| Главная » Книги |
Бальмонт Константин Дмитриевич - Птицы в воздухе, Страница 10
Бальмонт Константин Дмитриевич - Птицы в воздухеnbsp;
Тихонько касаясь цветных лепестков,
Дрожала в луче золотистом пчела.
Два духа слились в расширеньи зрачков,
Душа, отвечая, с душою была.
Я быстро, забвенно тебя целовал.
И красочно пела, в мечтаньи звеня,
Цветочная длинная чаша-бокал,
В причастии Солнца, Любви, и Огня.
ЯРОВИТ
Я бог Яровит, я весенний, и ярый,
Я с бранным щитом рассеваю удары,
Я бог твой, и я зажигаю пожары
Среди облаков грозовых.
Я тот, кто леса одевает листвою,
Кто кроет луга и поля муравою,
Кто молнией яркой и травкой живою
Пугает и нежит живых.
Я бог Светловзор, распаленный и буйный,
Я в вихрях являюсь, в грозе многоструйной,
В цветах, в колокольчиках, буйный я, буйный,
Я в хохотах, взрывах огня.
Я бог Яровит, а иначе Ярило,
Я бог твой, веселая вешняя сила,
Желай, чтобы мысль твоя бога любила,
Тот счастлив, кто любит меня.
МИРОВАЯ КРАСОТА
Царь-Огонь с Водой-Царицей
Мировая Красота.
Служит День им белолицый,
Ночью нежит темнота,
Полумгла с Луной-Девицей.
Им подножье - три кита.
Беспредельность Океана
Учит ум лелеять ширь.
Превращает в сад Морана
Свой кладбищенский пустырь.
В серебристостях тумана
Рдеет камень Алатырь.
По лесной глухой дорожке
Изумрудный вьется Змей.
Там избушка курьи ножки,
Там Яга, и там Кощей.
Там Царьки крутые рожки,
Там Жар-Птица, жизнь очей.
Серый волк горит глазами,
Земляники куст измят.
Плачут девушки ночами,
Днем у них же светел взгляд.
Царь сияет в вечном храме,
А Царицу реки мчат.
Мир двойной, и мир единый,
Будто грех, а нет греха.
Пред немеркнущей картиной
Литургия снов тиха.
Пламень в Книге Голубиной,
Пенье стройного стиха.
МОЛИТВА К СОЛНЦУ
Солнце, Солнце, ты Бог!
Безумцы гласят, будто ты есть небесное тело,
Будто ты только лик Божества.
Напрасны слова,
Прекрасна лишь страсть без предела,
Лишь счастье, лишь дрожь сладострастья, лишь
сердце, горение, вздох.
О, Солнце, ты яростный Бог!
О, Солнце, ты ласковый Бог!
Ты сжигаешь степные пространства,
Зажигаешь всех смуглых людей,
Ты горишь, и лучисто твое постоянство,
Бледноликого жарко пьянишь вовлеченьем в легенду
страстей,
Ты горишь, ты горишь без конца,
Ты поешь, и рождаются струны,
И поют, и колдуют сердца,
И красиво блаженство лица,
И влюбленность есть праздник души, праздник
свадьбы, сверкающе-юный.
Солнце, о, Солнце, ты Бог золотой,
Дай чарования снова и снова,
Хмеля еще, горячо-золотого,
Дай мне упиться твоею мечтой.
Солнце, я твой, все прошел я обманы,
Все миновал я круги,
Солнце, возьми меня в горные страны,
Солнце, сожги!
У МАЙСКИХ РАЗВАЛИН
Еще не погасла Луна,
Но светит румянцем рассвет.
И ярко Венера видна,
Царица блестящих планет.
Созданья великих веков,
Застыли руины Уксмаль.
Воздушны края облаков,
Безбрежна пустынная даль.
Здесь жили когда-то цари,
Здесь были жрецы пирамид.
Смотри, о, мечтанье, смотри,
Здесь жемчуг легенды горит.
Здесь чудится памятный стих
О сне, что в столетьях исчез.
Пропел, и, изваян, затих,
Под тройственным светом Небес.
В безгласьи седеющих плит
Узорные думы молчат.
И только немолчно звучит
Стоустое пенье цикад.
ЗЕРКАЛО
Я зеркало ликов земных
И собственной жизни бездонной.
Я все вовлекаю в свой стих,
Что взглянет в затон углубленный.
Я властно маню в глубину,
Где каждый воздушно-удвоен,
Где все причащаются сну,
Где даже уродливый строен.
Тяжелая поступь живых,
Пред глубью меняясь, слабеет,
Радение сил неземных
Незримо, но явственно реет.
Душа ощущает: "Тону",
Глаза удивляются взору.
И я предаю тишину
Запевшему в вечности хору.
ЗМЕИНОЕ ОТРОДЬЕ
У Тифона на плечах
Сто голов дракона.
Много блесков в их очах,
Дышит рев, и дышит страх,
На плечах Тифона.
Чу, мычания быка,
Свист стрелы летящей,
Глотка львиная громка,
Пес рычит изподтишка,
Вот завыл, грозящий.
С оживленных этих плеч
Все Тифону видно,
Столкновенье вражьих встреч,
Он ведет с женою речь,
Слушает Ехидна.
Горго-сын к нему склонен,
Соучастник в хоре,
И шуршит семья Горгон,
Двестиглазый лик Дракон,
Свисты змей на море.
НА ПИРАМИДЕ УКСМАЛЬ
Свободна воля человека,
Разгульно бешенство страстей.
Спроси безумного Ацтека,
Спроси о цвете орхидей.
О том, как много вспышек жадных
Среди тропических лесов.
О жатвах мира, странных, страдных
Под гром небесных голосов,
Непостижимые изломы
В сердцах жрецов и палачей,
Разрывы, молнии, и громы,
И кровь, хмельная от лучей.
И кровь, и кровь, своя, чужая,
На высях стройных пирамид.
Где, светоч бездн, доныне, злая
Агава, хищный цвет, горит.
ПОД ТЕНЬЮ КРЫЛЬЕВ
Весьма давно, Отцы людей
В Стране Зеленых Елей были,
Весьма давно, на утре дней,
Смуглились лица всех от пыли.
Вапанзлева был вождем,
Людей сплотил он в диком крае,
Он Белым-Белым был Орлом,
Он был владыкой целой стаи.
Они пришли на Остров Змей,
И отдохнули там на склонах,
Весьма давно, на утре дней,
Пришли на Остров Змей Зеленых.
И каждый был бесстрашный муж,
И зорок был, и чуток каждый,
То было Братство Дружных Душ,
Проворных душ, томимых жаждой.
Вапанэлева первым был,
Но в Небе скрылся Белокрылый,
За ним царем был Колливил,
Красиволикий, мощь над силой.
И Змеи с жалами пришли
Нагроможденьем изумруда,
Но растоптал их всех в пыли,
Свершил Красиволикий чудо.
Но так как Небо - красота,
Красиволикий скрылся в тучах.
И сонмы к нам иных Могучих
Спустились с горного хребта.
Янотови, Свершитель правый,
И Птица Снежная, Чилиль,
И много их, венчанных славой,
И много их, чье имя - быль.
Когда владыки отходили,
Царя сменял достойный царь,
Черед давала сила силе,
И было вновь, как было встарь.
Восточный край был Краем Рыбы,
Закатный край был Край Озер,
И все мельчайшие изгибы
В горах и в Море видел взор.
Малейший звук был жив для слуха,
Считались дальние шаги,
К родной земле прижавши ухо,
Мы точно знали, где враги.
Под тенью крыльев мы ходили,
Средь говоривших нам стеблей.
Тот сон горел в великой были,
Весьма давно, в потоке дней.
КОЛДУН
Тяжел он не был, но высок,
Был полон дум он безответных,
И звался между Красноцветных,
Колдун, глядящий на Восток.
Он не писал узорных строк,
Он не чертил иероглифов,
Но много он оставил мифов,
Колдун, глядевший на Восток.
И он теперь от нас далек,
Но, если возникает тайна,
Мы знаем, был он не случайно,
Колдун, глядевший на Восток.
И если молвишь ты намек,
В котором сердце сердца дышит,
Он здесь, мы знаем, нас он слышит,
Колдун, глядящий на Восток.
ВОЖДИ КРАСНОЦВЕТНЫХ
Один звался - Любимый,
Он строил города,
Другой был - Скрытый в дымы,
А третий был - Звезда.
Глядящий прозорливо,
Могучий Волк племен,
При нем взрастала нива,
Хотя был хищник он.
Немая Память, Цельный,
Ныряющий до дна,
Зеленоглаз Свирельный,
Знамена-имена.
Лазоревая Птица,
Захватистая Рысь,
Весельщик вод, Зарница,
Как Боги вы сошлись.
Ступающий безгласно,
Поющая Змея,
Вы, мыслившие страстно,
Вы, ласка бытия.
ПЕРИСТЫЙ ПЕРСТЕНЬ
Колибри, малая Жар-Птица,
Рожденье Воздуха и грез,
Крылато-быстрая зарница,
Цветная лакомка мимоз.
Ты нежный перстень, ожерелье,
Перистый венчик, золотой,
На свадьбе вольного веселья
С воздушно-пряною мечтой.
Колибри, малая Жар-Птица,
Ты фея в царстве орхидей,
Ты Мексиканская царица,
И ты сильнее всех царей.
Промчались битвенные шумы,
И рой царей исчерпан весь,
И нет Ацтекам Монтезумы,
А ты, Колибри, здесь как здесь.
ДОВРЕМЕННАЯ
1
Ты любишь только верные слова,
Ты видишь только вечные сиянья,
Живешь, как первозданная листва,
Как первых трав роса и трепетанья.
В твоих глазах глубинный изумруд
Волны, узнавшей зыбь и высь впервые.
Ты с нами, здесь, ты светишься, вот тут,
Но между нами бездны вековые.
2
Помню, как ты в первый раз
В нашем зримом мне предстала.
Это был вечерний час,
Разделяли люди нас,
Но от глаз до дальних глаз
Вдруг незримость проблистала.
С кем тогда я говорил?
Я не помню. С безымянным.
Вдруг в душе я ощутил
Точно дальний звон кадил,
Ум внезапно схвачен был
Угаданьем слишком странным.
Я как в сказке поднял взор,
Я, глядя, застыл как в сказке.
Прост и строг был твой убор,
Вмиг я вспомнил храм и хор,
Наша встреча - с давних пор,
Решена в иной завязке.
Помню, помню, лик Луны,
Над садами Атлантиды;
Остров Верных; помню сны
Той Халдейской вышины;
Лабиринты, крутизны;
Строгость траурной Изиды.
Где-то, где-то - сердце, где? -
В этом, вмиг живом. Когда-то,
Зв 
| |
| Просмотров: 443 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры