Сумароков Александр Петрович - Отрывки

  

  

   Изъ Тита Лив³я

   Повѣствован³я Терамена, Тезею, о смерти Ипполита, изъ Федры Расиновой

   Изъ Федры, Расиновой Трагед³и. Дѣйств³я IV. Явлен³е VI

   Димитр³яды. Книга первая

   Заира. Трагед³я. Дѣйств³е ². Явлен³е ²

   Изъ Андромахи Трагед³и Расиновой. Дѣйств³я ². Явлен³я ²². перьвая половина

   Персей. Опера

   Изъ Трагед³и Петра Корнел³я

   Изъ Китайской Трагед³и, называемой Сирота

   "О знаки нѣжности явленной прежде мнѣ!.."

   Переводъ съ Французскаго соч. Кор. Пр.

   Преложено въ стихи изъ Русскаго перевода

   Переводъ изъ Тилимаха Фенелонова

   "Въ жестокомъ родѣ ты лишенъ не будешъ мѣста..."

   "Побѣду повлечешъ плѣненну за собою..."

  

  

  

   Кор³оланъ будучи изгнанъ изъ Рима, пошелъ къ Волскамъ, и избранъ ими въ полководцы. Соединясь съ войсками прочихъ народовъ, отнялъ у Римлянъ мѣстечекъ болѣе десяти, на конецъ приближился къ Риму: изъ гогода высланы были къ нему послы, просить о мирѣ, но свирепый отвѣтъ получили; а въ другой разъ онъ ихъ къ себѣ не допустилъ: жрецы по семъ въ своихъ уборахъ вышли въ его станъ, но и тѣ безъ уепѣха возвратились: на послѣдокъ Ветур³я мать Кор³оланова, Волумн³я жена его, нося на объят³яхъ двухъ маленькихъ сыновей, рожденныхъ Марк³емъ Кор³оланомъ, и можество другихъ женъ пошли въ непр³ятельск³й станъ, чтобъ тотъ городъ, котораго мужи не могли защитить оруж³емъ, прощен³емъ своимъ защитить и слезами. Объявлено было Кор³олану, что пришло великое сонмище Римскихъ женъ; онъ сперрьва, с³е услышавъ, еще больше ожесточился, по томъ какъ нѣкто изъ ближнихъ ему сказалъ: развѣ меня глаза мои обманываютъ; мать твоя и жена съ дѣтьми сюда пришли: Кор³оланъ, почти внѣ себя будучи отъ ужаса, выбѣжалъ изъ шатра на встрѣчу матери, и хотѣлъ обнять, но Ветур³я прощен³е премѣнивъ на гнѣвъ, начала говорить тако:

  

             Постой! не вѣдаю люблю иль ненавижу:

             Скажи, врага ли я въ тебѣ иль сына вижу.

             Не прикасайся мнѣ стремясь меня обнять:

             Скажи въ стану твоемъ я плѣнница иль мать.

             О рока лютаго неслыханная ярость!

             Къ томуль меня вели, вѣкъ долг³й, бѣдна старость.

             Чтобъ я увидѣла въ сей горести себя,

             Изгнанникомъ, врагомъ отечества тебя?

             Рука твоя страну опустошати стала,

             Котора родила тебя и воспитала!

             Гласъ совѣсти къ тебѣ тогда не возопилъ,

             Когда въ предѣлы ты отечества вступилъ?

             Не вспомнилъ посреди лютѣйш³я измѣны,

             Когда увидѣлъ ты приближась Рима стѣны,

             Что въ сихъ стѣнахъ твой домъ, домашни боги, мать,

                   Жена и чада?

             И ежели бы я не возмогла рождать;

                   Такъ не былобъ осады града.

             Когда бы матерью я сыну не была;

             Въ свободной бы землѣ, свободна умерла.

             Мнѣ большей нѣтъ бѣды, въ которой я страдаю.

             Ни большаго тебѣ стыда не ожидаю.

             Хотя нещастняй всѣхъ изъ смертныхъ мать твоя;

             Но скоро кончится плачевна жизнь ея:

             На сихъ воззри (*)! когда ты жалостью не тронутъ

                   Какая имъ судьба грозитъ?

             Безвременна ихъ смерть незапно поразитъ,

             Или отдавшися во плѣнъ на вѣкъ застонутъ.

  

             * Указывая на жену и дѣтей ево.

  

                       II.

             Повѣствован³я Терамена, Тезею, о смерти

                Ипполита, изъ Федры Расиновой.

  

             Лишъ выступили мы за градъ изъ стѣнъ трезенскихъ,

             Печальныя стражи вокругъ ево текли,

             И горесть такъ какъ онъ въ молчан³и влекли,

             Микенск³й путь, ево наполненъ былъ тоскою.

             Вождями правилъ онъ коней своей рукою,

             Коней строптивыхъ сихъ, что были иногда,

             Взыван³ю ево послушны завсегда.

             Склоненная глава, и очи возмущенны,

             Съ плачевной мыслью быть являлись соглашенны.

             Тогда ужасный вопль изшелъ на насъ изъ волнъ,

             Весь воздухъ возмутилъ, и воздухъ сталъ имъ полнъ:

             Земля изъ чреслъ своихъ подобно восклицала,

             И гласу глубины стоная отвѣчала.

             Злой трепетъ застужалъ въ насъ кровь во злы часы:

             Отъ страха, конскихъ гривъ вздымалися власы.

             Воздвиглась на хребтѣ текущ³я долины,

             Кипящая гора, изъ водныя средины.

             Валъ ближится, б³етъ, разитъ ломаясь въ брегъ,

             И въ пенѣ на брега чудовище извергъ.

             Широкое чело рогами воруженно.

             И желтой коркою все тѣло покровенно.

             Дичайш³й былъ то волъ, прегрозный былъ то змѣй,

             Онъ хвостъ в³ющ³йся, в³яся влекъ землей.

             Дрожали берега, ево пречуднымъ ревомъ,

             Н Небо на него гнушаясь зрѣло съ гнѣвомъ.

             Земля пугалась имъ, испорченъ воздухъ сталъ,

             И валъ, что несъ ево, со страхомъ утекалъ.

             Безплодну храбрость всѣ, въ часъ оный оставляли,

             И въ храмѣ близкомъ тутъ убѣжища иcкали.

             Лишъ пребылъ Ипполитъ доетойный сынъ твой cмѣлъ,

             Хватаетъ лукъ, здержавъ коней, и ищетъ cтрѣлъ.

             Стрѣлилъ въ нево, рука не здѣлала обману,

             И учинилъ ему въ боку глубоку рану.

             Въ свирѣпствѣ, боль, ево безпамятна бросалъ,

             Бросаясь онъ, взревѣлъ; и предъ конями палъ.

             Валяяcь, пламенну гортань, имъ разверзаетъ,

             Ихъ кровью и огнемъ и дымомъ покрываетъ.,

             Ихъ трепетъ поразилъ, летятъ во оный часъ,

             Какъ необузданны, невнятенъ сталъ имъ гдасъ.

             Кровавы въ ихъ устахъ желѣзо мочатъ пѣны,

               И тщетну подаютъ, здержать ихъ, силу члены.

             Вѣщаютъ, что еще былъ видимъ нѣк³й богъ,

             И гналъ коней, чтобъ Князь здержати ихъ могъ.

             На камни набѣжавъ они низверглись съ страхомъ,

             Ось преломилася, великимъ симъ размахомъ

             И колесница вся летела по кускамъ.

             Смятенный Ипполитъ падетъ тутъ въ вожди самъ.

             Не гнѣвайея! сей видъ, вина мнѣ мукъ сердечныхъ.

             Мнѣ будетъ, Государь, источникомъ слезъ вѣчныхъ.

             Я зрѣлъ, увы. я зрѣлъ, что онъ отъ тѣхъ коней,

             Которыхъ самъ питалъ, влачимъ въ бѣдѣ былъ сей.

             Взываетъ ихъ; но гласъ ево ихъ устрашаетъ.

             Бѣгутъ. Влачен³е все тѣло изъязвляетъ.

             Весь долъ, нашъ скорбный вопль, въ отзывахъ раглашалъ,

             Впослѣдокъ яростный скокъ конск³й утихалъ.

             Въ близи старинныхъ сихъ гробовъ остановились,

             Гдѣ праотцевъ ево тѣла Царей сокрылись.

             Я бѣгъ стеня къ нему, и стража вся туды.

             Ево дражайша кровь казала намъ слѣды.

             Сталъ камень ею мокръ, игольными кустами,

             Удержанъ кровной знакъ, въ нихъ зримъ былъ со власами.

             Прибѣгъ. возвалъ ево, онъ руку подаетъ,

             Горитъ лишъ глаза, опять скрываетъ свѣтъ:

             Отъемлетъ, говоритъ, мой, Небо, вѣкъ безвредной;

             Другъ мой, не оставь ты Арис³и бѣдной!

             Когда родитель мой узнаетъ, что я правъ,

             И будетъ сожалѣть ложъ правдой почитавъ;

             Смягчить, пролиту ировь, тѣнь жалобы гласящу,

             Скажи, чтобъ онъ имѣлъ къ ней мысль уже немстящу,

             Возвратилъ бы ей - - - Симъ словомъ вѣкъ скончалъ.

             И тѣло лишъ ево беззрачно удержалъ,

             Плачевный видъ чѣмъ гнѣвъ боговъ явленъ жестоко,

             И что ужъ и твое узнать не можетъ око.

             Тогда боязненна приходитъ Арис³я.

             Пришла бѣгущая отъ гнѣва твоево,

             Прияти отъ боговъ въ супружество ево.

             Приближилася, зритъ траву дымящусь красну,

             И зритъ ево, о видъ, видъ лютый, оку страсну!

             Обезображенна, лишенна живота.

             Не хочетъ, чтобъ ее увѣрила мысль та.

             Возлюбленнаго зря уже не узнаваетъ,

             И зря ево, еще о Князѣ вопрошаетъ.

             Увѣрясь наконецъ, что то предъ нею онъ,

             Взоръ мечетъ на Боговъ пуская тяжк³й стонъ,

             И охладѣвъ, когда почти бездушна стала,

             Къ ногамъ любовника, въ безсил³и упала.

             Исмена тутъ при ней, Исмена слезы льетъ:

             И въ жизнь, ее, стеня, иль паче въ скорбь зоветъ.

  

                       III.

                   Изъ Федры, Расиновой Трагед³и.

                   Дѣйств³я IV. Явлен³е VI.

  

                       Федра, Енона.

  

                       Федра.

  

             Кто чаялъ то когда, что страстенъ Ипполитъ.

             Казалося, ни кто того не распалитъ,

             Кого моей любви смущало попеченье,

             Кѣмъ я плѣнилася на грусти и мученье:

             А сей жесток³й тигръ! обузданъ, побѣжденъ,

             И Арис³ю онъ любити возбужденъ...

  

                       Енона.

  

             Ее?

  

                       Федра.

  

             Подобной я тоски еще не ощущала:

             Моя, мнѣ муки сей, судьба не предвѣщала:

             Все, что терпѣла я, восторги, страховъ видъ,

             Жестокой сердца огнь, улику чести, стыдъ,

             Суровы тщетнаго отказа ожиданья,

             Все слабый опытъ то теперишня страданья!

             Любились! Какъ могло то скрыться отъ меня?

             Какъ видѣлися? Гдѣ? Когда, то все храня?

             Ты знала то; почто въ обманъ меня пустила?

             О тайномъ жарѣ ихъ, почто не возвѣстила?

             Бывали ль купно съ кѣмъ? Бывали ли одни?

             Или въ срединѣ рощъ сходилися они?

             Ахъ! Нѣтъ! Они вездѣ, безъ скрыт³я, видались!

             Грызен³й совѣсти не вѣдали горя,

             Всегда дни свѣтлые и ясные творя.

             А я, отринутый извергъ всея природы,

             Скрывалась свѣтлыхъ дней и ясныя погоды;

             Мнѣ только смерть одна, въ тоскѣ, покровъ была!

             Къ издохновен³ю минуты я ждала,

             Питаясь горестью, и мояся слезами,

             Боясь и зрима быть въ томъ близкими глазами;

             Не смѣя и лица по волѣ орошать,

             Старалась духъ и тѣмъ я робко утѣшать;

             И бравъ веселый видъ, тая въ себѣ отравы,

             Лишалась часто я уже и сей забавы...

  

                       Енона.

             Когда имъ должно въ вѣкъ утѣхи погубить;

             Какой въ любви имъ плодъ?

  

                       Федра.

  

                             Другъ друга въ вѣкъ любить.

             Клянутся, можетъ быть, въ тѣ самыя минуты,

             Какъ ето говорю тебѣ; о мысли люты!

             И зря, что ссылкѣ, рокъ стремится ихъ предать,

             Другъ друга въ вѣкъ хотятъ, кленясь не покидать!

             Нѣтъ! видя счастье ихъ, терпѣнья не имѣю!

             Енона! сжалься ты надъ яростью моею!

             Совмѣстницу свою сражу и-погублю!

             Супружн³й гнѣвъ на кровь ея усугублю,

             Предъ брат³евъ, виной, вины сестры умножу,

             И духъ Тезѣевъ весь противъ нея встревожу,

             И въ восхищен³и воздвигну новый шумъ...

             Что мышлю! что творю! Гдѣ дѣлся, ты, мой умъ!

             Ревную, и ей гнѣвъ Тезѣвъ возвѣщаю!

             Супругъ мой живъ: а я сей пламень ощущаю!

             Къ кому любви такой желанья таковы!

             Вздымаетъ всяка рѣчь власы моей главы;

             И беззакон³я мои прешли всѣ мѣры!

             Кровосмѣшен³я, обмана здѣсь примѣры.

             Уб³йственная мстя рука, разя любовь,

             Стремится и горитъ пролить невинну кровь:

             А я, еще живу! А я, еще взираю

             На солнце, коего я племя простираю!

             ЗДѣсь предокъ мой и вся небесная страна,

             Моими предками и вся земля полна..

             Гдѣ скроюсь бѣдная? Уйдемъ во мрачность ада!

             Но тамъ родитель мой! Такъ кая мнѣ отрада?

             Противная скудель ему врученна тамъ:

             Онъ судитъ тѣни всѣ, идущи къ тѣмъ мѣстамъ.

             Встрепещетъ духъ ево во мракѣ темной ночи,

             Когда предстанетъ дочь ево ему предъ очи,

             Во злодѣян³яхъ признаяся предъ нимъ,

             Безвѣстныхъ, можетъ быть, жилищамъ тѣмъ самимъ?

             Что скажетъ, отче мой, мой зракъ возненавидя?