Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Избранная лирика

  Твоих ли утешений, утешитель,

  Он требует? оставь их при себе!

  Нет, не ему тужить о суетной утрате

  Того, что счастием зовете вы:

  Равно доволен он и во дворце и в хате;

  Не поседели бы власы его главы.

  Хотя бы сам в поту лица руками

  Приобретал свой хлеб за тяжкою сохой;

  Он был бы тверд под бурей и грозами

  И равнодушно снес бы мраз и зной.

  Он не терзается и по златой свободе:

  Пока огонь небес в Поэте не потух,

  Поэта и в цепях еще свободен дух.

  Когда ж и с грустью мыслит о природе,

  О божьих чудесах на небе, иа земле:

  О долах, о горах, о необъятном своде,

  О рощах, тонущих в вечерней, белой мгле,

  О солнечном, блистательном восходе,

  О дивном сонме звезд златых,

  Бесчисленных лампад всемирного чертога,

  Несметных исповедников немых

  Премудрости, величья, славы бога, -

  Не без отрады всё же он:

  В его груди вселенная иная;

  В ней тот же благости таинственный закон,

  В ней та же заповедь святая,

  По коей выше тьмы и зол и облаков

  Без устали течет великий полк миров.

  Но ведать хочешь ты, что сумрак знаменует,

  Которым, будто тучей, облегло

  Певца унылое чело?

  Увы! он о судьбе тоскует,

  Какой ни Меонид, ни Камоенс, ни Тасс,

  И в песнях и в бедах его предтечи.

  Не испытали; пламень в нем погас,

  Тот, с коим не были ему ужасны встречи

  Ни с скорбным недугом, ни с хладной нищетой.

  Ни с ветреной изменой

  Любви, давно забытой и презренной,

  Ни даже с душною тюрьмой.

  1832

  19 ОКТЯБРЯ 1837 ГОДА

  Блажен, кто пал, как юноша Ахилл,

  Прекрасный, мощный, смелый, величавый,

  В средине поприща побед и славы,

  Исполненный несокрушимых сил!

  Блажен! Лицо его, всегда младое,

  Сиянием бессмертия горя,

  Блестит, как солнце вечно золотое,

  Как первая эдемская заря.

  А я один средь чуждых мне людей

  Стою в ночи, беспомощный и хилый,

  Над страшной всех надежд моих могилой,

  Над мрачным гробом всех моих друзей.

  В тот гроб бездонный, молнией сраженный,

  Последний пал родимый мне поэт...

  И вот опять Лицея день священный;

  Но уж и Пушкина меж вами нет.

  Не принесет он новых песней вам,

  И с них не затрепещут перси ваши;

  Не выпьет с вами он заздравной чаши:

  Он воспарил к заоблачным друзьям.

  Он ныне с нашим Дельвигом пирует.

  Он ныне с Грибоедовым моим:

  По них, по них душа моя тоскует;

  Я жадно руки простираю к нам!

  Пора и мне! - Давно судьба грозит

  Мне казней нестерпимого удара:

  Она того меня лишает дара,

  С которым дух мой неразрывно слнт!

  Так! перенес я годы заточенья,

  Изгнание, и срам, и сиротство;

  Но под щитом святого вдохновенья,

  Но здесь во мне пылало божество!

  Теперь пора! - Не пламень, не перун

  Меня убил; нет, вязну средь болота,

  Горою давят нужды и забота,

  И я отвык от позабытых етрун.

  Мне ангел песней рай в темнице душной

  Когда-то созидал из снов златых;

  Но без него не труп ли я бездушный

  Средь трупов столь же хладных и немых?

  19 октября 1838 К ПУШКИНУ И ДЕЛЬВИГУ Из Царского Села Нагнулись надо мной родимых вязов своды, Прохлада тихая развесистых берез! Здесь нам знакомый луг; вот роща, вот утес, На верх которого, сыны младой свободы, Питомцы, баловни и Феба и Природы, Бывало мы рвались сквозь пустоту древес, И слабым ровный путь с презреньем оставляли! О время сладкое, где я не знал печали! Ужель навеки мир души моей исчез И бросили меня воздушные мечтанья? Я радость нахожу в одном воспоминанье, Глаза полны невольных слез! - Увы, они прошли, мои весенни годы! Но - не хочу тужить: я снова, снова здесь! Стою над озером, и зеркальные воды Мне кажут холм, лесок, и мост, и берег весь, И чистую лазурь безоблачных небес! Здесь часто я сидел в полуночном мерцаньи, И надо мной луна катилася в молчаньи, Здесь мирные места, где возвышенных Муз, Небесный пламень их и радости святые, Порыв к великому, любовь к добру - впервые Узнали мы, и где наш тройственный союз, Союз младых певцов и чистый и священный, Волшебным навыком, судьбою заключенный, Был дружбой утвержден! И будет он для нас до гроба незабвен! Ни радость, ни страданье, Ни нега, ни корысть, ни почестей исканье - Ничто души моей от вас не удалит! И в песнях сладостных и в славе состязанье Друзей-соперников тесней соединит! Зачем же нет вас здесь, избранники Харит? - Тебя, о Дельвиг мой, Поэт, мудрец ленивый, Беспечный и в своей беспечности счастливый? Тебя, мой огненный, чувствительный певец Любви и доброго Руслана, Тебя, на чьем челе предвижу я венец Арьоста и Парни, Петрарки и Баяна? О други! почему не с вами я брошу? Зачем не говорю, не спорю здесь я с вами, Не с вами с башни сей на пышный сад гляжу? - Или, сплетясь руками, Зачем не вместе мы внимаем шуму вод, Биющих искрами и пеною о камень? Не вместе смотрим здесь на солнечный восход, На потухающий на крае неба пламень? Мне здесь и с вами все явилось бы мечтой, Несвязным, смутным сновиденьем, Все, все, что встретил я, простясь с уединеньем, Все, что мне ясность и покой И тишину души младенческой отъяло И сердце мне так больно растерзало! При вас, товарищи, моя утихнет кровь, И я в родной стране забуду на мгновенье Заботы и тоску, и скуку, и волненье, Забуду, может быть, и самую любовь! 1818 ЖИЗНЬ Юноша с свежей душой выступает на поприще жизни, Полный пылающих дум, дерзостный в гордых мечтах; С миром бороться готов и сразить и судьбу и печали! Но, безмолвные, ждут скука и время его; Сушат сердце, хладят его ум и вяжут паренье. Гаснет любовь! и одна дружба от самой зари До полуночи сопутница избранных неба любимцев, Чистых, высоких умов, пламенно любящих душ. 1820 ГРЕЧЕСКАЯ ПЕСНЬ Века шагают к славной цели - Я вижу их,- они идут! - Уставы власти устарели: Проснулись, смотрят и встают Доселе спавшие народы. О радость! грянул час, веселый час свободы! Друзья! нас ждут сыны Эллады! Кто даст нам крылья? полетим! Сокройтесь горы, реки, грады,- Они нас ждут - скорее к ним! Услышь, судьба, мои молитвы! - Пошли и мне, пошли минуту первой битвы! И пусть я, первою стрелою Сражен, всю кровь свою пролью,- Счастлив, кто с жизнью молодою Простился в пламенном бою, Кто убежал от уз и скуки И славу мог купить за миг короткой муки. Ничто, ничто не утопает В реке катящихся веков,- Душа героев вылетает Из позабытых их гробов И наполняет бардов струны И на тиранов шлет народные перуны. 1821 ТЕНЬ РЫЛЕЕВА Петру Александровичу Муханову В ужасных тех стенах, где Иоанн, В младенчестве лишенный багряницы, Во мраке заточенья был заклан Булатом ослепленного убийцы,- Во тьме на узпичьем одре лежал Певец, поклонник пламенной свободы; Отторжен, отлучен от всей природы, Он в вольных думах счастия искал. Но не придут обратно дни былые: Прошла пора надежд и снов, И вы, мечты, вы, призраки златые, Не позлатить железных вам оков! Тогда - то не был сон - во мрак темницы Небесное видение сошло: Раздался звук торжественной цевницы; Испуганный певец подъял чело И зрит: на облаках несомый, Явился образ, узнику знакомый. "Несу товарищу привет Из области, где нет тиранов, Где вечен мир, где вечен свет, Где нет ни бури, ни туманов. Блажен и славен мой удел: Свободу русскому народу Могучим гласом я воспел, Воспел и умер за свободу! Счастливец, я запечатлел Любовь к земле родимой кровью! И ты - я знаю - пламенел К отчизне чистою любовью. Грядущее твоим очам Разоблачу я в утешенье... Поверь: не жертвовал ты снам; Надеждам будет исполненьо!" - Он рек - и бестелесною рукой Раздвинул стены, растворил затворы, боздвиг певец восторженные взоры И видит: на Руси святой Свобода, счастье и покой! 1827 ЛЮБОВЬ УЗНИКА Податель счастья и мученья! Тебя ли я встречаю вновь? И даже в узах заточенья Ты обрела меня, любовь! Увы! почто твои приветы? К чему улыбка мне твоя? Светилом ли твоим согретый Воскресну вновь для жизни я? Нет! минула пора мечтаний, Пора надежды и любви: От мраза лютого страданий Хладеет ток моей крови. Для узника ли взоров страстных Восторг и блеск и темнота? Погаснет луч в парах ненастных: Забудь страдальца, красота! 1829 * * * Предел безмолвный, темный уголок! Немая пристань, где наставник рок, Спасительный, но в строгость облеченный, Назначил мне приют уединенный,- Сегодня будь святыней для меня! Я ныне полон чистого огня! "..." Пусть упиваются любимцы счастья Отравою земного сладострастья, Пусть одеваются в ничтожный блеск, Пусть слышат купленный за брашно плеск - Они умрут, и сгложет червь их кости, Имен их не помянут даже гости, Участники распутных их пиров,- Я узник, но мой жребий не таков! Меня взлелеял ангел песнопенья, И светлые, чудесные виденья За роем рой слетают в мой приют. Я вижу их - уста мои поют, И райским исполняюсь наслажденьем. И да вещаю ныне с дерзновеньем: Я верую, я знаю: не умрут Крылатые души моей сознанья - Так! чувствую: на мне печать избранъя. Пусть свеется с лица земли мой прах - Но я - счастливец - буду жить в веках. Не весь истлею я: с очей потомства Спадет покров мгновенной слепоты - И стихнет гул вражды и вероломства,- Умолкнет злоба черной клеветы - Забудут заблужденья человека; Но воспомянут чистый глас певца, И отзовутся на него сердца И дев и юношей иного века, Приидет оный вожделенный день, И радостью встрепещет от приветов Святых, судьбой испытанных поэтов В раю моя утешенная тень. Тогда я робко именем клевретов, Великие, назвать посмею вас,- Тебя, о Дант, божественный изгнанник, О узник, труженик бессмертный Тасс, Тебя - и с ним тебя, бездомный странник, Страдалец, Лузитании Гомер! Вы образцы мои, вы мне пример. Мне бед путем ко славе предлетели, Я бед путем стремлюся к той же цели, Не плача же достоин жребий мой. Я на земле, в тюрьме я только телом, Но дух в полете радостном и смелом Горе несется, за предел земной И в ваш собор вступает светозарный. Нет, мне не страшен черни смех коварный. Я в скорби, в заточеньи, в нищете; Но лучший ли удел вкушали те, Которых имена вовеки громки, Те, что стоят времен на высоте, Поэты, к коим поздние потомки Подъемлют блеском ослепленный взор,- Светил вселенной вдохновенный хор? 1832 19 ОКТЯБРЯ 1836 ГОДА Шумит поток времен. Их темный вал Вновь выплеснул на берег жизни нашей Священный день, который полной чашей В кругу друзей и я торжествовал... Давно... Европы страх - седой Урал, И Енисей, и степи, и Байкал Теперь меж нами. На крылах печали Любовью к вам несусь из темной дали - Поминки нашей юности - и я Их праздновать хочу. Воспоминанья! В лучах дрожащих тихого мерцанья Воскресните! Предстаньте мне, друзья! Пусть созерцает вас душа моя, Всех вас, Лицея нашего семья! Я с вами был когда-то счастлив, молод,- Вы с сердца свеете туман и холод. Чьи резче всех рисуются черты Пред взорами моими? Как перуны Сибирских гроз, его златые струны Рокочут... Пушкин, Пушкин! это ты! Твой образ - свет мне в море темноты; Твои живые, вещие мечты Меня не забывали в ту годину, Как пил и ты, уединен, кручину. Тогда и ты, как некогда Назон, К родному граду простирал объятья; И над Невой затрепетали братья, Услышав гармонический твой стон. С седого Пейпуса, волшебный, он Раздался, прилетел и прервал сон, Дремоту наших мелких попечений,- И погрузил нас в волны вдохновений. О брат мой! много с той поры прошло, Твой день прояснел, мой покрылся тьмой; Я стал знаком с Торкватовой судьбой. И что ж? опять передо мной светло: Как сон тяжелый, горе протекло; Мое светило из-за туч чело Вновь подняло - гляжу в лицо природы: Мне отданы долины, горы, воды. 0 друг! хотя мой волос поседел, Но сердце бьется молодо и смело. Во мне душа переживает тело, Еще мне божий мир не надоел. Что ждет меня? Обманы наш удел, Но в эту грудь вонзилось много стрел; Терпел я много, обливался кровью: Что, если в осень дней столкнусь с любовью? УЧАСТЬ РУССКИХ ПОЭТОВ Горька судьба поэтов всех племен; Тяжеле всех судьба казнит Россию: Для славы и Рылеев был рожден: Но юноша в свободу был влюблен .. Стянула петля дерзностную выю. Не он один: другие вслед ему, Прекрасной обольщенные мечтою, Пожалися годиной роковою... Бог дал огонь их сердцу, свет - уму, Да! чувства в них восторженны и пылки: Что ж? их бросают в черную тюрьму, Морят морозом безнадежной ссылки... Или болезнь наводит ночь и мглу На очи прозорливцев вдохновенных; Или рука любовников презренных Шлет пулю их священному челу; Или же бунт поднимет чернь глухую, И чернь того на части разорвет, Чей блещущий перунами полет Сияньем облил бы страну родную. 1845

   МОРЕ СНА Мне ведомо море, седой океан: Над ним беспредельный простерся туман. Над ним лучезарный не катится щит; Но звездочка бледная тихо горит. Пускай океана неведом конец, Его не боится отважный пловец; В него меня манит незанятый блеск, Таинственный шепот и сладостный плеск. В него погружаюсь один, молчалив, Когда настает полуночный прилив, И чуть до груд*и* прикоснется волна, В больную вливается грудь тишина. И вдруг я на береге - будто знаком! Гляжу и вхожу в очарованный дом: Из окон мне милые лица глядят И речи приветные слух веселят, Не милых ли сердцу я вижу друзей, Когда-то товарищей жизни моей? Все, все они здесь! Удержать не могли Ни рок их, ни люди, ни недра земли! По-прежнему льется живой разговор; По-прежнему светится дружеский взор... При вещем сиянии райской звезды Забыта разлука, забыты бед*ы*. Но ах! пред зарей наступает отлив - И слышится мне не отрадный призыв... Развеялось все - и мерцание дня В пустыне глухой осветило меня.

   1832

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   МАРИИ НИКОЛАЕВНЕ ВОЛКОНСКОЙ Людская речь - пустой и лицемерный звук, И душу высказать не может ложь искусства:

  Безмолвный взор, пожатье рук - Вот переводчики избытка дум и чувства.

  Но я минутный гость в дому моих друзей,

  А в глубине души моей

  Одно живет прекрасное желанье: Оставить я хочу друзьям воспоминанье,

  Залог, что тот же я,

  Что вас достоин я, друзья...

  Клянуся ангелом, который -

  Святая, путеводная звезда Всей вашей жизни; на Восток, сюда, К ней стану обращать трепещущие взоры

  Среди житейских и сердечных бурь,-

  И прояснится вдруг моя лазурь, И дивное сойдет мне в перси утешенье, И силу мне подаст и гордое терпенье 1.

   29 марта 1845, Курган

   Примечания

   1. Гордое терпенье... - см. стихотворение "Во глубине сибирских руд..."

   Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.

   Москва: Детская литература, 1996.

   НАДГРОБИЕ Сажень земли мое стяжанье, Мне отведен смиренный дом: Здесь спят надежда и желанье, Окован страх железным сном, Заснули горесть и веселье,- Безмолвно всё в подземной келье. И я когда-то знал печали, И я был счастлив и скорбел, Любовью перси трепетали, Уста смеялись, взор светлел; Но взор и сердце охладели: Растут над мертвым пеплом ели. И уж никто моей гробницы Из милых мне не посетит; Их не разбудит блеск денницы: Их прах в сырой земле зарыт; А разве путник утружденный Взор бросит на мой гроб забвенный. А разве сладостной весною, Гонясь за пестрым мотыльком, Дитя бессильною рукою Столкнет мой каменный шелом, Покатит, взглянет и оставит И в даль беспечный бег направит.

   1815, начало 1820-х годов

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   В АЛЬБОМ ИЛЛИЧЕВСКОМУ Прощай, товарищ в классе! Товарищ за пером! Товарищ на Парнасе! Товарищ за столом! Прощай, и в шуме света Меня не позабудь, Не позабудь поэта, Кому ты первый путь, Путь скользкий, но прекрасный, Путь к музам указал. Хоть к новизнам пристрастный, Я часто отступал От старорусских правил, Ты в путь меня направил, Ты мне сказал: "Пиши", И грех с моей души - Зарежу ли Марона, Измучу ли себя - Решеньем Аполлона Будь свален на тебя.

   Первая половина 1817

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * *

  Вот, слава богу, я опять спокоен: Покинула меня тяжелая хандра;

  Я снова стал доступен для добра, И верить и любить я снова стал достоин.

  Охотно руку протяну врагу,

  Скажу охотно: будем жить друзьями, Мой добрый Б[асаргин], и с вами я могу

  Теперь беседовать стихами...

  Как ангел божий, милый друг,

  Вы предо мной явились вдруг

  С радушным, искренним участьем;

  Был истомлен житейским я ненастьем:

  Опальный и больной слепец, Обманутый людьми, растерзанный страданьем... Но вот опять согрет я тихим упованьем,- И этим одолжен вам труженик певец!

  О, да услышит бог мои молитвы,

  Пусть будут вам не трудны битвы

  С коварным миром и с самим собой; Пусть сохраните вы средь бурь души покой; Не разлучайтеся с Любовью животворной, С святою Верою, с Надеждой неземной,- И да не встретитесь с любовию притворной,

  Ни с суетной надеждою-мечтой, Ни с верой мертвою, надменной и холодной,

  Подобной той смоковнице бесплодной,

  Которую сухую проклял Спас...

  Их трудно отличить подчас

  От дивных дочерей Софии... Искупитель

  И тут единственный наш друг-руководитель,

  И он вещает ясно нам:

  "Познайте их по их делам".

   13 апреля 1846, Тобольск

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   К ПУШКИНУ ИЗ ЕГО НЕТОПЛЕННОЙ КОМНАТЫ К тебе зашел согреть я душу; Но ты теперь, быть может, Грушу К неистовой груди прижал И от восторга стиснул зубы, Иль Оленьку целуешь в губы И кудри Хлои разметал; Или с прелестной бледной Лилой Сидишь и в сладостных глазах, В ее улыбке томной, милой, Во всех задумчивых чертах Ее печальный рок читаешь И бури сердца забываешь В ее тоске, в ее слезах. Мечтою легкой за тобою Моя душа унесена И, сладострастия полна, Целует Олю, Лилу, Хлою! А тело между тем сидит, Сидит и мерзнет на досуге: Там ветер за дверьми свистит, Там пляшет снег в холодной вьюге; Здесь не тепло; но мысль о друге, О страстном, пламенном певце, Меня ужели не согреет? Ужели жар не проалеет На голубом моем лице? Нет! над бумагой костенеет Стихотворящая рука... Итак, прощайте вы, пенаты Сей братской, но не теплой хаты, Сего святого уголка, Где сыну огненного Феба, Любимцу, избраннику неба, Не нужно дров, ни камелька; Но где поэт обыкновенный, Своим плащом непокровенный, И с бедной Музой бы замерз, Заснул бы от сей жизни тленной И очи, в рай перенесенный, Для вечной радости отверз!

   1819 (?)

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ПЕСНЯ ДОРОЖНАЯ Без лишних денег, без забот,

  Окрылены мечтою, Мы, юноши, идем вперед,

  Мы радостны душою. Нас в тихий сумрак манит лес,

  В объятия прохлады! Для нас прелестен свод небес,

  Нас призывают грады; Для нас, журча, бегут ручьи

  Под темными древами, Нас, нас зовут в свои струи

  И блещут меж цветами. Для нас поет пернатых глас,

  Шумят и шепчут рощи, Светило дня блестит для нас,

  Для нас светила нощи! И грусть не смеет омрачать

  Невинных наслаждений: Ее от сердца отогнать

  Нам послан дружбы Гений! Его священная рука

  Мои отерла слезы; И спит в моей груди тоска;

  И вновь цветут мне розы!

   Конец 1810-х или начало 1820-х годов

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   БУРНОЕ МОРЕ ПРИ ЯСНОМ НЕБЕ Дикий Нептун роптал, кипел и в волнах рассыпался, А с золотой высоты, поздней зарей освещен, Радостный Зевс улыбался ему, улыбался вселенной: Так, безмятежный, глядит вечный закон на мятеж Шумных страстей; так смотрит мудрец на ничтожное

  

  

  

  

  

  буйство: Сила с начала веков в грозном величьи тиха.

   15 (27) сентября 1820, Мемель

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   К ДРУЗЬЯМ, НА РЕЙНЕ Мир над спящею пучиной, Мир над долом и горой; Реин гладкою равниной Разостлался предо мной. Легкий челн меня лелеет, Твердь небесная ясна, С тихих вод прохлада веет: В сердце льется тишина! Здесь, над вечными струями, В сей давно желанный час, Други! я в мечтаньях с вами; Братия! я вижу вас! Вам сей кубок, отягченный Влагой чистой и златой; Пью за наш союз священный, Пью за русский край родной! Но волна бежит и плещет В безответную ладью; Что же грудь моя трепещет, Что же душу тьмит мою? Встали в небе великаны - Отражает их река: Солнце то прорвет туманы, То уйдет за облака! Слышу птицу предвещаний, Дик ее унылый стон - Светлую толпу мечтаний И надежду гонит он! О, скажи, жилец дубравы, Томный, жалобный пророк: Иль меня на поле славы Ждет неотразимый рок? Или радостных объятий К милым мне не простирать И к груди дрожащей братий При свиданье не прижать? Да паду же за свободу, За любовь души моей, Жертва славному народу, Гордость плачущих друзей!

   1820 или 1821

   Примечания

   Написано во время пребывания Кюхельбекера в Германии и обращено

   к друзьям в России.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   РАЗУВЕРЕНИЕ Не мани меня, надежда, Не прельщай меня, мечта! Уж нельзя мне всей душою Вдаться в сладостный обман: Уж унесся предо мною С жизни жизненный туман! Неожиданная встреча С сердцем, любящим меня,- Мне ль тобою восхищаться, Мне ль противиться судьбе?- Я боюсь тебе вверяться! Я не радуюсь тебе! Надо мною тяготеет Клятва друга первых лет!- Юношей связали музы, Радость, молодость, любовь - Я расторг святые узы! Он в толпе моих врагов! "Ни любовницы, ни друга Не иметь тебе вовек!"- Молвил гневом вдохновенный И пропал мне из очей - С той поры уединенный Я скитаюсь меж людей! Раз еще я видел счастье, Видел на глазах слезу, Видел нежное участье, Видел - но прости, певец! Уж предвижу я ненастье: Для меня ль союз сердец? Что же роковая пуля Не прервала дней моих? Что ж для нового изгнанья Не ведут ко мне коня? В тихой тьме воспоминанья Ты б не разлюбил меня!

   1821

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   К А.Т.ПУШКИНОЙ Цветок увядший оживает От чистой, утренней росы; Для жизни душу воскрешает Взор тихой, девственной красы. Когда твои подернет щеки Румянец быстрый и живой,- Мне слышны милые упреки, Слова стыдливости немой, И я, отринув ложь и холод, Я снова счастлив, снова молод, Гляжу: невинности святой Прекрасный ангел предо мной!

   1823 или 1824

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   НОЧЬ Ночь,- приди, меня покрой Тишиною и забвеньем, Обольсти меня виденьем, Отдых дай мне, дай покой! Пусть ко мне слетит во сне Утешитель мой ничтожный, Призрак быстрый, призрак ложный, Легкий призрак милых мне! Незабвенных, дорогих Наслажуся разговором: Повстречаюся с их взором, Уловлю улыбку их! Предо мной моя семья: Позабыты все печали, Узы будто не бывали, Будто не в темнице я!

   <1828>

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ЛУНА Тебя ли вижу из окна Моей безрадостной темницы, Златая, ясная луна, Созданье божней десницы? Прими же скорбный мой привет, Ночное мирное светило! Отраден мне твой тихий свет: Ты мне всю душу озарило. Так! может быть, не только я, Страдалец, узник в мраке ночи,- Быть может, и мои друзья К тебе теперь подъемлют очи! Быть может, вспомнят обо мне; Заснут; с молитвою, с любовью Мой призрак в их счастливом сне Слетит к родному изголовью, Благословит их... Но когда На своде неба запылает Передрассветная звезда,- Мой образ, будто пар, растает.

   <1828>

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   19 ОКТЯБРЯ 1828 ГОДА Какой волшебною одеждой Блистал пред нами мир земной! С каким огнем, с какой надеждой, С какою детской слепотой Мы с жизнию вступали в бой. Но вскоре изменила сила, И вскоре наш огонь погас; Покинула надежда нас, И жизнь отважных победила! Моих друзей далекий круг! Под воплями осенних вьюг, Но благостным хранимый небом, При песнях, вдохновенных Фебом, От бурь и горя вдалеке, В уютном, мирном уголке Ты празднуешь ли день священный, День, сердцу братьев незабвенный? Моих друзей далекий круг! Воспомнит ли в сей день священный, В день, сердцу братьев незабвенный, Меня хотя единый друг? Или судьба меня лишила Не только счастья - и любви? И не взяла меня могила, И кончилися дни мои?

   1828

   Примечания

   19 октября - годовщина основания Лицея, по традиции отмечавшаяся

   бывшими лицеистами.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * * Суров и горек черствый хлеб изгнанья; Наводит скорбь чужой страны река, Душа рыдает от ее журчанья, И брег уныл, и влага не сладка. В изгнаннике безмолвном и печальном - Туземцу непостижная тоска; Он там оставил сердце, в крае дальном, Там для него все живо, все цветет; А здесь... не все ли в крове погребальном, Не все ли вянет здесь, не все ли мрет? Суров и горек черствый хлеб изгнанья; Изгнанник иго тяжкое несет.

   1829

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * * Еще прибавился мне год К годам унылого страданья; Гляжу на их тяжелый ход Не ропща, но без упованья - Что будет, знаю наперед: Нет в жизни для меня обмана. Блестящ и весел был восход, А запад весь во мгле тумана.

   1845

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * * Горько надоел я всем, Самому себе и прочим: Перестать бы жить совсем! Мы о чем же здесь хлопочем? Ждешь чего-то впереди... Впереди ж все хуже, хуже; Путь грязней, тяжеле, *у*же - Ты же все вперед иди! То ли дело лоно гроба! Там безмолвно и темно, Там молчат мечты и злоба: В гроб убраться бы давно!

   13 апреля 1846, Тобольск

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ВОПРОСЫ Ужель и неба лучшие дары В подлунном мире только сновиденье? Ужель по тверди только до поры Свершают звезды дивное теченье? Должно ли ведать гнев враждебных лет, Душа души, святое вдохновенье, Должно ли опадать в одно мгновенье, Как в осень сорванный со стебля цвет? Увы мне! с часу н*а* час реже, реже Живительным огнем согрет мой дух! И тот же мир, и впечатленья те же, Но прежних песней не уловит слух, Но я не тот;- уж нет живого чувства, Которым средь свободных, смелых дум Бывал отважный окрыляем ум: Я робкий раб холодного искусства; Седеет волос, в осень скорбных лет, Ни жару, ни цветов весенних нет.

   1832

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ПРОЩАНИЕ Прости, отчизна дорогая! Простите, добрые друзья! Уже сижу в коляске я, Надеждой время упреждая. Уже волшебница Мечта Рисует мне обитель Славы, Тевтонов древние дубравы И их живые города! А там встают седые горы, Влекут и ослепляют взоры И, хмурясь, всходят до небес! О гроб и колыбель чудес, О град бессмертья, муз и брани! Отец народов, вечный Рим!- К тебе я простираю длани, Желаньем пламенным томим. Я вижу в радужном сиянье И Галлию и Альбион! Кругом меня очарованье, Горит и блещет небосклон. Пируй и веселись, мой Гений! Какая жатва вдохновений! Какая пища для души - В ее божественной тиши Златая дивная природа... Тяжелая гроза страстей, Вооруженная свобода, Борьба народов и царей! Не в капище ли Мельпомены Я, ожиданий полн, вступил? Не в храм ли тайных, грозных сил, Взирающих на жизнь вселенны,- Для них все ясно, все измены, Все сокровенности сердец, Всех дел и помыслов конец! Святые, страшные картины! Но, верьте! и в странах чужбины, И там вам верен буду я, О вы, души моей друзья!- И пусть поэтом я не буду, Когда на миг тебя забуду, Тебя, смиренная семья, Где юноши-певцы сходились, Где их ласкали как родных, Где мы в мечтаньях золотых Душой и жизнию делились!

   Август или сентябрь 1820

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   НИЦЦА Был и я в стране чудесной, Там, куда мечты летят, Где средь синевы небесной Ненасытный бродит взгляд, Где лишь мул наверх утеса Путь находит меж стремнин, Где весь в листьях в мраке леса Рдеет сочный апельсин. Край, любовь самой природы, Родина роскошных муз, Область браней и свободы, Рабских и сердечных уз! Был я на холмах священных, Средь божественных гробов, В тесных рощах, растворенных Сладким запахом цветов! Дивною твоей луною Был я по морю ведом; Тьма сверкала подо мною, Зыбь горела за веслом! Над истоком Полиона 1 Я задумчивый стоял; Мне казалось, там Миньона 2 Тужит между диких скал! К песне тихой и печальной Преклонял я жадный слух: Из страны, казалось, дальной Прилетел бесплотный дух! Он оставил ночь могилы Раз еще взглянуть на свет; Только край родной и милый Даст ему забвенье бед! На горах среди туманов Я встречал толпу теней, Полк бессмертных великанов: Ратных, бардов и судей - Вечный Рим, кладбище славы, Я к тебе летел душой! Но встает раздор кровавый, Брань несется в рай земной! Гром завоет; зарев блески Ослепят унылый взор; Ненавистные тудески 3 Ниспадут с ужасных гор; Смерть из тысяч ружей грянет, В тысяче штыках сверкнет; Не родясь, весна увянет, Вольность, не родясь, умрет! Васильковою лазурью Здесь пленяют небеса; Под рушительною бурью Здесь не могут пасть леса; Здесь душа в лугах шелк*о*вых, Жизнь и в камнях и в вод*а*х! Что ж закон судеб суровых Шлет сюда и месть и страх? Все жестоким укоризна, Что здесь сердцу говорит! Иль не здесь любви отчизна? Иль не это сад харит? Здесь я видел обещанье Светлых, беззаботных дней; Но и здесь не спит страданье, Муз пугает звук цепей!

   1821

   Примечания

   В стихотворении отражены впечатления революционных событий в

   Пьемонте, свидетелем которых Кюхельбекер оказался во время

   своего путешествия.

   1. Полион - река, на берегах которой расположена Ницца.

   2. Миньона - героиня романа Гете "Вильгельм Мейстер".

   3. Тудески - австрийцы.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ВЕТЕР Слышу стон твой, ветер бурный! Твой унылый, дикий вой: Тьмой ненастной свод лазурный, Черным саваном покрой! Пусть леса, холмы и долы Огласит твой шумный зык! Внятны мне твои глаголы, Мне понятен твой язык. Из темницы безотрадной Преклоняю жадный слух: За тобою, ветер хладный, Рвется мой стесненный дух! Ветер! ветер! за тобою К необъятной вышине Над печальной мглой земною В даль бы понестися мне! Был бы воздух одеянье, Собеседник - божий гром, Песни - бурей завыванье, Небо - мой пространный дом. Облетел бы круг вселенной, Только там бы отдохнул, Где семьи, мне незабвенной, Речи вторит тихий гул; Среди летней светлой ночи, У часовни той простой, Им бы там мелькнул я в очи, Где почиет их родной! К милым я простер бы pyки, Улыбнулся бы, исчез, Но знакомой лиры звуки Потрясли бы близкий лес.

   <1829>

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ПАМЯТИ ГРИБОЕДОВА Когда еще ты на земле Дышал, о друг мой незабвенный! А я, с тобою разлученный, Уже страдал в тюремной мгле,- Почто, виденьем принесенный, В отрадном, благодатном сне Тогда ты не являлся мне? Ужели мало, брат мой милый, Я, взятый заживо могилой, Тоскуя, думал о тебе? Когда в боязненной мольбе Слова в устах моих коснели, Любезный образ твой ужели Без слез, без скорби звал к себе? Вотще я простирал объятья, Я звал тебя, но звал вотще; Бессильны были все заклятья, Ты был незрим моей мечте. Увы мне! только раз единый Передо мной полночный мрак Воззвал возлюбленный призр*а*к - Не в страшный ль час твоей кончины? Но не было глубоких ран, Свидетелей борьбы кровавой, На теле избранного славой Певца, воспевшего Иран * И - ах!- сраженного Ираном!- Одеян не был ты туманом, Не искажен и не уныл, Не бледен... Нет, ты ясен был: Ты был в кругу моих родимых, Тобой незнанных, но любимых, Тебя любивших, не видав. В виденьи оной вещей ночи Твои светлее были очи, Чем среди смехов и забав, В чертогах суеты и шума, Где свой покров нередко дума Бросала на чело твое,- Где ты прикрыть желал ее Улыбкой, шуткой, разговором... (Но дружбе взор орлиный дан: Великодушный твой обман Орлиным открывала взором.) Так! мне однажды только сон Тебя представил благотворный; С тех пор, суровый и упорный, Отказывал мне долго он Привлечь в обитель испытанья Твой дух из области сиянья. И между тем мои страданья Копились и росли.- Но вдруг Ты что-то часто, брат и друг, Златую предваря денницу, Спускаться стал в мою темницу. Или зовешь меня туда, Где ты, паря под небесами, Ликуешь с чистыми духами, Где вечны свет и красота, В страну покоя над звездами? Или же (много я любил!) Те, коих взор и в самом мраке, Как луч живительных светил, Как дар былого, я хранил, Все, все в твоем слиялись зраке? * Примечание Кюхельбекера: Относится к поэме Грибоедова, схожей по форме своей с Чайлдом-Гарольдом; в ней превосходно изображена Персия. Этой поэмы, нигде не напечатанной, не надобно смешивать с драмой, о которой упоминает Булгарин.

   1829

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   КЛЕН Скажи, кудрявый сын лесов священных, Исполненный могучей красоты, Средь камней, соков жизненных лишенных,

  Какой судьбою вырос ты? Ты развился перед моей тюрьмою... Сколь многое напоминаешь мне! Здесь не с кем мне... поговорю с тобою

  О милой сердцу старине: О времени, когда, подобно птице, Жилице вольной средь твоих ветвей, Я песнь свободную певал деннице

  И блеску западных лучей; Тогда с брегов смиренной Авиноры, В лесах моей Эстонии родной, Впервые жадно в даль простер я взоры,

  Мятежной мучимый тоской. Твои всходящие до неба братья Видали, как завешанную тьмой Страну я звал, манил в свои объятья,-

  И покачали головой. А ныне ты свидетель совершенья Того, что прорицали братья мне; О ты, последний в мраке заточенья

  Мой друг в далекой стороне! ^1

   1832, Свеаборгская крепость

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   РОДСТВО СО СТИХИЯМИ Есть что-то знакомое, близкое мне В пучине воздушной, в небесном огне; Звезды полуночной таинственный свет От духа родного несет мне привет. Огромную слышу ли жалобу бурь, Когда умирают и день и лазурь, Когда завывает и ломится лес,- Я так бы и ринулся в волны небес. Дон*е*льзя постыли мне тина и прах; Мне там в золотых погулять бы полях: Туда призывают и ветер и гром, Перун прилетает оттуда послом. Туман бы распутать мне в длинную нить, Да плащ бы широкий из сизого свить, Предаться бы вихрю несытой душой, Средь туч бы лететь под безмолвной луной! Все дале и дале, и путь бы простер Я в бездну, туда - за сафирный шатер! О, как бы нырял в океане светил! О, как бы себя по Вселенной разлил!

   1834

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ЛЮБОВЬ Податель счастья и мученья, Тебя ли я встречаю вновь? И даже в мраке заточенья Ты обрела меня, любовь! Увы! почто твои приветы? К чему улыбка мне твоя? Твоим светилом ли согретый Воскресну вновь для жизни я? Нет! минула пора мечтаний, Пора надежды и любви: От мраза лютого страданий Хладеет ток моей крови. Для узника ли взоров страстных Восторг, и блеск, и темнота?- Погаснет луч в парах ненастных: Забудь страдальца, красота!

   <1829>

   Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.

   Москва: Художественная литература, 1988.

   * * * Работы сельские приходят уж к концу, Везде роскошные златые скирды хлеба; Уж стал туманен свод померкнувшего неба

  И пал туман и на чело певцу... Да! недалек тот день, который был когда-то Им, нашим Пушкиным, так задушевно пет! Но Пушкин уж давно подземной тьмой одет,

  И сколько и еще друзей пожато, Склонявших жадный слух при звоне полных чаш К напеву дивному стихов медоточивых! Но ныне мирный сон товарищей счастливых

  В нас зависть пробуждает.- Им шабаш! Шабаш им от скорбей и хл*о*пот жизни пыльной, Их не поднимет день к страданьям и трудам, Нет горю доступа к остывшим их сердцам,

  Не заползет измена в мрак могильный, Их ран не растрав*и*т; их ноющей груди С улыбкой на устах не растерзает злоба, Не тронет их вражда: спаслися в пристань гроба,

  Нам только говорят: "Иди! иди! Надолго нанят ты; еще тебе не время! Ступай, не уставай, не думай отдохнуть!" - Да силы уж не те, да всё тяжеле путь,

  Да плечи всё больнее ломит бремя!

   26 августа 1845

   Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.

   Москва: Детская литература, 1996.

   УСТАЛОСТЬ Мне нужно забвенье, нужна тишина: Я в волны нырну непробудного сна, Вы, порванной арфы мятежные звуки, Умолкните, думы, и чувства, и муки. Да! чаша житейская желчи полна; Но выпил же эту я чашу до дна,- И вот опьянелой, больной головою Клонюсь и клонюсь к гробовому покою. Узнал я изгнанье, узнал я тюрьму, Узнал слепоты нерассветную тьму И совести грозной узнал укоризны, И жаль мне невольницы милой отчизны. Мне нужно забвенье, нужна тишина . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Ноябрь 1845

   Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.

   Москва: Детская литература, 1996.

   ИЗ РОМАНА В СТИХАХ "СИРОТА"

  

  ...кто наш герой? Софа, в углу комод, а над софой Не ты ль гордишься рамкой золотою, Не ты ль летишь на ухарском коне, В косматой бурке, в боевом огне, Летишь и сыплешь на врагов перуны, Поэт-наездник, ты, кому и струны Волшебные и меткий гром войны Равно любезны и равно даны? С тобою рядом, ужас супостатов, Наш чудо-богатырь, бесстрашный Платов. Потом для пользы боле, чем красы, Простой работы ст_е_нные часы; Над полкой с книгами против портретов Кинжал и шашка с парой пистолетов; Прибавьте образ девы пресвятой И стол и стулья.- "Кто же он?" - "Постой! Чубук черешневый, халат бухарский, Оружье, феска, генерал гусарский И атаман казачий... Об заклад..." Кто спорит? я догадке вашей рад: Да! он в наряде стройном и красивом Еще недавно на коне ретивом Пред грозным взводом храбрых усачей Скакал, но, видно, суженой своей Не обскакал: в отставке.

   1833-1834

   Примечания

   Этот отрывок описывает гусара и поэта Дениса Давыдова

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   НА СМЕРТЬ ЯКУБОВИЧА Все, все валятся сверстники мои, Как с дерева валится лист осенний, Уносятся, как по реке струи, Текут в бездонный водоем творений, Отколе не бегут уже ручьи Обратно в мир житейских треволнений!.. За полог все скользят мои друзья: Пред ним один останусь скоро я. Лицейские, ермоловцы, поэты, Товарищи! Вас подлинно ли нет? А были же когда-то вы согреты Такой живою жизнью! Вам ли пет Привет последний, и мои приветы Уж вас не тронут?- Бледный тусклый свет На новый гроб упал: в своей пустыне Над Якубовичем рыдаю ныне. Я не любил его... Враждебный взор Вчастую друг на друга мы бросали; Но не умрет он средь Кавказских гор: Там все утесы - дел его скрижали; Им степь полна, им полон черный бор; Черкесы и теперь не перестали Средь родины заоблачной своей Пугать _Якубом_ плачущих детей. Он был из первых в стае той орлиной, Которой ведь и я принадлежал... Тут нас, исторгнутых одной судьбиной, Умчал в тюрьму и ссылку тот же вал... Вот он остался, сверстник мне единый, Вот он мне в гроб дорогу указал: Так мудрено ль, что