Майков Аполлон Николаевич - Кассандра

  

  

  

  А. М. Майков

  

  

  

  

  Кассандра

  

   Сцены из Эсхиловой трагедии "Агамемнон" --------------------------------------

  А. Н. Майков. Сочинения в двух томах. Том второй.

  М., "Правда", 1984

  OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

  Два величайшие идеала, созданные Эсхилом, - это Прометей и Кассандра. К тому и другому могут быть применены слова, которые Кассандре говорит хор. "Великий дух - твоя погибель!" Прометею посвятил поэт целую трилогию, т. е. три пиесы, из которых до нас дошла только одна. Кассандра является только как действующее лицо в одной из его трагедий, "Агамемнон". В переведенном мною отрывке переданы сцены, ей посвященные, и из предыдущего взято сколько нужно, чтобы служить достаточною рамкою этому образу.

  Великое значение Эсхила для Греции это то, что все его трагедии - апофеоз водворения какого-нибудь высшего начала в жизни греков. В трилогии, которой "Агамемнон" составляет первую часть, "Молящие о защите" - вторую и "Эвмениды" - третью, - душу всего создания составляет прекращение кровной мести, переход от варварских нравов к высшим понятиям в жизни. Тут варварство стоит еще пред читателем во всем его ужасе (картина жертвоприношения Ифигении, видения Кассандры и пр.), тут господство еще старых богов, требовавших крови за кровь. Пред нами история дома Атридов - длинный ряд злодейств. Освещение, которое бросает на них Эсхил, - это, как выражаются старые эстетики, спасительный ужас, т. е. отвращение к злодейству: понятно, какое цивилизующее впечатление производила его трагедия на современников, в памяти которых еще живы были эти дела и времена! Фокус, из которого исходит это освещение в "Агамемноне", следовательно лицо самое высокое и любезное для читателя, это - Кассандра, ясновидящая, вдохновенная жрица Аполлона, дочь Приама, доставшаяся, по разделе пленных, в добычу вождю ахейцев. Она одна выше всего окружающего ее мира; ни свои в Трое, ни чужие, здесь, в Аргосе, ее не понимают. Хор сочувствует ее несчастиям, указывает даже, что великий дух - ее погибель, но открываемых ею горизонтов будущего обнять не может. Она между тем возвещает, что в следующем поколении будет положен конец "крови", и действительно, в третьей части трилогии Орест, сын Агамемнона, преследуемый старыми богами за убийство матери, убийство, которое он должен был совершить, мстя за убийство отца, приведен наконец Аполлоном пред Афинский Ареопаг, где, под внушением Паллады, произносится приговор над старым варварским миром и торжествуется наступление новой, лучшей эпохи, царство разумницы Паллады. Вот общая мысль трилогии Вот роль, какую в ней играет Кассандра.

  Для уразумения переведенного мною отрывка напомню читателям только те черты кровавой история Атридов, которые имеют отношение к нашей трагедия.

  У элидского царя Пелопса было два сына: Атрей и Тиэст. Атрей, чтоб отмстить брату своему, обольстившему его жену, захватил его сыновей, убил их и приготовил Тиэсту из них обед. У Тиэста был еще сын Эгист. Отец завещал ему отмстить Атрею и его детям. Он убивает Атрея и троих его сыновей. Из пятерых остались только Менелай и Агамемнон. Парис, сын троянского царя Приама, похитил жену Менелая, Елену. Цари-братья, во главе всего флота ахеян, отправились под Трою. Дорогой послала им бурю богиня Артемида, для умилостивления которой, по слову прорицателя, жреца Калхаса, Агамемнон приносит в жертву свою дочь Ифигению. Эгист, между тем, в отсутствие царей, вошел в связь с женой Агамемнона, Клитемнестрой, и, воспользовавшись ее злобой на мужа за жертвоприношение дочери, подвигает ее на убийство Агамемнона. К этому в ней присоединяется еще ревность, жертвою которой должна пасть Кассандра. По совершении убийства, Эгист и Клитемнестра остаются властителями Аргоса. Этим кончается первая часть трилогии.

  Во множестве изданий текста и его переводов, бывших у меня под рукою, во многих местах встречается поразительное разногласие в чтении. В выборе, которому из них последовать, я руководствовался не столько авторитетом ученых издателей, сколько ища соответствия внутреннему смыслу речи.

  

  

  

  

   1

  Площадка перед царским дворцом в Аргосе. Вдали - горы, море. Ночь. На

  плоской крыше дворца страж, поглядывающий то вдаль, то на небо.

  

  

  

  

  Страж

  

  

   Положат ли когда-нибудь конец

  

  

   Моим мученьям боги!.. Вот, как пес.

  

  

   Валяюсь столько лет на этой крыше!

  

  

   Со звездами беседую!.. Уж знаю

  

  

   Все наизусть, которые приносят

  

  

   Нам холода, которые жары,

  

  

   Когда они восходят и заходят...

  

  

   Да!.. Не взята ли Троя - жду сигнала,

  

  

   И, как увижу, тотчас доложить

  

  

   Об этом госпоже. Мужское сердце

  

  

   У этой женщины!.. Вот и ходи

  

  

   Вокруг своей соломы, а прилечь -

  

  

   Беда: заснешь. Запел бы с горя песню

  

  

   Иль так бы посвистал - противу сна

  

  

   Всего бы лучше, - так приходят мысли

  

  

   Различные: такой уж это дом,

  

  

   Давно уж здесь всё деется не так,

  

  

   Как следует. Ох, показался б, право,

  

  

   Скорей огонь!.. Покончились бы муки!..

  

  

  

  Вдали зажигается огонь.

  

  

   Да это он никак? Сигнал... Да! да!

  

  

   Ну, здравствуй, наконец! Вот ты, желанный!

  

  

   Вслед за тобой такой восходит день

  

  

   Для Аргоса, что будет всё с утра

  

  

   Плясать и петь, на долах и горах!..

  

  

  

  

  (Кричит.)

  

  

   Ого! Ого!

  

  

  

   Будить ее скорее...

  

  

   Соскочит с ложа и весь дом подымет...

  

  

   Легко сказать: победа! Взяли Трою!

  

  

   Я первый торжество открою!.. Да,

  

  

   Я выкинул счастливые-то кости

  

  

   Для госпожи, я первый! Да и разом

  

  

   Все три шестерки!

  

  

  

   (Сходит с крыши.)

  

  

  

  

  

  Первому бы тоже

  

  

   Поздравить было мне и господина,

  

  

   Как он вернется, - а о всем о прочем -

  

  

   На рот замок повесить, помолчать...

  

  

   Пусть лучше сами стены говорят,

  

  

   Когда сумеют. С тем, кто знает,

  

  

   Поговорим, пожалуй, и посудим,

  

  

   А кто не знает - "ничего не знаем!"

  

  

  

  (Уходит во дворец.)

  

  

  

  

   2 Входит хор городских старцев. Хор разделяется на две стороны, у каждой свой

  

  

  

  

  корифей.

  

  

  

  

   Хор

  

  

   Ах, десятый уж год на исходе теперь,

  

  

  

  Как помчались войной

  

  

   Менелай с Агамемноном, братья-цари,

  

  

  

  От Зевеса двойным

  

  

   Наделенные троном и скиптром двойным,

  

  

   На Приамов помчалися град,

  

  

   Далеко от родимой земли,

  

  

   Во главе всего флота ахеян.

  

  

   Они подняли клик боевой по землям,

  

  

   Что два коршуна, вдруг в разоренном гнезде

  

  

  

   Не нашедши птенцов,

  

  

   В перепуге замечутся в воздухе, вниз и наверх

  

  

   И зовут, и кричат на весь мир

  

  

   Об ужасной потере своей, -

  

  

   И услышит их Зевс, или Пан, или Феб,

  

  

  

   И укажет им след,

  

  

  

   И проклятье пошлет

  

  

   По пятам в наказанье злодею:

  

  

  

  Так Зевес и Атридов послал

  

  

  

   Звать Париса на суд,

  

  

   Ради прав, опозоренных им, очага, -

  

  

   И теперь из-за той вероломной жены,

  

  

   Там под Троей, вкруг стен, в непроглядной пыли,

  

  

   Неумолчная тянется брань,

  

  

   И трещат и стучат и мечи и щиты,

  

  

   Наступают и падают люди во прах,

  

  

   При неистовых криках кругом

  

  

   Разъяренных троян и ахейцев;

  

  

   И чем кончится спор - то неведомо нам,

  

  

   Но ни слезы уже, ни сожжение жертв,

  

  

   Ни мольбы не смягчат пробужденных войной

  

  

   И следящих за ратями фурий.

  

  

  

   Оба корифея

  

  

   Под напором годов одряхлев, старики,

  

  

   Мы отстали от них, от могучих бойцов,

  

  

  

   И сидим по домам.

  

  

   Бродим с посохом вкруг, словно дети - увы! -

  

  

   Беспом_о_щны: у них перед кликом войны

  

  

  

   В неокрепшей груди

  

  

   Содрогается дух, как и в нас, стариках,

  

  

   И с подпорой своей чуть плетется старик

  

  

   По поблеклой листве, угасая, как тень

  

  

  

  Перед днем, рассветающим в небе! Из дворца по лестнице спускаются служанки с чашами, сосудами, факелами и

  

  

  

   украшают алтари.

  

  

  

  

   Хор

  

   (обращаясь к открывшимся дверям дворца)

  

  

  

  

  О царица, скажи,

  

  

  

   Клитемнестра, Тиндарова дочерь,

  

  

  

  Что за праздник? Зачем убраны алтари,

  

  

  

   И готовятся жертвы богам

  

  

   И небесным, и адским, и им, покровителям града?

  

  

  

   И везде поднимаются к небу огни?

  

  

  

  Из палаты твоей то елей, то вино

  

  

   В драгоценных сосудах служанки несут без конца...

  

  

  

  Если вести к тебе дорогие пришли,

  

  

  

  Облегчи нам сердца, неизвестность рассей!

  

  

  

  

  Мы томимся в тоске,

  

  

  

  А смотря на убранство твоих алтарей,

  

  

  

   Предаваться ль надежде - не знаем. Служанки продолжают свое дело. Из дворца никто не выходит на моление хора.

  

  

  

  

  Корифей

  

  

   Всё же есть утешение нам:

  

  

  

   При отплытьи вождей

  

  

   Были добрые знаменья им, -

  

  

   А доверье к богам, песнопений родник

  

  

  

   Не иссяк еще в нас,

  

  

   И победе предсказанный срок - не настал!

  

  

   В самый миг, как цари обнажили мечи,

  

  

  

   Вдруг, от правой руки,

  

  

   Опустились на кровлю дворца два орла -

  

  

   Белоснежный один, черноперый другой, -

  

  

   И в когтях их живая зайчиха была,

  

  

   И они принялися терзать и ее,

  

  

   И зайчат, ею тут же рожденных...

  

  

  

  

   Хор

  

  

  

   Плачьте, о, плачьте,

  

  

   Но да будет победа добру!

  

  

  

  

  Корифей

  

  

   Как увидал их Калхас прорицатель,

  

  

   Тотчас на обоих Атридов взглянул -

  

  

   Их он признал в двух орлах - и сказал:

  

  

   "Будут Приамовы стены добычей ахейцев.

  

  

  

   И вековые

  

  

   Богатства отымет судьба у троян, -

  

  

   Лишь бы над Троею взвившийся бич,

  

  

  

  Прежде чем пасть на нее,

  

  

   Гневом кого из богов не порвался.

  

  

  

  Артемида не стерпит, что здесь

  

  

  

  Зевса крылатые псы

  

  

   Мать и детенышей еле рожденных заели.

  

  

   Этот кровавый противен ей пир".

  

  

  

  

   Хор

  

  

  

   Плачьте, о, плачьте,

  

  

  

  Но да будет победа добру!

  

  

  

  

  Корифей

  

  

  

  (продолжая речь Калхаса)

  

  

   "Только б она, Артемида, которой любезны

  

  

  

  

  И львицы пустынной,

  

  

  

   И всякого зверя лесного

  

  

   Сосущие мать порожденья, - только б она

  

  

   Не мешала исполниться добрым обетам!

  

  

   Будем молить отвратителя бед, Аполлона,

  

  

   Чтобы нам она бурю и ветр не послала,

  

  

   Требуя жертвы иной, нечестивой, ужасной.

  

  

  

  

  Без пира и песен,

  

  

  Которая злобу убудит, и новую кровь уготовит,

  

  

   И, памятью дочери, в злой и коварной жене

  

  

   Будет питать ежечасно о мщении мысль!"

  

  

   Так усмотрел прорицатель Калхас

  

  

   Из явленья орлов для Атрйдова дома

  

  

  

  И великое благо, и зло.

  

  

  

  Плачьте ж, о, плачьте о зле, -

  

  

  

  Но да будет победа добру!

  

  

  

  

   Хор

  

  

  

   Плачьте, о, плачьте.

  

  

  

  Но да будет победа добру!

  

  

  

  

  Общий хор

  

  

  

  Зевс! кто б ни был ты, взываем

  

  

  

  Этим именем к тебе!

  

  

  

  Ты один нам покровитель,

  

  

  

  Вождь и помощь в злой судьбе!

  

  

  

  Пал Уран, преград от века

  

  

  

  Не видавший пред собой,

  

  

  

  От такой же пал он силы

  

  

  

  Кровожадной и слепой.

  

  

  

  Кронос свергнут сыном - Зевсом;

  

  

  

  Зевс, владыкой став среди

  

  

  

  Мирозданья, человеку

  

  

  

  Ум и совесть дал в вожди, -

  

  

  

  Ум, мужающий в невзгодах,

  

  

  

  Совесть, даже и во сне

  

  

  

  Направляющему сердце

  

  

  

  К правде в мире и войне.

  

  

  

  

  Корифей

  

  

  

  Царь Агамемнон, в заботах вождя,

  

  

  

  И забыл о Калхасовых вещих словах,

  

  

  

  И невзгоды и беды покорно сносил,

  

  

  

   Но когда, после мертвого штиля,

  

  

  

   Изнурявшего войско ахеян,

  

  

  Против Халкиса праздно стоявшее ночи и дни,

  

  

  

   В водоворотах Авлиды, -

  

  

  Вдруг от Стримона буря ударила с вихрем и ветром,

  

  

  

   Запирая из гавани выход,

  

  

  

  И срывая кругом корабли с якорей,

  

  

  

  И о берег утесистый их разбивая,

  

  

   И погибал лучший цвет ополченья ахеян,

  

  

  

  И казалося, буре не будет конца,

  

  

  

  И К_а_лхас вошел в круг смущенных вождей

  

  

  

   И стал говорить,

  

  

   И назвал ту жертву, которой желает богиня,

  

  

  

   Пославшая бурю,

  

  

  

  И ударили в скорби о землю жезлом

  

  

  

   И заплакали оба Атрида, -

  

  

  

  "Горе! - воскликнул тогда Агамемнон. -

  

  

   Горе, когда не исполню веленье богини,

  

  

  И горшее, если, сокровище дома, дитя мое, дочь

  

  

   Сам заколю и невинною кровью ее

  

  

   Отцовские руки мои обагрю!

  

  

  

   И там злое горе - и здесь!

  

  

   Воротиться домой - одному - беглецом -

  

  

   Всеми оставлену - всё потерять -

  

  

   А всё войско - все требуют жертвы - грозят -

  

  

  

   И требовать право имеют!"

  

  

   И, всеми кругом обступаемый, душу

  

  

   Нечестивой, ужасной он мысли открыл.

  

  

  

  И, скорый в решеньях всегда,

  

  

  

  Приступить велел к делу тотчас.

  

  

  

  

   Хор

  

  

  

  Ах, первый ошибочный шаг

  

  

   В нас разжигает упрямство и страсть!

  

  

  

  Ради той вероломной жены.

  

  

  

  

  Ради мести Парису

  

  

   На жертву обрек он любимую дочь!

  

  

  

  

  Корифей

  

  

   И ни слезы ее, ни моленья к отцу,

  

  

  

  Ни младая девичья краса

  

  

   Не тронули сердца суровых мужей.

  

  

  

  Отец - лишь умолкли молитвы, -

  

  

  

  Словно лань молодую, велел,

  

  

  

  Покровом окутав,

  

  

   На жертвенник навзничь ее опрокинуть,

  

  

  

   И крепче держать,

  

  

  

  И рот завязать, чтоб она

  

  

   Проклятий отцовскому дому не слала.

  

  

   И схватили ее, и завязан был рот.

  

  

  

  Брызнула кровь под ножом,

  

  

  

   И лишь взгляд, как стрела,

  

  

   Состраданьем сердца поразил...

  

   Нема и прекрасна как мрамор, казалось, она

  

  

   Хотела еще говорить,

  

  

   Как прежде, когда на пиры

  

  

   В отцовском дому выходила к гостям

  

  

   И пела хвалебный пэан

  

   Благоденствию дома Атридов и славе отца.

  

  

   Что было потом - то неведомо нам,

  

   Но исполниться должно пророчеству вещего мужа!

  

   Учит разуму Зевс из страданий и бед...

  

   Не хотим проницать в тьму грядущего мы!

  

  

  

  Преждевременно плакать не станем...

  

  

  А в грядущем зловещее чуется нам...

  

   Только молим - да всё обратится на благо земли!

  

  

  

  

   3

  

  Тот же хор и Клитемнестра, выходящая из дворца.