Жанлис Мадлен Фелисите - Женщина-Автор

  

   Есть два рода совѣтовъ; первый: дѣлай по-моему; мнѣ хорошо - второй: не дѣлай по-моему; мнѣ дурно. Въ первомъ случаѣ мы слышимъ гласъ убѣдительной мудрости, а во-второмъ смиренное признан³е раскалн³я, не менѣе убѣдительное и полезное, ибо оно есть слѣдств³е опытности. Доротея и Эмил³я, двѣ сестры и сироты отъ самой колыбели, были вмѣстѣ воспитаны въ монастырѣ, и нѣжная дружба ихъ, возрастая съ ними, служила имъ первымъ утѣшен³емъ въ жизни.

   Доротея, четырмя годами старѣе сестры своей, вышла за мужъ двадцати лѣтъ, но не могла разстаться съ нею, и взяла ее къ себѣ. Эмил³я черезъ шесть лѣтъ отдала руку свою пожилому Генералу, свойственнику зятя ея.

   Сестры были сходны между собою пр³ятностями ума, добрыми качествами: сердца, но не характерами. Доротея соединила благородную душу съ великимъ благоразум³емъ, которое управляло ея поведен³емъ. Она брала всѣ нужныя осторожности въ важныхъ случаяхъ, но презирала низкую робость; не знавъ легкомысл³я и вѣтрености, умѣла иногда рѣшиться на велик³я опасности, но тогда единственно, когда должность или чувство требовали жертвы; смѣлость была для нее великодуш³емъ, геройствомъ, а не безразсудност³ю. Она употребляла разумъ и всѣ природныя дарован³я въ истинную свою пользу, слѣдственно и въ пользу друзей; будучи проницательною, удалялась отъ сѣтей коварства и предвидѣла во всемъ слѣдств³я; по своей нѣжной чувствительности знала святость всякой обязанности и соблюдала ихъ; наслаждалась благодѣян³ями судьбы и пользовалась нещаст³емъ. Эмил³я, остроумная и великодушная, не могла равняться съ сестрою въ твердой основательности. Она имѣла ту мягкость и быстроту чувства, которая раждаетъ таланты, но вредна для характера; будучи весьма любопытна и понятна, могла заниматься самыми важными Науками; а страсть къ пр³ятнымъ Искусствамъ заставляла ее любишь утѣхи вѣтрености. Разнообраз³е упражнен³й давало ей видъ непостоянства. Она хотѣла узнать столько вещей, что не имѣла времени думать о себѣ, я желая избавиться отъ труда исправлять пороки свои, рѣшилась загладишь ихъ возвышен³емъ своихъ добродѣтелей, которыя, вышедши изъ предѣловъ умѣренности, сдѣлались вредными или опасными. На примѣръ, ея безкорыст³е и великодуш³е обратились въ безразсудность, добросердеч³е въ слабость, рѣшительность въ дерзость, искренность въ нескромность, а правдивость въ смѣшное легковѣр³е. Чрезмѣрная чувствительность сдѣлала для нее тонкость и проницательность ума безполезными. Эмил³я никогда не знала хорошо тѣхъ, кого любила, и воображала привязанность ихъ къ ней самою романическою. Однимъ словомъ, она своею живост³ю, веселостью и простосердеч³емъ нравилась друзьямъ и всѣмъ, жившимъ съ нею; но не умѣя ни принуждать себя, ни скучать добровольно, часто оскорбляла постороннихъ безразсудною откровенност³ю; смѣялась надъ смѣшными, молчала, задумывалась съ глупцами, и нажила себѣ множество непр³ятелей. Она не знала сего нещаст³я въ первые годы свѣтской жизни своей; была робка, скромна, и обращала на себя вниман³е одною пр³ятною наружност³ю и блестящими талантами не имѣла кокетства и не желала славиться умомъ: ибо съ такимъ любопытствомъ смотрѣла на всѣ предметы, такъ любила всѣ забавы общества, - балъ и маскарадъ казались ей столь веселыми, комед³я столь пр³ятною, и великолѣпные праздники Двора столь плѣнительными, что она забывала самоё себя. Ее хвалили въ свѣтѣ и любили въ семействѣ, это время было щастливѣйшимъ въ ея жизни. Несмотря на живую склонность къ разсѣян³ю, она еще болѣе любила чтен³е и кабинетныя упражнен³я; въ самомъ дѣтствѣ своемъ сочиняла, и въ двадцать лѣтъ написала уже нѣсколько комед³й, романовъ, моральныхъ разсужден³й, но таила свое авторство. Одна Доротея была ея повѣренною. Вдругъ Эмил³я перестала выѣзжать и заключилась дома, родственники и друзья не видали ее недѣли по двѣ, и жаловались. Доротея хотѣла знать, отъ чего свѣтъ сталъ ей такъ противенъ? Нѣтъ, отвѣчала она: свѣтъ мнѣ ни мало не противенъ; я нынѣ также веселюсь съ людьми, когда бываю въ обществѣ; но дома для меня еще веселѣе; сочинен³е есть главное мое удовольств³е. - "Берегись этой опасной страсти, любезная Эмил³я!" - Для чего же? что можетъ быть сладостнѣе и невиннѣе такого удовольств³я? Мнѣ только еще двадцать лѣтъ, но я уже знаю тлѣнность и ничтожность всѣхъ нашихъ радостей. Мы занимаемъ одну точку въ пространствѣ, жизнь кратковременна, и смерть не взираетъ на цвѣтущ³я лѣта... Ахъ! я хочу оставить дружбѣ вѣчныя воспоминан³я, лучшую часть самой себя, свои мнѣн³я, умъ, душу и сердце. Время уноситъ все, что дѣлаемъ въ течен³е дня. Пою ли романсъ, играю ли сонату на арфѣ - звуки исчезаютъ, и мое удовольств³е не оставляетъ никакихъ слѣдовъ, подобно мечтѣ воображен³я. Мнѣ надобны друг³я пр³ятности. - "Однакожъ надѣюсь, милая сестра, что ты никогда не вздумаешь печатать своихъ мыслей?" - Могу увѣрить тебя, что не думаю и не хочу. - "Тѣмъ лучше." - Не могу даже вообразить того безъ отвращен³я, хотя знаю, что оно происходитъ не отъ разсудка, а единственно отъ моей робости и предразсужден³й. - "Но естьли хорошенько подумаешь, то увидишь, что эта щастливая робость совершенно согласна съ разсудкомъ." - По чему же? естьли со временемъ буду въ состоян³и написать книгу полезную для воспитан³я, Религ³и, Морали, то не обязана ли обнародовать ее? - "Вообразимъ, что по странной склонности ты вздумаешь учишься Тактикѣ и откроешь въ душѣ своей Ген³й Тюреня, благоразумно ли будетъ тебѣ перерядться въ мущину и записаться въ военную службу?" - Разумѣю: ты думаешь, что женщина, дѣлаясь Авторомъ, переряжается и бросаетъ перчатку мущинамъ.... "Безъ сомнѣн³я: они сражаются на этой сценѣ, дорожатъ побѣдою, и не уступятъ лавровъ своихъ бѣдному, слабому получеловѣку. Что составляетъ главную прелесть, главное свойство женщины? Скромность. Какъ бы она ни была невинна въ душѣ, но не есть уже честь и примѣръ своего пола, когда гордо скажетъ цѣлому свѣту: слушай меня! Ты конечно осудишь женщину, естьли она въ комнатѣ заговоритъ громко, возьметъ на себя право рѣшить, или вздумаетъ только показываться смѣлою. Ты желаешь, чтобы она во всяк³я лѣта сохранила нѣжный видъ робости, умѣрила всѣ движен³я, самую веселость, самую чувствительность; чтобы она во всякомъ случаѣ боялась показываться, и краснѣлась, когда на нее смотрятъ, - по крайней мѣрѣ опускала глаза въ землю. Какъ же согласить эту нѣжную таинственность сердечной кротости, эту плѣнительную, трогательную стыдливость съ гордыми намѣрен³ями и блестящимъ дѣломъ Автора?" - Можно ли назвать гордост³ю искреннее желан³е предложить нѣкоторыя полезныя идеи? - "Напечатать книгу, не есть ли сказать: "я думаю, что она по крайней м³рѣ хороша; думаю, что мысли мои достойны вниман³я свѣта и потомства?" Вотъ что сказано ясно и безъ всякихъ обиняковъ въ тысячѣ предислов³й! а естьли умъ и вкусъ не дозволятъ говорить такъ откровенно, публика все угадаетъ мнѣн³е Автора." - Однакожь могу увѣришь тебя, что я не думала бы такъ о своихъ, напечатанныхъ книгахъ. - "Что нужды? друг³е приписали бы тебѣ такой образъ мыслей, и не безъ основан³я. Гордость извинительна въ мущинѣ, а въ насъ несносна." - Иной заключитъ изъ того, что родишься женщиною есть нещаст³е. - "Нетъ, надѣюсь." - О! нѣтъ... скажу вмѣстѣ съ Поэтомъ, что

  

   Мой выборъ угадавъ, Богъ выбралъ за меня!

  

   Воображая опасности и труды войны, глубину Политики, скуку дѣлъ, благодарю Провидѣн³е, которое сотворило насъ быть только утѣшен³емъ или наградою въ такихъ бѣдств³яхъ и безпокойствахъ. - "Я согласна съ тобою. Состоян³е женщины, подобно всѣмъ другимъ, щастливо и пр³ятно, естьли мы имѣемъ нужныя для него добродѣтели; нещастливо, естьли предаемся сильнымъ страстямъ; любви, которая влечетъ въ заблужден³я; честолюб³ю, которое дѣлаетъ насъ коварными, и гордости, которая есть развратъ женскаго сердца. Мущина, желая быть женщиною, показываетъ малодуш³е; женщина, хотящая сдѣлаться мущиною, теряетъ уже свое достоинство." - Правда, мы не должны жаловаться; судьба наша есть мирная тишина, а должность щаст³е. - "И такъ не печатай никогда сочинен³й своихъ, милая Эмил³я! естьли будешь Авторомъ, то потеряешь навсегда и спокойств³е и всѣ пр³ятности своего любезнаго характера. Люди заключили бы о тебѣ несправедливо. Напрасно осталась бы ты по прежнему милою и добродушною: друзья твои не могли бы уже обходиться съ тобою такъ просто и свободно, какъ съ равною себѣ. Друг³е воображали бы тебя гордою надменною, до крайности честолюбивою, по крайней мѣрѣ такъ бы говорили, и всѣ глупцы, для которыхъ умъ есть великое преступлен³е, повторяли бы рѣчи ихъ съ душевнымъ удовольств³емъ. Ты лишилась бы любви женщинъ и подпоры мущинъ, вышла бы изъ своего круга, не вступивъ въ ихъ сферу. Они никогда не сравняютъ съ собою Автора женщины: при нашемъ недостаточномъ воспитан³и такое равенство сдѣлалось бы уже превосходствомъ. Сохранимъ съ ними пр³ятную, нужную связь, образованную великодушною силою и благодарною слабост³ю. Къ кому обратимся, ежели покровители будутъ нашими совмѣстниками? Оставимъ имъ славу, которая стоитъ такъ дорого, и которую покупаютъ они цѣною крови своей! Для насъ славою должно быть щаст³е; истинная героиня есть добродѣтельная мать и супруга!"

   Сей разговоръ утвердилъ Эмил³ю въ благоразумномъ намѣрен³и не издавать сочинен³й, но не прохладилъ охоты ея размышлять и писать.

   Удовлетворяя истинной склонности, человѣкъ можетъ обойтись безъ славы. Эмил³я не желала ее, хотя и не знала еще ея непр³ятностей; пользовалась своими талантами, не думая блистать ими; въ разговорѣ изъявляла живость, когда онъ занималъ умъ или сердце ея; была любезна съ тѣми, которые ей нравились, и, такъ сказать, уничтожалась съ другими; писала, какъ говорила или играла на арфѣ, единственно для своего удовольств³я; дѣлала все по склонности, безъ цѣли и намѣрен³й.

   На двадцать второмъ году Эмил³я: оплакала смерть мужа своего и прожила шесть мѣсяцевъ въ деревнѣ. Дѣла заставили ее возвратиться въ Парижъ. По концѣ своего траура она явилась въ свѣтѣ, который принялъ молодую и любезную вдову какъ новую для себя женщину. Холостые мущины обходились уже съ нею ласковѣе и свободнѣе, имѣя разныя намѣрен³я; сама она сдѣлалась искреннѣе и еще любезнѣе.

   Эмил³я увидѣла въ свѣтѣ человѣка, котораго она мало знала, но котораго встрѣчала всегда съ удовольств³емъ. Онъ назывался Жермёлемъ, былъ хорошъ лицомъ, и считался пр³ятнѣйшимъ свѣтскимъ человѣкомъ. Такую похвалу надлежало заслуживать въ Парижѣ тонкимъ умомъ и вкусомъ. Всѣ знали привязанность Жермёля къ Графинѣ Нанжисъ, которая славилась при Дворѣ не только красотою, но и самымъ непорочнымъ поведен³емъ. Всѣ говорили, что Жермёль пятилѣтнею своею любов³ю пр³обрѣлъ только одно тайное увѣрен³е во взаимной склонности; но отдавая с³ю справедливость Графинѣ, всякой думалъ, что она рано или поздно уступитъ чувству, котораго не можетъ ни побѣдить, ни скрывать. Эта романическая страсть дѣлала Жерзмёля еще любезнѣе въ глазахъ женщинъ.

   Эмил³я, пр³ѣхавъ на нѣсколько дней въ деревню къ одной своей родственницѣ, нашла тамъ Жермёля, который на другой день хотѣлъ возвратиться въ Парижъ. Ввечеру онъ сѣлъ за столъ подлѣ нее. Эмил³я, робкая въ обхожден³и съ молодыми людьми, не чувствовала съ нимъ никакой неловкости. Извѣстная его привязанность къ Графинѣ Нанжисъ не дозволяла другимъ красавицамъ предполагать въ немъ желан³я нравиться, которое всегда приводитъ въ замѣшательство женщину, даже и тогда, когда оно ей пр³ятно.

   Эмил³я была въ сей вечеръ отмѣнно мила. Жермёль смотрѣлъ и слушалъ ее съ удивлен³емъ, не понимая, какъ онъ прежде не замѣчалъ ея любезности. Жермёль страстно любилъ музыку и самъ пѣлъ очень пр³ятно: ему хотѣлось слышать, какъ поетъ Эмил³я. Но арфа ея была не настроена; она уговаривала его остаться въ деревнѣ еще дни на два: онъ согласился. Играли, пѣли, гуляли въ садахъ, и прекрасная вдова была веселѣе и плѣнительнѣе обыкновеннаго. Изъ женщинъ ихъ общества всѣхъ менѣе нравилась Меланида, и не смотря на умъ свой, дѣлалась смѣшною отъ чрезмѣрнаго самолюб³я (что всегда происходитъ отъ недостатка во вкусѣ). Имѣя грубыя черты и большой ростъ, Меланида не могла считать себя пр³ятною, но за то гордилась Минервиною красотою, хотѣла блистать нарядами и несносно кокетствавала во всѣхъ своихъ движен³яхъ. Въ лицѣ, въ ужимкахъ и въ походкѣ ея было столько необыкновеннаго, что всякой обращалъ на все глаза, когда она входила въ комнату; принимая любопытство за удивлен³е, Меланида думала, молодая женщина не производитъ такого дѣйств³я; и с³я забавная мечта гордости ясно выражалась въ ея мужественной поступи, въ смѣломъ и геройскомъ видѣ. Она не знала, что мнѣ мущины, которые лучше другихъ умѣютъ любить, никогда не смотрятъ пристально на молодыхъ и скромныхъ красавицъ; искусство прельщать похоже въ семъ случаѣ на любовь: оно боится оскорбить свой предметъ и взглядываетъ на него украдкою, и плѣняясь красотою, уважаетъ стыдливость. Меланида была очень умна, но не имѣла въ разумѣ ни малѣйшей пр³ятности, и желая всегда блистать имъ, не рѣдко умничала несноснымъ образомъ. Думая и говоря только о себѣ, прямо или непрямо, она не умѣла ни слушать, ни отвѣчать; всякой или видѣлъ ясно или чувствовалъ ея самолюб³е; или удивлялся или скучалъ. Друзья меланидины противъ воли своей осуждали ее, соглашаясь, что она дурно разсказываетъ, не знаетъ истинной веселости, не знаетъ ни въ чемъ любезной простоты; но они приписывали ей силу и краснорѣч³е. Эта странная похвала служила въ самомъ дѣлѣ эпиграммою. Краснорѣчивымъ можно быть только наединѣ съ милымъ человѣкомъ; но въ разговорѣ нужно не риторство, а вкусъ и простота. Между самыми короткими людьми пр³ятный разговоръ требуетъ живости и быстроты; кто знаетъ свѣтъ, тотъ никогда не дозволитъ себѣ большихъ фразъ и пер³одовъ - тутъ нѣтъ мѣста краснорѣч³ю. Ничто не должно быть изслѣдовано съ основательност³ю; разнообраз³е и легкость составляютъ единственную красоту; а сила показалась бы только педантствомъ и скучною излишност³ю.

   Человѣкъ любезный, модный и блестящ³й долженъ былъ обратить на себя вниман³е надменной женщины: Жермёль произвелъ глубокое впечатлѣн³е въ сердцѣ Меланиды. Она знала страсть его къ Графинѣ Нанжисъ, и надѣялась для славы своей побѣдить ее, будучи молодою и богатою вдовою. Жермёль, занятый Графинею, не полагалъ ни въ одной женщинѣ намѣрен³я плѣнить его; а всего менѣе могъ вообразить, чтобы Меданида, не имѣя ни малѣйшихъ пр³ятностей, вздумала споритъ о его, сердцѣ съ любезнѣйшею красавицею Версальскаго Двора. Онъ принималъ заманчивыя ласки ея за одно кокетство ума, и отвѣчалъ на нихъ съ обыкновенною своею учтивост³ю; разсуждалъ, разбиралъ, ломалъ голову и скучалъ съ Меланидою: ибо онъ имѣлъ даръ ко всѣмъ поддѣлываться; но доказавъ ей свое краснорѣч³е, спѣшилъ отдохнуть подлѣ Эмил³и, и смѣяться надъ всѣми своими глубокомысленными замѣчан³ями и сильными выражен³ями.

   Жермёль въ день своего отъѣзда встрѣтился съ Эмил³ею въ саду, сѣлъ подлѣ нее на лавкѣ и смотрѣлъ ей въ глаза, не говоря ни слова. Она засмѣялась и сказала ему: "вы меня пугаете: можно ли смотрѣть такъ пристально? что находите во мнѣ отмѣннаго?" Все, отвѣчалъ Жермёлъ. "Я не столько самолюбива, чтобы благодарить за такой отвѣтъ". - А я не беру назадъ слова, сказалъ Жермёль съ улыбкою; и увѣряю васъ (продолжалъ онъ съ важнымъ видомъ), что два дни не перестаю вамъ удивляться. Вы дозволите мнѣ говоришь искренно? - "Довѣренность не имѣетъ нужды въ принужден³и; а я имѣю ее къ вамъ." - Какъ мило слышать это отъ васъ! - "По крайней мѣрѣ говорю, что думаю."... Тронутый Жермёль взялъ Эмил³ину руку, пожалъ ее съ видомъ почтен³я и благодарности, и сказалъ: Такъ, вы для меня самая неизъяснимая женщина. Можно ли ни мало не заниматься собою, не имѣть ни тѣни кокетства и никакого желан³я блистать умомъ, плѣнять талантами? Естьли это скромность, то она совершенна; а естьли искусство, то оно чудесно. - Ни то, ни другое, отвѣчала Эмил³я съ усмѣшкою: что васъ удивляетъ во мнѣ, есть слѣдств³е не разсчета и не труда, а разныхъ легкихъ примѣчан³й. Могули гордиться талантами, въ которыхъ актрисы Оперы превосходятъ меня? Я замѣтила, что арфою или пѣн³емъ можно вскружить голову одному глупцу; что самое прекрасное лицо не мѣшаетъ быть скучною; что съ великимъ умомъ бываютъ люди несносны - и сказала себѣ: не хочу полагать въ томъ моего самолюб³я; желаю успѣховъ любезнѣйшихъ и вѣрнѣйшихъ, тѣхъ, которые происходятъ отъ милаго характера и чувствительности; желаю нравиться средствами, заставляющими любить; не хочу, чтобы говорили:. Эмил³я плѣнительна; хочу только, чтобы сказали: она проста п добродушна! - "А естьли скажутъ: Эмпл³я плѣняетъ, не думая плѣнять?" - Даже и эта поправка мнѣ не нравится. - "Вамъ трудно угодить: соглашаюсь: такъ быть должно." - Отъ того, что сердце нѣжнѣе и взыскательнѣе ума.

   Разговоръ перервали друг³е. Жермёль уѣхалъ, и разставаясь съ Эмил³ею, думалъ: я обожалъ бы эту женщину, естьли бы сердце мое не было занято другою. Онъ чувствовалъ это безъ угрызен³я совѣсти, а можетъ быть и не безъ сожалѣн³я! Женщина на его мѣстѣ, женщина, которая любитъ, не могла бы такъ мыслишь.

   Жермёль въ Парижѣ разспрашивалъ объ Эмил³и у своихъ короткихъ пр³ятелей. Какъ! говорилъ онъ: у нее нѣтъ любовника! она никогда не любила!... Это увѣрен³е сдѣлало для него еще пр³ятнѣе воспоминан³е разговора съ Эмил³ею. Но Жермёль обожалъ Графиню Нанжисъ: какая нужда была ему до чувствъ Эмил³иныхъ? Сердце мущинъ всего неизъяснимѣе въ любви.

   Эмил³я послѣ Жермёлева отъѣзда разлюбила деревню, и сказала, что у нее въ городѣ есть важное дѣло. Возвратясь въ Парижъ, она тотчасъ вспомнила, что у Жермёля славныя картины; захотѣла видѣть ихъ, и пр³ѣхала къ нему въ одно утро съ нѣкоторыми своими знакомыми. Предувѣдомленный Жермёль хотѣлъ быть дома; но вмѣсто того ей подали отъ него записку, въ которой онъ увѣдомлялъ ее, что Военный Министръ вдругъ потребовалъ его въ Версал³ю, и что ему немедленно надлежало ѣхать. С³я записка выражала пр³ятнымъ образомъ искреннее сожалѣн³е и была прочитана нѣсколько разъ. Между тѣмъ камердинеръ отперъ комнаты и сказалъ, что ему велѣно показать всѣ картины. Эмил³я вошла съ груст³ю, и смотрѣла на все съ отмѣннымъ любопытствомъ, желая узнать вкусъ Жермёлевъ. На примѣръ, она замѣтила, что всѣ мёбели были выкрашены зеленою краскою, и вспомнила, что ливрея отца Графини Нанжисъ такого же цвѣта. Вообще всѣ комнатныя украшен³я плѣняли ее рѣдкою своею пр³ятност³ю. Когда товарищи ея занимались еще картинами, Эмил³я вошла одна въ Жермёлевъ кабинетъ; увидѣла тамъ большой столъ, книги и п³ано, на которомъ лежала бумага съ нотами; взявъ ее, она узнала Жермёлеву руку (по своей запискѣ), и съ живѣйшимъ любопытствомъ прочитала слѣдующую пѣсню:

  

   Какъ! мнѣ для милой быть ужаснымъ?

   Тебѣ лить слезы отъ любви?

   Ахъ нѣтъ! мнѣ легче быть нещастнымъ!

   Навѣкъ союзъ нашъ разорви;

   Забудь, забудь меня скорѣе,

   Погибни щаст³е мое

   Когда не будетъ мнѣ милѣе

   Всего спокойств³е твое!

  

   Моя любовь тебя достойна,

   И торжествуетъ надъ судьбой;

   Скажи, что будешь ты покойна,

   И другъ разстанется съ тобой!

   Кто любитъ нѣжно, тотъ послушенъ,

   И помнитъ друга, не себя.

   Страдая, будуль малодушенъ,

   Когда страдаю для тебя?

  

   Навѣкъ прощаяся съ тобою,

   Я горести не покажу,

   Свое унын³е сокрою

   И слезы въ сердцѣ удержу,

   Чтобъ не прибавить огорченья

   Къ твоей, о милая! судьбѣ,

   Мнѣ будетъ больше утѣшенья:

   Я всѣмъ пожертвовалъ тебѣ!

  

   Тронутая Эмил³я положила бумагу на столъ и увидѣла другую, также Жермёлевой руки: черный списокъ той же самой пѣсни. Эмил³я не могла преодолѣть желан³я взять его, и спрятала къ себѣ въ карманъ. Возвратясь домой, она заперлась въ своей комнатѣ, чтобы еще нѣсколько разъ прочитать эту пѣсню, безъ сомнѣн³я написанную для Графини Нанжисъ и служившую яснымъ доказательствомъ связи ихъ!.... Эмил³я искренно сожалѣла о Графинѣ. Нещастная! думала она; сердце обмануло тебя; ты потеряешь и спокойств³е и доброе имя! Но какая прелесть окружаетъ тебя! Что можетъ быть восхитительнѣе такой любви и милѣе такого человѣка?... Послѣ того она взяла арфу и вытвердила наизусть какъ голосъ, такъ и слова. Чувствительныя и живыя сердца не могутъ долго обманываться въ разсужден³и чувствъ своихъ; дѣятельное и быстрое воображен³е скоро выводитъ ихъ изъ сомнѣн³я и нерѣшимости. Эмил³я узнала страсть свою къ Жермёлю, и не огорчалась тѣмъ. Эта любовь, думала она, не имѣя ни малѣйшей надежды, не можетъ чрезмѣрно усилиться и лишить меня спокойств³я, а сохранитъ только сердце мое отъ другой сильнѣйшей страсти; я никогда не выду замужъ, к оставаясь навѣки независимою, буду щастлива. Не только не имѣю безразсуднаго намѣрен³я плѣнить Жермёля, но чувствую даже, что перестала бы любить его, естьли бы онъ безчеловѣчно измѣнилъ той, которая столь долго противилась любви его... Эмил³я не знала, что для твердыхъ характеровъ всего опаснѣе нещастная страсть, ибо она не истощается наслажден³емъ. Ввечеру пр³ѣхала къ Эмил³и одна ея свойственница и звала ее на другой день ужинать въ Пасси, говоря, что тамъ будетъ музыка, Жермёль и Графиня Нанжисъ. Эмил³я дала слово, и провела ночь въ великомъ волнен³и. Мысль видѣть Жермёля вмѣстѣ съ его любовницею представляла ей слѣдующ³й день важною эпохою жизни. Вставъ рано, она противъ своего обыкновен³я думала о нарядѣ, зная, что Графиня Нанжисъ всегда прекрасно одѣвалась. Эмил³я выбрала гирланду, сплетенную изъ листьевъ, и надѣла зеленое платье. Это цвѣтъ моей совмѣстницы, думала она: но Жёрмёль любитъ его!...

   Эмил³я пр³ѣхала всѣхъ послѣ; играла концертъ, и дрожала. Жермёль аплодировалъ. Волнен³е ея сочли робост³ю (ошибка весьма обыкновенная въ свѣтѣ!); дѣйств³е излишней чувствительности приписали великой скромности, и хвалили ее, вмѣсто того, чтобы жалѣть объ ней. Просили играть Графиню Нанжисъ; она сказала, что хочетъ пѣть новый романсъ, и взглянула закраснѣвшись на Жермёля. Эмил³я вздохнула, угадывая, что сей романсъ ей извѣстенъ. Графиня получила его наканунѣ и хотѣла пр³ятнымъ образомъ удивить Жермёля, вытвердивъ наизусть слова; но не предвидѣла, что живымъ чувствомъ обнаружитъ свою тайну. Она пѣла при страшномъ свидѣтелѣ: ревнивомъ мужѣ. Графъ Нанжисъ замѣтилъ ея волнен³е, и слушая слова, утвердился въ своемъ подозрѣн³и. Спѣвъ робкимъ голосомъ первый куплетъ, Графиня еще болѣе замѣшалась на второмъ, и взглянувъ на мужа, такъ поражена была страшною перемѣною лица его, что вдругъ остановилась. Графъ, внѣ себя отъ ревности, подошелъ къ ней и сказалъ съ видомъ притворной насмѣшки: я хотѣлъ бы знать автора этой пѣсни! Эмил³я, которая все примѣчала и угадывала, громко засмѣялась и отвѣчала ему: "это я, государь мой! довольны ли вы?"... Жермёль затрепеталъ; всѣ удивились, а Эмил³я съ любезною веселостью разсказала, что она сочинила эту пѣсню, и отдала ее въ тотъ день поутру музыканту Леману для Графини, зная, что она любитъ романсы. Когда такъ, сказалъ Графъ, то мы просимъ васъ, сударыня, допѣть свою пѣсню, вмѣсто жены моей, у которой не стало памяти. Жермёль и Графиня испугались; но сколь велико было ихъ удивлен³е, когда Эмил³я отвѣчала, что она рада исполнить его желан³е, съ тѣмъ договоромъ, чтобы Графиня послѣ вытвердила романсъ и спѣла его. "Тогда онъ покажется вамъ гораздо лучше," примолвила она и взяла арфу. Никогда Эмил³я не казалась столь прелестною! Желан³е превзойти совмѣстницу, сдѣлать доброе дѣло и удивить хитрымъ вымысломъ, производитъ чудеса въ женщинахъ, И такъ мудрено ли, что Эмил³я пѣла несравненно и заставила многихъ плакать? Графъ Нанжисъ, совершенно разувѣренный, хвалилъ безъ памяти; а Графиня и Жермёлъ изумлялись. Первая, не смотря на важную услугу, оказанную ей Эмил³ею, чувствовала тайную ревность, воображая, что она получила романсъ отъ Жермёля - который, съ своей стороны, восхищаясь Эмил³ею, забывалъ даже и удивляться. Онъ хотѣлъ бы броситься къ ногамъ ея, и съ восторгомъ предавался чувству страстной благодарности.

   Всѣ осыпали Эмил³ю похвалами какъ Автора пѣсни. Не хочу скромничать, отвѣчала она, и признаюсь, что мнѣ самой этотъ романсъ очень, очень нравится. Вчера я цѣлой день твердила его. - Скоро пошли гулять въ садъ. Эмил³я взяла за руку Графиню, отвела отъ другихъ и разсказала, какимъ образомъ досталась ей въ руки пѣсня, примолвивъ, что на другой день пошлетъ за музыкантомъ Леманомъ и заставитъ его утвердить выдумку ея. Графиня Нанжисъ, успокоенная симъ изъяснен³емъ, съ нѣжност³ю обняла Эмил³ю, которая была тѣмъ сердечно тронута. Онѣ обѣ заплакали. Эмил³я чувствовала жалкое состоян³е Графини, принужденной открыть свою тайну женщинѣ, столь мало ей знакомой! Она перемѣнила разговоръ, и возвратилась съ нею въ домъ. За ужиномъ Жермёль сѣлъ подлѣ Эмил³и, узналъ отъ нее то же, что Графиня, и былъ такъ тронутъ, что, не находя словъ для изъяснен³я чувствъ своихъ, молчалъ во весь ужинъ. Но Эмил³я не имѣла горести видѣть глаза любимаго человѣка устремляемые съ нѣжност³ю на ея совмѣстницу! Жермёль ни разу не взглянулъ на Графиню. Эта осторожность стоила ему недорого, и любовь могла бы укорять его. Эмил³я, довольная собою и Жермёлемъ, была весела и любезна. За ужиномъ ей начали опять говорить о романсѣ. Не знаю, отъ чего (сказала она Жермёлю) я не краснѣюсь отъ этой похвалы, хотя въ самомъ дѣлѣ не заслуживаю ее, но радуюсь ею какъ моею собственною... Жермёль отвѣчалъ однимъ томнымъ взоромъ. Эмил³я тотчасъ уѣхала, чтобы на другой день встать ранѣе и послать за Леманомъ. Музыкантъ далъ слово подтвердить ея выдумку. - Въ 10 часовъ принесли Эмил³и письмо отъ Жермёля такого содержан³я:

   "Не имѣвъ возможности говорить вчера съ вами, милостивая государыня, осмѣливаюсь нынѣ писать къ вамъ. Но что скажу? изъявлю ли благодарность свою? Нѣтъ, добродѣтель есть въ васъ ничто иное, какъ вдохновен³е, быстрое и святое чувство, которое для своего дѣйств³я не имѣетъ нужды ни въ какомъ другомъ чувствѣ. Благодарность не покажется ли вамъ надменност³ю? Вы отвѣчали бы, можетъ быть: всякому другому я оказала бы такую же услугу. Надобно удивляться вамъ и молчать. Просить ли дозволен³я видѣть васъ? но что пользы имѣть его? Кто не клялся посвятить вамъ жизни своей, тотъ не можетъ быть съ вами безъ горестныхъ, неизъяснимыхъ чувствъ... Мнѣ кажется, что съ прелестною Эмил³ею можно говорить только однимъ языкомъ, я что любить ее можно только однимъ образомъ... Для чего же пишу къ вамъ? не знаю; по крайней мѣрѣ не для своего удовольств³я: потому что я пишу съ великимъ принужден³емъ!... Не желаю открыть вамъ моего сердца, будучи несогласенъ съ самимъ собою. Прошу единственно думать иногда, что я знаю васъ, знаю лучше всѣхъ другихъ. Это слово выражаетъ всю странность моего положен³я, и все что чувствую."

   Эмил³я могла бы воспользоваться такимъ чуднымъ письмомъ; могла бы вспомнить, что сей человѣкъ за нѣсколько дней передъ тѣмъ былъ страстно влюбленъ въ другую женщину!.. Но она видѣла одно торжество свое, которое было ей тѣмъ пр³ятнѣе, что оно не уничтожало ея добраго мнѣн³я о Жермёлѣ. Ясно было, что его сердце колебалось между ею и Графинею Нанжисъ, но что онъ никакъ не хотѣлъ измѣнить первой любовницѣ. Эмил³я находила Жермёлево непостоянство извинительнымъ, потому что она была предметомъ его! но естьли бы вообразила состоян³е Графини, то конечно содрогнулась бы отъ безразсудности женщинъ, которыя всѣмъ жертвуютъ любви. Эмил³я отвѣчала Жермёлю коротко, и говорила только о нѣжной дружбѣ, обѣщавъ себѣ оправдать его мысли о добродѣтели ея. Она рѣшилась удаляться отъ свидан³й съ нимъ, и безъ сомнѣн³я не имѣла права тѣмъ хвалиться, знавъ, что Жермёль могъ угадывать ея чувства, и что такая твердость долженствовала еще болѣе возвысить его мнѣн³е о характерѣ ея,

   Эмил³я три мѣсяца старалась не встрѣчаться съ Жермёлемъ; но въ одинъ вечеръ онъ пр³ѣхалъ туда, гдѣ ей надлежало ужинать. Эмил³я играла въ Вискъ: Жермёль сѣлъ подлѣ нее. Она была въ опасномъ положен³и, въ которомъ тайна ея могла легко обнаружиться для самаго непроницательнаго наблюдателя. Сказавъ нѣсколько словъ Жермёлю, Эмил³я вооружилась удивительнымъ мужествомъ: не взглянула уже ни разу на молодаго человѣка и старалась играть со всевозможнымъ вниман³емъ. Но ея голова и станъ невольнымъ образомъ слѣдовали тайному влечен³ю, и тихонько склонялись туда, гдѣ онъ видѣлъ. Глаза ея сдѣлались свѣтлѣе, голосъ выразительнѣе; она стала гораздо ласковѣе со всѣми другими, и не смѣя относиться явно къ предмету своего вдохновен³я, выдумывала всяк³е способы занимать его собою. Женщины, которыя почти всегда должны скрывать намѣрен³е и желан³е нравиться, довели с³е искусство до удивительнаго совершенства въ тонкостяхъ; Жермёль любилъ Вискъ: Эмил³я не забывала ни одной карты, не сдѣлала ни одной ошибки, хотѣла заслужить похвалу, разсуждала съ ученост³ю стараго игрока о всякой игрѣ, увѣряла, что страстно любитъ Вискъ, и что рада просидѣть всю жизнь за картами. Она на ту минуту не обманывала, и говорила въ самомъ дѣлѣ по своимъ чувствамъ.

   Кто можетъ противиться женщинѣ, которая любитъ? Она ко всему способна, на все готова, и съ помощ³ю сердца можетъ въ нѣсколько мѣсяцевъ сдѣлаться Математикомъ, Геометромъ, естьли надобно; но кокетство не даетъ такой удивительной силы: оно вселяетъ только презрительныя хитрости, ничтожныя, подобно его причинѣ. Кокетка на мѣстѣ Эмил³и стала бы только жеманиться, играть глазами; но страстная женщина и въ самыхъ бездѣлицахъ умѣетъ трогать сильными доказательствами своего чувства. Послѣ ужина одинъ человѣкъ пр³ѣхалъ изъ Версал³и и сказалъ, что Графъ Нанжисъ, будучи съ Королемъ на охотѣ, упалъ съ лошади и почти до смерти убился. Жермёль измѣнился въ лицѣ. Эмил³я, взглянувъ на него, сама поблѣднѣла, и чувствуя, что можетъ упасть въ обморокъ, вышла въ другую комнату; спросила стаканъ воды, и бросилась на стулъ. Въ с³ю минуту вошелъ Жермёль и смотрѣлъ на нее съ видомъ безпокойства. Эмил³я встала, говоря, что дожидается своей кареты; лакеи отвѣчали, что она давно у крыльца. Жермёль подалъ ей руку. Они оба дрожали, и не говорили ни слова... Становясь на подножку, Эмил³я тихонько сказала ему: будьте щастливы; болѣе ничего не желаю!... "Мнѣ быть щастливымъ! съ жаромъ отвѣчалъ Жермёль: никогда!"... Эмил³я сѣла въ карету, и ей показалось, что она разстается съ Жермёлемъ навѣки; слезы покатились изъ глазъ ея. Тутъ она почувствовала всю муку ревности: смерть Графа Нанжиса рѣшила судьбу ея. "Какъ! думала Эмил³я: я увижу Жермёля супругомъ Графини Нанжисъ! и чувство, столь для меня любезное, утратитъ свою невинность! Я могла отказатъся отъ Жермёля; но могу ли безъ ужаса отказаться отъ любви моей?... Имя, милое слуху моему, будетъ именемъ моей совмѣстницы!... Какая перемѣна въ ея и въ моей участи! Страсть, которая была для нее преступлен³емъ, будетъ впредь ея славою и щаст³емъ; а я безъ угрызен³я совѣсти не могу уже любить Жермёля!"

   Эмил³я прежде разсвѣта не могла лечь на постелю; часа черезъ два встала - и ей подали: записку отъ Жермёля; она дрожащею рукою развернула ее, и къ неописанной радости своей прочитала слѣдующее :

   "Господинъ N. ошибся: слава Богу! Графъ Нанжисъ живъ и здоровъ! Правда, что онъ упалъ съ лошади, но безъ всякаго вреда, и вчерась же былъ во дворцѣ. Я счелъ за должность успокоить васъ, милостивая государыня, зная участ³е, которое нѣжное сердце ваше беретъ въ судьбѣ другихъ."

   Эмил³я могла скрывать печаль и горесть, но должна была открыть чрезмѣрную свою радость; одѣлась въ ту же минуту, спѣшила къ сестрѣ, и нашла ее на постелѣ. Она разсказала ей всю истор³ю свою съ Жермёлемъ. Благоразудная Доротея слушала ее съ удивлен³емъ. Какъ! отвѣчала она: Жермёль влюбленъ въ тебя, въ самое то время, когда Графиня Нанжисъ черезъ пять лѣтъ сопротивлен³я уступаетъ страсти своей къ нему! - "Онъ не влюбленъ въ меня, а только видитъ мое сердце, и беретъ участ³е." - Нѣтъ, любовь ясно изображена въ его письмѣ, и естьли потребуешь отъ него разрыва съ Графинею, то онъ исполнитъ волю твою, - "Естьли бы Жермель могъ оставить женщину, которую онъ прельстилъ и погубилъ, то я возненавидѣла бы его." - Развѣ онъ уже не измѣнилъ клятвѣ своей, когда любитъ тебя болѣе Графини? - "Можно ли повелѣвать сердцемъ?" - Скажешь ли это въ оправдан³е непостоянной женщины? - "Нѣтъ, одна измѣна любовника можетъ извинить нашу перемѣну." - Согласись же, что для насъ всего безразсуднѣе привязываться къ тѣмъ, которые не имѣютъ нѣжныхъ чувствъ нашихъ! Эта бѣдная Графиня Нанжисъ, молодая, прекрасная и нѣжная, уже обманута! - "Нѣтъ, онъ любитъ насъ обѣихъ; Графиня его любовница, а я занимаю второе мѣсто." - Страсть его къ тебѣ не имѣла никакого удовлетворен³я, и потому сильнѣе дѣйствуетъ на воображен³е: вотъ первое мѣсто въ любви! Но скажи мнѣ, Эмил³я, какую имѣешь цѣль? - "Удивить человѣка, котораго люблю; заслужить его совершенное почтен³е, на которое совмѣстница моя не имѣетъ уже права; возбудить въ Жермёлевой душѣ всѣ чувства, которыя переживаютъ страсть. Естьли въ этомъ успѣю, то со временемъ мы сойдемся, и вѣрная дружба утѣшитъ два сердца, разлученныя въ любви судьбою." - Прекрасной романической планъ! Дай Богъ, чтобы онъ не стоилъ тебѣ спокойств³я и щаст³я!

   Эмил³я снова обѣщалась избѣгать свидан³я съ Жермёлемъ, и сдержала слово. Жермёль съ своей стороны помогалъ ей въ исполнен³и сего намѣрен³я, и Эмил³я съ восторгомъ говорила сестрѣ о великодуш³и его, которое въ самомъ дѣлѣ заслуживало похвалу. Жермёль былъ добросердеченъ; любовь всегда соединялась для него съ живою и нѣжною дружбою. Эмил³я такъ сильно тронула его сердце, что онъ считалъ ее единственною женщиною, которая могла бы навѣки плѣнить его; но привязанный къ Графинѣ Нанжисъ всѣми узами благодарности, своимъ долговременнымъ искан³емъ, особливо ея любов³ю къ нему, онъ не могъ безъ ужаса вообразить того отчаян³я, въ которое привела бы ее невѣрность его. Однакожь Жермёль чувствовалъ, что правила не могутъ замѣнить любви. Не смотря на всѣ его старан³я, Графиня послѣ истор³и извѣстнаго романса была имъ недовольна и ревновала къ Эмил³и; но кроткая чувствительность осуждала ее на безмолвное мучен³е. Сверхъ того она знала, что ей не чѣмъ винить ни Жермёля, ни Эмил³и, которые не видались другъ съ другомъ; однакожь тайное предчувств³е, которое никогда въ любви не обманываетъ, увѣряло ее, что она должна страшиться Эмил³и. Любовь не можетъ быть скромною; самая осторожность изобличаетъ ее. Жермёль хотѣлъ скрыть новую любовь свою тѣмъ, чтобы удаляться отъ предмета ея и никогда не говорить объ немъ; но проницательные глаза могли видѣть, что онъ боялся встрѣтиться съ Эмил³ею, боялся произнести ея имя!

   Графиня Нанжисъ и Эмил³я не только не были врагами, но еще имѣли какую-то искреннюю склонность другъ ко другу, любовь къ одному предмету есть уже симпат³я, естьли она ни въ чемъ не споритъ. Онѣ всегда видались съ удовольств³емъ, и не переставали разсматривать другъ друга. Это взаимное любопытство не имѣло въ себѣ ничего оскорбительнаго для Эмил³и; она думала: вотъ та, которую онъ любилъ страстно! Графиня Нанжисъ думала съ горест³ю: вотъ та, которую онъ можетъ полюбить!

   Въ Декабрѣ мѣсяцѣ Графиня привила себѣ оспу, и была нѣсколько времени больна, хотя и неопасно. Эмил³я всякой день посылала спрашивать^;объ ея здоровьи, и сама нѣсколько разъ пр³ѣзжала. Графиня Нанжисъ снова явилась въ свѣтѣ; въ ней замѣтили перемѣну; на лицѣ ея завяла та свѣжесть, которая уже никогда не возвращается совершенно, потерявъ цвѣтущую красоту свою, она казалась еще любезнѣе для Эмил³и.

   Однажды ввечеру Эмил³я была вмѣстѣ съ Жермёлемъ среди множества людей. Графиня пр³ѣхала туда же на минуту; и когда вышла, всѣ женщины стали говорить съ видомъ сожалѣн³я о великой ея перемѣнѣ. Одна Эмил³я утверждала, что она такъ же хороша, какъ и прежде. Меланида, та женщина, о которой мы уже говорили, и которая все еще надѣялась плѣнить Жермёля, увѣряла, что она не узнала Графини. Эмил³я, такъ оскорбилась сею грубою неправдою, что, не выходя изъ предѣловъ учтивости, отвѣчала Меланидѣ весьма колко. Между тѣмъ тронутый Жермёль смотрѣлъ на нее неподвижно, и никогда еще не находилъ ее столь прелестною. Какая женщина не украсится похвалою совмѣстницы?... Великодуш³е, побѣждая зависть и ревность, производитъ вообще удивлен³е, а въ женщинахъ трогательно. Кажется, что добродѣтели не стоятъ имъ никакого труда; онѣ блистаютъ въ мущинѣ, а въ женщинѣ милы, и сливаются съ ея прелестями.

   Черезъ нѣсколько дней послѣ того Графиня Нанжисъ вздумала одна ѣхать въ маскарадъ, зная, что. тамъ будетъ Жермёль. Она взяла его за руку и ходила съ нимъ по залѣ. Эмил³я была также въ семъ маскарадѣ съ сестрою своею, и, по странному случаю, въ одинакомъ платьѣ съ Графинею, такъ, что не всякой могъ бы распознать ихъ. Эмил³я, узнавъ Графиню, безъ намѣрен³я пошла за нею, я услышала, что она говоритъ Жермёлю: онъ здѣсь, онъ узналъ меня; я пропала! Эмил³я догадалась, что дѣло идетъ о мужѣ; вдругъ схватила Жермёля за руку и сказала Графинѣ: скройтесь и перемѣните на себѣ платье! Устрашенная Графиня уступила ей свое мѣсто и въ минуту исчезла. Скоро явился Графъ и хотѣлъ сдернуть съ нее маску, но толпа отвлекла его. Пустите меня къ нему, сказалъ Жермёль: мнѣ уже наскучили его грубости. Развѣ захотите погубить Графиню? спросила Эмил³я, и однимъ словомъ смягчила Жермёля. Между тѣмъ они вошли въ коридоръ, Графъ Нанжисъ бросился за Эмил³ею, которая остановилась, сняла съ себя маску и сказала ему, указывая на Жермёля; "почувствуйте наконецъ ошибку свою! Я вездѣ ищу его и люблю страстно!" Съ какою радост³ю, съ какимъ восторгомъ чувства Эмил³и излились въ семъ странномъ объявлен³и, которое облегчало ея сердце, отвращало поединокъ и спасало совмѣстницу! Никогда любовь не имѣла лучшаго предлога для нескромности. Жермёль схватилъ руку Эмил³и и обливалъ ее слезами. Обрадованный Графъ извинялся и спѣшилъ удалиться. Эмил³я трепетала и сама удивлялась тому, что сдѣлала; надѣвая опять маску, она сказала: "надобно было спасти любезную женщину." ...Ахъ! не говорите! воскликнулъ Жермёль: этотъ плѣнительной голосъ не долженъ истреблять дѣйств³я небесныхъ словъ, начертанныхъ въ моемъ сердцѣ! - Пойдемъ-те искать сестры моей, сказала Эмил³я, и вошла въ залу.

   С³е приключен³е сдѣлалось всѣмъ извѣстно. Графъ Нанжисъ, излеченный отъ ревности, объявилъ друзьямъ своимъ, что онъ чуднымъ образомъ узналъ взаимную страсть Жермёля и Эмил³и. Ему не удалось тѣмъ оправдать жены своей: всѣ думали, что любовникъ пожертвовалъ ею новой склонности. Жермёль сказалъ Графинѣ, что ему послѣ такой истор³и непремѣнно должно ѣздить къ Эмил³и, иначе Графъ могъ бы опять разувѣриться. Нещастная затрепетала отъ сего предложен³я, но не смѣла не согласиться. Одна мысль, что всѣ считаютъ Жермёля влюбленнымъ въ другую женщину, была для нее мучительна; къ сему оскорблен³ю чувства и самолюб³я присоединялась еще ужасная ревность, къ нещаст³ю справедливая.

   Эмил³я съ своей стороны думала что, не принимая у себя Жермёля, она заставитъ всѣхъ думать, что онъ имѣлъ къ ней только минутную склонность и оставилъ ее; послѣ такого несомнительнаго признан³я надлежало хотя нѣсколько времени продолжить эту связь. Но Эмил³я велѣла Жермёлю увѣрить Графиню, что, будучи должна притворяться для ея пользы, она черезъ два мѣсяца откажетъ ему отъ дому и всѣмъ объявитъ, что не могла рѣшиться на второе замужство. Жермёль бывалъ у Эмил³и только при людяхъ. Они не могли говорить о своихъ чувствахъ, но радовались, что друг³е считали ихъ въ связи. Любовъ думаетъ только о настоящемъ; никакая иная страсть столь мало не занимается будущимъ; она боится взглянуть на него; боится въ немъ уже не найти себя!

   Женщины, завидуя Эмил³иной побѣдѣ, съ великимъ жаромъ осуждали Жермёлеву невѣрность; между тѣмъ никто не разумѣлъ его поведен³я, ибо онъ бывалъ у Графини чаще прежняго, не страшась ревности мужа. Сверхъ того сама она, желая, чтобы ее не считали оставленною, не скрывала уже любви своей къ нему - и самые искусные наблюдатели, теряясь въ догадкахъ, не знали наконецъ, что думать о такихъ странностяхъ.

   Въ концѣ зимы Графъ Нанжисъ вздумалъ дать балъ и позвалъ Эмил³ю для Жермёля. Графиня приняла ее съ такимъ отлич³емъ, что всѣ изумились: хозяйкѣ того и хотѣлось. С³и двѣ совмѣстницы безпрестанно сидѣли вмѣстѣ, безпрестанно говорили другъ съ другомъ, ласково и съ чувствомъ. Любопытные не спускали съ нихъ глазъ. Мущины удивлялись, а женщины говорили: какъ онѣ притворны!..

   Въ продолжен³е бала Эмил³я стала жаловаться на жаръ, и Графиня предложила ей отдохнуть въ ея кабинетѣ. Эмил³я пошла съ нею, думая съ нѣкоторымъ безпокойствомъ о томъ, что будетъ наединѣ съ нещастною любовницею. Онѣ сѣли на канапе. Графиня взяла обѣ руки Эмил³ины, и пожавъ ихъ съ величайшею нѣжност³ю, сказала: "Ангелъ хранитель мой! вы два раза спасли меня отъ слѣдств³й моей безразсудности!... Ахъ! добродѣтель ваша даетъ мнѣ право всего ожидать отъ васъ!"... Тутъ Графиня замолчала, закраснѣлась и потупила глаза въ землю. Тронутая Эмил³я догадалась, что она хочетъ просить ее и, обнявъ Графиню отвѣчала: "Повелѣвайте мною; все сдѣлаю для вашего спокойств³я!" Глаза нѣжной Графини наполнялись слезами. "Сжальтесь надъ моею слабост³ю, сказала она: ахъ! вы ее знаете!... Я люблю его чрезмѣрно: судите, каково мнѣ видѣть, что онъ показывается въ васъ влюбленнымъ! Знаю, что вы принимаете его единственно для утвержден³я вашей благодѣтельной хитрости; о можно ли быть равнодушною ко знакамъ его склонности, и можно ли притворяться тому, кто беретъ на себя видъ влюбленнаго въ Эмил³ю? Ради Бога, не принимайте Жермёля... и возвратите мнѣ жизнь!" - Даю слово, отвѣчала