Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Избранная лирика - Книги

В.К.КЮХЕЛЬБЕКЕР

ПОЭТЫ.

На Рейне

К Румью!

Ермолову

К Пушкину

Пророчество

Проклятие

Участь поэтов

<На смерть Чернова>

Тень Рылеева

Элегия.

19 октября 1837 года

Участь русских поэтов

19 октября 1828 года

Аргунь

Бессмертие есть цель жизни человеческой

Бурное море при ясном небе

В альбом Илличевскому

Ветер

Вопросы

Вот, слава богу, я опять спокоен...

Вяземскому (Когда, воспрянув ото сна...)

Горько надоел я всем...

Да! ровно через год...

До смерти мне грозила смерти тьма...

Еще прибавился мне год...

Из романа в стихах <Сирота>

К А.Т.Пушкиной

К брату (Короче день...)

К друзьям, на Рейне

К Пушкину из его нетопленной комнаты

Клен

Лес

Луна

Любовь

М.А.Дохтурову (Так, знаю...)

М.Н.Волконской (Людская речь...)

Море сна

На смерть Якубовича

Надгробие

Ницца

Ночь (Ночь,- приди...)

Они моих страданий не поймут

Осень

Памяти Грибоедова

Песни из повести <Адо>

Песня дорожная

Послание к брату

Поэты (О Дельвиг, Дельвиг!..)

Прощание

Работы сельские приходят уж к концу...

Разочарование (Скажи: совсем ли...)

Разуверение

Родство со стихиями

Совет (Когда же злая чернь...)

Суров и горек черствый хлеб изгнанья...

Счастливицы вольные птицы...

Тени Пушкина

Усталость

Вильгельм Карлович Кюхельбекер вошел в историю русской культуры как поэт, драматург, переводчик, критик, теоретик литературы и искусства. Он родился в 1797 году, учился в Царскосельском лицее, где сблизился с Пушкиным, с которым его навсегда связала тесная дружба. В мае 1820 года, когда Пушкин был выслан из Петербурга, Кюхельбекер выступил в Вольном обществе любителей российской словесности со стихотворением "Поэты". Это выступление было расценено как смелая политическая демонстрация. Кюхельбекер славил поэтов-тираноборцев, которые "в дальний храм безвестной славы тернистою дорогой шли". Высокое назначение поэта и поэзии стало одной из тем, красной нитью прошедших через все творчество Кюхельбекера, и поэтическое ("К Пушкину", "Участь поэтов", "Проклятие", "Жребий поэта", "Участь русских поэтов") и критико-публицистическое ("Письмо к молодому поэту", "Отрывок из путешествия по полуденной Франции", "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие", "Поэзия и проза").

В 1820 - 1821 годах Кюхельбекер путешествовал по Европе, выступал в Париже с лекциями, которые вызвали недовольство властей и упрочили за ним репутацию "отчаянного либерала". В стихах "Ницца", "На Рейне", "К Румью!" Кюхельбекер с присущей ему страстностью выразил характерную для декабристов солидарность с революционными силами Европы. Большое значение для Кюхельбекера имело его сближение с Грибоедовым, под влиянием которого он написал ряд тираноборческих произведений и энергично пропагандировал самобытность, народность, гражданственность литературы. Эта пропаганда занимала заметное место в альманахе "Мнемозина", который Кюхельбекер выпускал в 1824 году совместно с В. Ф. Одоевским. Незадолго до декабрьского восстания Кюхельбекер написал одно из самых сильных своих стихотворений-прокламаций - "На смерть Чернова". Принятый затем в Северное общество, он был 14 декабря на Сенатской площади, где с исключительным мужеством и самоотверженностью пытался содействовать успеху переворота. В ту же ночь он скрылся из Петербурга, надеясь уйти за границу. Его арестовали месяц спустя в Варшаве и в кандалах доставили в Петропавловскую крепость. Кюхельбекера присудили к смертной казни, которую позднее заменили каторгой. В заключении и ссылке, перенося тяжелейшие физические и моральные муки, он провел свыше 20 лет. Больной чахоткой, ослепший, он умер в Тобольске в 1846 году. До последних дней Кюхельбекер оставался непреклонным поборником высокой, гражданственной поэзии. Большая часть стихов, написанных им в Сибири, долго оставалась неизвестной и была опубликована лишь в советское время.

ПОЭТЫ

И им не разорвать венца,

Который взяло дарованье!

Жуковский

О Дельвиг, Дельвиг! что награда

И дел высоких, и стихов?

Таланту что и где отрада

Среди злодеев и глупцов?

Стадами смертных зависть правит;

Посредственность при ней стоит

И тяжкою пятою давит

Младых избранников харнт.

Зачем читал я их скрижали?

Я отдыха своей печали

Нигде, нигде не находил!

Сычи орлов повсюду гнали;

Любимцев таинственных сил

Безумные всегда искали

Лишить парения и крил.

Вы, жертвы их остервененья,

Сыны огня и вдохновенья,

Мильтон, я Озеров, и Тасс!

Земная жизнь была для вас

Полна и скорбей, и отравы;

Вы в дальний храм безвестной славы

Тернистою дорогой шли;

Вы с жадностию в гроб легли.

Но ныне смолкло вероломство:

Пред вами падает во прах

Благоговейное потомство;

В священных, огненных стихах

Народы слышат прорицанья

Сокрытых для толпы судеб.

Открытых взору дарованья!

Что пользы? - Свой насущный хлеб

Слезами грусти вы кропили;

Вы мучилась, пока не жили.

На небесах и для небес,

До бытия миров и века,

Всемощный, чистый бог Зевес

Создал счастливца человека.

Он землю сотворил потом

В странах, куда низринул гром

Свирепых, буйных великанов.

Детей Хаоса, злых Титанов.

Он бросил горы им на грудь,

Да не возмогут вновь тряхнуть

Олимпа твердыми столпами,

И их алмазными цепями

К ядру земному приковал, -

Но, благостный, он им послал

В замену счастья, в утешенье

Мгновенный призрак, наслажденье, -

И человек его узрел,

И в призрак суетный влюбился;

Бессмертный вдруг отяжелел.

Забыл свой сладостный удел

И смертным на землю спустился:

И ныне рвется он, бежит,

И наслажденья вечно жаждет,

И в наслажденьи вечно страждет,

И в пресыщении грустит!

Но скорбию его смягченный,

Сам Кронион, отец вселенны,

Низводит на него свой взор,

Зовет духов - высокий хор,

Зовет сынов своих небесных,

Поющих звук нектарных чаш

В пеанах мощных и прелестных.

Поющих мир и жребий наш,

И рок, и гнев эринний строгий,

И вечный ваш покой - о боги!

Все обступают светлый трон

Веселой, пламенной толпою, -

И небо полно тишиною,

И им вещает Кронион:

"Да внемлет в страхе всё творенье:

Реку - судеб определенье,

Непремеияемый закон!

В страстях и радостях минутных

Для неба умер человек,

И будет дух его вовек

Раб персти, раб желаний мутных,

И только есть ему одно

От жадной гибели спасенье,

И вам во власть оно дано:

Так захотело провиденье!

Когда избранники из вас,

С бессмертным счастьем разлучась,

Оставят жребий свой высокий,

Слетят на смертных шар далекий

И, в тело смертных облачась,

Напомнят братьям об отчизне,

Им путь укажут к полной жизни:

Тогда, с прекрасным примирен,

Род смертных будет искуплен!"

И всколебался сонм священный,

И начали они слетать

И об отчизне сокровенной

Народам и векам вещать.

Парят Поэты над землею,

И сыплют на нее цветы,

И водят граций за собою, -

Кругом их носятся мечты

Эфирной, легкою толпою.

Они веселий не бегут;

Но, верны чистым вдохновеньям.

Ничтожным, быстрым наслажденьям

Они возвышенность дают.

Цари святого песнопенья!

В объятьях даже заблужденья!

Не забывали строгих дев:

Они страшились отверженья;

Им был ужасен граций гнев!

Под сенью сладостной прохлады

За чашей пел Анакреон;

Он пел тебя, о Купидон,

Твои победы я награды!

И древним племенам Эллады -

Без прелести, без красоты -

Уже не смел явиться ты.

Он пел вино - и что же? Греки

Не могут уж, как скифы, пить;

Не могут в бешенстве пролить

Вина с реками крови реки!

Да внемлют же Поэтам веки!

Ты вечно будешь их учить -

Творец грядущих дарований,

Вселенная картин и знаний,

Всевидец душ, пророк сердец -

Гомер, - божественный певец!

В не связанной ничем свободе

Ты всемогущий чародей,

Ты пишешь страсти и людей

И возвращаешь нас Природе

Из светских, тягостных цепей.

Вас вижу, чада Мельпомены:

Ты вождь их, сумрачный Эсхил,

О жрец ужасных оных сил,

Которые казнят измены.

Карают гнусную любовь

И мстят за пролитую кровь,

В руке суровой Ювенала

Злодеям грозный бич свистит

И краску гонит с их ланит,

И власть тиранов задрожала.

Я слышу завыванье бурь:

И се в одежде из тумана

Несется призрак Оссиана! -

Покрыта мрачная лазурь

Над ним немыми облаками.

Он страшен дикими мечтами;

Он песней в душу льет печаль;

Он душу погружает в даль

Пространств унылых, замогильных!

Но раздается резкий звук:

Он славит копий бранный стук

И шлет отраду в сердце сильных.

Л вы - благословляю вас,

Святые барды Туискона!

И пусть без робкого закона

По воле ваша песнь лилась:

Вы говорили о высоком;

Вы обнимали быстрым оком

И жизнь земли и жизнь небес;

Вы отирали токи слез

С ланит гонимого пороком!

Тебе, души моей Поэт,

Тебе коленопреклонен ье,

О Шиллер, скорбных утешенье,

Во мне ненастья тихий свет!

В своей обители небесной

Услышь мой благодарный глас!

Ты был мне всё, о бард чудесный,

В мучительный, тяжелый час,

Когда я говорил, унылый:

"Летите, дни! вы мне немилы!"

Их зрела и святая Русь -

Певцов и смелых и священных,

Пророков истин возвышенных!

О край отчизны - я горжусь!

Отец великих, Ломоносов,

Огонь средь холода и льдин.

Полночных стран роскошный сын!

Но ты - единственный философ,

Державин, дивный исполин, -

Ты пройдешь мглу веков несметных,

В народах будешь жить несчетных -

И твой питомец. Славянин,

Петром, Суворовым, тобою

Великий в храме бытия,

С своей бессмертною судьбою,

С делами громкими ея -

Тебя похитит у забвенья!

О Дельвиг! Дельвиг! что гоненья?

Бессмертие равно удел

И смелых, вдохновенных дел,

И сладостного песнопенья!

Так! не умрет и наш союз,

Свободный, радостный и гордый,

И в счастьи и в несчастьи твердый,

Союз любимцев вечных муз!

О вы, мой Дельвиг, мой Евгений!

С рассвета ваших тихих дней

Вас полюбил небесный Гений!

И ты - наш юный Корифей -

Певец любви, певец Руслана!

Что для тебя шипенье змей.

Что крик и Филина и Врана? -

Лети и вырвись из тумана,

Из тьмы завистливых времен.

О други! песнь простого чувства

Дойдет до будущих племен -

Весь век наш будет посвящен

Труду и радостям искусства;

И что ж? пусть презрит нас толпа:

Она безумна и слепа!

1820

НА РЕЙНЕ

Мир над спящею пучиной,

Мир над долом и горой;

Рейн гладкою равниной

Разостлался предо мной.

Легкий челн меня лелеет,

Твердь небесная ясна,

С светлых вод прохлада веет:

В душу льется тишина!

Здесь, над вечными струями,

В сей давно желанный час,

Други, я в мечтаньях с вами;

Братия, я вижу вас!

Вам сей кубок, отягченный

Влагой чистой и златой:

Пью за наш союз священный!

Пью за русский край родной!

Но волна бежит и плещет

В безответную ладью:

Что же грудь моя трепещет?

Что же душу тьмит мою?

Встала в небе великаны,

Отражает их река:

Солнце то прорвет туманы.

То уйдет за облака!

Слышу птицу предвещаний:

Дик ее унылый стон;

Светлую толпу мечтаний

И надежду гоннт он.

О! скажи, жилец дубравы.

Томный, жалобный пророк,

Иль меня на поле славы

Ждет неотразимый рок?

Или радостных объятий

К милым мне не простирать?

И к груди дрожащих братии

При свиданьи не прижать?

Да паду же за свободу.

За любовь души моей,

Жертва славному народу,

Гордость плачущих друзей!

1820 или 1821

К РУМЬЮ!

Века шагают к славной цели;

Я вижу их: они идут!

Уставы власти устарели;

Проснулись, смотрят и встают

Доселе спавшие народы.

О радость! грянул час, веселый час Свободы!

Друзья! нас ждут сыны Эллады:

Кто даст нам крылья? полетим!

Сокройтесь горы, реки, грады!

Они нас ждут: скорее к ним!

Судьба, услышь мои молитвы.

Пошли, пошли и мне минуту первой битвы!

И пусть я, первою стрелою

Сражен, всю кровь свою пролью:

Счастлив, кто с жизнью молодою

Простился в пламенном бою,

Кто убежал от уз и скуки

И славу мог купить за миг короткой -муки!

Ничто, ничто не утопает

В реке катящихся веков:

Душа героев вылетает

Из позабытых их гробов

И наполняет бардов струны

И на тиранов шлет народные перувы!

1821

ЕРМОЛОВУ

О! сколь презрителен певец,

Ласкатель гнусный самовластья!

Ермолов, нет другого счастья

Для гордых, пламенных сердец,

Как жить в столетьях отдаленных

И славой ослепить потомков изумленных!

И кто же славу раздает,

Как не любимец Аполлона?

В поэтов верует народ;

Мгновенный обладатель трона,

Царь не поставлен выше их:

В потомстве Нерона клеймит бесстрашный стих!

Но мил и свят союз прекрасный

Прямых героев и певцов -

Поет Гомер, к Ахиллу страстный:

Из глубины седых веков

Вселенну песнь его пленила -

И не умрет душа великого Ахилла!

Так пел, в Суворова влюблен,

Бард дивный, исполин Державин;

Не только бранью Сципион,

Он TinvMcftofi песнопевца славен:

Единый лавр на их главах,

Героя и певца равно бессмертен прах!

Да смолкнет же передо мною

Толпа завистливых глупцов,

Когда я своему герою,

Врагу трепещущих льстецов.

Свою настрою громко лиру

И расскажу об нем внимающему миру!

Он гордо презрел клевету.

Он возвратил меня отчизне:

Ему я все мгновенья жизни

В восторге сладком посвящу;

Погибнет с шумом вероломство,

И чист предстану я пред грозное потомство!

1821

К ПУШКИНУ

Мой образ, друг минувших лет,

Да оживет перед тобою!

Тебя приветствую, Поэт!

Одной постигнуты судьбою,

Мы оба бросили тот свет,

Где мы равно терзались оба,

Где клевета, любовь и злоба

Размучили обоих нас!

И не далек, быть может, час,

Когда при черном входе гроба

Иссякнет нашей жизни ключ;

Когда погаснет свет денницы,

Крылатый, бледный блеск зарницы,

В осеннем небе хладный луч!

Но се - в душе моей унылой

Твой чудный Пленник повторил

Всю жизнь мою волшебной силой

И скорбь немую пробудил!

Увы! как он, я был изгнанник.

Изринут из страны родной

И рано, безотрадный странник,

Вкушать был должен хлеб чужой!

Куда, преследован врагами,

Куда, обманут от друзей,

Я не носил главы своей,

И где веселыми очами

Я зрел светило ясных дней?

Вотще в пучинах тихоструйных

Я в ночь, безмолвен и уныл,

С убийцей-гондольером плыл 1),

Вотще на поединках бурных

Я вызывал слепой свинец:

Он мимо горестных сердец

Разит сердца одних счастливых!

Кавказский конь топтал меня,

И жив в скалах тех молчаливых

Я встал из-под копыт коня!

Воскрес на новые страданья,

Стал снова верить в упованье,

И снова дикая любовь

Огнем свирепым сладострастья

Зажгла в увядших жилах кровь

И чашу мне дала несчастья!

На рейнских пышных берегах,

В Лютеции, в столице мира,

В Гесперских радостных садах,

На смежных небесам горах,

О коих сладостная лира

Поет в златых твоих стихах.

Близ древних рубежей Персиды,

Средь томных северных степей -

Я был добычей Немезиды,

Я был игралищем страстей!

Но не ропщу на провиденье:

Пусть кроюсь ранней сединой,

Я молод пламенной душой;

Во мне не гаснет вдохновенье,

И по нему, товарищ мой,

Когда, средь бурь мятежной жизни,

В святой мы встретимся отчизне,

Пусть буду узнан я тобой.

1) Отправляясь из Виллафранки в Ниццу морем, в глухую ночь, я подвергся было опасности быть брошенным в воды.

1822

ПРОРОЧЕСТВО

Глагол господень был ко мне

За цепью гор на бреге Кира:

"Ты дни влачишь в мертвящем сне;

В объятьях леностного мира:

На то ль тебе я пламень дал

И силу воздвигать народы? -

Восстань, певец, пророк Свободы!

Вспрянь, возвести, что я вещал!

Никто - но я воззвал Элладу;

Железный разломил ярем:

Душа ее не дастся аду;

Она очистится мечем,

И, искушенная в горниле,

Она воскреснет предо мной:

Ее подымет смертный бой;

Она возблещет в новой силе!"

Беснуясь, варвары текут;

Огня и крови льются реки;

На страшный и священный труд

Помчались радостные греки;

Младенец обнажает меч,

С мужами жены ополчились,

И мужи в львов преобразились

Среди пожаров, казней, сеч!

Костьми усеялося море,

Судов могущий сонм исчез:

Главу вздымая до небес.

Грядет на Византию горе!

Приспели грозные часы:

Подернет грады запустенье;

Не примет трупов погребенье,

И брань за них подымут псы!

Напрасны будут все крамолы;

Святая сила победит!

Бог зыблет и громит престолы;

Он правых, он свободных щит! -

Меня не он ли наполняет

И проясняет тусклый взор?

Се предо мной мгновенно тает

Утесов ряд твердынь и гор!

Блестит кровавая денница;

В полях волнуется туман:

Лежит в осаде Триполицца

И бодр, не дремлет верный стан!

Священный пастырь к богу брани

Воздел трепещущие длани;

В живых молитвах и слезах

Кругом вся рать простерлась в прах.

С бойниц неверный ям смеется,

Злодей подъемлет их на смех:

Но Кара в облаках несется;

Отяжелел Османов грех!

Воспрянул старец вдохновенный,

Булат в деснице, в шуйце крест:

Он вмиг взлетел на вражьи стены;

Огонь и дым и гром окрест!

Кровь отомстилась убиенных

Детей и дев, сирот и вдов!

Нет в страшном граде пощаженных:

Всех, всех глотает смертный ров! -

И се вам знаменье Спасенья,

Народы! - близок, близок час:

Сам Саваоф стоит за вас!

Восходит солнце обновленья!

Но ты, коварный Альбион,

Бессмертным избранный когда-то,

Своим ты богом назвал злато:

Всесильный сокрушит твой трон!

За злобных тайный ты воитель!

Но будет послан ангел-мститель;

Судьбы ты страшной не минешь:

Ты день рожденья проклянешь!

Тебя замучают владыки;

И чад твоих наляжет страх;

Во все рассыплешься языки,

Как вихрем восхищенный прах.

Народов чуждых песнью будешь

И притчею твоих врагов,

И имя славное забудешь

Среди бичей, среди оков!

А я - и в ссылке, и в темнице

Глагол господень возвещу:

О боже, я в твоей деснице!

Я слов твоих не умолчу! -

Как буря по полю несется,

Так в мире мой раздастся глас

И в слухе Сильных отзовется:

Тобой сочтен мой каждый влас!

1822

ПРОКЛЯТИЕ

Проклят, кто оскорбит поэта

Богам любезную главу;

На грозный суд его зову:

Он будет посмеяньем света!

На крыльях гневного стиха

Помчится стыд его в потомство:

Там казнь за грех и вероломство,

Там не искупит он греха.

Напрасно в муках покаянья

Он с воплем упадет во прах;

Пусть призовет и скорбь и страх,

Пусть на певца пошлет страданья;

Равно бесстрашен и жесток,

Свой слух затворит заклинанью,

Предаст злодея поруганью

Святый, неистовый пророк.

Пройдет близ сумрачного гроба

Пришелец и махнет рукой,

И молвит, покивав главой:

"Здесь смрадно истлевает злоба!"

А в жизни - раб или тиран.

Поэта гнусный оскорбитель, -

Нет, изверг, - не тебе был дан

Восторг, бессмертья похититель!

Все дни твои тяжелый сон,

Ты глух, и муз ты ненавидишь.

Ты знаешь роковой закон.

Ты свой грядущий срам предвидишь.

Но бодро радостный певец

Чело священное подъемлет,

Берет страдальческий венец

И место меж богов приемлет!

1822

УЧАСТЬ ПОЭТОВ

О сонм глупцов бездушных и счастливых!

Вам нестерпим кровавый блеск венца.

Который на чело певца

Кладет рука камен, столь поздно справедливых!

Так радуйся ж, презренная толпа,

Читай былых и наших дней скрыжали:

Пророков гонит черная судьба;

Их стерегут свирепые печали;

Они влачат по мукам дни свои,

И в их сердца впиваются змии.

Ах, сколько вижу я некончеиных созданий,

Манивших душу прелестью надежд,

Залогов горестных за пламень дарований,

Миров, разрушенных злодействами невежд!

Того в пути безумие схватило

(Счастливец! от тебя оно еокрыло

Картину их постыдных дел;

Так! я готов сказать: завиден твой удел!),

Томит другого дикое изгнанье;

Мрут с голоду Камоенс и Костров;

Ш<ихматова> бесчестит осмеянье.

Клеймит безумный лепет остряков, -

Но будет жить в веках певец Петров!

Потомство вспомнит их бессмертную обиду

И призовет на прах их Немезиду!

1823

<НА СМЕРТЬ ЧЕРНОВА>

Клянемся честью и Черновым:

Вражда и брань временщикам,

Царей трепещущим рабам,

Тиранам, нас угнесть готовым.

Нет, не отечества сыны

Питомцы пришлецов презренных;

Мы чужды их семей надменных;

Они от нас отчуждены.

Там говорят не русским словом.

Святую ненавидят Русь;

Я ненавижу их, клянусь,

Клянусь и честью Черновым.

На наших дев, на наших жен

Дерзнет ли вновь любимец счастья

Взор бросить, полный сладострастья, -

Падет, перуном поражен.

И прах твой будет в посмеянье,

И гроб твой будет в стыд и срам.

Клянемся дщерям я сестрам:

Смерть, гибель, кровь за поруганье!

А ты, брат наших ты сердец,

Герой, столь рано охладелый!

Взнесись в небесные пределы!

Завиден, славен твой конец!

Ликуй: ты избран русским богом

Всем нам в священный образец;

Тебе дан праведный венец.

Ты будешь чести нам залогом.

1825

ТЕНЬ РЫЛЕЕВА

Петру Александровичу Муханову

В ужасных тех стенах, где Иоанн,

В младенчестве лишенный багряницы,

Во мраке заточенья был заклан

Булатом ослепленного убийцы, -

Во тьме на узничьем одре лежал

Певец, поклонник пламенной свободы;

Отторжен, отлучен от всей природы.

Он в вольных думах счастия искал.

Но не придут обратно днн былые:

Прошла пора надежд и снов,

И вы, мечты, вы, призраки златые,

Не позлатить железных вам оков!

Тогда - то не был сон - во мрак темницы

Небесное видение сошло:

Раздался звук торжественной цевницы;

Испуганный певец подъял чело

И зрит: на облаках несомый,

Явился образ, узнику знакомый.

"Несу товарищу привет

Из области, где нет тиранов,

Где вечен мир, где вечен свет.

Где нет ни бури, ни туманов.

Блажен и славен мой удел:

Свободу русскому народу

Могучим гласом я воспел,

Воспел и умер за свободу!

Счастливец, я запечатлел

Любовь к земле родимой кровью!

И ты - я знаю - пламенел

К отчизне чистою любовью.

Грядущее твоим очам

Разоблачу я в утешенье...

Поверь: не жертвовал ты снам;

Надеждам будет исполненье!" -

Он рек - и бестелесною рукой

Раздвинул стены, растворил затворы,

Воздвиг певец восторженные взоры

И видит: на Руси святой

Свобода, счастье и покой!

1827

ЭЛЕГИЯ

"Склонился на руку тяжелой головою

В темнице сумрачной задумчивый Поэт...

Что так очей его погас могущий свет?

Что стало пред его померкшею душою?

О чем мечтает? Или дух его

Лишился мужества всего

И пал пред неприязненной судьбою?" -

Не нужно состраданья твоего:

К чему твои вопросы, хладный зритель

Тоски, которой не понять тебе?