Бальмонт Константин Дмитриевич - Из стихотворений, не вошедших в сборники

>  

  

  

  В душистом царстве нежной мглы.

  

  

   Я с вами разлучен, щеглята,

  

  

  

  Что звонко пели мне в окно,

  

  

   Вся вольность от меня отъята,

  

  

   И все мое неволей взято,

  

  

   Мне помнится - я жил когда-то,

  

  

  

  Но это было так давно.

  

  

  

   ВОСКЛИКНОВЕНИЕ

  

   Из всех таинственный, кем столько песен спето,

  

   Как на лугу цветов и звезд с ночною тьмой,

  

   Свирельник с именем лилейно-легким Фета,

  

   Светильник твой погас, когда зажегся мой.

  

   Еще горит мой день, но мгла вечеровая

  

   Океанически влилась в пожары дня.

  

   Кому мне передать, звено с звеном свивая,

  

   Свирель, чтоб пела песнь, достойную меня.

  

  

  

  

  ТЮТЧЕВ

  

  

  Есть ворон, мрак с отливом синеватым,

  

  

  У этой птицы ход был до богов,

  

  

  И в наши дни, далеко от врагов,

  

  

  Гнездится он на башнях и по скатам.

  

  

  В нем древний разум, с опытом богатым,

  

  

  Он молча слушал долгий плеск веков,

  

  

  И бой полночный башенных часов,

  

  

  И острый свист ветров на поле сжатом.

  

  

  Есть сумрачный гудящий мотылек,

  

  

  Живущий слитно с хаосом и мраком,

  

  

  Он мертвой головы отмечен знаком.

  

  

  Есть тонкий в черном кружеве намек,

  

  

  Есть вещий бред, навороженный мраком,

  

  

  Есть Тютчев, чаровник железных строк.

  

  

  

  

   ФЕТ

  

  

  

  

   *

  

  

   Никто так не воспринял красоту

  

  

   Усадьбы старой, сада и балкона,

  

  

   Вершин древесных вкрадчивого звона,

  

  

   Явленье звезд в горенье на лету.

  

  

  

  Девичество, одетое в мечту,

  

  

  

  Глаза в глаза - два вещие затона,

  

  

  

  Весь звук, от легких лепетов до стона,

  

  

  

  Он знал, связуя низ и высоту.

  

  

   От тонкого к тончайшему, как стебли.

  

  

   От нежного к нежнейшему, как сон.

  

  

   Пропел, как птичье горло, солнце он.

  

  

  

  С веслом алмазным, в звездно-лунной гребле

  

  

  

  Он плыл, как бог египетских времен,

  

  

  

  Туда, где голубеет вечный лен.

  

  

  

  

   ЧЕТА

  

  

  Мне дорого, что не одна мечта,

  

  

  А также мысль всегда владеет мною.

  

  

  Красива эта дружная чета.

  

  

   Одна бежит взыгравшею волною,

  

  

   Другая - как лесной подземный ключ,

  

  

   Во тьме густой, с целительной водою.

  

  

  Да, я поэт. И меж певцов - певуч.

  

  

  Мне нравится отдаться своеволью.

  

  

  Люблю скользить на самом крае круч.

  

  

   Скитаться по зеленому раздолью.

  

  

   Но также я люблю тяжелый труд,

  

  

   С его самозамкнутостью и болью.

  

  

  Легко найти изящный изумруд,

  

  

  Рубин, сафир - в лесу, в разбеге поля.

  

  

  Венок и дети малые плетут.

  

  

   Для большего нужна иная доля.

  

  

   Смарагды есть, что пращур отыскал,

  

  

   Себя к подземным ходам приневоля.

  

  

  Рубины есть, в которых пламень ал,

  

  

  Как будто в нем пожар излитой крови.

  

  

  В них прадед твой векам явил закал

  

  

   Души, умевшей быть других суровей,

  

  

   Искать, смотреть и видеть в темноте,

  

  

   Где видеть глаз умеет только совий.

  

  

  Над пропастью качаться на черте,

  

  

  Ведущей в глубь, - а может, прочь от мира,

  

  

  Не это ли дорога к красоте,

  

  

   Небесного среди камней сафира?

  

  

   Ты, поздний, видя перстень родовой,

  

  

   Храни его в часы хмельного пира.

  

  

  Ты, нежная, вся - лик мечты живой,

  

  

  С пленительно-лилейными перстами,

  

  

  Люби себя, люби весь облик свой.

  

  

   Твои запястья, кольца светят снами,

  

  

   Которые увидь и счастлив будь.

  

  

   Но поброди седыми временами,

  

  

  Вверяясь мысли, знающей свой путь. ..

  

  

  Ты видишь, сколько бездн в твоих каменьях?

  

  

  Поверь, увидишь их когда-нибудь.

  

  

   Все рождены мы в страхе и мученьях.

  

  

   Чтоб не были все время страшны мы,

  

  

   Роняй рубины в скрепу, в древних звеньях.

  

  

  Но сам умей добыть их в пасти тьмы.

  

  

  И пусть твой дух, свою лелея волю,

  

  

  Других светло изводит из тюрьмы.

  

  

   О, мысль, веди мой плуг тяжелый к полю.

  

  

   Мечта, пусть будет праздник мне готов,

  

  

   Когда, хваля мне выпавшую долю,

  

  

  Сплету себе венок из васильков.

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Приставникам слова (стр. 441). - Написано в связи с запрещением цензурой книги Г. Иегера об Ибсене в переводе Бальмонта (см. наст, изд., с. 554). Приставник - лицо, осуществляющее надзор. Вифлеемское избиение. - По евангельской легенде, встревоженный вестью о рождении Иисуса Христа, царь Ирод приказал убить всех младенцев мужского пола в городе Вифлееме. Монтекристо - система стрелкового оружия мелкого калибра.

  Шошана Авивит (стр. 455). - Шошана Авивит - актриса театра-студии "Габима", основанной в Москве в 1918 г, и ставившей спектакли на древнееврейском языке. Речь, видимо, идет о спектакле "Гадибук", где Шошана играла роль Лейлы. Авивит (древнеевр.) - буквально: "весна жизни". Скиф - см. примеч. к с. 86. Руфь и Юдифь - библейские персонажи; Юдифь обольстила полководца Олоферна, а затем убила его.

  Глагольные рифмы (стр. 456). - Лохвицкая Мирра - см. примеч. к с. 275.

  Соловей (стр. 456). - С. А. Кусевицкий - см. примеч. к с. 354. Гаканий (ум. в 1193 г.), Гафис (ок. 1325-1389 или 1390) - персидские поэты.

  Воскликновение (стр. 460). - Светильник твой погас, когда зажегся мой. - В 1891 г., за год до смерти, А. А. Фет издал четвертый, последний выпуск своего последнего сборника "Вечерние огни"; в 1890 г. появилась первая книга Бальмонта - "Сборник стихотворений".

  

  

  

   К. Д. Бальмонт

  

  

  

   Стихотворения --------------------------------------

  Стихотворная сатира первой русской революции (1905-1907)

  Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.

  Л., "Советский писатель", 1969 --------------------------------------

  

  

  

  

  СОДЕРЖАНИЕ

  22. Притча о черте

  23. Наш царь

  24. Нарыв

  

  

  

   22. ПРИТЧА О ЧЕРТЕ

  

  

  С великолепною иронией эстета,

  

  

  Который тонко чтит изысканный свой дар,

  

  

  Ко мне явился Черт, взял за руку Поэта,

  

  

  И вот меня повел - куда бы? - на пожар.

  

  

  Горел огромный дом, пятнадцатиэтажный,

  

  

  Стропила рушились сквозь дымы надо мной.

  

  

  Пожарные, толпой картинной и отважной,

  

  

  Спасали в этажах людей и хлам чужой.

  

  

  И Черт промолвил мне: "Не трогательно ль это?

  

  

  Поджог, конечно, мой, и дом я строил сам.

  

  

  Но сколько блесков здесь изменчивого цвета,

  

  

  Как дым молитвенно восходит к небесам!

  

  

  А те мундирники - что делали пред этим?

  

  

  Сидели в кабаке и пили дрянь свою.

  

  

  Теперь же сколько в них геройства мы заметим

  

  

  В самоотверженном служеньи бытию!

  

  

  А вон цветник там вдов, в них чую благодарность:

  

  

  Погиб весь бельэтаж, там каждый муж был стар,

  

  

  Но в ночь да с мерою мы вводим светозарность".

  

  

  И Черт? Схватив насос, стал заливать пожар.

  

  

  <1905>

  

  

  

   23. НАШ ЦАРЬ

  

  

  Наш царь - Мукден, наш царь - Цусима,

  

  

  Наш царь - кровавое пятно,

  

  

  Зловонье пороха и дыма,

  

  

  В котором разуму - темно.

  

  

  Наш царь - убожество слепое,

  

  

  Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,

  

  

  Царь - висельник, тем низкий вдвое,

  

  

  Что обещал, но дать не смел.

  

  

  Он трус, он чувствует с запинкой,

  

  

  Но будет, час расплаты ждет.

  

  

  Кто начал царствовать - Ходынкой,

  

  

  Тот кончит - встав на эшафот.

  

  

  <Апрель 1906>

  

  

  

  

  24. НАРЫВ

  

  

  Самодержавие разорвано, разбито,

  

  

  Ему приходится к разбойникам взывать.

  

  

  Но мути мерзостной еще довольно скрыто,

  

  

  Гнойник насилия всё ж будет нарывать.

  

  

  Царь губошлепствует. В дворце его - громила,

  

  

  Кричащий с наглостью: "Патронов не жалеть".

  

  

  Другой холоп, поняв, что пролетарий - сила,

  

  

  Лопочет: "Братцы, стой. Я вам готовлю - клеть".

  

  

  О, мерзость мерзостей! Распад, зловонье гноя!

  

  

  Нарыв уже набух и, пухлый, ждет ножа.

  

  

  Тесней, товарищи, сплотимтесь все для боя,

  

  

  Ухватим этого колючего ежа.

  

  

  Его колючки - штык, его колючки - пули,

  

  

  Его ухватка - ложь, фальшивые слова.

  

  

  Но голос вольности растет в безмерном гуле:

  

  

  "Прочь, старое гнилье! Пусть будет жизнь жива!"

  

  

  <Апрель 1906>

  

  

  

   К. Д. БАЛЬМОНТ

  Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) - поэт-символист. Начал печататься с 1885 г. Сочувственно относился к революции 1905 г., что нашло отражение в стихах, опубликованных в большевистской газете "Новая жизнь", а также в сборнике "Стихотворения" (1906), изданном горьковским издательством "Знание", и в вышедшем за границей сборнике "Песни мстителя", Париж, 1907.

  22. "Жупел", 1905, No 1, с. 3. Горел огромный дом, пятнадцатиэтажный. Имеется в виду династия Романовых, насчитывающая от Михаила Федоровича - до Николая II пятнадцать наиболее известных царствующих особ (всего было восемнадцать).

  23. "Красное знамя" (Paris), 1906, No 1, с. 23. Печ. по кн.: К. Бальмонт, Песни мстителя, Париж, 1907, с. 9. Царь - Николай II. Мукден. Подразумевается Мукденское сражение (6-25 февраля 1905 г.) - последнее крупное сражение русско-японской войны, закончившееся поражением русских войск. Цусима. Имеется в виду Цусимское морское сражение (14-15 мая 1905 г.) у островов Цусимы в Корейском проливе, окончилось полным поражением русской эскадры. Ходынка. Намек на катастрофу, происшедшую 18 мая 1896 г. на Ходынском поле (окраина Москвы) в дни коронации Николая II, когда погибло около 2 тысяч человек, несколько десятков тысяч было изувечено.

  24. "Красное знамя" (Paris), 1906, No 1, с. 26. Громила, кричащий с наглостью: "Патронов не жалеть". Имеется в виду Д. Ф. Трепов. Холоп... лопочет: "Братцы, стой..." Имеется в виду обращение Витте к рабочим.