Шершеневич Вадим Габриэлевич - Стихотворения - Книги

В. Г. Шершеневич

Стихотворения

Шершеневич В. Г. Листы имажиниста: Стихотворения. Поэмы.

Теоретические работы / Сост., примеч. В. Ю. Бобрецова.

Ярославль, Верх.-Волж. кн. изд-во, 1996.

СОДЕРЖАНИЕ

Сломанные рифмы

Городская охота

На бульваре

Городское

Кошмар проститутки

Рюрику Ивневу

Фривольные диссонансы

Orchestre moderne

Только тоска

В альбом жене своей - почтенный буржуа

Русскому языку

"Вы удивляетесь, что у жены моей прежде..."

"В конце концерта было шумно после Шумана..."

Похороненный гаер

"Ах, не ждите от меня грубостей..."

День моих именин

Le chagrin du matin

"Забыть... Не надо. Ничего не надо!.."

Miserere

"Верю таинственным мелодиям..."

"Неосязаемые вечерние карандашики..."

Город

За городом

Разбитые рифмы

Тихий ужас

"Нам аккомпанировали наши грусти..."

"Порыжела небесная наволочка..."

"Сердце вспотело, трясет двойным подбородком..."

"Послушайте! Я и сам знаю..."

"Секунда нетерпеливо топнула сердцем..."

"Это Вы привязали мою голую душу..."

"Прямо в небо качнул я вскрик свой..."

"Церковь за оградой осторожно привстала на цыпочки..."

"Прохожие липнут мухами..."

"Восклицательные знаки тополей обезлистели..."

"Говорите, что любите?.."

"Не может выбиться..."

"Знайте, девушки, повисшие у меня на шее..."

Воистину люблю

Итак итог

Что такое Италия?

Расход тоски

Московская Верона

Ночь слезопролитий

Под кирпичом губ

На заре

Торжественная ошибка

"От самых древних поколений..."

ГОРОДСКАЯ ОХОТА

Вы бежали испуганно, уронив вуалетку,

А за Вами, с гиканьем и дико крича,

Бежала толпа по темному проспекту,

И их вздохи скользили по Вашим плечам.

Бросались под ноги фоксы и таксы...

Вы откидывались, нагибая перо,

Отмахивались от исступленной ласки,

Как от укусов июньских комаров.

И кому-то шептали: "Не надо! Оставьте!"

Ваше белое платье было в грязи;

Но за Вами неслись в истерической клятве

И люди, и зданья, и даже магазин.

Срывались с места фонарь и палатка,

Все бежало за Вами, хохоча и крича;

И только Дьявол в созерцании факта

Шел неспешно за Вами и костями стучал.

1913

НА БУЛЬВАРЕ

Сумасшедшая людскость бульвара,

Толпобег по удивленной мостовой.

- Земля пополнела от июньского жара! -

Колоратурен и дик миговой

Моторов вой.

Толпа гульлива, как с шампанским бокалы;

С немного дикостью кричат попурри;

И верхние ноты, будто шакалы,

Прыгают яростно на фонари

И esprits.

Отрывные звуки и Вы с плюмажем

На веранде в манто поете мотив.

- У Вас чьи-то черепа за корсажем! -

Небо раскрылось, как дамский лиф,

Облаковые груди раскрыв.

Длиннеет... Свежеет... Стальной полосою

Ветер бьет в лица и в газовый свет.

И над бульваром машет косою

- В теннисный костюм одет -

Плешивый скелет.

1913

ГОРОДСКОЕ

Я осталась одна, и мне стало скучно...

Около лежал мой двухнедельный ребенок...

Было октябрьски... Разноцветились юбочки-тучи,

И черти выглядывали из-под кучи пеленок.

И мне стало истерически скучно и печально

(Ах, почему Вы не понимаете, что такое тоска?!).

Я от боли утончилась и слегка одичала,

И невольно к подушке протянулась рука.

И вот этою самою голубою подушкой

С хохотом грустным я задушила ребенка...

Я все запомнила: и его торчащие уши

И то, что из прически упала гребенка.

Потом подошла к окошку, побарабанила звонко,

Улыбнулась в ветер, в пустоту и в стужу,

Сама подошла к висячему телефону

И обо всем сообщила удивленному мужу.

Подмигнула черту на электрической люстре,

Одела серое платье и стала похожа на тучи...

Вы понимаете, что все это было только от грусти!

Отчего же врачи говорили про патологический случай?

1913

КОШМАР ПРОСТИТУТКИ

A. Leon Sack

За фужером горящего огнекрасного пунша,

В кафэ многострунном под брызги "Maccheroni",

С нервным профилем и с пробором юноша

Дико, исступленно и сумасшедше стонет.

Из застекленной двери кабинета, не мешкая,

Торопливо поправляя прическу золотую,

Выходит тонкая, развинченная девушка

И плач юноши привычно целует.

И вдруг у юноши из ногтей вырастают когти,

Сквозь пробор пробиваются, как грибы сквозь листья,

Два рога козлиных, и в ресторанном рокоте

Юноша в грудь ударяет девушке золотистой,

Мертвая падает... Какие-то лица

Прибегают на шум, и сквозь сигарный угар,

Жестикулируя, юноша объясняет полиции,

Что с ней приключился апоплексический удар.

1913

РЮРИКУ ИВНЕВУ

Вот стою я: клоун рыжий,

Изнемогающий от битья.

Р. Ивнев

Прихожу в кинемо; надеваю на душу

Для близоруких очки; сквозь туман

Однобокие вальсы слушаю

И смотрю на экран.

Я знаю, что демонстратор ленты-бумажки

В отдельной комнате привычным жестом

Вставляет в аппарат вверх тормашками,

А Вы всё видите на своем месте...

Как-то перевертывается в воздухе остов

Картины и обратно правильно идет,

А у меня странное свойство -

Я все вижу наоборот.

Мне смешно, что моторы и экипажи

Вверх ногами катятся, а внизу облака;

Что какой-то франтик ухаживает,

Вися у потолка.

Я дивлюсь и сижу удивленно в кресле,

Все это комично; по-детски; сквозь туман

Всё сумасшедше; и мне весело,

Только не по-Вашему, когда я гляжу на экран.

1913

ФРИВОЛЬНЫЕ ДИССОНАНСЫ

У других поэтов связаны строчки

Рифмою, как законным браком,

И напевность метра, как венчальные свечки,

Теплится в строфном мраке -

А я люблю только связь диссонансов,

Связь на вечер, на одну ночь!

И, с виду неряшливый, ритм, как скунсом,

Закрывает строфы - правильно точен.

Иногда допускаю брак гражданский -

Ассонансов привередливый брак!

Но они теперь служат рифмой вселенской

Для всех выдвигающихся писак.

А я люблю только гул проспекта,

Только рев моторов, презираю тишь...

И кружатся в строфах, забывши такты,

Фонари, небоскребы и столбы афиш.

1913

ORCHESTRE MODERNE

An E. S.

Тучи расселись чинно в небесные кресла и стулья

И облачковые тюли, как программы, развернули.

Дождик постучал по пюпитру соседней крыши...

Все стало ожидательней, глуше и тише.

Завизжал смычок молниеносный, и гулкий гром,

Как барабан грозный, дробь выбил в тон.

Зашелестели, зазмеились стальные струны;

Мы ждем, что ураганы в трубы дунут.

Ах, как грустно! Тоска, тоска -

Опять партитуру жизни уныло вертит рука.

Моросят болезни, неврастения и лживый ветер...

Ах, есть мгновенья - они длинней, чем столетья!

Счастье перегорает, как электролампа,

И добрые мысли с мещанским бантом

Разгуливают по кабинету, важны, как герцог!

О, бархатное, протертое сердце!

1913

ТОЛЬКО ТОСКА

Задыхаюсь, плача, задыхаюсь!

В. Шершеневич

Эпизоды и факты проходят сквозь разум

И, как из машин, выходят стальными полосками...

Всё вокруг пахнет экзотикой и наркозом,

И душа закапана воском.

Электрическое сердце мигнуло робко

И перегорело - где другое найду?!

Ах, я вверну Вашу улыбку

Под абажур моих матовых дум.

И буду плакать - как весело плакать

В электрическом свете, а не в темноте! -

Натыкаться на острый Дьявольский ноготь

И на готику Ваших локтей.

И будут близко колени Ваши,

И будет далеко моя судьба...

Ах, тоска меня треплет, словно афиши

На застывших проспектных столбах...

1913

В АЛЬБОМ ЖЕНЕ СВОЕЙ -

ПОЧТЕННЫЙ БУРЖУА

Вы повесили душу мою на зиму

В Вашем будуаре, как портьеру,

Чтоб она заглушала сплетни о связях

И о том, что к Вам ходят кавалеры.

А на лето Вы ее спрятали бережно

В сундук и пересыпали забвеньем,

Чтобы моль ее не грызла небрежно,

Но с известным ожесточеньем.

Пришли воры - ах, одна была очень,

Очень интересна, худощава и элегантна;

Она раскрыла сундук озабоченно

И душу мою унесла, понятно.

Вычурная кокотка ХХ-го века!

Кто же оградил в ленивом будуаре

Ваши приманчиво-раздетые веки

И Вашего кавалера амморальные арии?

1913

РУССКОМУ ЯЗЫКУ

Какой-то юноша меланхоличный

Оставил на дворе свой перочинный ножик!

Ветер из Азии повеял мертвечиной,

И пошел проливной татарский дождик.

Туча рассеялась, но бурая ржавчина

На стали осталась, и с запада лезет

Немецкое облако, с французским в складчину,

И снова льется на звонкое лезвие.

Не просохнуть ножику! Я им разрезываю

Свежую тишину... Стальные частицы! Разрежьте

Жизненную падаль, дохлую и резвую,

Но только не так, - не так, как прежде.

Я заведу для ножика чехол кожаный,

Я его отточу на кремне по-новому,

Внесу с улицы в дом осторожно

И положу в уютную столовую.

Друзьям покажу, спрячу от иноверства,

Прольется на ножик только шампанского дождик!

Спрячу от иноверства - о, это не прюдерство:

Мне дорог мой звонкий, мой очищенный ножик.

1913

* * *

Вы удивляетесь, что у жены моей прежде

Было много amis de maison, - а я

Улыбаюсь, слушая это, и нежно

Ей шепчу: "Дорогая моя!"

Вы не знаете: я собираю старые

Со штемпелями марки в альбом...

Люди нелюдные! Зверки сухопарые!

Дьявольские bi-ba-bo.

Я подношу марку к свету внимательно -

И под песнь "tralala" - смотрю штемпеля:

Вот печать Испании обаятельной,

Вот Париж, вот Новая Земля.

С особенной вглубленностью смотрю на Канаду!

Я помню его - он был брюнет,

Он был - а впрочем, не надо, - ничего не надо,

Он был меланхолик-поэт.

1913

* * *

Понял! Мы в раю.

В. Брюсов

В конце концерта было шумно после Шумана,

Автоматически барабанили аплодисменты,

И декадентская люстра электричила неразумно,

Зажигая толповые ленты.

Я ушел за Вами из концерта, и челядь

Мелких звезд суетилась, перевязывая голову

Вечеру голому,

Раненному на неравной дуэли.

Одетые в шум, мы прошли виадук

И вдруг очутились в Парадизной Папуасии,

Где кричал, как в аду, какаду

И донкихотились наши страсти.

В ощущении острого ни одной оступи!

Кто-то по небу пропыхтел на автомобиле.

Мы были на острове, на краснокожем острове,

Где шмыгали дали и проходили мили!

Где мы, Раздетая? Проклятая, где мы сегодня?..

По небу плыли Офелии губы три тысячи лет...

Дерзкая девственница! Кошмарная! Понял:

Мы на земле!

1913

ПОХОРОНЕННЫЙ ГАЕР

Вчера меня принесли из морга

На кладбище городское; я не хотел, чтоб меня сожгли!

Я в земле не пролежу долго

И не буду с ней, как с любовницей, слит.

Раскрытая могила ухмыляется запачканной мордой...

Нелепа, как взломанная касса, она...

Пусть разносчик с физиономией герольда

Во время похорон кричит <Огурцы, шпинат!"

Я вылезу в полдень перед монашеской братьей

И усядусь на камне в позе Красоты;

Я буду подозрительным. Я буду, как Сатир.

Ах, я никогда не хотел быть святым!

Буду говорить гениальные спичи,

Распевая окончание острого стиха,

Я буду судить народы по методу Линча

И бить костями по их грехам...

А может быть, лучше было б во время панихиды

Всех перепугать, заплескавшись, как на Лидо!

1913

* * *

Ах, не ждите от меня грубостей -

У меня их ни в портмонэ, ни в бумажнике.

Я не буду делать обаятельных глупостей!

Пора и мне стать отважнее.

О, насекомые по земным полушариям

(Ну, чего Вы испуганно заахали!?),

О, я буду сегодня полон сострадания

И приму Ваши сожаления дряхлые.

Душа сегодня в строгости смокинга

И при черном галстуке...

Открываю Америки однобокие

И улыбчато говорю "пожалуйста".

Я сегодня всех зову герцогинями

И ручки целую у некоторых.

Ах, этот зал с декадентскими линиями

И с монотонностью лунного прожектора!

Сегодня начинается новая эра...

Я буду солиден на бархате flve o'clock'a.

А поверите ль! Хочется даже "Miserere"

Спеть по-гаерски на мотив кэк-уока.

1913

ДЕНЬ МОИХ ИМЕНИН

Сложите книги кострами,

Пляшите в их радостном свете.