schweifte dureh die Wälder sein Gedanke,

Wie auf der Erde schweift der graue Wolf,

Den Wolken nah der bläulich-graue Aar.

Переводъ Бѣлёвскаго:

Bracia! nie piękniež piać staremi slowy

Trudne o pułku Igora powieści?

A więc pocznijmy pieśń, wedle osnowy

Zdarzeń, nie zmyśleń bojańskiemi tory;

Bo wieszczy Bojan jesli k'czyjej cześci

Pieśń tworzył, myślą uganiał przez bory,

Wilk ziemią, w wiatrach orzeł chyžopióry.

Наконецъ надъ составлен³емъ примѣчан³й, филологическихъ объяснен³й и критическихъ изслѣдован³й трудились, въ разное время, кромѣ поименованныхъ мною переводчиковъ "Слова", почти всѣ извѣстные наши ученые, какъ-то: Малиновск³й, Бантышъ-Каменск³й, Калайдовичь, Тимковск³и, Ермолаевъ, Карамзинъ, Полевой, Болтинъ, Бутковъ, Востоковъ, Погодинъ, Шевыревъ, Руссовъ, князь Вяземск³й, Глаголевъ, Снегиревъ, Сахаровъ, Головинъ, Туловъ, знаменитые иноземные славяновѣдцы: ²осифъ Добровск³й, Шлецеръ, Шафарикъ, Михаилъ Вишневск³и, Гай и мног³е друг³е.

Уже одни имена этихъ yченыхъ изслѣдователей "Слова о полку Игоря", признавшихъ его высокое значен³е въ истор³и нашей литературы, какъ единственнаго самобытнаго памятника поэз³и древней Руси, могутъ служить достаточнымъ опровержен³емъ нѣкоторымъ скептикамъ, вздумавшимъ заподозрить не только древность этого памятника, но и самую его подлинность, въ которой теперь уже никто не сомнѣвается, благодаря множеству полемическихъ и критическихъ статей, разрѣшившихъ наконецъ этотъ вопросъ въ пользу "Слова"; и рѣшен³е это утверждено на доказательствахъ слишкомъ ясныхъ, чтобы съ ними не согласиться, о которыхъ, впрочемъ, я не нахожу нужнымъ распространяться, такъ-какъ критическ³й разборъ подлинника не входитъ въ планъ моего труда - чисто литературнаго.

"Слово о полку Игоря" есть поэтическое произведен³е, занимающее въ порядкѣ развит³я поэз³и эпической по ея видамъ мѣсто на переходѣ отъ эпоса героическаго къ эпосу позднѣйшей гражданственности, къ роману, и притомъ произведен³е писанное стихами, въ чемъ соглашаются нѣкоторые ученые изслѣдователи этого памятника, какъ-то: Востоковъ, Дубенск³й, Полевой, Максимовичь и Туловъ, хотя и разногласятъ въ опредѣлен³и его стихотворнаго склада. Мнѣн³е каждаго изъ нихъ имѣетъ свои основан³я, свои доказательства. Все различ³е происходитъ отъ образа воззрѣн³я на предметъ. Такъ, напримѣръ, Востоковъ {См. его "Опытъ о русскомъ стихосложен³и", стр. 159-161.}, признавая вообще складъ "Слова" прозаическимъ, говоритъ однако же, что оно y него раздѣлилось на довольно ровные и мѣрные пер³оды или стихи, подобные библейскимъ.

Дубенск³й {См. его "Опытъ о народномъ русскомъ стихосложен³и", стр. 101-107.} принимаетъ это въ другомъ смыслѣ, и размѣряетъ "Слово" шестистопнымъ дактило-хореическимъ стихомъ или гекзаметромъ.

Полевой также разбиваетъ подлинникъ на стихи, при чемъ говоритъ, что размѣръ въ немъ явенъ, и стоитъ только не считать стопъ, чтобы тотчасъ понять его разнообразную, пѣвучую музыкальность {Московск³й Телеграфъ, 1833 г. No 7, стр. 429.}.

Максимовичь же {См. его "Пѣснь о полку Игоря, критическ³й разборъ", стр. 82-84.} полагаетъ, что вольное движен³е рѣчи "Слова" совершается, такъ сказать, отдѣльными, разнообразными волнами или стихами, не столь опредѣленнаго склада и однообразнаго размѣра, какъ народные великоросс³йск³е, но столько жъ разнообразные и вольные, какъ стихи украинск³е, особенно въ думахъ, съ чѣмъ нельзя не согласиться, ознакомившись съ подлинникомъ "Слова о полку Игоря".

Наконецъ, по мнѣн³ю Тулова {См. его "Руководство къ познан³ю родовъ, видовъ и формъ поэз³и", стр. 205-206.}, "Слово" могло быть или стихотворнымъ произведен³емъ, написаннымъ по образцу древнихъ эпическихъ пѣсень и при томъ такъ, какъ пишутся поэмы въ наше время - только для чтен³я; или произведен³емъ прозаическимъ, сохранившимъ, въ слѣдств³е вл³ян³я пѣсень, краски поэз³и народной} или, наконецъ, что всего вѣроятнѣе,- пѣснью, которая дѣйствительно нѣкогда распѣвалась въ честь Игоря, и потомъ была положена на бумагу, въ чемъ удостовѣряетъ насъ самъ сочинитель "Слова", который воспѣваетъ, a не описываетъ своего героя. A нужно замѣтить, что въ отдаленный отъ насъ вѣкъ игоревъ, поэз³я еще не такъ давно перешла изъ устъ народа въ книги, еще не достигла такой степени искуственности, чтобы выражен³е - пѣть, встрѣчающееся въ "Словѣ", могло быть употреблено на такомъ же основан³и и въ такомъ же смыслѣ, въ какомъ оно употреблено, напримѣръ, въ стихѣ Хераскова:

"Пою отъ варваровъ Росс³ю свобожденну".

Эти смѣлыя предположен³я, основанныя на доказательствахъ, можетъ быть, не совсѣмъ ясныхъ, но тѣмъ не менѣе справедливыхъ, навели меня на мысль перевести знаменитую поэму стихами. Ознакомившись съ подлинникомъ, въ чемъ не встрѣтилъ большихъ затруднен³й, благодаря обил³ю вышепоименованныхъ мною переводовъ и критическихъ изслѣдован³й, я съ жаромъ принялся за работу и - вскорѣ переводъ мой былъ оконченъ. Теперь онъ предъ судомъ публики. Знаю всю недостаточность моего слабаго труда, внушеннаго желан³емъ подѣлиться тѣми пр³ятными впечатлѣн³ями, которыя пробудило во мнѣ изучен³е этого стариннаго памятника; знаю, что мнѣ не удалось уловить всѣхъ чудныхъ оттѣнковъ подлинника, ярко блистающаго неподдѣльными красками поэз³и, но утѣшаю себя мысл³ю, что старался, по крайнѣй мѣрѣ, незначительность таланта вознаградить добросовѣстнымъ изучен³емъ и если не художественною, то возможно-вѣрною передачею неподражаемыхъ красотъ, которыми такъ богато "Слово"; при чемъ старался, по возможности, сохранить тонъ и складъ рѣчи подлинника, составляющ³е всю особенность этого древнѣйшаго произведен³я нашей письменности. Что же касается до подлинника "Слова", то, слѣдуя совѣту г. Востокова {Не мѣшало бы, хотя для типографической исправности, что бъ облегчить читателю отъискиван³е мѣстъ при новомъ издан³и "Слова о полку Игоревѣ", раздѣлитъ с³ю древнюю поэму русскую на стихи, подобные библейскимъ". (Востоковъ).} и принявъ за основан³е мнѣн³е г. Максимовича, изложенное мною выше, я разбилъ его на стихи, подобные стариннымъ малоросс³йскимъ, а для удобства напечаталъ славянскими (кирилловскими) буквами, по пушкинскому списку.

Не смотря на видимую цѣлость п стройность повѣствован³я, въ которомъ вездѣ является Игорь, или самъ, какъ дѣйствующее лицо, или какъ предметъ и причина дѣйств³я, "Слово о полку Игоря", въ тоже время, представляетъ нѣсколько рѣзкихъ переходовъ и отступлен³й (какъ, напримѣръ, четвертая и девятая пѣсни, посвященныя воспоминан³ю о минувшемъ), раздѣляющихъ его на нѣсколько (именно двѣнадцать) частей, которыя я, по примѣру г. Сахарова, назвалъ пѣснями.

Отсюда рождается вопросъ: не вошли ли въ составъ "Слова" еще и друг³я пѣсни и отрывки, кромѣ тѣхъ, которые самъ авторъ приписываетъ Бояну {Мнѣн³е Максимовича.}? или даже - не составлено лионо неизвѣстнымъ пѣвцемъ Игоря, по-добно рапсод³ямъ Омира, изъ ыѣсколькихъ современныхъ пѣсень, посвященныхъ злополучному походу Игоря и счастливому его возвращен³ю на родину?

Соображаясь съ духомъ каждой изъ этихъ пѣсней, я старался подобрать соотвѣтствующ³й ей стихотворный размѣръ, чтобы удобнѣе поддѣлаться подъ тонъ его сладко-звучащей рѣчи. Успѣлъ ли я въ томъ - предоставляю судить читателямъ.

Николай Гербель.

20 августа 1853 года.

С. Петербургъ.

ПѢСНЬ ПЕРВАЯ

Запѣвъ.

Не начать ли, братцы, мнѣ

Моего повѣствованья,

По завѣтной старинѣ,

Складомъ важнаго сказанья

Про исполненный невзгодъ

Святославича походъ?

И начать разсказъ мнѣ свой

Не по пѣснямъ вдохновеннымъ

Соловья страны родной,

А по былямъ современнымъ?

Ибо, если нашъ пѣвецъ

Сплесть хотѣлъ кому вѣнецъ,

То носился мыслью-птицей

Онъ по дебрямъ и лѣсамъ,

Сѣрымъ волкомъ по полямъ_?

Или сизою орлицей

Уносился къ облакамъ.

A когда о несчастливыхъ

Временахъ онъ вспоминалъ:

Десять соколовъ пускалъ

На лебедокъ говорливыхъ,

И лишь соколъ налеталъ,

Лебедь пѣсню начиналъ

То про старца Ярослава¹,

То про храбраго Мстислава²,

Что касоговъ побѣдилъ,

И Редедю великана

Въ поединкѣ умертвилъ,

То про краснаго Романа³.

Не на стадо лебедей

Дней минувшихъ соловей

Десять соколовъ пускаетъ_; -

Онъ перстами пробѣгаетъ

По рокочущимъ струнамъ,

И онѣ ужъ возглашаютъ

Славу доблестнымъ князьямъ.

Такъ начну же наше "Слово"

Отъ Владим³ра Святого.

И про Игоря⁴, друзья,

Пѣсней вамъ окончу я:

Про того вождя-героя,

Кто свой разумъ изострилъ,

Кто кровавой жаждой боя

Духъ свой бранный укрѣпилъ,

И за Русь повелъ дружины

Нашихъ Сѣверскихъ князей

Въ безглагольныя равнины

Половецкихъ дикарей.

ПРИМѢЧАН²Я

КЪ ПѢСНИ ПЕРВОЙ.

¹) Ярославъ Святославичъ, братъ Олега Тмутараканскаго и Романа Святославича Краснаго.

²) Мстиславъ Владим³ровичъ Тмутараканск³й, дѣдъ Олега. Въ 1022 году, онъ въ единоборствѣ умертвилъ великана и богатыря - касожскаго князя Редедю, и увелъ въ плѣнъ его жену и дѣтей.

³) Романъ Святославичъ, родной братъ Олега Тмутараканскаго, дѣда Игоря. Погибъ въ 1079 году.

⁴) Игорь Святославичъ, удѣльный князь Новгородъ-Сѣверск³й, сынъ Святослава Ольговича Черниговскаго - герой поэмы.

ПѢСНЬ ВТОРАЯ.

ВѢЩЕЕ ЗАТМѢН²Е.