tify">
Наши хлынули из плена:
"Революция, ха-ха,
Право, штука не плоха!"
"Кувырнула все в два счета!"
"Большевистская работа!"
Где в вагоне, где пешком,
Кто с корзиной, кто с мешком,
Обрядясь во что попало,
В шаль, в рогожу, в одеяло,
В кофту рваную, в платок, -
Все слились в один поток.
XVIII
Пленных грусть взяла сначала,
Как их родина встречала.
Даже добрая Москва
Накормила их едва.
Тем кормила, что имела, -
Приютила и одела,
Дав иному сапоги
С барской, видимо, ноги,
А другому так, обноски...
Всем - табак и папироски,
Денег малость на завод.
Бедный мы теперь народ!
Где ни кинься - недохватки,
Проедаем все остатки.
А остатки-то - увы! -
Всем известно, каковы:
Что народными трудами
Накоплялося годами,
Царь ухлопал на войну.
Обобравши всю страну,
Богачи не горевали,
Знай, карманы набивали,
Им - воюй хоть сотню лет;
Мы ж несем теперь ответ
За чужое дармоедство:
От былых господ в наследство
Получили мы дыру.
Прежде жили не в жиру,
А теперь того похуже,
Что ни день, нужда все туже,
Но, барахтаяся в ней,
Все же ждем мы светлых дней
Пусть враги шипят злорадно,
Дескать, все у нас неладно, -
Дескать, как мы ни вертись,
Нам без них не обойтись:
С подлой робостью старинной
К господам придем с повинной,
Разобьем пред ними лбы,
Их покорные рабы, -
Проявив покорства знаки,
Как голодные собаки,
Будем выть на все лады,
Чтоб спасли нас от беды,
От беды - лихой напасти
Наши "праведные власти",
Вновь на шею севши нам,
Распрасукиным сынам!
XIX
Так враги шипят ехидно.
Там, что будет - будет видно.
Трудно нам - чего трудней!
Наша воля с первых дней
Вражьи встретила рогатки.
Мы еще кровавой схватки
Не окончили с врагом:
Мироеды нас кругом
Осаждают силой темной,
Ратью сбродною, наемной,
Состоящей из бойцов -
Дураков иль подлецов.
То - враги в открытом поле.
Но средь нас еще их боле:
Сволочь, где ни посмотри.
Червь нас точит изнутри.
Эту гнусную заразу
Трудно, братцы, выгнать сразу:
Болью старою больна
Наша бедная страна.
То, что портилось веками,
Нынче голыми руками
Нам исправить в краткий срок -
Трудный все-таки урок.
И нужны не год, а годы,
Чтобы сладкий плод свободы,
Крепкий, сочный, зрелый плод,
Наконец, вкусил народ.
XX
Петр в Москве не засиделся,
Ко всему он пригляделся
И усвоил дело вмиг.
Прихватив газет и книг,
Петр Костров в деревню едет,
Всю дорогу ею бредит:
"Не узнать, поди, ее!
Вот когда пошло житье!"
Разговор идет в вагоне:
"Жизнь какая, братец, ноне?
"Откровение" прочти;
Сходство полное почти.
Комиссар у нас-то выкрест.
Говорят, пришел Антихрист".
"Где?" - "В Москве. Отец Кирилл,
Поп наш, людям говорил,
Что легко узнать по знакам..."
"Верь поповским всяким вракам.
Был у нас отец такой..."
"Ну?.." - "Ну... вечный упокой.
Пойман, значит, был с поличным,
Пулеметчиком отличным
Оказался... Бунтовал...
Нас подвел и сам пропал".
"Тож у нас был бунт недавно.
Дурака сваляли явно.
Вспомнить срам, за кем пошли.
Благодетелей нашли:
Поп, урядник, бывший стражник,
Писарь - взяточник и бражник,
Старшина. Как на подбор!.."
Петра слушал разговор,
Слушал, вглядывался в лица.
"Жизнь... все та же небылица!"
XXI
Ельник... речка... три избы...
Телеграфные столбы...
Переезд... шлагбаум... будка...
Баба с флагом и малютка...
На высоком берегу
Деревушечка в снегу...
Вся картина так знакома!
Петра шепчет: "Дома!., дома!..
Сердце радостно щемит.
Поезд грохает, гремит,
Поезд ходу убавляет...
Петра шапку поправляет...
Сердце замерло в груди...
Стоп, машина! Выходи!
Вышел Петр на полустанок,
Видит пару чьих-то санок
И обмерзших мужиков.
Ждут, должно быть, седоков.
"Петра!.." - "Мать честная, ты ли?"
"А? Узнали, не забыли?"
"Чать, делили хлеб да соль.
Как забыть! Из плену, что ль?"
Обнял Петра дядю Клима
И кривого Питирима.
Дядя Клим пустил слезу:
"Лезь-ка в сани... Я свезу...
Настрадался ты, миленок...
Помню, брат, тебя с пеленок:
Препотешный был малец".
"Как мои там - мать, отец?"
"Расскажу потом, дорогой...
Ну, лошадка, с богом! Трогай!.."
XXII
Едут час и едут два.
Клим скупится на слова.
Стала Петру брать тревога,
Петр взмолился: "Ради бога,
Развяжи ты, Клим, язык.
Говори мне напрямик.
Без уверток, без обману,
Всех ли дома я застану?
Чтой-то ты, видать, юлишь".
"Ну, скажу, коли велишь.
Все, голубчик мой, от бога...
На кладбище всем дорога.
Помер, значит, дед Нефед,
А за ним старуха вслед.
Упокой, господь, их души!.."
"Ну, а как здоровье Груши?"
"Это ты насчет жены?
Баба, брат, не без вины...
Проучить придется малость".
"Что такое?" - "Знамо, шалость...
Закружилась голова.
Потерпела года два,
А потом... того... свихнулась.
Кой-кому тут приглянулась".
"А кому?" - "Да ну их к псам!
Разберешься после сам.
Есть ребенок... годовалый.
Петр, смотри, ты славный малый,
Лютым зверем не нагрянь.
Все, брат, бабы нынче - дрянь!"
XXIII
Петр вошел в свою избенку.
С воплем кинулась к ребенку
Ошалевшая жена:
"Петр... не трожь!.. Не трожь!.."
"Не трону".
Сел бедняга под икону, -
Опершися на кулак,
Просидел всю ночку так.
Кисло пахло от пеленок.
Голосил вовсю ребенок.
Груша с каменным лицом
Наклонилась над мальцом,
Неподвижная, немая,
Ничего не понимая.
Петр сказал: "Орет... Уйми...
Что сидишь-то? Покорми!"
XXIV
Прожил дома Петр с неделю.
Голова - что после хмелю.
Не осмыслишь ни черта:
Та деревня иль не та?
Те же сходы, как бывало:
Крику много, толку мало.
Тянут, кто во что горазд.
Но кто раньше был горласт,
Стал теперь горластей втрое.
Шум - как бы в осином рое.
Подло, тонко и умно
Кулаки поют одно.
Бедняки поют другое.
Все исходят в диком вое:
Кулаков четыре-пять,
А никак их не унять, -
Никакого с ними сладу.
День проспорив до упаду,
По домам идет народ.
Новый день и новый сход,
И на сходе так же точно
Кулаки вопят истошно:
"Братцы, бог-то есть аль нет?
Аль на небе тож... Совет?
Братцы, спятили вы, что ли?
Ошалели все от воли:
Воля вам права дала
Раздевать нас догола?
Раздевайте, леший с вами,
С вами, с вашими правами!
Разоряйте нас дотла,
До последнего кола.
Вам-то легче, что ли, станет?
А как черный день настанет,
Кто спасет вас от сумы?
Кто вам денег даст взаймы?
Мы ли были вам врагами?
Не ссужали вас деньгами
И зерном и чем могли?
Этим вы пренебрегли?
Все добро забыли наше?
Власть советская вам краше?
Чем вам так она мила?
Что досель она дала?
Насулила - эвон - горы!
А пока... дерет поборы.
Обобравши "кулаков",
Стала стричь "середняков",
Чтобы после, как известно,
Всех обобранных совместно
Под один подвесть ранжир,
Снявши с них весь "лишний" жир.
Пусть побольше будет голи!
Что ж, такой вы ждали воли?
Справедливость в этом, что ль,
Чтобы все сошли на голь?
&nbs