Апухтин Алексей Николаевич - Стихотворения

рть избрал иного сорта. Я жил, как многие, как все почти живут Из круга нашего,- я жил для наслажденья;

  Работника здоровый, бодрый труд

  Мне незнаком был с самого рожденья. Но с отроческих лет я начал в жизнь вникать, В людские действия, их цели и причины,

  И стерлась детской веры благодать, Как бледной краски след с неконченной картины.

  Когда ж при свете разума и книг

  Мне в даль веков пришлося углубиться, Я человечество столь гордое постиг, Но не постиг того, чем так ему гордиться? Близ солнца, на одной из маленьких планет Живет двуногий зверь некрупного сложенья, Живет сравнительно еще немного лет

  И думает, что он венец творенья; Что все сокровища еще безвестных стран Для прихоти его природа сотворила, Что для него горят небесные светила, Что для него ревет в час бури океан. И борется зверек с судьбой насколько можно, Хлопочет день и ночь о счастии своем, С расчетом на века устраивает дом... Но ветер на него пахнул неосторожно -

   И нет его... пропал и след...

   И, умирая, он не знает,

   Зачем явился он на свет,

  К чему он жил, куда он исчезает. При этой краткости житейского пути, В таком убожестве неведенья, бессилья Должны бы спутники соединить усилья

   И дружно общий крест нести...

  Нет, люди - эти бедные микробы -

   Друг с другом борются, полны

   Нелепой зависти и злобы.

   Им слезы ближнего нужны,

   Чтоб жизнью наcлаждаться вдвое, Им больше горя нет, как счастие чужое! Властители, рабы, народы, племена - Все дышат лишь враждой, и все стоят на страже. Куда ни посмотри, везде одна и та же

  Упорная, безумная война! Невыносимо жить!

  

   Я вижу: с нетерпеньем Послание мое вы прочитали вновь, И прокурорский взор туманится сомненьем... "Нет, это все не то, тут, верно, есть любовь..."

   Так режиссер в молчаньи строгом За ролью новичка следит из-за кулис... "Ищите женщину" - ведь это ваш девиз? Вы правы, вы нашли. А я - клянуся Богом,- Я не искал ее. Нежданная, она Явилась предо мной, и так же, как начало, Негадан был конец... Но вам сознанья мало,

  Вам исповедь подробная нужна. Хотите имя знать? Хотите номер дома Иль цвет ее волос? Не все ли вам равно?

  Поверьте мне: она вам незнакома И наш угрюмый край покинула давно. О, где теперь она? В какой стране далекой Красуется ее спокойное чело? Где ты, мой грозный бич, каравший так жестоко, Где ты, мой светлый луч, ласкавший так тепло? Давно потух огонь, давно угасли страсти, Как сон, пропали дни страданий и тревог... Но выйти из твоей неотразимой власти, Но позабыть тебя я все-таки не мог! И если б ты сюда вошла в мой час последний, Как прежде гордая, без речи о любви, И прошептала мне: "Оставь пустые бредни, Забудем прошлое, я так хочу, живи!" - О, даже и теперь я счастия слезами Ответил бы на зов души твоей родной И, как послушный раб, опять, гремя цепями, Не зная сам куда, побрел бы за тобой... Но нет, ты не войдешь. Из мрака ледяного В меня не брызнет свет от взора твоего, И звуки голоса, когда-то дорогого, Не вырвут, не спасут, не скажут ничего.

  Однако я вдался в лиризм... Некстати! Смешно элегию писать перед концом...

  А впрочем, я пишу не для печати,

   И лучше кончить дни стихом, Чем жизни подводить печальные итоги... Да, если б вспомнил я обид бесцельных ряд И тайной клеветы всегда могучий яд, Все дни, прожитые в мучительной тревоге,

  Все ночи, проведенные в слезах,

  Все то, чем я обязан людям-братьям,- Я разразился бы на жизнь таким проклятьем, Что содрогнуться б мог Создатель в небесах!

  Но я не так воспитан; уваженье

  Привык иметь к предметам я святым

   И, не ропща на Провиденье,

  Почтительно склоняюся пред ним. В какую рубрику меня вы поместите? Кто виноват? Любовь, наука или сплин? Но если б не нашли разумных вы причин, То все же моего поступка не сочтите

   За легкомысленный порыв. Я даже помню день, когда, весь мир забыв,

  Читал и жег я строки дорогие И мысль покончить жизнь явилась мне впервые. Тогда во мне самом все было сожжено, Разбито, попрано... И, смутная сначала,

  Та мысль в больное сердце, как зерно

  На почву благодарную, упала. Она таилася на самом дне души,

   Под грудой тлеющего пепла; Среди тяжелых дум она в ночной тиши

  Сознательно сложилась и окрепла...

   О, посмотрите же кругом! Не я один ищу спасения в покое,- В эпоху общего унынья мы живем.

  Какое-то поветрие больное -

   Зараза нравственной чумы -

  Над нами носится, и ловит, и тревожит

   Порабощенные умы.

  И в этой самой комнате, быть может, Такие же, как я, изгнанники земли Последние часы раздумья провели. Их лица бледные, дрожа от смертной муки, Мелькают предо мной в зловещей тишине, Окровавленные, блуждающие руки Они из недр земли протягивают мне... Они преступники. Они без позволенья Ушли в безвестный путь из пристани земной... Но обвинять ли их? Винить ли жизни строй, Бессмысленный и злой, не знающий прощенья?

  Как опытный и сведущий юрист, Все степени вины обсудите вы здраво.

   Вот застрелился гимназист,

  Не выдержав экзамена... Он, право, Не меньше виноват. С платформы под вагон Прыгнул седой банкир, сыгравший неудачно; Повесился бедняк затем, что жил невзрачно, Что жизни благами не пользовался он...

  О, эти блага жизни... С наслажденьем Я б отдал их за жизнь лишений и труда... Но только б мне забыть прожитые года, Но только бы я мог смотреть не с отвращеньем,

   А с теплой верой детских дней

   На лица злобные людей.

  Не думайте, чтоб я, судя их строго,

  Себя считал умней и лучше много,

   Чтоб я несчастный мой конец

  Другим хотел поставить в образец.

  Я не ряжуся в мантию героя,

  И верьте, что мучительно весь век

  Я презирал себя. Что я такое?

  Я просто жалкий, слабый человек

  И, может быть, слегка больной - душевно. Вам это лучше знать. Вы часто, ежедневно

   Субъектов видите таких; Сравните, что у вас написано о них, И, к сведенью приняв науки указанья,

   Постановите приговор.

  Прощайте же, любезный прокурор...

  Жаль, не могу сказать вам: до свиданья". Письмо окончено, и выпита до дна

   Бутылка скверного вина. Я отворил окно. На улицы пустые Громадой черною смотрели облака. Осенний ветер дул, и капли дождевые Лениво падали, как слезы старика. Потухли фонари. Казалось, поневоле Веселый город наш в холодной мгле уснул И замер вдалеке последних дрожек гул. Так час прошел, иль два, а может быть и боле...

  Не знаю. Вдруг в безмолвии ночном

  Отчетливо, протяжно и тоскливо

  Раздался дальний свист локомотива...

  О, этот звук давно уж мне знаком! В часы бессонницы до бешенства, до злости,

   Бывало, он терзал меня,

   Напоминая близость дня... Кто с этим поездом к нам едет? Что за гости?

  Рабочие, конечно, бедный люд... Из дальних деревень они сюда везут

  Здоровье, бодрость, силы молодые, И все оставят здесь...

  

  

   Поля мои родные!

   И я, увы! не в добрый час Для призраков пустых когда-то бросил вас. Мне кажется, что там, в далеком старом доме, Я мог бы жить еще...

  

  

   Июльский день затих.

  Избавившись от всех трудов дневных,

   Я вышел в радостной истоме

   На покривившийся балкон.

   Перед балконом старый клен

  Раскинул ветви, ярко зеленея,

  И пышных лип широкая аллея Ведет в заглохший сад. В вечерней тишине Не шелохнется лист, цветы блестят росою,

  И запах сена с песней удалою

  Из-за реки доносятся ко мне. Вот легкий шум шагов. Вдали, платком махая, Идет ко мне жена... О нет, не та - другая: Простая, кроткая, и дети жмутся к ней...

  Детей побольше, маленьких детей! За липы спрятался последний луч заката, Тепла немая ночь. Вот ужин, а потом Беседа тихая, Бетховена соната,

   Прогулка по саду вдвоем,

  И крепкий сон до нового рассвета...

  И так, вдали от суетного света,

  Летели б дни и годы без числа... О, Боже мой! Стучат... Ужели ночь прошла?

   Да, тусклый, мокрый день сурово

  Глядит в окно. Что ж, разве отворить? Попробовать еще по-новому пожить?

   Нет, тяжело! Увидеть снова Толпу противных лиц со злобою в глазах, И уши длинные на плоских головах, И этот наглый взгляд, предательский и

  

  

  

  

   лживый...

   Услышать снова хор фальшивый

   Тупых, затверженных речей...

  Нет, ни за что! Опять стучат... Скорей! Пусть мой последний стих, как я, бобыль ненужный, Останется без рифмы... Октябрь 1888

  * * * Проложен жизни путь бесплодными степями,

  И глушь, и мрак... ни хаты, ни куста...

  Спит сердце; скованы цепями

   И разум, и уста,

  

  И даль пред нами

  

   Пуста. И вдруг покажется не так тяжка дорога,

  Захочется и петь, и мыслить вновь.

  На небе звезд горит так много,

   Так бурно льется кровь...

  

  Мечты, тревога,

  

   Любовь! О, где же те мечты? Где радости, печали,

  Светившие нам ярко столько лет?

  От их огней в туманной дали

   Чуть виден слабый свет...

  

  И те пропали...

  

   Их нет. 1888

  СТАРОСТЬ Бредет в глухом лесу усталый пешеход И слышит: кто-то там, далеко, за кустами,

  Неровными и робкими шагами

  За ним, как вор подкравшийся, ползет. Заныло сердце в нем, и он остановился.

  "Не враг ли тайный гонится за мной? Нет, мне почудилось: то, верно, лист сухой,

  Цепляяся за ветви, повалился Иль заяц пробежал..." Кругом не видно зги, Он продолжает путь знакомого тропою. Но вот все явственней он слышит за собою Все те же робкие, неровные шаги. И только рассвело, он видит: близко, рядом

  Идет старуха нищая с клюкой,

  Окинула его пытливым взглядом

  И говорит: "Скиталец бедный мой!

  Ужель своей походкою усталой

  Ты от меня надеялся уйти?

   На тяжком жизненном пути

   Исколесил ты верст немало.

   Ведь скоро, гордость затая,

  Искать начнешь ты спутника иль крова...

   Я старость, я пришла без зова,

   Подруга новая твоя! На прежних ты роптал, ты проклинал измену... О, я не изменю, щедра я и добра:

  Я на глаза очки тебе надену, В усы и бороду подсыплю серебра;

  Смешной румянец щек твоих я смою, Чело почтенными морщинами покрою, Все изменю в тебе: улыбку, поступь, взгляд...

  Чтоб не скучал ты в праздности со мною,

   К тебе болезней целый ряд

   Привью заботливой рукою. Тебя в ненастные, сомнительные дни Я шарфом обвяжу, подам тебе калоши... А зубы, волосы... На что тебе они? Тебя избавлю я от этой лишней ноши. Но есть могучий дар, он только мне знаком: Я опыт дам тебе, в нем истина и знанье! Всю жизнь ты их искал и сердцем и умом И воздвигал на них причудливое зданье.

  В нем, правда, было много красоты,

   Но зданье это так непрочно! Я объясню тебе, как ошибался ты;

   Я докажу умно и точно, Что дружбою всю жизнь ты называл расчет,

  Любовью - крови глупое волненье,

  Наукою - бессвязных мыслей сброд,

  Свободою - залог порабощенья, А славой - болтунов изменчивое мненье

  И клеветы предательский почет..." "Старуха, замолчи, остановись, довольно!

   (Несчастный молит пешеход.)

  Недаром сердце сжалося так больно, Когда я издали почуял твой приход! На что мне опыт твой? Я от твоей науки Отрекся б с ужасом и в прежние года. Покончи разом все: бери лопату в руки, Могилу вырой мне, столкни меня туда... Не хочешь? - Так уйди! Душа еще богата Воспоминанием... надеждами полна,

   И, если дань тебе нужна, Пожалуй, уноси с собою без возврата Здоровье, крепость сил, румянец прежних дней, Но веру в жизнь оставь, оставь мне увлеченье,

  Дай мне пожить хотя еще мгновенье

  В святых обманах юности моей!" Увы, не отогнать докучную старуху! Без устали она все движется вперед, То шепчет и язвит, к его склонившись уху, То за руку его хватает и ведет. И привыкает он к старухе понемногу: Не сердит уж его пустая болтовня, И, если про давно пройденную дорогу Она заговорит, глумяся и дразня, Он чувствует в душе одну тупую скуку, Безропотно бредет за спутницей своей И, вяло слушая поток ее речей, Сам опирается на немощную руку. Июль 1886

* * *

Птичкой ты резвой росла, Клетка твоя золоченая Стала душна и мала. Старая няня ученая Песню твою поняла. Что тебе угол родной, Матери ласки приветные! Жизни ты жаждешь иной. Годы прошли незаметные... Близится день роковой. Ярким дивяся лучам, Крылья расправив несмелые, Ты улетишь к небесам... Тучки гуляют там белые, Воля и солнышко там! В келье забытой твоей Жизнь потечет безотрадная... О, ты тогда пожалей, Птичка моя ненаглядная, Тех, кто останется в ней! 1878

  СУМАШЕДШИЙ Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх

  И можете держать себя свободно, Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях

  Я королем был избран всенародно, Но это все равно. Смущают мысль мою Все эти почести, приветствия, поклоны...

   Я день и ночь пишу законы Для счастья подданных и очень устаю.

  Как вам моя понравилась столица? Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица Напоминают мне знакомые черты, Как будто я встречал, имен еще не зная, Вас где-то, там, давно...

  

  

   Ах, Маша, это ты? О милая моя, родная, дорогая! Ну, обними меня, как счастлив я, как рад!

   И Коля... здравствуй, милый брат! Вы не поверите, как хорошо мне с вами, Как мне легко теперь! Но что с тобой. Мари? Как ты осунулась... страдаешь все глазами?

  Садись ко мне поближе, говори,

  Что наша Оля? Все растет? Здорова?

  О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова Расцеловать ее, прижать к моей груди... Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи!

  Расплачется, пожалуй, не узнает, Как, помнишь, было раз... А ты теперь о чем Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом

  Я стал совсем, и доктор уверяет,

   Что это легкий рецидив, Что скоро все пройдет, что нужно лишь терпенье... О да, я терпелив, я очень терпелив, Но все-таки... за что? В чем наше преступленье?.. Что дед мой болен был, что болен был отец, Что этим призраком меня пугали с детства,- Так что ж из этого? Я мог же, наконец,

  Не получить проклятого наследства!.. Так много лет прошло, и жили мы с тобой Так дружно, хорошо, и все нам улыбалось... Как это началось? Да, летом, в сильный зной, Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось...

   Да, васильки, васильки...

   Много мелькало их в поле...

   Помнишь, до самой реки

   Мы их сбирали для Оли.

   Олечка бросит цветок

   В реку, головку наклонит...

   "Папа, - кричит, - василек

   Мой уплывет, не утонет?!"

   Я ее на руки брал,

   В глазки смотрел голубые,

   Ножки ее целовал,

   Бледные ножки, худые.

   Как эти дни далеки...

   Долго ль томиться я буду?

   Все васильки, васильки,

   Красные, желтые всюду...

   Видишь, торчат на стене,

   Слышишь, сбегают по крыше,

   Вот подползают ко мне,

   Лезут все выше и выше...

   Слышишь, смеются они...

   Боже, за что эти муки?

   Маша, спаси, отгони,

   Крепче сожми мои руки!

   Поздно! Вошли, ворвались,

   Стали стеной между нами,

   В голову так и впились,

   Колют ее лепестками.

   Рвется вся грудь от тоски...

   Боже! куда мне деваться?

   Все васильки, васильки...

   Как они смеют смеяться? Однако что же вы сидите предо мной? Как смеете смотреть вы дерзкими глазами? Вы избалованы моею добротой, Но все же я король, и я расправлюсь с вами! Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме! Для этого меня безумным вы признали... Так я вам докажу, что я в своем уме: Ты мне жена, а ты - ты брат ее... Что, взяли? Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена. Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни? Что делать, милая, недаром вся страна Давно уж требует твоей позорной казни! Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор И благости пример подам родному краю. Я не за казни, нет, все эти казни - вздор. Я взвешу, посмотрю, подумаю... не знаю...

   Эй, стража, люди, кто-нибудь!

   Гони их в шею всех, мне надо

  Быть одному... Вперед же не забудь:

  Сюда никто не входит без доклада.

  1890

ПРИМЕЧАНИЯ

  Произведения А. Н. Апухтина издаются нечасто. Сам поэт был очень взыскателен к своим произведениям. Составленный им первый сборник стихотворений появился только в 1886 г. Это, без преувеличений, один из самых поздних книжных дебютов в русской дореволюционной поэзии: автору - 46 лет. Впрочем, имя Апухтина в то время представляло далеко не "звук пустой" для его современников.

  Вскоре, в 1891 г., названный сборник был переиздан, а в 1893 г. выпущен вновь, с добавлением пяти стихотворений. Это произошло накануне кончины поэта.

  В первое пятилетие после смерти Апухтина вышло три издания его сочинений (1895, 1896, 1898 гг.), куда были включены еще более ста стихотворений, а также драматическая сцена "Князь Таврический" и проза поэта. В издании 1898 г. стихотворения впервые были расположены в хронологическом порядке. Такой принцип сохранялся в последующих дореволюционных изданиях и немногочисленных советских. Это - томики из Малой серии "Библиотеки поэта" (1938 г.) и Орловского книжного издательства (1959 г.); знаменательно для научного издания наследия Апухтина появление тома его стихотворений в Большой серии "Библиотеки поэта" (1961; вступительная статья и составление Н. А. Коварского; подготовка текста и примечания Р. А. Шацевой). По сравнению с предыдущими советскими изданиями, большей полнотой отличается книга Апухтина "Сочинения: Стихотворения. Проза" (М.: Худож. лит., 1985), куда включены некоторые стихотворения, не перепечатывавшиеся многие десятилетия. Если упомянуть еще книги: Апухтин А. Н. Песни моей Отчизны. Тула: Приокское кн. изд-во, 1985; Апухтин А. Стихотворения. А: Дет. лит., 1990 - и вспомнить несколько публикаций произведений Апухтина в сборниках и антологиях, перечень его изданий будет исчерпан.

  В первом разделе настоящей книги помещены - после долгого перерыва - стихотворения поэта из сборника 1886 г. в том порядке, в каком хотел их видеть сан Апухтин (включая прибавление в конце пяти стихотворений из сборника 1893 г., последнего апухтинского прижизненного издания). Сделаны лишь небольшие дополнения: цикл "Весенние песни" публикуется в современном составе; полностью дан цикл "Деревенские очерки" (в изданиях 1886, 1891, 1893 гг. печаталось только стихотворение "Проселок"), а также Посвящение к поэме "Год в монастыре".

  Второй раздел книги содержит избранные стихотворения Апухтина, не включенные им в прижизненные сборники.

  В третьем разделе представлены юмористические произведения.

  В Приложении публикуются историко-биографическая справка о жизни А. Н. Апухтина и стихотворения, посвященные его памяти.

  Тексты в основном печатаются по изданию: Апухтин А. Н. Сочинения: Стихотворения. Проза. - М.: Худож. лит., 1985 (составление и подготовка текстов А. Ф. Захаркина). Часть стихотворений дана впервые в советское время по прижизненным и первым посмертным публикациям.

  В целом в сборнике принимаются датировки произведений и текстологический подход издателей тома А. Н. Апухтина в Большой серии "Библиотеки поэта" (последняя прижизненная печатная редакция, учет авторской правки, сопоставление автографов и авторизованных списков).

  При составлении комментариев к отдельным стихотворениям учитывались разыскания Ф. Н. Малинина, Р. А. Шацевой, Л. Н. Афонина, других исследователей.

  Список принятых сокращений

  Изд. 1895 г. - Сочинения А. Н. Апухтина: В 2 т. - Изд. 4-е, доп. -

  Спб., 1895. - Том 1.

  Изд. 1896 г. - Сочинения А. Н. Апухтина. - 2-е посм., доп. изд. -

  Спб., 1896.

  Изд. 1898 г. - Сочинения А. Н. Апухтина. - 3-е посм., доп. изд. -

  Спб., 1898.

  БП Апухтин А. Н. Стихотворения. - Л.: Сов. писатель, 1961. - (Большая серия "Б-ки поэта").

  I. Стихотворения, входившие в прижизненные сборники А. Н. Апухтина

  Год в монастыре. Приукажен - приписан указом к месту узаконенного жительства. Камилавка - высокий, расширяющийся кверху головной убор фиолетового цвета, почетная награда православных священников. Киот - божница, деревянный украшенный шкафчик или застекленный ящик для икон. Ескапада (эскапада: от фр. проказа, шалость) - выходка, выпад. Ханой Дамаскина - торжественное рождественское песнопение на слова Иоанна Дамаскина (ок. 675-753), византийского богослова, первого систематизатора христианского вероучения. Здесь Новый год встречают в сентябре - по церковному (допетровскому) календарю новый год начинался с сентября. Великий Канон - покаянное великопостное богослужение. Апухтин сделал поэтическое переложение фрагментов Канона. Левит - низший храмовый служитель в иудаизме. Стихира - церковные песнопения, обычно предваряемые стихами из псалтири, сборника псалмов, входящего в Ветхий завет. Рясофорное постриженье - первая степень пострижения в монахи с надеванием рясы. Отрывок из "Года в монастыре" - "Она была твоя..." - положен на музыку Ц. А. Кюи, А. В. Анохиным, А. Т. Гречаниновым, А. С. Аренским, М. И. Ивановым, Г. Базилевским, Г. А. Гольденбергом, С. Д. Волковым-Давыдовым. М. А. Данилевской написана симфоническая оратория "Год в монастыре" и опера "Призрак" на сюжет той же поэмы, поставленная на сцене Мариинского театра в Петербурге в сезон 1911/12 г.

  Венеция. Апухтин был в Венеции в 1874 г. О ней "можно писать целые тома", - так говорил он о своих впечатлениях. При этом, преодолевая соблазны описательности, поэт создал произведение, в котором пластика естественно сочетается с глубоким философским началом. Микьяли, Пезаро, Фоскари, Пучи - старинные знатные венецианские роды. Совет Десяти - речь идет о периоде Венецианской республики (XIV в.), когда аристократическое правление постепенно перерастало в олигархическое. Совет Десяти и был органом верховного полицейского надзора, выполняющий свои функции в интересах только нобилитета, то есть части венецианцев, имевших право занимать государственные должности. Роковой Лепантский бой. - Около города Лепанто (ныне греческий город Нафпактос) у входа в залив 7 октября 1571 г. испано-венецианский флот разгромил турецкий, однако из-за разногласий в лагере союзников Венеции Лепанто, с 1499 г. захваченный Оттоманской империей, не удалось вернуть. Дож - здесь глава Венецианской (конец VII-XVIII в.) республики. Избирался пожизненно. Веронеэе Паоло (1528-1588) - живописец итальянского Возрождения (венецианская школа). Генрих Третий (1551-1588) - сын французского короля Генриха II, занявший польский престол. После смерти брата, французского короля Карла IX, тайно покинув Польшу, через Италию возвратился во Францию и стал французским королем. Церковь Фрари - знаменитая венецианская церковь, построена в XIII-XV вв. Канава Антонио (1757-1822) - итальянский скульптор, его гробница находится в церкви Фрари. Пытки, казни... - Для Венецианской республики была характерна ожесточенная междоусобная борьба аристократических родов за власть. Мост Dei Sospiri - прилегающий к зданию тюрьмы "Мост вздохов". Марк - Собор святого Марка, всемирно известный архитектурный памятник в центре Венеции. Твой лев - на мраморной колонне перед дворцом дожей помещено геральдическое изображение льва, символа Венеции. Берег Лидо - гавань в проливе, соединяющем Венецианский залив с морем.

  Реквием. Эпиграфы - из реквиема - заупокойного богослужения в католической церкви. 1, 2-я и 5-я части являются переложением отдельных фрагментов реквиема. П. И. Чайковский, отвечая на предложение великого князя Константина Романова положить на музыку апухтинский "Реквием", писал: "Многое в стихотворении Апухтина, хоть и высказано прекрасными стихами, - музыки не требует, даже скорее противостоит сущности ее... все это отлично выражает бессилие человеческое перед неразрешимыми вопросами бытия, но, не будучи прямым отражением чувства, а скорее формулированием рассудочных процессов, - трудно поддается музыке" (Чайковский М. Жизнь Петра Ильича Чайковского. - М., 1902. - Т. 3. - С. 637). Стихотворение отмечено Блоком в его экземпляре Сочинений Апухтина.

  "О, будь моей звездой..." Положено на музыку В. М. Орловым, С. Лаппо-Данилевским.

  Недостроенный памятник. Впервые: Гражданин. - 1872. - Э 1.С. 9. Памятник Екатерине II по проекту М. О. Микешина, в сооружении участвовали М. А. Чижов и А. М. Опекушин, находится в сквере перед Ленинградским академическим театром имени А. С. Пушкина (б. Александрийский). Торжественно открыт 24 ноября 1873 г. Лучше десять оправдать виновных... - По замечанию П. Сумарокова, эта фраза, приписываемая Екатерине, повторение слов Петра I (см.: Сумароков Павел. Обозрение царствования и свойств Екатерины Великия.Ч. 1. - Спб., 1832. - С. 76).

  Деревенские очерки. Впервые: Современник. - 1859. - Э 9. С 47-55.

  1. Посвящение. Посвящено памяти матери, Марии Андреевны Апухтиной (1821-1859), кончина которой стала для поэта тяжелейшим потрясением. Еще при ее жизни он писал: "Мать моя - урожденная Желябужская - женщина ума замечательного, одаренная теплым симпатичным сердцем и самым тонким изящным вкусом. Ей, сколько мне кажется, обязан я этими порывами сердца высказывать свои ощущения" (из письма к П. А. Валуеву от 14 февраля 1856 г.; цит. по: БП. С. 326). Положено на музыку П. Г. Татариновым.

  4. Песни. По предположению Н. Г. Леонтьева, стихотворение Н. А. Добролюбова "Существенность и поэзия" - пародия на "Песни" Апухтина.

  6. "Вчера у окна мы сидели в молчанья..." Положено на музыку И. Добровейном.

  Солдатская песня о Севастополе. Тема Севастопольской обороны занимает заметное место в лирике Апухтина. Под впечатлением событий Крымской войны 1853-1856 гг. Апухтин написал стихотворения: "Молитва русских", "Чудеса", "Мысли в домике Петра Великого", "Эпаминонд" и др. Очаков. - Во время русско-турецкой войны 17871791 гг. турецкая крепость Очаков была осаждена русскими войсками. Как сходили враги без числа с кораблей... - Во время Крымской войны России противостояла коалиция Англии, Франции, Турции и Сардинии. И одиннадцать месяцев длилась резня..." - Оборона Севастополя, сковавшая основные силы, врага, длилась с сентября 1854 по август 1855 г.

  Ниобея. В основе стихотворения - древнегреческий миф о Ниобее, известный в поэтической обработке римского поэта Овидия Публия Назона. Жена царя Фив Амфиона, мать семи сыновей и семи дочерей, Ниобея оскорбила жену Зевса Латону, мать близнецов Аполлона и Артемиды, укорив ее тем, что у нее всего двое детей. За это боги наказали Ниобею: все ее дети погибли, а сама она была превращена в скалу, источающую слезы.

  Гаданье. Положено на музыку А. Васильевым.

  Моление о чаше. В основе - евангельский рассказ о молитве Христа Богу-отцу в Гефсиманском саду накануне его осуждения на казнь.

  Актеры. По воспоминаниям, Апухтин блестяще читал свои стихотворения. А. Ф. Кони писал, что поэт любил исполнять "Актеров".

  Письмо. Стихотворение входило в чтецкий репертуар многих известных артистов.

  "О, Боже, как хорош..." Положено на музыку Н. Амани, Г. Э. Конюсом, Д. Кайгородовым.

  Старая цыганка. П. Столпянский в статье "Кое-что о цыганах" утверждал, что фабула "Старой цыганки" "не была выдумана поэтом, и "осанистый князь" и "красавица цыганка Маша" были живыми лицами; этот рассказ весь полон реальными подробностями, взятыми из цыганской жизни" (Столица и усадьба. - 1915. - Э 34. - С. 16). Яр - ресторан в Москве, славившийся цыганскими хорами. Многократно описан в русской литературе. Коренная - Коренная пустынь, монастырь под Курском, место ежегодных ярмарок.

   "Я ее победил, роковую любовь..." Положено на музыку К. Ю. Давыдовым, 3. А. Рейснер-Куманиной.

   Ночь в Монплезире. Монплезир - летний дворец Петра I в Петергофском парке на берегу Финского залива.

  A la pointe. В стихотворении изображено традиционное великосветское гуляние на стрелке Елагина острова в Петербурге, происходящее вскоре после объявления франко-прусской войны. Баден - немецкий курорт. Бисмарк Отто (1815-1898)-в то время министр-президент и министр иностранных дел Пруссии.

  Швейцарке. По данным Ф. Н. Малинина, стихотворение обращено к молодой француженке, родом из Швейцарии, гувернантке дочери Жедринских (см. о них в примечании к стихотворению "В уютном уголке сидели мы вдвоем..."). Останавливаясь проездом через Курск, в доме губернатора, в отсутствие гувернантки, Апухтин ночевал в ее комнате.

  "Оглашении, изыдите!". В заглавие взят возглас во время литургии, по которому "оглашенные" - лица, готовящиеся принять христианство, - обязаны покинуть храм.

   Во время войны. Цикл из трех стихотворений.

  I. Братьям.

  II. Равнодушный. Написаны в связи с событиями русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

  III. К поэзии. Стихотворение, как и стихотворение под тем же названием ("В те дни, когда широкими волнами..." - см. раздел II настоящего сборника), написано в связи с террористической деятельностью "Народной воли" и убийством Александра II 1 марта 1881 г. Посвящено, как и многие другие произведения Апухтина, в том числе "Год в монастыре", певице Александре Валерьяновне Панаевой (18531942), впоследствии жене друга Апухтина - Г. П. Карцева. От насилий, измен и коварства. - Здесь, как и во всем стихотворении, явственна полемика с Н. А. Некрасовым. Ср. в поэме "Рыцарь на час":

  

  

   От ликующих, праздно болтающих,

  

  

   Обагряющих руки в крови

  

  

   Уведи меня в стан погибающих

  

  

   За великое дело любви.

  Твоя слеза. Положено на музыку Б. Левензоном, Л. А. Осиповым, С. Н. Дягилевым, С. Н. Волконским, С. А. Зыбиной, Ф. Ю. Бенуа, В. Поллак.

  Публика. Первоначально был эпиграф, снятый Апухтиным: "Поклонник всякого успеха, авторитета жалкий раб. Веневитинов". Росси Эрнесто (1827-1896) - итальянский драматический актертрагик, в 1877 г. впервые гастролировавший в России.

   Мухи. Положено на музыку А. В. Щербачевым, Е. Н. Греве-Соболевской.

  "Отчалила лодка. Чуть брезжил рассвет..." Положено на музыку С. Голицыным, Р. М. Глиэром, С. С. Прокофьевым, А. В. Щербачевым, Ю. Геркен.

  "Истомил меня жизни безрадостный сон..." Положено на музыку Г. Я. Фистулари, А. А. Одениным.

  "День ли царит, тишина ли ночная..." В числе 6-ти романсов посвящено А. В. Панаевой. Положено на музыку П. И. Чайковским, Ф. Ю. Бенуа.

  Минуты счастья. Положено на музыку А. С. Аренским, Г. Л. Катуаром, А. Н. Шеферим, Н. И. Харито, С. Сорокиным; входило в сборники цыганских романсов.

  "Ночи безумные, ночи бессонные..." Положено на музыку П. И. Чайковским, С. И. Донауровым, Е. Вильбушевичем; также известно как популярный цыганский романс в музыкальной обработке А. А. Спиро, С. В. Зарембы, П. Веймарна.

  "О, смейся надо мной..." Положено на музыку П. Л. Гранд-Мезоном, Г, Э. Конюсом.

  "Волшебные слова любви и упоенья..." Положено на музыку С. А. Зыбиной, Н. Кочетовым.

  Весенние песни. Третье стихотворение цикла положено на музыку А. А. Олениным, И. Добровейном, Г. Л. Катуаром; седьмое - Г. Л. Катуаром.

  Накануне. Самсон - библейский герой, длинные волосы которого Давали ему исполинскую силу. Его возлюбленная филистимлянка Далила остригла спящего Самсона и позвала филистимлянских воинов, которые ослепили его и заковали в цепи. В заточении волосы Самсона вновь отросли, после чего Самсон разрушил храм, под развалинами которого вместе с ним погибли филистимляне. Легенда о Самсоне многократно воплощена в памятниках мирового искусства.

  "В темную ночь, непроглядную..." Стихотворение начато строкой Цыганского романса.

  "Мне не жаль, что тобою я не был любим..." Положено на музыку Д. Николаевым, Н. Киршбаумом, А. В. Щербачевым, Д. К. Сартинским-Беем.

  "В уютном уголке сидели мы вдвоем..." Жедринская Мария Дмитриевна - жена курского губернатора в 1866-1881 гг. А. Н. Жедринского. Апухтин был очень близок с семьей Жедринских, особенно с сыновьями Марии Дмитриевны Владимиром и Александром. После смерти своей: матери и раздела имущества братьями поэт перестал ездить в родное село Павлодар, большей частью проводя лето в имении Жедринских Рыбница, Орловской губернии, где им было написано немало стихотворений и поэма "Год в монастыре". Положено на музыку А. Васильевым, А. В. Щербачевым.

  Памяти Ф. И. Тютчева. По воспоминаниям А. В. Жиркевича, "Апухтин восторгался Тютчевым, которого знал хорошо и которого читал вслух как-то особенно, точно священнодействуя..." (Ист. вестник. - 1906. - Э 11. - С. 499).

  "Ни отзыва, на слова, ни привета..." Положено на музыку П. И. Чайковским, Ц. А. Кюи.

  "Я люблю тебя так оттого..." Положено на музыку А. Н. Шефер. Подражание древним. Впервые: Моск. вестник. - 1860. - N 20.С. 317.

  "Когда Израиля в пустыне враг настиг..." Начало стихотворения представляет собой изложение библейского стиха, обозначенного в эпиграфе. Исход - одна из книг Ветхого завета, повествующая об "исходе" евреев из Египта. Положено на музыку П. Г. Чесноковым.

  Будущему читателю. Козлова Ольга Александровна - жена поэта и переводчика Павла Алексеевича Козлова. Собрала альбом автографов известных русских и иностранных писателей. Все струны порвались, но звук еще дрожит. - Ср. четверостишие С. Я. Надсона (1886): Не говорите мне: "он умер". - Он живет! Пусть жертвенник разбит - огонь еще пылает, Пусть роза сорвана - она еще цветет. Пусть арфа сломана - аккорд еще рыдает!..

  Астрам. Положено на музыку Н. А. Соколовым, К. Ю. Давыдовым, Е. Вильбушевичем, С. М. Блуменфельдом, В. И. Ребиковым.

  Любовь. Положено на музыку С. В. Юферовым; известно как цыганский романс на музыку А. Шишкина.

  Два голоса. Посвящено Зыбиным Софье Александровне и ее дочери Екатерине Кирилловне, в замужестве Остен-Сакен (1845-1923). Стихотворение Е. К. Остен-Сакен "Памяти А. Н. Апухтина" см. в Приложении.

  Судьба. Основная тема Пятой симфонии Бетховена - борьба с судьбой. Судьба, как грозный часовой... - отзвук строки из стихотворения А. С. Пушкина "Анчар": "Анчар, как грозный часовой..." Положено на музыку С. В. Рахманиновым.

  "Праздником Праздник". Написано под впечатлением пасхальной заутрени в Кремле. В заглавие вынесено наименование Пасхи - главного христианского праздника - в одном из пасхальных песнопений.

  Из поэмы "Последний романтик". Других частей этой поэмы или сведений о ее замысле не обнаружено. Акафист - особые хвалебные песнопения и молитвы в честь Иисуса Христа, богородицы и святых, исполняемые стоя. "Застольная песня" была положена на музыку С. Донауровым, М. Данилевской, Н. Шишкиным, бытовала как цыганский романс.

  Умирающая мать. Французский источник не установлен. Положено на музыку С. М. Блуменфельдом.

  Молодая узница. Перевод стихотворения А. Шенье "La jeune Captive". Шенье Андре (1762-1794)-французский поэт, жертва якобинского террора. Филомела - в греческой мифологии царевна, превращенная в соловья. Здесь: соловей.

  Нине. Мюссе Альфред (1810-1857) - французский писатель, романист, поэт, драматург. Стихотворение написано в 1837 г. Произведения Мюссе переводили на русский язык Тургенев, Фет, Надсон, Курочкин, Минаев, Брюсов, Бунин.

  Пепите. Перевод стихотворения А. Мюссе "А Рера" (1831).

  Отрывок. Перевод отрывка из поэмы Мюссе "La nuit de mai" ("Майская ночь".) Положено на музыку С. В. Рахманиновым, Н. Харито.

  "Черная туча висит над полями..." Положено на музыку А. А. Кошиц.

  Разбитая ваза. Подражание стихотворению "La vase brise" Сюлли-Прюдома. Рене Франсуа Арман Прюдом (Сюлли-Прюдом) - французский поэт (1839-1907). Первый лауреат Нобелевской премии по литературе. Положено на музыку А. С. Аренским, А. А. Оппель.

  Памяти прошлого. Положено на музыку Г. Э. Конюсом.

  "Приветствую вас, дни труда и вдохновенья!.." Первоначально было посвящено В. П. Мещерскому; после разрыва отношений с ним Апухтин сделал новую редакцию стихотворения. Князь Мещерский Владимир Петрович (1839-1914) - товарищ Апухтина по Училищу правоведения, редактор-издатель газе