| Главная » Книги |
Огарев Николай Платонович - Юмор
Огарев Николай Платонович - Юмор Огарев Н.П.
Юмор
(Отрывки)
--------------------------------------
Н.П. Огарев. Избранное
М., "Художественная литература", 1977
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
--------------------------------------
Du, Geist des Wiederspruchs, nur zu!
Du magst mich fuhren.
Goethe (Faust) {*}
{* Ты, дух противоречия! Готов я
покориться! (Гете. Фауст) (нем.).}
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
...Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Пушкин
1
Подчас, не знаю почему,
Меня страшит моя Россия;
Мы, к сожаленью моему,
Не справимся с времен Батыя -
У нас простора нет уму,
В своем углу, как проклятые,
Мы неподвижны и гнием,
Не помышляя ни о чем.
Куда ни взглянешь - все тоска,
На улицах все снег да холод,
К тому ж и жизнь нам не легка:
Везде безденежье да голод,
Министром Вронченко пока;
Канкрин уж слишком был немолод,
На лаж ужасно что-то скуп,
А рубль-целковый очень глуп.
В литературе, о друзья
(Хоть сам пишу, о том ни слова),
Не много проку вижу я.
В Москве все проза Шевырева -
Весьма фразистая статья,
Дают Парашу Полевого,
И плачет публика моя;
Певцы замолкли, Пушкин стих,
Хромает тяжко вялый стих.
Нет, виноват! - есть, есть поэт,
Хоть он и офицер армейской;
Что делать, так наш создан свет, -
У нас, в стране Гиперборейской,
Чуть есть талант, уж с ранних лет -
Иль под надзор он полицейской
Попал, иль вовсе сослан он,
О нем писал и Виссарьон.
Но перервемте эту речь,
Литература надоела;
Пусть пишет Нестор, пишет Греч,
Что нам до этого за дело?
Позвольте на диван мне лечь;
Закурим трубку - вот в чем смело
Могу уверить вас: сей дым
Уж нынче дамам невредим.
Да, в этом есть успех у нас,
Уж вовсе время исчезает
Олигархических проказ;
Нас спесь уже не забавляет,
В гостиных скучно нам подчас,
На балах молодежь зевает,
Гулять не ходит на бульвар, -
У ней в чести Швалье да Яр
Порой и я - известно вам,
Люблю одну, две, три бутылки
Хоть с вами выпить пополам;
Умы становятся так пылки,
Дается воля языкам,
А там ложись хоть на носилки...
Но я боюся за одно:
Ну надоест нам и вино?..
Тогда что делать? Час избрав,
Ступай в деревню, мой приятель,
Агрономических забав
Усердный сделайся искатель,
Паши три дня и будешь прав.
Я о крестьянах, как писатель,
Сказал бы много - но молчу;
Не то чтоб... просто не хочу.
Но мне в деревне не живать;
Как запереться в юных летах!
Я в полк сбираюсь, щеголять
Хочу в усах и эполетах,
Скакать верхом и рассуждать
О разных воинских предметах;
Наверно быть могу я, друг,
Монтекукулли иль Мальбруг,
А может быть, и сей удел
Пройдет сквозь пальцы - и на свете
Останусь я без всяких дел,
Подумаю о пистолете,
Скажу, что свет мне надоел,
Что ничего уж нет в предмете,
Взведу курок... о человек!
Минута, и твой кончен век!
Скажу, и брошу пистолет,
Спрошу печально чашку чая,
Торговли нашей лучший цвет;
А жалок мне удел Китая.
У Альбиона чести нет,
Святую совесть забывая,
Имея очень жадный нрав,
Не знает он народных прав.
Хотел еще о том, о сем,
О Франции сказать два слова
И с вами разойтись потом,
Но мы до времени другого
Отложим это - да о чем
Я начал, бишь? А! Вспомнил снова -
О родине. О, край родной!
Но спать пора нам, милый мой.
2
А! Вы опять пришли ко мне.
Давайте ж говорить мы с вами
О Франции. Наедине
Оно позволено с друзьями
И даже в здешней стороне,
Но с затворенными дверями.
Не то без церемоний вас
Попросят к Цынскому как раз.
Я сам был взят и потому
Кой-что могу сказать об этом;
Сперва я заперт был в тюрьму,
Где находился под секретом,
То есть в подвале жил зиму
И возле кухни грелся летом,
Потом решил наш приговор,
Чтоб был я сослан под надзор.
Но satis, sufficit {*} мой друг,
{* Достаточно (лат.).}
То есть об этом перестану.
Мне грустно нынче. Все вокруг
Так вяло - сам я духом вяну;
Сам растравляю свой недуг,
Тревожу в сердце где-то рану.
Занятье глупое! Оно
И больно очень и смешно.
Да как же быть? И если б вам
В себя всмотреться откровенно,
Вы грусть и с желчью пополам
В душе нашли бы непременно.
В халате, дома, по коврам
Ходили б молча совершенно,
Иль напевали б - и в такой
Прогулке шел бы день-другой.
Сказать вам правду - это мы
Давно привыкли звать хандрою:
Недуг, рожденный духом тьмы
И века странной пустотою,
Охотой к лету средь зимы,
Разладом с миром и с собою,
Стремленьем, наконец, к тому,
Что не дается никому.
Возьмите факты: древний мир
Весь только жил для наслажденья;
Но этот свержен был кумир,
И стали жить для размышленья -
Там с миром, здесь с собою мир;
У нас же глупое смешенье:
Всегда, одно другим губя,
Мы только мучим лишь себя.
Не правда ль, сказано умно,
Хотя поэзии тут мало?
Да что? Признаться вам, давно
Все как-то в жизни прозой стало,
Как отшипевшее вино
В стекле непитого бокала;
Отвыкли мы от сладких слез,
От юных шалостей и грез -
Как вспомнишь радость и печаль,
Что в прежни годы волновали,
Как нам становится их жаль!
Как возвратить бы их желали!
Свята для нас былого даль...
И вот еще грустней мы стали!
Где сердца жар? Где пыл в крови?
Где мир мечтательной любви?
Быть влюблену в то время мне,
Быть может, раза два случилось,
Тогда я плакал в тишине,
При встрече с нею сердце билось,
Бледнели щеки, - в каждом сне
Передо мной она носилась,
Я просыпался, а мой сон
И наяву был продолжен.
Но к делу, не теряя слов.
Великий прах из заточенья
Прибыл в Париж - и Хомяков
На этот счет стихотворенье
(Прескверных несколько стихов)
В журнале тиснул, к сожаленью.
И потому позвольте дать
Совет - стихов вам не читать,
Да вообще журналов сих
Вы - много дел других имея -
И не читайте. Что вам в них?
Сенковский все не любит Сея,
Хотя и эконом an sich {*},
{* В себе (нем.).}
И деньги любит не краснея
(Что быть посажену в тюрьму,
Преград не сделало ему).
Потом об укрепленьях толк
В Париже очень долго длился.
Их строят, чтобы русский полк
В столицу мира не пробился,
Я патриот, свой знаю долг,
Но взять Парижа б не решился.
Я думаю, довольно с нас,
Когда мы усмирим Кавказ.
Я на Кавказ сбираюсь сам,
Быть может, нынешним же летом,
Взглянуть на горы и к водам
(Больным считаясь и поэтом).
Что ж? Вместе не угодно ль вам?
Со мною согласитесь в этом,
Что с вами время там вдвоем
Мы тихо, свято проведем.
Там снежных гор... Но, боже мой,
Об этом сказано так много!
Замечу только - труд большой
Пускаться в длинную дорогу,
Вы там на станции иной
Умрете с голоду, ей-богу!
- В Париже больше ничего
Нет для разбора моего.
3
Снег желтый тает здесь и там;
Уж в марте нам не страшны стужи.
Весною веет воздух нам,
Нам ясный день сулит весну же,
И безбоязненно ушам
Торчать позволено наруже.
Хочу я вас просить, друг мой,
Пешком гулять идти со мной.
Пойдемте прямо на бульвар
В среду толпы надменно-праздной
Давнишних барышень и бар,
Гуляющих в одежде разной:
Б<артенев>, Szafi, Jean Sbogar {*}
{* Сафи, Жан Сбогар (франц.).}
И рыцарь все однообразной,
Все верный прежних лет любви -
И все они друзья мои.
Не правда ль? Как кажусь я вам?
Годился б я в аристократы?
Но мне неловко быть средь дам:
Я, primo {*}, человек женатый,
{* Во-первых (лат.).}
Secondo {*}, мне не по чинам
{* Во-вторых (итал.).}
(Хоть всем знаком я как богатый);
О tertio {*} я умолчу,
{* О третьем (лат.).}
Его сказать я не хочу.
К тому ж во мне другая кровь,
В душе совсем другая вера:
Есть к массам у меня любовь
И в сердце злоба Робеспьера.
Я гильотину ввел бы вновь...
Вот исправительная мера!
Но нет ее, и только в них
Могу я бросить желчный стих.
Признайтесь, горек наш удел:
Здесь никого не занимает
Ход права и гражданских дел,
Иной лишь деньги наживает,
Другой чины, а тот не смел;
Один о выборах болтает
(Quoique, a vrai dire, on en rit) {*}
{* Хотя, по правде говоря, над
ним смеются (франц.).}
Дворянства секретарь <Убри>.
Я с теми враг, кому знаком
Рассудок черствый и не боле;
Кто даже мертвым языком
Толкует о широкой воле,
Кто только всех своим умом
Занять стремится поневоле,
Кому природы заперт храм,
Кто чужд поэзии мечтам.
Пойдемте же! Вот здесь, друг мой.
Увидим дом, где я жил прежде,
Любил любовь, был юн душой
И верил жизни и надежде;
Сперва (обычай уж такой)
Был немцу отдан я невежде,
Потом один, и в двадцать лет
Уже философ и поэт.
О! годы светлых вольных дум
И беспредельных упований!
Где смех без желчи? пира шум?
Где труд, столь полный ожиданий?
Ужель совсем зачерствел ум?
Ужели в сердце нет желаний?
Друзья! Ужели в тридцать лет
От нас остался лишь скелет?
Прошу не слушать, милый друг,
Когда я сетую, тоскую,
| |
| Просмотров: 642 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры