;
И водка -
спирт горячий,
зеленый,
злой;
нас качало в пирушках вот как -
с боку на бок
и с ног долой...
Только звезды летят картечью,
говорят мне:
- Иди, усни...
Дом, качаясь, идет навстречу,
сам качаешься, черт возьми...
Стынет соль
девятого пота
на протравленной коже спины,
и качает меня работа
лучше спирта
и лучше войны.
Что мне море?
Какое дело -
мне до этой
зеленой беды?
Соль тяжелого, сбитого тела
солонее морской воды.
Что мне (спрашиваю я), если
наши зубы,
как пена, белы -
и качаются наши песни
от Баку
до Махачкалы.
1930
Каспийское море - Волга
РЕЗЮМЕ
(Из цикла путевых стихов
"Апшеронский полуостров")
Из Баку уезжая,
припомню, что видел
я - поклонник работы,
войны и огня.
В храме огнепоклонников
огненный идол
почему-то
не интересует меня.
Ну - разводят огонь,
бьют башкою о камень,
и восходит огонь
кверху,
дымен, рогат.
- Нет! - кричу про другой,
что приподнят руками
и плечами
бакинских ударных бригад.
Не царица Тамара,
поющая в замке,
а тюрчанки, встающие
в общий ранжир.
Я узнаю повсюду их
по хорошей осанке,
по тому, как синеют
откинутые паранджи.
И, тоску отметая,
заикнешься, товарищи, разве
про усталость, про то,
что работа не по плечам?
Черта с два!
Это входит Баку в Закавказье,
в Закавказье, отбитое у англичан.
1930-1931
ПУЛЕМЕТЧИКИ
1
Багрового солнца над нами шары,
под нами стоит лебеда,
в кожухе, мутная от жары,
перевернулась вода.
Надвое мир разделяет щит,
ленты - одна за другой...
Пуля стонет,
пуля трещит,
пуля пошла дугой.
Снова во вражеские ряды
пуля идет, рыча, -
если не будет у нас воды,
воду заменит моча.
Булькая, прыгая и звеня,
бей, пулемет, пока -
вся кавалерия на ко-ня...
Пехота уже у штыка.
Все попадания наши верны
в сумрак, в позор земной -
красное знамя моей страны
плавает надо мной.
Нашу разрезать хотят страну,
высосать всю до дна -
сохнет, затоптанная, она -
сердце мое в плену.
В наши леса идет напролом
лезвие топора -
колониальных дел мастера
двигают топором.
Желтый сапог оккупанта тяжел,
шаг непомерно быстр,
синь подбородок,
зуб - желт,
штык,
револьвер,
хлыст...
2
Слушай, Англия,
Франция,
слушай,
нам не надо вашей земли,
но сегодня
(на всякий случай)
припасли мы команду:
- Пли...
И в краях, зеленых, отчих,
посмотрев вперед,
заправляет пулеметчик
ленту в пулемет.
Снова жилы у нас распухли,
снова ядрами кулаки -
если вы на Союз Республик
ваши двигаете полки.
Переломаны ваши древки,
все останутся гнить в пыли -
не получите нашей нефти,
нашей жирной и потной земли.
Есть еще запрещенная зона -
наши фабрики,
наш покой...
Наземь выплеснете знамена
вашей собственною рукой.
3
Солнце висит,
стучит лебеда -
кончена песня моя:
в кожухе не пересохла вода,
ленты лежит змея.
И в краях зеленых, отчих,
посмотрев вперед,
заправляет пулеметчик
ленту в пулемет.
<1931>
РАССКАЗ МОЕГО ТОВАРИЩА
1
Выхожу на улицу -
рваною тучей,
лиловатым небом,
комьями огня,
наказаньем-скукою
и звездой падучей
встретила полночная
природа меня.
Поднял воротник,
надвинул на лоб кепи,
папиросу в зубы -
шагаю, пою...
Вижу -
развалились голубые степи,
конница в засаде,
пехота в бою.
Командира роты
разрывает к черту,
пронимает стужей,
а жары - пуды.
Моему коню
слепая пуля в морду,
падают подносчики
патронов и воды.
Милая мама,
горячее дело.
Чувствую -
застукают меня на этот раз:
рухну я, порубан,
вытяну тело,
выкачу тяжелый
полированный глаз.
Пусть меня покончат -
главная обида,
что, сопровождаемые
жирной луной,
сохлые звезды
ужасного вида
тоже, как шрапнели,
рвутся надо мной.
И темнеет сразу -
только их и видели -
в темноте кудрявые
чахнут ковыли,
щелкают кузнечики,
где-то победители,
как подругу, под руку
песню повели.
2
Вот жарища адова,
жарь, моя,
Красная...
Ать, два...
Армия.
Пулеметчики-чики,
бомбометчики-чики,
все молодчики-чики
начеку.
Всыпали, как ангелу,
господину Врангелю,
выдали полпорции
Колчаку.
Потихоньку в уголки
смылись белые полки,
генералы-сволочи
лязгают по-волчьи.
А кругом по округу
стон стоит -
мы идем по окрику:
- ...Стой...
- ...Свои...
И подохли, уськая
(песенке привал),
армия французская,
русский генерал.
Как победа близкая,
власть советская -
русская,
английская
и немецкая.
Вот жарища адова,
жарь, моя,
Красная...
Ать, два...
Армия.
3
Засыхает песня,
кровоточит рана,
червячки слюнявые
в провале синих щек;
что ни говорите,
умираю рано,
жить бы да жить бы,
еще бы...
еще...
Так и выжил.
Госпиталь,
койка,
сестра...
- В душу, в бога, в господа, -
тишина - остра.
Там за занавескою
спрятали от нас
нашу власть советскую -
боевой приказ.
Где же это видано
такое житье,
чтобы было выдано
мне мое ружье.
Дорогие...
Ох, пора -
душит меня,
убирайте д_о_ктора,
подавай коня...
Занавеска белая,
и сестра маячит,
червячки качаются,
строятся в ряды -
краем уха слышу:
- Ничего не значит,
успокойся, парень,
выпей воды...
4
Вынес огнестрельную,
рваную одну -
голова лохматая
стянута швом,
все воспоминания
уходят ко дну,
всякая боль
заживет на живом.
Выхожу на улицу -
кости стучат,
сердце качается,
мир в кулаке,