Жанлис Мадлен Фелисите - Дорсан и Люция

  

   (*) Справедливая во всѣхъ подробностяхъ, говоритъ г-жа Жанлисъ. Люц³я невыдуманное лице; она существуетъ; счастливая супруга и мать. Кто ее знаетъ, тому не трудно будетъ замѣтить, что списокъ мой весьма уступаетъ оригиналу.

  

   Вольнисъ, проживши около десяти лѣтъ въ печальномъ изгнан³и, наконецъ возвратился съ семействомъ своимъ во Франц³ю. Проведя нѣсколько времени въ Парижѣ, отправился онъ въ деревню свою, находившуюся въ Бургони; онъ нашелъ ее совершенно разоренною; однѣ развалины хижинъ показывали то мѣсто, на которомъ нѣкогда существовало семейство многолюдное; поля были запущены; господск³й домъ, церковь, сады - все исчезло, повсюду являлись слѣды неистовой руки истребителей. Одна только бѣдная хижина уцѣлѣла; то было смиренное жилище Герара, прежняго управителя Вольнисова, старика добраго и необыкновенно честнаго, - Вольнисъ затрепеталъ, увидя ету знакомую хижину, со всѣхъ сторонъ окруженную развалинами. Она поразила его какъ древн³й величественный памятникъ, котораго мног³е вѣки не могли низпровергнуть..... нѣтъ сомнѣн³я, что мы всѣ имѣемъ право оставить отечество, когда тиранство отыметъ у насъ свободу отправлять богослужен³е по закону отцовъ нашихъ, когда лишимся безопасности личной; но скольже напротивъ достойна будетъ удивлен³я нашего твердая неустрашимость того, кто, смѣло рѣшившись и самою жизн³ю пожертвовать вѣрѣ, останется посреди опасностей, и презритъ гонен³я въ надеждѣ принести отечеству пользу хотя малую по какому нибудь чувству привязанности, благодарности, дружбы. Гераръ изъ любви къ доброму господину своему остался во Франц³и, ибо онъ надѣялся сберечь нѣкоторыя нужныя вещи, ему принадлежавш³я; Провидѣн³е спасло его отъ погибели; онъ опять видѣлъ добраго своего господина; онъ отдалъ ему сохраненныя имъ важныя бумаги, безъ которыхъ Вольнисъ конечно не избѣгнулъ бы тяжбы, въ его положен³и чрезвычайно разорительной; нѣсколько драгоцѣнныхъ вещей, серебра и портретъ Вольнисова отца тутъ же сохранены были Гераромъ. Вольнисъ, жена его Ельмира и дѣти ихъ Юл³я и Карлъ должны были на время поселиться въ Гераровой хижинѣ - и добрый старикъ былъ внѣ себя отъ восхищен³я.

   На друтое утро по пр³ѣздѣ своемъ въ деревню, Вольнисъ и Ельмира, проснувшись очень рано, пошли осматривать то мѣсто, на которомъ нѣкогда находились и замокъ и церковь - и самое основан³е ихъ изчезло; но благодаря попечен³ямъ Герара, слѣды разрушеннаго Бож³я храма были еще замѣтны. Въ етой церкви, говорилъ онъ Вольнису, благословили нѣкогда бракъ вашъ. Въ то самое время, когда она была разрушена, посѣялъ я между развалинами множество ландышей, ф³ялокъ и резеды - всѣ цвѣты взошли въ следующую весну; а на томъ мѣстѣ, гдѣ находился олтарь, посадилъ я молодое гебановое дерево - оно принялось, и вы найдете его теперь во всемъ цвѣтѣ. Всякое утро на зарѣ приходилъ я съ женою и дочерью въ етому дереву - оно служило для насъ Бож³имъ храмомъ; а мѣсто, на которомъ оно цвѣло, называли мы церков³ю замка, тамъ уже не было ни мраморнаго олтаря, ни прекрасныхъ образцовъ, ни позолоты богатой; но тамъ присутствовалъ самъ Господь: Онъ слышалъ наши молитвы, и Онъ ихъ исполнилъ; ибо добрые господа наши сохранены милосерд³емъ Его, счастливы и опять вмѣстѣ съ нами. Подъ тѣнью гебановаго дерева на маленькомъ дерновомъ холмикѣ стоитъ деревянный крестъ - я самъ его сдѣлалъ и тамъ утвердилъ, какъ скоро отечеству нашему возвратили спокойств³е и религ³ю.

   Вольнисъ и Ельмира, взявшись за руки, пошли на мѣсто прежняго своего жилища - они молчали, сердца ихъ были растроганы. Около четверти часа продолжалось ихъ шеств³е; вдругъ Ельмира затрепетала, взорамъ ея представился молодой гебанъ, котораго вѣтви, обремененныя прекрасными какъ яркое золото блиставшими цвѣтами, пр³ятно склонялись на деревянный крестъ; она пожала Вольнисову руку - супруги подходятъ и падаютъ на колѣна у поднож³я креста, на томъ самомъ мѣстѣ, на которомъ за семьнадцать лѣтъ соединились они союзомъ священнымъ... О, какъ съ того времени любовь ихъ усилилась посреди несчаст³й!... Съ какою живост³ю, съ какимъ глубокимъ чувствомъ благодарности возобновили они священную клятву, нѣкогда запечатлѣвшую ихъ узы. Вольнисъ сѣлъ на дерновый холмикъ, и крѣпко пожавъ Ельмирину руку, сказалъ: Другъ мой! когда твоя мать на самомъ томъ мѣстъ ввѣряла тебя моей любви и уступила мнѣ всѣ права свои надъ тобою, то она конечно надѣялась, что жреб³й дочери ея будетъ блестящ³й!... И что же я долженъ былъ раздѣлить съ тобою?... убожество и изгнан³е! Лучш³е годы жизни твоей протекли подъ чужимъ небомъ, въ нуждъ и печаляхъ! Но, другъ мой, безъ етихъ ужасныхъ несчаст³й я не узналъ бы ни твоего великодуш³я, ни силы твоего характера, ни силы чувствительности твоего сердца! - "Ахъ, Вольнисъ! сказала Ельмира, Богъ слышитъ меня, я не жалѣла объ утратѣ богатства, оплакивала одну потерю нашихъ друзей, и не могла быть спокойна; ибо я думала, что ты несчастливъ. Опредѣлен³е мущины есть быть полезнымъ - но тысячи случаевъ могутъ или на время отдалить его отъ етой великой цѣли, или и навсегда лишить его способовъ къ ней достигнуть. Женщина, опредѣленная довольствоваться жреб³емъ скромнымъ, не столько подвержена измѣнен³ю фортуны: если она была нѣжною дочерью, вѣрною женою, доброю матерью, то всѣ уже требован³я судьбы ея совершенно исполнены; а ихъ исполнить всегда въ ея волѣ - не значитъ ли ето повелѣвать своею судьбою? Лишившись чиновъ и богатства, ты потерялъ всѣ средства служить отечеству и пр³обрѣсть благородную славу; но я - я сохранила и дѣтей и супруга; а раздѣляя съ ними изгнан³е, имѣла болѣе способовъ и любить ихъ и посвящать имъ всѣ попечен³я моей нѣжности... Мой другъ! наше убѣжище было непышно; но въ етомъ непышномъ, гостепр³имномъ убѣжищѣ я не была отдаляема отъ тебя обязанностями общежит³я и благопристойности: а ты, не будучи развлеченъ ни честолюб³емъ, ни суетност³ю придворной жизни, всегда былъ, вмѣстѣ со мною. Ты одинъ заботился о воспитан³и нашего сына; каждый день видѣла я тебя добрымъ отцемъ, наставникомъ нѣжнымъ и неусыпнымъ; наконецъ одна я была повѣреннымъ твоихъ печалей, одна я была необходимою для тебя во всякую минуту жизни... въ как³е же дни, благопр³ятные для честолюб³я и суетности, могла бы я насладиться такими чистыми благами?" - Ельмира! сказалъ Вольнисъ: здѣсь ожидаетъ тебя то счаст³е, которое; такъ трогательно тобою описано - мы насладимся имъ безъ всякой примѣси безпокойства, въ отечествѣ, окруженны милыми намъ людьми. И самыя прежн³я горести наши могутъ теперь послужить намъ въ пользу: онѣ научатъ насъ отличать истинныя блага, отъ ложныхъ. Мы уже не будемъ расточатъ нашу жизнь на суетное удовольств³е, ослѣплять глаза людей, намъ чуждыхъ; нашъ домъ не прослыветъ самымъ богатымъ и великолѣпнымъ въ провинц³и; за то не станемъ входить и въ долги, чтобъ угощать въ немъ такихъ людей, которымъ сопутствуютъ скучное принужден³е и обряды; за то нашъ кругъ будетъ составленъ изъ друзей искреннихъ и намъ во всякое время пр³ятныхъ; никому не придетъ въ голову превозносить наши чудесные сады, въ которыхъ не найдутъ ни сырыхъ гротовъ, ни поддѣланныхъ рощъ, ни тинистыхъ озеръ, ни пустыхъ гробницъ, ни новыхъ развалинъ, ни утомительныхъ кривыхъ дорогъ, отъ которыхъ прогулка превращается въ трудное путешеств³е - за то, съ какимъ удовольств³емъ будемъ собирать плоды, собственною рукою нашею обработанныя! и какъ пр³ятно будетъ намъ, доживши до старости, сидѣть подъ тѣн³ю молодыхъ деревъ, нами воспитанныхъ, или нами насажденныхъ! О! благословляю, Провидѣн³е, которое жестокими, но благодѣтельными и полезными уроками просвѣтило меня. Я знаю теперь, гдѣ обитаетъ прямое счаст³е! Оно въ поляхъ, оно посреди сельскихъ, пр³ятныхъ работъ; удалено отъ суетности и честолюб³я, въ союзѣ съ невинност³ю, природою, дружбою. И здѣсь я найду ето счаст³е; но я обязанъ имъ буду одной Ельмирѣ!...

   Въ ету минуту явились ихъ дѣти, которыя вели съ собою архитектора, призваннаго изъ ближняго города, для сдѣлан³я плана будущему Вольнирову дому. Назначили мѣсто; начертили планъ - прекраснаго, скромнаго и спокойнаго сельскаго замка, въ которомъ ничто нужное и служащее для истиннаго наслажден³я жизн³ю не было забыто. Потомъ началась и постройка: Вольнисъ и Карлъ сами смотрѣли за всѣми работами. Ельмира и Юл³я между тѣмъ, съ помощ³ю дочери Гераровой, горничныхъ дѣвокъ и двухъ или трехъ молодыхъ крестьянокъ, вышивали мебели - время летѣло, они его не примѣчали - наконецъ домъ отстроенъ, мебели готовы, надобно разставаться съ хижиною Герара.

   И день переселен³я въ новое жилищѣ былъ днемъ великуаго торжества для всего семейства. Какое счаст³е наконецъ наслаждаться плодами собственнаго труда. И съ какимъ удовольств³емъ осматривали они всѣ горницы замка, убранныя просто, но чисто и со вкусомъ... Ахъ! мой другъ, сказала Ельмира, мы уже никогда неоставимъ етаго восхитительнаго мѣста - здѣсь проведемъ, послѣдн³е годы жизни! Полно скитаться! мы уже не удалимся отъ нашей родины, отъ счастливаго жилища нашихъ отцевъ! - Такъ Ельмира, отвѣчалъ Вольнисъ, мы наконецъ пристали къ отеческому берегу послѣ несчастнаго плаван³я по чужимъ морямъ. Вести спокойную жизнь въ отчизнѣ, въ кругу семейства и милыхъ друзей - вотъ счаст³е совершенное, вотъ то, что я называю благословен³емъ Неба! Ты будешь скитаться по землѣ, безъ пристанища! таково первое проклят³е противъ перваго преступника, изреченное Создаьелемъ!... Онъ не сказалъ братоуб³йцѣ: ты потеряешь силу, здоровье и бѣдственнымъ образомъ погибнешь; но Онъ возвѣстилъ ему всѣ печали, Онъ соединилъ для него всѣ горести и страдан³я въ одномъ ужасномъ приговорѣ: ты будешь скитаться по землѣ безъ пристанища! - О мой другъ! воскликнула Ельмира, отдали отъ себя с³и печальныя воспоминан³я!... "Нѣтъ, Ельмира, онъ со мною неразлучны; но я сохраняю ихъ въ сердцѣ своемъ безъ всякой причины негодован³я или злобы. Я менѣе страдалъ, нежели друг³е, ибо ничто не принуждало меня ненавидѣть, да и прежн³я горести мои приготовили меня къ живѣйшему наслажден³ю настоящимъ.

   И въ етотъ день счаст³е семейства Вольнисова увеличено было радостными извѣст³ями изъ Америки; онъ получилъ письмо отъ брата своего Дорсана, который увѣдомлялъ, что наконецъ оставляетъ Америку, и что Вольнисъ не въ продолжительномъ времени увидитъ его у себя въ домѣ.

   Проходитъ мѣсяцъ - ожидан³е увеличивается; наконецъ оно обратилось въ нетерпѣн³е. Въ одинъ вечеръ Вольнисъ и его семейство сидѣли на прекрасной терассѣ замка - вдругъ слышатъ они хлопанье бича, возвѣщающее прибыт³е почтал³она - бѣгутъ. Они не обманулись - посланный отъ Дорсана. Вольнисъ разспрашиваетъ его о братѣ, узнаетъ, что Дорсанъ здоровъ, что онъ уже близко, что онъ черезъ нѣсколько минутъ будетъ въ замкѣ. Какая радость! Вечеръ былъ прекрасный. Вольнисъ, Ельмира и дѣти ихъ бѣгутъ на встрѣчу къ милымъ путешественникамъ. Вольнисъ болѣе четырнадцати лѣтъ не видалъ Дорсана, съ которымъ до самой епохи изгнан³я не разлучался ни на минуту - можно вообразить его восхищен³е. Ельмира, всегда имѣвшаго нѣжнаго друга въ Люц³и, Дорсановой женѣ, раздѣляла Вольнисову радость, и Карлъ и Юл³я не менѣе ихъ восхищались; они увѣряли, что очень помнятъ и любезнаго своего дядюшку и братца Феликса, и были въ великомъ нетерпѣн³и увидѣть людей, родителямъ ихъ столь близкихъ и имъ самимъ заранѣе уже любезныхъ. О лѣта счаст³я, въ которыя душа наша, еще неопытная, такъ быстро и такъ свободно предается привязанности нѣжной, въ которыя для удостовѣрен³я въ любви такъ мало размышлен³я, такъ мало доказательствъ намъ нужно, что кажется, будто невѣдомый таинственный голосъ говоритъ намъ: для наслажден³я милою мечтою не теряйте первыхъ весеннихъ лѣтъ вашей жизни.

   Между тѣмъ Вольнисъ, Ельмира и дѣти ихъ вышли на большую дорогу - вдругъ вдалекѣ показалась карета - это они - бѣгутъ, летятъ - карета остановилась - слышатся голоса - знакомые, милые; обнимаются, проливаютъ сладк³я слезы восторга... но въ ету минуту желаннаго соединен³я нѣкоторое чувство прискорб³я смѣшано было съ восхитительнымъ ощущен³емъ счаст³я, и нѣжность, которою сердцѣ наполнено и самая радость свидан³я напоминаютъ о горестяхъ продолжительной разлуки, о драгоцѣнныхъ дняхъ, проведенныхъ въ изгнан³и и невозвратно погибшихъ для дружбы!... мѣсто встрѣчи окружали тѣнистыя деревья, было темно - желали и нѣсколько страшились увидѣть другъ друга въ лице; ибо разстались во всемъ блистан³и молодости и красоты, а разлука продолжалась четырнадцать страшныхъ лѣтъ. Но Юл³я, Карлъ и Феликсъ не могли имѣть етаго безпокойнаго чувства; они вошли въ освѣщенную залу съ ожидан³емъ пр³ятнымъ; первый взглядъ Юл³и встрѣтился съ первымъ взглядомъ Феликса, и онъ и она были прекрасны, и мысль, что они должны другъ друга любить, наполнила въ ету минуту неизъяснимой радост³ю ихъ сердце.

   "Люц³я, тридцати шести лѣтъ, имѣла еще всю живость блестящей красоты, сама Ельмира не замѣтида въ ней никакой перемѣны, а женщина въ етомъ случаѣ, какъ и во многихъ другихъ, судитъ вѣрно, и взглядъ; ея бываетъ столь проницателенъ, что ни малѣйшее измѣнен³е на лицѣ другой женщины не можетъ отъ него утаиться.

   Дорсанъ, проходя черезъ комнаты замка, нѣсколько разъ воскликнулъ съ прискорб³емъ : Все новое! все перемѣнилось! ни одного воспоминан³я!... ни одного призрака первыхъ привязанностей и перваго счаст³я жизни!... Но вошедши въ гостинную и еще разъ обнявши Вольниса, онъ неизъяснимо обрадовался, когда, окинувъ глазами предметы, увидѣлъ самыя тѣ мебели, которыя вышивала нѣкогда мать ихъ - и бархатъ, и цѣвтъ, и узоръ, и самое дерево были тѣ же; но мебели казались совсѣмъ обновленными. - Загадку объяснили: онъ видѣлъ работу Ельмиры и Юл³и, но самый образецъ сохраненъ былъ Гераромъ. Ельмира сняла богатый атласный чехолъ съ большаго кресла, стоявшаго у камина - и Дорсанъ, увидя его, почувствовалъ въ сердцѣ своемъ трепетъ невольный - на етомъ креслѣ обыкновенно сидѣла его мать! Надъ нимъ повѣшенъ былъ портретъ ихъ отца: Дорсанъ весьма долго съ чувствомъ благоговѣн³я разсматривалъ етотъ образъ; все было въ немъ для него трогательно; самая древняя готическая рама имѣла особенную прелесть - она приводила на память пpoшедшеё. Дорсанъ съ полными слезъ глазами протянулъ къ супругѣ своей руку. "О Люц³я! сказалъ онъ: для чего она въ ету минуту не съ нами! съ какимъ восхищен³емъ благословила бы тебя моя мать за то, что сдѣлала ты для ея сына! Я, кажется, вижу ея слезы; кажется слышу, какъ она своимъ пр³ятнымъ, трогательнымъ голосомъ благодаритъ мою Люц³ю за то, что она вопреки самой фортунѣ заставила меня всякую минуту восхищаться жизн³ю!" Люц³я заплакала; и ета минута могла бы наградить ее за все, когда бы нѣжность супруги уже давно не была для нее самою сладкою наградою... Весь етотъ вечеръ прошелъ какъ одна восхитительная минута; но радость соединенныхъ друзей была задумчивая, казалась унылою: такова радость людей, претерпѣвшихъ больш³я несчаст³я - сердце растрогано, чувствительность его сходствуетъ съ печал³ю.

   Дорсанъ проснулся на другой день очень рано; онъ отворилъ окно, изъ котораго были видны съ одной стороны новый садъ, а съ другой луга, орошаемые прекрасною рѣкою и на берегу ея деревни, рощи, зеленые пригорки. Новое положен³е замка было несравненно выгоднѣе и лучше стараго - но Дорсанъ по первому движен³ю сердца воскликнулъ съ нѣкоторою унылост³ю: "Боже мой! какъ ето печально! Мнѣ кажется, что я на чужой сторонѣ - все видимое мною для меня ново и мнѣ совсѣмъ незнакомо." Съ такимъ же унылымъ чувствомъ прогуливался онъ и по саду; но въ вечеру, когда все семейство соединилось въ гостиной, ето унын³е совсѣмъ исчезло; Доранъ опять увидѣлъ себя въ кругу ближайшихъ сердцу его людей; онъ чувствовалъ одну восхитительную радость соединен³я. Вольнисъ желая усовершенствовать удовольств³я сего очаровательнаго вечера, просилъ Дорсана разсказать въ связи случившееся съ нимъ во все продолжен³е изгнаннической жизни его, и ему почти неизвѣстное; ибо Дорсанъ очень мало имѣлъ способовъ часто писать изъ Америки и мног³я изъ писемъ его были потеряны.

   Дорсанъ весьма охотно согласился исполнить ето желан³е - говоря о себѣ, онъ долженъ былъ говорить о Люц³и; Онъ сѣлъ между Ельмирою и ея дочерью. Ты помнишь, сказалъ онъ Вольнису, наставлен³я батюшки, данныя намъ въ то время, когда онъ началъ думать о нашей женитьбѣ. Я повторю его слова, могущ³я для дѣтей нашихъ быть полезными. Друзья мои! сказалъ онъ: молодымъ людямъ всегда позволено избирать кругъ дѣйств³я, приличный ихъ склонностямъ и дарован³ямъ; но ета свобода необходимо должна согласоваться съ разсудкомъ и прилич³ями общежит³я. То же самое надлежитъ наблюдать и при свободномъ выборѣ супруги: отецъ дастъ своему сыну ето право свободы съ тѣмъ необходимымъ услов³емъ, чтобы онъ избиралъ не слѣпо, а согласуясь съ совѣтомъ разсудка. Чемъ выше занимаемая имъ въ обществѣ степень, тѣмъ менѣе позволено ему слѣдовать одному побужден³ю чувства: степени высок³я можно назвать пожертвован³ями, которыя любовь къ спокойств³ю дѣлаетъ благородной любви ко славѣ. Супружество Государей имѣетъ единственною цѣл³ю благо общественное. Государь, соединяясь съ Принцессою, нимало ему неизвѣстною, дѣйствуетъ какъ отецъ своихъ подданныхъ, какъ истинный благотворитель отечества. И торжество брака его, освященное сими возвышенными чувствами, должно производить всеобщую благодарность въ народѣ, ему подвластномъ. Частный человѣкъ имѣетъ въ етомъ случаѣ болѣе свободы, и онъ до нѣкоторой степени можетъ предаваться влечен³ю сердца; но со всѣмъ тѣмъ обязанности фамильныя должны имѣть большое вл³ян³е на его поступки: за избран³е супруги отвѣчаетъ онъ и своему роду и своимъ потомкамъ. Я соглашаюсь, что отвращен³е исключаетъ союзъ; но также не менѣе увѣренъ и въ томъ, что не одна любовь должна его производить, и что любовь не есть необходимое услов³е счаст³я. Вотъ правила, мои друзья - руководствуясь ими, ищите себѣ супругъ, которыя могли бы сдѣлать судьбу вашу счастливою; откройтесь мнѣ искренно, когда вы сдѣлаете выборъ, и знайте напередъ, что я и тогда соглашусь исполнить ваши желан³я, когда бы самъ имѣлъ как³е нибудь и тайные и по моему мнѣн³ю болѣе выгодные планы для вашего супружества.

   Такъ говорилъ нашъ добрый отецъ. Послѣдств³я доказали, что, онъ не имѣлъ причины раскаяваться въ снисходительности къ своимъ дѣтямъ, а мы съ своей стороны должны все простить фортунѣ; ибо, не смотря на ужасные перевороты ея, въ выборъ нашего сердца нашли мы и всѣ утѣшен³я и награды.

   Люц³я была семьнадцати лѣтъ, а я имѣлъ не болѣе двадцати пяти, когда она отдала мнѣ руку. Союзъ нашъ, заключенный въ обстоятельствахъ благопр³ятныхъ, предсказывалъ намъ въ будущемъ счаст³е: любовь, дружба, разсудокъ, фортуна, все было соединено для утвержден³я етого счаст³я.

   Люц³я, извѣстно вамъ, родомъ Ирландка; она получила во Франц³и то воспитан³е, которое въ свѣтѣ называется основательнымъ; она прекрасно говорила по англ³йски; любила читать, имѣла таланты - но вѣчно живучи въ столицѣ; она не могла находить пр³ятной деревенской жизни: чтобъ жить съ удовольств³ями въ деревнѣ, необходимо надобно познакомиться съ сельскими трудами.

   Люц³я, въ етомъ отношен³й совершенно несвѣдущая, не пренебрегала однако и добрыхъ такъ называемыхъ деревенскихъ жителей; но думала, что живучи при дворѣ и будучи богата, совсѣмъ не имѣла нужды обращать вниман³е свое на то, какъ смотрятъ за пашнею, за скотнымъ дворомъ, за садомъ, за огородомъ. Я не былъ согласенъ въ етомъ мнѣн³и съ Люц³ею; но чувствовалъ, что имѣя обширныя семейственныя обязанности, живучи въ большомъ свѣтѣ и занимая блестящее мѣсто въ Версали, я по неволѣ обязанъ былъ, особливо въ первые годы молодости, отказаться отъ деревенской жизни и всякаго хозяйственнаго занят³я. Я же имѣлъ тогда полкъ. Словомъ, мои обстоятельства не позволяли мнѣ проводить болѣе одного мѣсяца въ деревнѣ. Мы пр³ѣзжали туда обыкновенно на Сентябрь, а въ началъ Октября возвращались въ Парижъ. Все это время проходило въ праздникахъ и веселостяхъ; сосѣди были чрезвычайно скучны для Люц³и, разговоры ихъ ее усыпляли: чтобы понять ихъ, всякую минуту надлежало просить или истолкован³я словъ или объяснен³я предметовъ. А деревенск³я дамы съ своей стороны также не знали, о чемъ разговаривать съ Люц³ею; онѣ посѣщали ее съ принужден³емъ, и время визитовъ проходило въ скучномъ молчан³я. Люц³я воображала, что она приводитъ ихъ въ замѣшательство своею свѣтскою ловкост³ю и своею пр³ятност³ю въ обращен³и; а выходило на повѣрку, что онъ просто дивились ея невѣжеству. Прелестная придворная дама казалась смѣшною для провинц³алокъ, а добрыя провинц³алки были забавны и скучны для милой придворной дамы; надлежало привлекать къ себѣ общество изъ Парижа - играли комед³и, танцовали, давали концерты, и такимъ образомъ въ провинц³и отдаленной возобновлялись блестящ³е вечера Сенъ-Жерменьскаго предмѣст³я.

   Я былъ влюбленъ и мнѣ легко было прощать моей Люц³и ету наружную неосновательность, - успѣхи ея въ свѣтѣ восхищали меня, а Люц³я была такъ непорочна въ поступкахъ, такъ удалена отъ всякаго кокетства, что сердце мое не могло быть смущаемо и тѣн³ю безпокойства, и будущее всегда представлялось мнѣ восхитительнымъ. Люц³я, одаренная отъ природы здравымъ умомъ и глубокою чувствительност³ю сердца, не могла не предпочитать внутренно сему разсѣянному образу жизни спокойныхъ и чистыхъ удовольств³й дружескаго круга; но она съ малолѣтства пр³учена была думать, что женщина для пользы супруга своего и дѣтей необходимо обязана исполнять услов³я общежит³я, искать благосклонности министровъ и людей сильныхъ, и если можетъ, имѣть въ своемъ домъ общество блестящее. Правила с³и, которыя будучи приняты въ слишкомъ строгомъ смыслъ, вовлекли многихъ женщинъ въ интригу; они весьма нравятся женщинамъ вообще; и скажите сами, непр³ятно ли воображать, что предаваясь неограниченному разсѣян³ю, исполняешь всѣ должности совершенной супруги и матери. Но въ етомъ случаѣ, какъ и во многихъ другихъ, Люц³я отъ всего сердца была увѣрена, что ей не льзя поступать иначе. Думая, что исполняетъ обязанность общественную, полезную для настоящаго или для будущаго, она охотно принимала всякое приглашен³е на балъ и дѣлала визиты, весьма для нее скучные.

   Такъ кружились мы въ етомъ вихрѣ свѣта, который, не разрывая нашего союза, безпрестанно похищалъ насъ другъ у друга, не рѣдко разлучались мы на цѣлой день, а счаст³е между тѣмъ улетало! Посреди етаго безпрерывнаго шума взаимное почтен³е осталось невредимымъ; но любовь, истинная любовь, основанная на сладкомъ сл³ян³и двухъ сердецъ, питаемая энтуз³азмомъ, с³я невинная, чистая любовь, одобряемая должност³ю, усиливаемая добродѣтел³ю - могла ли она неохладиться посреди сего суетнаго разсѣян³я?

   Всякая сильная страсть необходимо требуетъ, чтобы мы такъ сказать заключили себя въ самихъ себѣ: занимаясь ею, мы образуемъ ее и распаляемъ. Велик³я чувства не могутъ согласоваться съ вѣтренност³ю мыслей, а сильная, всегда владычествующая мысль оживляетъ чувствительность, воспламеняетъ ген³й; любовь услаждается тайнымъ мечтан³емъ, которое заступаетъ для нее мѣсто размышлен³я, и пламя ея, сколь бы оно ни было сильно, должно наконецъ потухнуть, если она сама не будетъ его хранить и безпрестанно давать ему новую пищу.

   Наслажден³я суетности очень скоро становятся скучны. Прошло два года, и я уже пересталъ восхищаться успѣхами Люс³и въ свѣтѣ. Дарован³я, любезность и красота другихъ женщинъ сдѣлались для меня замѣтны. Я съ удовольств³емъ смотрѣлъ на Люц³ю; но уже не она одна привлекала мои взоры, словомъ, я не былъ уже влюбленъ. Теперь признаюсь въ етомъ охотно, ибо тогда я видѣлъ въ Люц³и одну любезную, достойную почтен³я женщину, и не имѣлъ никакого понят³я о совершенствѣ ея характера, о несравненной чувствительности ея сердца; не имѣлъ ни какого понят³я о той высокой твердости, которая все презираетъ, когда покорствуетъ долгу, о томъ благородномъ и трогательномъ повиновен³и жреб³ю, которое не есть унылое чувство невольника, уступающаго необходимости жестокой, но тихая, безропотная надежда чистой души, предающая себя въ волю верховнаго благотворящаго, непостижимаго Промысла; мнѣ не были извѣстны тогда ни тотъ высокой умъ, ни та восхитительная простота добродѣтели, которыя находятъ одно необходимое и весьма обыкновенное въ самыхъ героическихъ поступкахъ, если; только почитаютъ ихъ и возможными и полезными. Вотъ то неизчерпаемое богатство счаст³я, которое открыли намъ наши горести! О, благословляю васъ, страдан³я и бѣдств³я, данныя мнѣ Провидѣн³емъ милосердымъ!

   Пятый годъ нашего супружества былъ уже въ исходѣ, когда началась революц³я. Мы находились тогда въ деревнѣ; безпрестанно представлялись глазамъ нашимъ явлен³я ужаса; Люц³я была внѣ себя, и я уже начиналъ опасаться, что она потеряетъ разсудокъ: ея душа, непорочная и чистая, не могла быть твердою въ присутств³я преступлен³я. Они умертвятъ тебя передъ моими глазами, они разорвутъ моего сына въ моихъ объят³яхъ! намъ надобно спасаться! скорѣе, скорѣе! такъ говорила мнѣ всякую минуту Люц³я. А въ ето время еще не были мы угрожаемы никакою опасност³ю; но скоро потомъ ужасныя произшеств³я принудили и меня и тебя оставить Франц³ю; ты переѣхалъ въ Англ³ю, а я рѣшился отправиться на первомъ кораблѣ въ Америку. Я не имѣлъ никакого средства взять съ собою много денегъ, и долженъ былъ оставить отечество безъ надежды, съ ужасною мысл³ю, что уже никогда не суждено мнѣ его увидѣть!.. Но я страдалъ еще болѣе, воображая, что Люц³я никогда не привыкнетъ къ етому страшному перевороту нашего жреб³я! И чего же возможно мнѣ было ожидать отъ молодой женщины, едва ли имѣвшей двадцать два года, воспитанной въ нѣгѣ, вѣчно жившей роскошно, посреди удовольств³и блестящаго двора, и показавшей такую великую слабость при первыхъ волнен³яхъ революц³я.... Боже мой! думалъ я; какъ будетъ она переносить опасности и безпокойство продолжительнаго мореплаван³я! какъ будетъ переносить томительную скуку уединен³я и всѣ недостатки убожества!... Я знаю, какъ велика ея набожность, какое ангельское она имѣетъ терпѣн³е! Она не позволитъ себѣ ни одной жалобы, но будетъ страдать; а я буду видѣть ее унылою, горестною, несчастною. Я буду видѣть ее увядающую въ цвѣтущ³е годы жизни, и наконецъ она увянетъ! Какое мучительное зрѣлище! как³я надежды! но что же будетъ моимъ утѣшен³емъ!... Мысли с³и терзали мою душу!... О Люц³я! цѣлою жизн³ю моею не заплачу тебѣ за такую несправедливость.

   Ужасы окружали насъ до самой минуты отплыт³я. Наконецъ мы взошли на корабль - ето случилось ночью. Люц³я имѣла на рукахъ Феликса. Увидя себя внѣ опасности, она бросилась ко мнѣ на шею. Милый другъ, благодари Бога! воскликнула она, мы уже не во власти злодѣевъ! Я раздѣлилъ съ нею ету мгновенную радость, но скоро потомъ мучительное чувство наполнило душу мою; ибо я подумалъ, что мы принуждены радоваться въ ту минуту, въ которую навсегда разстаемся съ отчизною, съ друзьями, со всѣми выгодами фортуны блестящей... Непрерывныя страдан³я и безпокойство такъ изнурили Люц³ю, что она совсѣмъ почти не походила на самую себя. Она сидѣла на маленькомъ ларчикѣ, въ которомъ заключена было все наше богатство; держала на колѣняхъ сына, и старалась его усыпить. При свѣтѣ лампады, которая отъ качан³и корабля с³яла такимъ дрожащимъ и слабымъ свѣтомъ, что всякую минуту казалась мнѣ угасающею, разсматривалъ я ету несчастную, блѣдную, полуувядшую, но за нѣсколько мѣсяцевъ блиставшую всѣми пр³ятностями свѣжести и здоровья... Подымался вѣтеръ, все предвѣщало бурю.... Я бросилъ на жертву грабителей на слѣдъ моихъ отцовъ, я потерялъ имѣн³е, чины, преимущества знатнаго рода; какъ бѣдный изгнанникъ стремился я въ новый м³ръ, къ судьбъ неизвѣстной, и въ тѣсномъ пространствъ корабельной каюты видѣлъ все оставленное мнѣ фортуною, моего сына, мою жену, и тотъ легк³й ларчикъ, на которомъ она сидѣла.... и ето все мое послѣднее, мое драгоцѣннѣйшее, ввѣряю я бурному морю, стих³и ужасной, обманчивой какъ та судьба, которая намъ измѣнила,и грозной, какъ будущая наша участь!

   Вѣтеръ усиливался безпрестанно. Онъ страшнымъ образомъ свисталъ между корабельными снастями; мачты скрыпѣли; паруса хлопали, и бурныя волны съ шумнымъ плескомъ перебрасывались черезъ палубу. Спокойств³е и нѣкоторая веселя ясность Люц³ина лица изумили меня; она все еще держала на колѣняхъ спящаго Феликса - но колебан³е корабля сдѣлалось такъ сильно, что бѣдный младенецъ проснулся; онъ началъ кричать: Люц³я сѣла на полъ; я сталъ подлъ нее на колѣни, чтобы помочь ей развеселить ребенка, который отъ страха метался и плакалъ. Успокойся, мой сынъ, говорила Люц³я, Создатель хранитъ насъ; Его покровительствомъ спасены мы отъ кинжала уб³йцы; Онъ и теперь надъ нами; подъ вѣрною защитою любви Его бѣжимъ мы отъ преступлен³я и нечестивыхъ. О! будьте благословенны, вы страшныя волны, вы грозные вѣтры, удаляющ³е насъ отъ земли, оскверненной уб³йствомъ и кров³ю!... Буря не ужасаетъ меня; она увеличиваетъ быстроту нашего плаван³я.

   Вѣтеръ свирѣпствовалъ болѣе сутокъ, и во все ето время Люц³я непоказывала ни малѣйшаго страха - остатокъ путешеств³я нашего былъ счастливъ, мы наконецъ въ Америкѣ. Но горесть неизъяснимо тяжкая наполнила сердце мое, когда мы пристали къ берегу. Ахъ! можно ли равнодушно ступить на чужую землю, если увѣренъ, что долженъ остаться въ ней на вѣки. Я чувствовалъ, что наконецъ мой сынъ и моя жена въ безопасности - и ето меня утѣшало; но сердце мое сильно стѣснялось, когда я смотрѣлъ на обширное море, на ету ужасную бездну, которая навсегда отдѣляла меня отъ Европы - ахъ! мнѣ казалось въ ету минуту, что я разстаюсь съ жизн³ю, и безпредѣльное пространство имѣло для меня подоб³е смерти, уничтожающей драгоцѣннѣйш³я наши узы. Ни слава, ни самое обыкновенное самолюб³е, не могли уже болѣе оживотворить быт³я моего, и что можетъ значить одобрен³е чужеземцовъ, когда наши соотечественники въ немъ не участвуютъ, когда, похищена у насъ та награда, которая одна 6ыла нашею цѣл³ю!

   Первые мѣсяцы по пр³ѣздѣ моемъ въ Америку провелъ я въ Бостонѣ. Положен³е етаго города, цвѣтущаго и многолюднаго, прелестно. Проживши нѣсколько дней въ трактирѣ, я вздумалъ переселиться къ одной старой вдовѣ, госпожѣ Виллисъ. Честный Англ³йск³й купецъ, мой знакомый, давш³й мнѣ етотъ совѣтъ, вызвался меня проводить къ ней и быть моимъ переводчикомъ; ибо госпожа Виллисъ не знала Французскаго языка, а я въ то время еще ни слова не разумѣлъ по англйски. Мнѣ не хотѣлось возложить етаго труда на Люц³ю; ибо я внутренно былъ увѣренъ, что она найдетъ его непр³ятнымъ. Я увидѣлся съ госпожею Виллисъ: она показалась мнѣ доброю женщиною, но имѣла самую обыкновенную наружность и была до чрезвычайности болтлива. Какое общество для Люц³и! А по услов³ю надлежало и обѣдать и ужинать за однимъ столомъ съ хозяйкою, слѣдовательно проводить съ нею большую часть нашего времени. Я съ крайнимъ огорчен³емъ воспоминалъ, что Люц³я нѣкогда скучала обществомъ нашихъ провинц³алокъ, изъ которыхъ мног³я были и умныя и любезныя: я былъ увѣренъ, что женщина, ни о чемъ кромѣ хозяйства не разумѣющая, будетъ несносна для Люц³и. Надобно было однако рѣшиться объявить ей, что мы переселяемся къ госпожъ Виллисъ и будемъ до тѣхъ поръ жить въ ея домъ, пока я не найду купить какую нибудь маленькую хижину въ окрестности Бостона; ибо небольш³я привезенныя мною изъ Франц³и деньги хотѣлъ я употребить на разведен³е сада. Люц³я съ обыкновенною кротост³ю своею согласилась на мое предложен³е, и мы въ тотъ же день перебрались на новую квартиру. Госпожа Виллисъ безъ всякой пощады овладѣла моею женою; несносное лепетанье етой старушки меня терзало; но Люц³я слушала ее со вниман³емъ, часто ей отвѣчала, и даже сама заводила съ нею разговоръ. - Какое принужден³е, думалъ я, и ето принужденie для меня неописанно тягостное; ибо оно было ощутительно для одной только Люц³и, продолжалось болѣе четырехъ мѣсяцевъ. Несмотря однако на тайную горесть мою, я имѣлъ утѣшен³е видѣть, что Люц³я становилась часъ отъ часу здоровѣе, что на лицѣ ея возвращалась прежняя свѣжесть, что красота ея разцвѣтала. Я приписывалъ ету счастливую перемѣну молодости, порядочному образу жизни, спокойств³ю, произведенному безопасност³ю; но я не могъ и вообразить, чтобы госпожа Виллисъ не утомляла ее продолжительност³ю своихъ разговоровъ; я даже не вѣрилъ и словамъ Люц³и, которая старалась мнѣ доказать, что госпожа Виллисъ очень пр³ятна, что разговоры ея могутъ быть весьма занимательны.

   Дѣла мои всякой день заставляли меня уходить на нѣсколько часовъ со двора, и всегда по возвращен³и своемъ находилъ я или госпожу Виллисъ въ комнатъ Люц³и, или самую Люц³ю въ комнатъ госпожи Виллисъ. Онъ были неразлучны. Ибо сколько разъ хотѣлъ я сказать неотступной хозяйкѣ нашей, что она посѣщаетъ жену мою слишкомъ часто, но Люц³я просила меня оставить ее въ покоѣ. Я почиталъ ето одною любезною снисходительност³ю; но иногда приходило мнѣ на мысль, что Люц³я не можетъ сносить уединен³я совершеннаго - а я намѣренъ былъ заключить ее въ тѣсную хижину! а я принужденъ былъ на вѣки, разлучить со свѣтомъ милое существо, одаренное такими совершенствами, красотою, талантами!.... Бѣдность непозволяла мнѣ имѣть и служанку, ибо намъ нуженъ былъ работникъ для сада, разумѣющ³й нѣсколько и поваренное искусство! Чтожъ будетъ съ Люц³ею въ етомъ бѣдномъ жилищѣ! что можетъ она дѣлать въ то время, когда я по цѣлымъ часамъ принужденъ буду рыться въ землѣ! что станемъ мы говоришь другъ съ другомъ! что будетъ между нами общаго и въ упражнен³яхъ и въ чувствахъ! Она сокроетъ отъ меня свою скуку, а я принужу себя скрывать отъ нее свои печали - всѣ прелести нашего союза должны исчезнуть, и прелести любви и прелести дружбы; несносное принужден³е между нами поселится, и всѣ наши радости должны наконецъ погибнуть. И самый нашъ Феликсъ можетъ произвести между нами раздоръ. Люц³я будетъ хотѣть, чтобы онъ имѣлъ пр³ятные таланты и то образован³е, которое уже неприлично скромному нашему жреб³ю; а я напротивъ желалъ бы дашь ему свѣден³я простыя, но для него нужныя, желалъ бы вселить въ него любовь къ земледѣл³ю. - Таковы были мои мысли: онъ приводили меня въ отчаян³е, и тысячу разъ сожалѣлъ я, что не женился на простой провинц³алкѣ, неимѣющей ни блестящаго ума, ни дарован³й пр³ятныхъ, но пр³ученной довольствоваться уединен³емъ и находить счаст³е въ занят³яхъ хозяйства. Я могъ сносить перевороты фортуны; но мысль, что я уже не властенъ осчастливить моей Люц³и, была для меня несносна. Прошло болѣе четырехъ мѣсяцовъ съ того времени, какъ мы переселились въ домъ госпожи Виллисъ, а тѣсная дружба между ею и Люц³ею продолжалась по прежнему. Добрая старушка была въ восхищен³и отъ Люц³ина характера, глядѣла ей въ глаза, предупреждала ея малѣйшее желан³е, и часто пожимая руку ея, весело на меня посматривала и, восклицала: Нарру husbаnd! Нарру husbаnd {Счастливый мужъ!} Но въ ето время я слишкомъ далекъ былъ отъ Счаст³я!... Наконецъ мнѣ удалось найдти поблизости отъ Бостона опрятную хижину съ довольно большимъ садомъ, и также нанять негра сорока лѣтъ, хорошо знающаго садоводство; я сдѣлалъ его и кухмистеромъ замка; ибо онъ объявилъ мнѣ, что умѣетъ варить мясо и зелень. Я купилъ нѣсколько простыхъ мебелей, небольшую телѣгу и старую лошадь, на которой ²осифъ - имя негра - могъ бы два, или три раза въ недѣлю возить наши плоды и огородную зелень на продажу въ Бостонъ, а изъ города привозить нужный столовый запасъ - хлѣбъ и мясо.

   Въ исходъ Августа мѣсяца переселились мы въ нашу убогую хижинку. Не могу описать того, что я чувствовалъ и думалъ, когда мы къ ней приближались. На канунѣ казалось мнѣ ето жилищѣ и пр³ятнымъ и спокойнымъ; но въ ту минуту я находилъ его печальнымъ, ужаснымъ, темницею для моей Люц³и. Я переносился мысл³ю въ прежн³й Парижск³й домъ нашъ, и, даже былъ въ замѣшательствѣ; какъ будто казалось мнѣ, что я одинъ причиною упадка нашей фортуны. Я не смѣлъ поднять своихъ глазъ на Люц³ю, опасаясь прочитать на лицѣ ея горесть - наконецъ приближаемся къ хижинѣ, входимъ - слава Богу! сказала Люц³я, обнимая меня, теперь имѣемъ пристанище собственное и спокойное!... По звуку ея голоса догадался я, что она плакала: ето отъ горести, подумалъ я съ нѣкоторою досадою; сердце мое оледенѣло; я не отвѣчалъ ни слова; мы вошли въ маленькой кабинетъ, назначенный мною для Люц³и; потомъ въ другую горницу, болѣе просторную и лучше другихъ прибранную. Люц³я нашла въ ней горшки съ цвѣтами и, нѣсколько фарфору. Досада моя показалась ей унылост³ю; она захотѣла меня развеселить и сказала съ улыбкою: какая роскошь, мой другъ! етаго я неодобряю. Но слово роскошь принято было мною за насмѣшку, досада моя увеличилась и я опять не отвѣчалъ ни слова. Въ етой же комнатѣ стояло и маленькое фортоп³ано. Ета вещь кажется мнѣ полезною, сказала Люц³я; она можетъ иногда служишь къ твоему развеселен³ю!... Къ моему развеселен³ю! воскликнулъ я съ горестнымъ чувствомъ: съ етомъ минуты ничто, кромѣ полезнаго труда, не должно и не будетъ меня веселить. Понимая, что въ етихъ словахъ заключенъ былъ упрекъ, она сѣла за фортоп³ано и начала играть. Я устремилъ на нее глаза, и звуки инструмента противу воли заставили меня содрогнуться. Никогда пр³ятная игра милой женщины не могла произвести такого тягостнаго впечатлѣн³я... Люц³я играла мое любимое рондо; оно оживило въ воображен³и моемъ прошедш³е дни нашего счаст³я, но въ ету минуту одна погибель счастливыхъ дней моей Люц³и приводила меня въ отчаян³е!... Я не слыхалъ ее съ самаго начала революц³й... а теперь видѣлъ передъ собою во всемъ блистан³и молодости и красоты... етотъ образъ возобновилъ въ моемъ воображен³и веселыя сцены Парижа, а мысль о прошедшемъ живѣе заставила меня почувствовать, сколько горестно было настоящее. Слушая музыку, смотря на Люц³ю, напрасно искалъ я вокругъ себя моего брата, его жены, его семейства, моихъ друзей!.... Я былъ одинъ, на отдаленномъ краю м³ра; въ двухъ тысячахъ миляхъ отъ моей отчизны!... Сердце мое стѣснилось и принужденъ былъ поспѣшно уйти изъ горницы.

   Запасшись въ Бостонѣ холоднымъ ужиномъ, я былъ избавленъ въ тотъ вечеръ отъ непр³ятности предложить Люц³и невкусное стряпанье нашего негра. На другое утро по нужному дѣлу отправился я очень рано въ городъ, сказавши Люц³и, что возвращусь къ самому обѣду. Но дѣло мое кончилось очень скоро, и я возвратился гораздо прежде того времени, въ которое могла ожидать меня Люц³я. Мысль о худомъ обѣдъ меня пугала: ²осифъ былъ очень неискусенъ въ своемъ ремеслъ; онъ умѣлъ варить въ водѣ мясо и зелень - какая пища для женщины, которой вкусъ приученъ былъ къ разборчивости изобил³емъ! и мнѣ казалось. крайне жестокимъ осуждать ее на такую перемѣну въ образъ жизни!... Я вошелъ въ хижину съ горест³ю въ сердцѣ. Увы! говорилъ я самому себѣ, и найду здѣсь не счастливую и довольную жреб³емъ своимъ супругу; но тихую, непорочную жертву, подругу несчаст³я, терпѣливую, покорную, безъ ропота, увядающую въ тоскѣ и скукѣ.

   Спрашиваю, гдѣ Люц³я. ²осифъ сказываетъ мнѣ, что она въ маленькой горницѣ, находящейся подлѣ кухни: дверь етой горницы, была растворена. Приближаюсь тихо - вхожу - вообразите мое удивлен³е: вижу передъ собою крестьянку прелестную, одѣтую въ корсетъ изъ самой простой матер³и, въ коротенькой юбкѣ, въ фартукѣ, въ простыхъ кожаныхъ башмакахъ. Стройность гибкаго стана, прекрасные свѣтлые волосы, руки бѣлизны ослѣпительной, нѣжныя, совсѣмъ почти обнаженныя - это Люц³я! но что она дѣлаетъ? къ чему такой нарядъ?... Я подхожу... Люц³я слышитъ шумъ - оборачиваетъ голову... что же? она составляетъ тѣсто для хлѣба!... Я остолбенѣлъ, и сердце мое затрепетало такъ сильно, что я принужденъ былъ прислониться къ стѣнѣ. Люц³я сложила руки и съ умоляющимъ видомъ воскликнула, улыбнувшись какъ Ангелъ: "другъ мой, ради Бога не смѣйся надо мною... ето не въ первый разъ! увѣряю тебя, что я пеку хлѣбы не хуже Бетси!"... Я упалъ на колѣна, и слезы ручьями побѣжали изъ глазъ моихъ. Ето движен³е изумило Люц³ю - то, что она дѣлала, казалось ей весьма обыкновеннымъ. Но, другъ мой! сказала она: когда же благодарила я тебя за то, что всякой день работаешь по нѣскольку часовъ въ нашемъ саду? Ты можешь копать свои гряды; а я могу печь хлѣбъ. Что же находишь въ етомъ удивительнаго?

   О Промыслъ непостижимый! воскликнулъ я: какою дорогою возвелъ ты меня на ету степень счас³тя!... и я ропталъ!... Теперь не желаю забыть о нашихъ потерянныхъ благахъ! ета минута все замѣнила!.... Фортуна и почести, блага ничтожныя! сколь вы для меня презрѣнны!... О Люц³я! въ эту минуту я вижу тебя въ одной восхитительной красотѣ добродѣтели. Одно совершенство небесной души придаетъ въ ету минуту милому лицу твоему ту прелесть, ему одному свойственную, которая всякое движен³е твое дѣлаетъ трогательнымъ, любезнымъ, плѣнительнымъ. О, благословляю судьбу, которая все у меня похитила, что бы все даровать одной тебѣ, чтобы возвысить тебя надъ всѣми другими женщинами и сдѣлать для нихъ навсегда примѣромъ!... Слова с³и произнесены были съ движен³емъ страстнымъ и съ такимъ жаромъ, какого Люц³я никогда не замѣчала во мнѣ прежде. Ея изумлен³е соотвѣтствовало моей чувствительности; по щекамъ ея тихо катились слезы. Она велѣла мнѣ сѣсть; сама подлѣ меня сѣла, прижала руку мою къ сердцу и сказала: благодарность твоя, мой милой другъ, неизъяснимо трогаетъ мою душу; но я и теперь не могу ее постигнуть. Скажи мнѣ, почему кажется тебѣ чудеснымъ то, что мы дѣлаемъ другъ для друга?.... Не думаешь ли, что эти новыя заботы мнѣ въ тягость? Ты ошибаешься; онѣ ни мало неутомительны, и я несравненно болѣе радуюсь теперь тому, что госпожа Виллисъ и ея Бетси выучили меня въ четыре мѣсяца печь хлѣбы, нежели музыкальному своему таланту, съ трудомъ пр³обрѣтенному въ десять лѣтъ. Всякое истинно полезное дѣло всегда имѣетъ въ глазахъ нашихъ неописанную прелесть; но ета прелесть увеличивается, когда полезное почитаешь необходимымъ, и она обращается въ восхищен³е, когда трудишься для милаго человѣка. Не то же ли чувствуешь и ты, работая въ нашемъ саду? Милый другъ, таинственный голосъ увѣряетъ меня, что въ етомъ прекрасномъ, смиренномъ жилищъ, буду я несравненно счастливѣе нежели прежде. Для насъ не останется ни одной минуты принужден³я, праздности, скуки, и съ етаго времени будетъ существовать между нами восхитительное соглас³е, - соглас³е въ трудахъ и желан³яхъ; соглас³е въ безпрестанной мѣнѣ услугъ взаимныхъ; соглас³е въ образован³и новой, общей судьбы, сладостной и благородной.

   Я слушалъ ее съ неописаннымъ восхищен³емъ - и самые глаза мои были очарованы. Никогда Люц³я не была для меня такъ прелестна, какъ въ етой простой одеждѣ. Весьма естественно! Прежде въ блестящемъ свѣтскомъ кругу я могъ невольно сравнивать ее съ другими, и даже во многихъ замѣчатъ съ нею нѣкоторое сходство - но въ етомъ уборъ какая крестьянка могла съ нею сравниться? какая крестьянка могла имѣть такой прелестный станъ, такую пр³ятность въ движен³яхъ, въ голосѣ, въ разговорахъ, и наконецъ, могъ ли я видѣть так³я нѣжныя руки, составляющ³е тѣсто для хлѣба?

   Какая перемѣна въ моей судьбѣ! какую чудесную силу имѣетъ добродѣтель, соединенная съ чувствительност³ю сердца: и какъ въ ету минуту была украшена въ глазахъ моихъ та хижина, которая за нѣсколько времени представлялась мнѣ и печальною и слишкомъ бѣдною! Вмѣстѣ съ любов³ю находилъ я въ ней и спокойств³е и радость и счастливую беззаботность о будущемъ.... О моя Люц³я! говорилъ я: минуту, въ которую открылъ я такую нѣжность, так³я высок³я чувства въ душѣ моей, почитаю истиннынъ началомъ моего съ тобою союза. Счастливый день нашего брака ознаменованъ былъ великолѣп³емъ и блескомъ; холодное уважен³е, обыкновенная любовь, казались намъ вѣрнымъ основан³емъ счаст³я. Нѣтъ, Люц³я, нѣтъ! священныя узы брака соединили насъ только судьбою. Но та возвышенная любовь, любовь, воспламеняемая каждою мысл³ю и немогущею угаснуть отъ времени: - она родилась въ етой хижинѣ! здѣсь заключили вы тотъ союзъ, который сливаетъ души, одна для другой сотворенныя