Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Избранная лирика

я в своей пустыне Над Якубовичем рыдаю ныне? Ты отстрадался, труженик, герой, Ты вышел наконец на тихий берег, Где нет упреков, где тебе покой! И про тебя не смолкнет бурный Терек И станет говорить Бешту седой... Ты отстрадался, вышел ты на берег; А реет все еще средь черных волн Мой бедный, утлый, разснащенный челн!

   1846

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   РАЗОЧАРОВАНИЕ Скажи: совсем ли ты мне изменил, Доселе неизменный мой хранитель? Для узника в волшебную обитель Темницу превращал ты, Исфраил. Я был один, покинут всеми в мире, Всего страшился, даже и надежд... Бывало же, коснешься темных вежд - С них снимешь мрак, дашь жизнь и пламень лире,- И снова я свободен и могуч: Растаяли затворы, спали цепи, И, как орел под солнцем из-за туч Обозревает горы, реки, степи,- Так вижу мир, раскрытый под собой, И, радостен, сквозь ужас хладной ночи, Бросаю полные восторга очи На свиток, писанный судьбы рукой!.. А ныне пали стены предо мной: Я волен: что же? Бледные заботы, И грязный труд, и вопль глухой нужды, И визг детей, и стук тупой работы Перекричали песнь златой мечты, Смели, как прах, с души моей виденья, Отняли время и досуг творить - И вялых дней безжизненная нить Прядется мне из мук и утомленья.

   1837

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ТЕНИ ПУШКИНА Итак, товарищ вдохновенный, И ты!- а я на прах священный Слезы не пролил ни одной: С привычки к горю и страданьям Все высохли в груди больной. Но образ твой моим мечтаньям В ночах бессонных предстоит, Но я тяжелой скорбью сыт, Но, мрачный, близ жены, мне милой, И думать о любви забыл... /Там/ мысли, над твоей могилой! Смолк шорох благозвучных крыл Твоих волшебных песнопений, На небо отлетел твой гений; А визги желтой клеветы Глупцов, которые марали, Как был ты жив, твои черты, И ныне, в час святой печали, Бездушные, не замолчали! Гордись! Ей-богу, стыд и срам Их подлая любовь!- Пусть жалят! Тот пуст и гнил, кого все хвалят; За зависть дорого я дам. Гордись! Никто тебе не равен, Никто из сверстников-певцов: Не смеркнешь ты во мгле веков,- В веках тебе клеврет Державин.

   24 мая 1837

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ПОСЛАНИЕ К БРАТУ Минули же и годы заточенья; А думал я: конца не будет им! Податели молитв и вдохновенья, Они парили над челом моим, И были их отзывом песнопенья. И что ж? обуреваем и томим Мятежной грустию, слепец безумный, Я рвался в мир и суетный и шумный. Не для него я создан: только шаг Ступить успел я за священный праг Приюта тихих дум - и уж во власти Глухих забот, и закипели страсти, И дух земли, непримиримый враг Небесного, раздрал меня на части: Затрепетали светлые мечты И скрылися пред князем темноты. Мне тяжела, горька мне их утрата: Душа же с ними свыклась, жизнь срослась - Но пусть!- И я без них любовью брата Счастлив бы был; с ним вместе, не страшась, Вступил бы я в борьбу - и сопостата Мы побороли бы; нет, дружных нас Не одолел бы!- Может быть, и лира Вновь оживилась бы на лоне мира! О! почему, неопытный борец, Рукой неосторожной грудь родную Я сжал и ранил?- пусть восторжествую, Пусть и возьму столь лестный мне венец,- Ах! лучше бы я положил, певец, Забытый всеми, голову седую В безвестный темный гроб, чем эту грудь И без того больную оттолкнуть! Где время то, когда, уединенный, К нему я вдаль объятья простирал, Когда и он, любовью ослепленный, Меня к себе под кров свой призывал? Я наконец перешагнул Урал, Перелетел твой лед, Байкал священный; И вот свою суровую судьбу Я внес в его смиренную избу! Судьбу того, кто с самой колыбели Был бед звездою всем своим друзьям... За них подъемля руки к небесам, Моляся, чтобы скорби пролетели Над милыми,- сердца их я же сам, Бывало, растерзаю! Охладели, Заснули многие; ты не отъят, Ты мне один остался, друг и брат! А между тем... Покинем и забудем, Забудем бури, будто злые сны! Не станем верить ни страстям, ни людям: Оставь мне, отпусти мои вины; Отныне в жизни неразлучны будем! Ведь той же матерью мы рождены. Сотрем все пятна с памятной скрижали; Всё пополам: и радость, и печали!

   3 сентября 1837, Баргузин

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   АРГУНЬ

  Еще одну я к тем рекам причислил, Которых берег я, скиталец, посетил,- И там с утратою своих сердечных сил Терзался и молчал, но чувствовал, но мыслил, Разлуку вечную предвидел,- но любил. Да! вот и эти дни, как призрак, пролетели!

  До гроба ли ты будешь молодым,

  Мучитель сердце?- Ты скажи: ужели Всегда блуждать, стремясь к недостижимой цели, Твоим желаниям несытым и слепым?

  Любить и мыслить... Почему ж не может

  Не мыслить, не любить душа моя? Какой ее злой дух без устали тревожит - И хочет, и велит, чтоб вечно тратил я?

  Увы! с последним другом расставанье!

  По крайней мере, без пятна

  Хоть это сбережет воспоминанье И чувств, и дум моих скупая глубина. Прими же, о Аргунь 1, мое благословенье! Ты лучше для меня, чем пасмурный Онон 2:

  И там мне было разлученье; Но перед тем меня прельщал безумный сон 3

  И чуть не умертвило пробужденье.

   1842

   Примечания

   1. Аргунь - одна из рек, составляющих Амур.

   2. Онон - река в Забайкалье.

   3. Безумный сон - последняя любовь Кюхельбекера.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ОНИ МОИХ СТРАДАНИЙ НЕ ПОЙМУТ Они моих страданий не поймут, Для них смешон унылый голос боли, Которая, как червь, таится тут В груди моей.- Есть силы, нет мне воли. Хоть миг покоя дайте!- нет и нет! Вот вспыхнуло: я вспрянул, я поэт; Божественный объемлет душу пламень, Толпятся образы, чудесный свет В глазах моих,- и всё напрасно: нет! Пропало всё!- Добро бы с неба камень Мне череп раздвоил, или перун Меня сожег: последний трепет струн Разорванных вздохнул бы в дивных звуках И умер бы, как грома дальный гул; Но я увяз в ничтожных, мелких муках, Но я в заботах грязных утонул! Нет! не страшусь убийственных объятий Огромного несчастья: рок, души! Ты выжмешь жизнь, не выдавишь души Но погибать от кумушек, от сватий, От лепета соседей и друзей!.. Не говорите мне: "Ты Промефей!" Тот был к скале заоблачной прикован, Его терзал не глупый воробей, А мощный коршун.- Был я очарован Когда-то обольстительной мечтой; Я думал: кончится борьба с судьбой, И с нею все земные испытанья; Не будет сломан, устоит борец, Умрет, но не лишится воздаянья И вырвет напоследок свой венец Из рук суровых,- бедный я слепец! Судьба берет меня из стен моей темницы, Толкает в мир (ведь я о нем жалел) - А мой-то мир исчез, как блеск зарницы, И быть нулем отныне мой удел!

   15 января 1839

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   М.А.ДОХТУРОВУ

  Так, знаю: в радужные дни

  Утех и радостей, в круженьи света

  Не вспомнишь ты изгнанника поэта;

  Хоть в непогоду друга помяни!

  Молюсь, чтобы страданья и печали Летели и тебя в полете миновали;

  Но не был никому дарован век

  Всегда безоблачный и ясный:

  Холоп судьбы суровой человек.

  Когда нависнет мрак ненастный

  И над твоею головой,-

  Пусть об руку с надеждою и верой, Как пр*о*свет среди мглы взволнованной и серой,

  Тебе предстанет образ мой!

   22 июня 1840

   Примечания

   Адресат, Михаил Афанасьевич Дохтуров - врач, путешественник,

   поэт. Один из немногих образованных людей и интересных

   собеседников, с которыми Кюхельбекеру удалось встретиться в Акше.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   СОВЕТ Когда же злая чернь не клеветала, Когда же в грязь не силилась втянуть Избранников, которым горний путь Рука господня в небе начертала? Ты говоришь: "Я одарен душой"; Зачем же ты мешаешься с толпой? Толпе бессмысленной мое презренье. Но сына Лаия почтил Фезей 1; Так пред страдальцем ты благоговей,- Иль сам свое подпишешь осужденье. Певцу в твоем участьи нужды нет; Но сожалеет о тебе поэт. Глубоких ран, кровавых язв сердечных Мне много жадный наносил кинжал, Который не в руке врагов сверкал, Увы!- в руке друзей бесчеловечных. Что ж? знать, во мне избыток дивных сил; Ты видишь: я те язвы пережил. Теперь я стар, слабею; но и эту Переживу: ведь мне насущный хлеб Терзанья; ведь наперснику судеб Не даром достается путь ко свету; Страдать, терпеть готов я до конца: С чела святого не сорвут венца. Умру - и смолкнет хохот вероломства; Меня покроет чудотворный щит, Все стрелы клеветы он отразит... Смеются?- пусть! проклятие потомства Не минет их - осмеян был же Тасс; Быть может, тот, кто здесь стоит средь вас, Не мене Тасса.- Будь яке осторожен, К врагам моим себя не приобщай, Бесчестного бессмертья не желай: Я слаб, и дряхл, и темен, и ничтожен Но только _здесь_,- моим злодеям _там_ За их вражду награда - вечный срам.

   22 февраля 1842

   Примечания

   1. Сына Лаия почтил Фезей... - ассоциация с трагедией

   Софокла "Эдип в Колоне". Сын царя Фив Лаия, Эдип, став

   изгнаником, нашел приют у царя древних Афин Тесея.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * * До смерти мне грозила смерти тьма, И думал я: подобно Оссиану, Блуждать во мгле у края гроба стану; Ему подобно, с дикого холма Я устремлю свои слепые очи В глухую бездну нерассветной ночи, И не увижу ни густых лесов, Ни волн полей, ни бархата лугов, Ни чистого, лазоревого свода, Ни солнцева чудесного восхода; Зато очами духа узрю я Вас, вещие таинственные тени, Вас, рано улетевшие друзья, И слух склоню я к' гулу дивных пений, И голос каждого я различу, И каждого узнаю по лицу. Вот первый: он насмешливый, угрюмый 1, С язвительной улыбкой на устах, С челом высоким под завесой думы, Со скорблю во взоре и чертах! В его груди, восторгами томимой, Не тот же ли огонь неодолимый Пылал, который некогда горел В сердцах метателей господних стрел, Объятых духом вышнего пророков? И что ж? неумолимый враг пороков Растерзан чернью в варварском краю... А этот край он воспевал когда-то, Восток роскошный, нам, сынам заката, И с ним отчизну примирил свою!- И вот другой: волшебно-сладкогласный 2 Сердец властитель, мощный чародей, Он вдунул, будто новый Промефей, Живую душу в наш язык прекрасный... Увы! погиб повременно певец: Его злодейский не щадил свинец! За этою четою исполинской Спускаются из лона темноты Еще две тени: бедный Дельвиг, ты, И ты, его товарищ, Баратынский! Отечеству драгие имена, Поэзии и дружеству святые! Их музы были две сестры родные, В них трепеталася душа - одна!

   25 и 26 октября 1845

   Примечания

   1. Насмешливый, угрюмый - имеется в виду Грибоедов.

   2. Волшебно-сладкогласный - имеется в виду Грибоедов.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * * Да! ровно через год мы свиделись с тобою, Но, друг и брат, тогда под твой приветный кров Вступил я полн надежд, и весел и здоров - Теперь, измученный и телом и душою, Беспомощным, больным, трепещущим слепцом Поник я под своим страдальческим венцом И смерти говорил: приди же, избавитель! Вот я вошел в твою смиренную обитель. И ожил вдруг душой; и вера и любовь Вновь встретили меня: уж не бунтует кровь, И сердце улеглось, и тешусь я мечтою, И с богом я мирюсь, и с миром, и с собою!

   5 марта 1846

   Примечания

   Адресат послания - И.И.Пущин.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   К БРАТУ

  Короче день,- и реже с океана

  Снимается седая ткань тумана;

  Желтеет мой любимец, гордый клен,

  Который прихотливою судьбою

  Был с рощей разлучен родною

  И здесь меж камней возращен... Так! осень царствует,- и скоро, скоро птицы

  Подымутся с полночных, грозных скал:

  На полдень путь им начертал

  Всемощный перст невидимой десницы.

  Усмотрит над собой их вереницы

  С высокой палубы пловец И скажет: "Красным дням на севере конец".

  Мертвеет бледная природа; На сумрачный полет дряхлеющего года

  Взирает, в думы погружен, певец. Но и без летнего блестящего светила

  Мне свят и дорог праздник Михаила 1 Давно не для меня и аромат цветов, И роскошь нив, и вид с присолнечных холмов,

  Не для меня дубравы томный шепот,

  И песни соловья, И водопада рев, и плеск и шум и ропот

  Прозрачного ручья; Давно покинул я все красоты вселенной:

  В стенах угрюмых заключенный,

  Давно от них оторван я;

  Остались мне одни воспоминанья...

  Но, друг мой, в день твоих ли именин

  Я буду в одиночестве один? Сберется мой народ, крылатые мечтанья,

  И с ними сяду я за пир,

  Забуду стражей и затворы,

   Забуду целый мир И вдруг перенесусь за степи, реки, горы,

   В твой тихий дом,- к тебе! Там, сердца счастливым обманом упоенный,

  Воскликну: "Будь хвала судьбе! Мне возвращен мой брат, со мною разлученный";

  И что ж? пространство ли одно По воле сокращать мечтаниям дано?

   Их ветреное племя Не покорило ли и самый рок и время?

  Не призрак ли былых, прекрасных дней

  Они подъемлют из могилы?

  От веянья их чудотворной силы Вдруг предо мной всплывает сонм теней;

  Я вижу утра моего друзей:

  Всех вижу их, как их видал, бывало! Так,- вот и тот, кого давно уже не стало, И тот, который жив, но дружбе изменил; Те с высоты честей, те из степей изгнанья, Из шумных городов, из тишины могил,-

  Все, все стеклися для свиданья! Сдается: только сон все наши испытанья:

  Их образ тот же,- тот же разговор, И слышу тот же смех, и тот же резвый спор... Но миг - и нет их!- Я на бреге Авиноры,

  Над зеркалом реки моей родной...

  Здесь за струей когда-то наши взоры Бежали, жадные, в туман дали седой;

  Мы здесь, мой брат, рука с рукой

  Бродили, счастливые дети, Глядели, как рыбак закидывает сети, Или как челн скользит над светлой глубиной.

  Напомнить ли тебе робинсонады, Романы пылкие младенческой мечты, Какие слуху нам внимающей наяды Рассказывали здесь когда-то я и ты?

  Пойти ли в садик посетить цветы, Взглянуть на дерева, посаженные нами?

  Увы! давно цветы те отцвели,

  Давно смешались с перстию земли,

  И узнаны не будем деревами...

  Всё минуло; быть может, не найти

  Нам даже места на кладбище, Где наш старик, сошед с житейского пути,

  Обрел последнее жилище. О! да покоится на лоне тишины! Он вовремя сомкнул страдальческие вежды:

  

  Еще тогда его сыны Вливали в грудь отца и радость и надежды. Но полно!- чувствую, как голос мой дрожит,

  Как слезы брызнуть из очей готовы.

  Мой утешитель-гений прочь летит:

  Уже не светлы - мрачны и суровы

  Те гостьи, коих в уголку своем

  На праздник друга созвал твой пустынник..

  Бог с ними! Пользы нет тужить вдвоем:

  Умолкну, милый именинник!

  Очнулся я,- и нет уже картин, Какими тешило меня воображенье; Подъемлю взоры - я по-прежнему один;

  Склоняю слух - кругом уединенье.

   25 сентября 1833

   Примечания

   1. Праздник Михаила - Лютеранский - 29 сентября.

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   БЕССМЕРТИЕ ЕСТЬ ЦЕЛЬ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ

  Из туч сверкнул зубчатый пламень.

  По своду неба гром протек,

  Взревели бури - челн о камень;

  Яряся, океан изверг

   Кипящими волнами

   Пловца на дикий брег. Он озирается - и робкими очами

  Блуждает ночи в глубине; Зовет сопутников,- но в страшной тишине Лишь львов и ветра вопль несется в отдаленьи.

  Увы! так жизни в треволненьи Единый плач я зрю, стенанья полон слух; Безвестность мрачная, мучительно сомненье

  Колеблют мой смущенный дух!

  Как море зла волнуется повсюду!

  Венцов и скипетров на груду

  Воздвигнул изверг свой престол,- И кровью наводнил и град, и лес, и дол, И области покрыл отчаянья туманом! Герой, невинных щит, гоним, повержен в прах, Неблагодарности, неистовства в ногах Его безглавый труп терзаем хищным враном; С сверкающим мечом на брата брат восстал, И на родителя десницу сын подъял. О небо! где ж перун, злодеям мститель? Всевышний судия! почто твой глас утих?

  Иль нет тебя, каратель злых,

   И случай нам властитель?

  Могила, знать, всему предел, И извергов она, и добрых - всех удел!

  Увянут благость и пороки, И тленья лишь текут за гробом мрачны токи! И совесть, и закон, и честь, и долг - мечты!

  К чему ж заботы и труды? Не льстися за добро, безумец, воздаяньем

  И не внимай слезам, стенаньям!

  Дух сладострастию предай

  И сердце негой упояй! Нет бога!- внемлешь ли?- нет вечныя награды

   И буйству нет преграды! Но что! возможно ли? и солнце и луна

  Родились ли сами собою?

  С угрюмой, хладною зимою

   Цветущая весна Сменяются по собственной ли воле?

  Кому послушны ночь и день, Когда то свет зари, то сумрачная тень

   Объемлют холм и поле?

  Кто одарил меня душой?

  С ее сравненны быстротой Недвижны ветр, и звук, и самый свет, и время:

  Телесности отбросив бремя,

  Сверкает молниной стрелой,

  Миры мгновенно пролетает,

  Вселенную в себе вмещает!

   И случаем она

  Во мне средь мрака возжена?

  И случай сей не бог всесильный,

  Благий, премудростью обильный? Егова, случай ли, Ормузд или Зевес

  

  Царя небес

   Святое имя?- Но вовеки

  Всему начало он, всему конец,

   На нас лиет щедрот он реки,

  

  Он чад своих отец! Я мыслю, я тебя, творец мой, постигаю,

  Горячия мольбы поток

  Перед тобою изливаю,

  Ума на крыльях возлетаю

   В твой выспренной чертог!

  

  И смерть в твоем бессмертном лоне

  Дерзнет пожать меня, как злак,

  И при моем последнем стоне,

  Отец! твой не смутится зрак?

  Ужель столь пышными дарами

  Меня, как первенца цветами,

  Ты на закланье увенчал? О, если так! кляну тот час, где я мученья

  С мгновенной жизнию приял. Ах! лучше бы вовек я мрачного забвенья

  Из недра не был извлечен, Для бедствий лишь одних вовеки не рожден! Почто глас совести влиян во грудь мою? Почто моим страстям положены препоны?

  Почто, лишь преступить дерзну

  Суровые ее законы,

  Вторгается в меня весь ад?

  Счастливые, счастливей во сто крат

  Попранный червь моей ногою!

  Но да исчезнет с страшной мглою

  Воображения призр_а_к!

  Источник слез да иссушится -

  Иль нет! да не престанет литься

  Он благодарности во знак!

  Бессмертие! о мысль неизреченна! К престолу вышнего возносишь ты меня:

   Погибнет вся вселенна,-

  Но невредим пребуду я! Воскреснет юный мир, порядок воцарится

  И снова в бездну погрузится - Но средь развалин сих стою неколебим, Средь общей гибели рукой отца храним! О сын земли, воспрянь, воспрянь от заблужденья

  

   И мрак сомненья

  

  От веждей отряси,

   И глас природы вопроси! Ужели он тебя, слепец, не убеждает?

  

  "Бессмертен ты,- вещает,- В бессмертии с самим равняешься творцом, Конец твой сопряжен лишь вечности с концом! Се червь, се образ твой лежит перед тобою,

   Недвижим, заключен

   Во гроб самим собою;

  Но лишь весеннею порою

  От животворного луча Вдруг рощи восшумят, одежду получа,

  С брегами реки пробудятся,

  От склянных свободясь оков,

  И тенью рощи осенятся,

  И прекратится царство льдов,-

   Оставя дом свой тесный, Он явится в лугах сильфидою прелестной,

  Распустит крылья, воспарит,

  От розы к розе полетит!" Почто, коль жизни луч пожрется тьмою вечной, Почто же пламенным желанием томим? Почто же от утех ты жаждой бесконечной

  К утехам новым век гоним?-

  Вот сибарит перед тобою;

  Рабов он шумною толпою,

  Прислужниц роем окружен,- Но пресыщением, как некою горою,

  Печалью, грустью угнетен; Ему совиного страшнее клика

  Лид_и_и неясная муз_ы_ка,

  Ему вино златое - яд;

  Рукой он кубок отвращает

  И томный, страждущий свой взгляд

  Во мрак хитона погружает!

  На честолюбца взор простри,

  На вихря бранного воззри, Кого кровавый след и днесь еще дымится! С его могуществом дерзал ли кто сравниться? Он цепью приковал блестящий сонм царей

  К своей победной колеснице; Всесокрушающей покорствуя деснице,

  Тирана грозного очей Все племена страшились, трепетали И молча жизнь иль смерть из уст его внимали!

   А он? он клял судьбу И из торжеств своих и сердцу и уму

  Единую извлек отраву; И вот - утратил трон, и счастие, и славу!

  И что ж?- он дней своих не прекратил! Грозящей вечности злодея вид страшил

   Что слез и воплей дани, Мученья нес ему в неумолимой длани, И гласом громовым: "О трепещи!" вещал - И ум ужасного вдруг ужас обуял!

   1814

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ЛЕС Во сыром бору Ветер завывает; На борзом коне Молодец несется. Позади сидит Красная девица; Вороной скакун Мчит их в лес дремучий. "Гой еси ты, конь, Гой еси, ретивый! В лес не мчи меня, Не неси в дремучий! В том темн_о_м лесу, В черной той дубраве, Нет волков, ни лис, Ходит, бродит леший! В том темн_о_м лесу, В черной той дубраве, Не услышишь птиц, А поют русалки!" Гаснет среди туч, Гаснет светлый месяц; Конь несет их в глушь, В лес и в глушь немую. Молодец глядит, Видит клен да ветлы; Бодрый слух вострит, Слышит - воет ветер. Вся как лист дрожит Позади девица: "Вон, он там стоит! Чу, хохочут, свищут!" Занялась заря, Буйный ветер стихнул: Молодец рыдал Над бездушным телом!

   Конец 1810-х или начало 1820-х годов

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   ПОЭТЫ

   И им не разорвать венца,

   Который взяло дарованье!

  

  

  Жуковский О Дельвиг, Дельвиг! что награда И дел высоких, и стихов? Таланту что и где отрада Среди злодеев и глупцов? Стадами смертных зависть правит; Посредственность при ней стоит И тяжкою пятою давит Младых избранников харит. Зачем читал я их скрижали? Я отдыха своей печали Нигде, нигде не находил! Сычи орлов повсюду гнали; Любимцев т*а*инственных сил Безумные всегда искали Лишить парения и крил. Вы, жертвы их остервененья, Сыны огня и вдохновенья, Мильтон, и Озеров, и Тасс! Земная жизнь была для вас Полна и скорбей и отравы; Вы в дальний храм безвестной славы Тернистою дорогой шли, Вы с жадностию в гроб легли. Но ныне смолкло вероломство: Пред вами падает во прах Благоговейное потомство; В священных, огненных стихах Народы слышат прорицанья Сокрытых для толпы судеб, Открытых взору дарованья! Что пользы?- Свой насущный хлеб Слезами грусти вы кропили; Вы мучились, пока не жили. На небесах и для небес, До бытия миров и века, Всемощный, чистый бог Зевес Создал счастливца человека. Он землю сотворил потом В странах, куда низринул гром Свирепых, буйных великанов, Детей хаоса, злых Титанов. Он бросил горы им на грудь, Да не возмогут вновь тряхнуть Олимпа твердыми столпами, И их алмазными цепями К ядру земному приковал,- Но, благостный, он им послал В замену счастья, в утешенье Мгновенный призрак, _наслажденье_,- И человек его узрел, И в призрак суетный влюбился; Бессмертный вдруг отяжелел, Забыл свой сладостный удел И смертным н_а_ землю спустился! И ныне рвется он, бежит, И наслажденья вечно жаждет, И в наслажденьи вечно страждет, И в пресыщении грустит! Но, скорбию его смягченный, Сам Кронион, отец вселенны, Низводит на него свой взор, Зовет духов - высокий хор, Зовет сынов своих небесных Поющих звук нектарных чаш В пеанах мощных и прелестных, Поющих мир и жребий наш:, И рок, и гнев эринний строгий, И вечный ваш покой - о боги! Все обступают светлый трон Веселой, пламенной толпою,- И небо полно тишиною, И им вещает Кронион: "Да внемлет в страхе все творенье: Реку - судеб определенье, Непременяемый закон! В страстях и радостях минутных Для неба умер человек, И будет дух его вовек Раб персти, раб желаний мутных, И только есть ему одно От жадной гибели спасенье, И вам во власть оно дано: Так захотело провиденье! Когда избранники из вас, С бессмертным счастьем разлучась, Оставят жребий свой высокий, Слетят на смертных шар далекий И, в тело смертных облачась, Напомнят братьям об _отчизне_, Им путь укажут к полной жизни: Тогда, с прекрасным примирен, Род смертных будет искуплен!" И всколебался сонм священный, И начали они слетать И об отчизне сокровенной Народам и векам вещать. Парят Поэты над землею, И сыплют на нее цветы, И водят граций за собою,- Кругом их носятся мечты Эфирной, легкою толпою. Они веселий не бегут; Но, верны чистым вдохновеньям, Ничтожным, быстрым наслажденьям Они возвышенность дают. Цари святого песнопенья! В объятьях даже заблужденья Не забывали строгих дев: Они страшились отверженья, Им был ужасен граций гнев! Под сенью сладостной прохлады За чашей пел Анакреон; Он пел тебя, о Купидон, Твои победы и награды! И древним племенам Эллады - Без прелести, без красоты - Уже не смел явиться ты. Он пел вино - и что же? Греки Не могут уж, как скифы, пить; Не могут в бешенстве пролить Вина с реками крови реки! Да внемлют же Поэтам веки! Ты вечно будешь их учить - Творец грядущих дарований, Вселенная картин и знаний, Всевидец душ, пророк сердец - Гомер,- божественный певец! В не связанной ничем свободе Ты всемогущий чародей, Ты пишешь страсти и людей И возвращаешь нас Природе Из светских, тягостных цепей. Вас вижу, чада Мельпомены: Ты вождь их, сумрачный Эсхил, О жрец ужасных оных сил, Которые казнят измены, Карают гнусную любовь И мстят за пролитую кровь. В руке суровой Ювенала Злодеям грозный бич свистит И краску гонит с их ланит, И власть тиранов задрожала. Я слышу завыванье бурь: И се в одежде из тумана Несется призрак Оссиана!- Покрыта мрачная лазурь Над ним немыми облаками. Он страшен дикими мечтами; Он песней в душу льет печаль; Он душу погружает в даль Пространств унылых, замогильных! Но раздается резкий звук: Он славит копий бранный стук И шлет отраду в сердце сильных. А вы - благословляю вас, Святые барды Туискона! И пусть без робкого закона По воле ваша песнь лилась; Вы говорили о высоком; Вы обнимали быстрым оком И жизнь земли, и жизнь небес; Вы отирали токи слез С ланит гонимого пороком! Тебе, души моей Поэт, Тебе коленопреклоненье, О Шиллер, скорбных утешенье, Во мне ненастья тихий свет! В своей обители небесной Услышь мой благодарный глас! Ты был мне всё, о бард чудесный, В мучительный, тяжелый час, Когда я говорил, унылый: "Летите, дни! вы мне немилы!" Их зрела и святая Русь - Певцов и смелых и священных, Пророков истин возвышенных! О край отчизны,- я горжусь! Отец великих, Ломоносов, Огонь средь холода и льдин, Полночных стран роскошный сын! Но ты - единственный философ, Державин, дивный исполин,- Ты пройдешь мглу веков несметных, В народах будешь жить несчетных - И твой питомец, Славянин, Петром, Суворовым, тобою Великий в храме бытия, С своей бессмертною судьбою, С делами громкими ея - Тебя похитит у забвенья! О Дельвиг! Дельвиг! что гоненья? Бессмертие равно удел И смелых, вдохновенных дел, И сладостного песнопенья! Так! не умрет и наш союз, Свободный, радостный и гордый, И в счастье и в несчастье твердый, Союз любимцев вечных муз! О вы, мой Дельвиг, мой Евгений! С рассвета ваших тихих дней Вас полюбил небесный Гений! И ты - наш юный Корифей,- Певец любви, певец Руслана! Что для тебя шипенье змей, Что крик и Филина и Врана?- Лети и вырвись из тумана, Из тьмы завистливых времен. О други! песнь простого чувства Дойдет до будущих племен - Весь век наш будет посвящен Труду и радостям искусства; И что ж? пусть презрит нас толпа: Она безумна и слепа!

   1820

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   [ПЕСНИ ИЗ ПОВЕСТИ "АДО"]

   1 Государь ты, светлый месяц, Что сверкаешь в облаках? Не блистай, отец, над нами, Не открой пришельцу нас! Волк за хатой завывает, Но я волка не боюсь! Мне ужасен барский голос, Голос твой, железный муж! Мадли, дней моих подруга, В Майцме вместе мы росли. Ах, убит жених твой, Мадли, Ты ж - убийц его раба. Ты для немца ложе стелешь, На него прядешь и ткешь! Что ж еще ты, Мадли, дышишь? Мадли, я бы умерла!

   2 Ах, не чайка, кружася, носится, Не лебедь крыльями взмахивает,- Плывут молодцы корабельщики, Корабельщики, гости русские, Плывут молодцы к Новугороду, К Новугороду, ко великому! Гой ты, батюшка, славный Новгород, Гой ты, город наш белокаменный, Изукрашен церквями божьими,- Ко святым мощам мы приложимся, Образам святым мы помолимся; Мы на детушек полюбуемся, Полюбуемся на сожительниц, На младых девиц, на невест своих! Красным девушкам подареньице - Серьги светлые красна золота; Женам ласковым подареньице - Платье новое, камки хрущятой! Гой ты, батюшка, славный Новгород! Кто поднимется против стен твоих? Кто восстанет на бога русского?

   3 Вдаль плыву по Пейпусу,

  Горестный изгнанник. Воспою Отечество -

  Слушай, слушай, странник! Наши нивы тучные

  Кони немцев топчут, Под бичом мучителя

  Старцы тщетно ропщут; Девы обесславлены,

  Юноши в неволе, Кости наших витязей

  Тлеют в чистом поле! Вдаль плыву по Пейпусу,

  Горестный изгнанник. Воспою Отечество -

  Слушай, слушай, странник!

   4 На брегу чужой реки

  Одинок тоскую; Грустно в дальней стороне

  Воду пить чужую! Ах, зачем я не сокол?

  Полетел бы к милым! В их дремучие леса,

  К их холмам унылым! В те места, где злой пришлец

  Зрит, смеясь, их слезы, Где одна глухая ночь

  Слышит их угрозы! Полетел бы я туда,

  К ним, к родным, в объятья! На пришельцев бы восстал!

  С вами б умер, братья!

   _____ На брегу чужой реки

  Ты почто тоскуешь? Нор, воздвигнись! потеки!

  Вспомни край родимый! Что ты медлишь, храбрый Нор?

  Нас пришлец терзает! Варвар долы, луг и бор

  Кровью напояет!

   5 Душа моя полна боязни! Однажды долгу изменив, Злодей не минет поздней казни:

  Суд божий справедлив! Пусть был решителем сражений, Высокой башней среди сеч: Вдруг сломится, как лед весенний,

  В его деснице меч! Как жатву зрелую, Каратель Пожнет главы его друзей; Их жизнь неведомый предатель

  Погубит в цвете дней! Увы! почто певец оставил Твои струи, родной поток? Почто в чужбину путь направил?

  Я раб твой, грозный рок! Деля беспечно хлеб надменных, Смиренный делит жребий их,- Судьбу на гибель обреченных,

  Возданье дел чужих!

   6 Что ты, Машенька, призадумалась? Что, голубушка, пригорюнилась? Ах! пришла пора тебе, Машенька, Пора бросить житье девичье, Расплести свои косы черные, Дом покинуть родного батюшки! Не за тем ли ты пригорнюнилась? Не на то ли, свет, призадумалась?

   7 Уж вы девицы, вы затейницы, Вы, головушки неразумные! Что вы шутите над невестою? Что смиренницу в краску вводите? Вы зачем сами льете олово? Петуха овсом зачем кормите? За ворота те, за широкие, Вы зачем вечор выбегаете? Имя молодца зачем просите: "Расскажи ты нам, добрый молодец! Как зовешься, сударь, по имени? Как по отчеству, сударь, кличешься?"

   1822 или 1823

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   [ВЯЗЕМСКОМУ] Когда, воспрянув ото сна, Воздвиглась, обновясь, Эллада И вспыхла чудная война, Рабов последняя ограда; Когда их цепи пали в прах И обуял крылатый страх Толпу свирепых отоманов, Толпу союзных им тиранов, Гнетущих вековым жезлом Немые Запада народы, Казнящих ссылкой и свинцом Возвышенных сынов Свободы,- С Секванских слышал я брегов Ваш клич, воскресшие герои, Ваш радостный я слышал зов, О вы, торжественные бои! Хватая в нетерпеньи меч, Я думал: там средь дивных сеч Найду бессмертную кончину! Но мне унылую судьбину Послал неумолимый рок: Мой темный жизненный поток Безвестный потечет в истленье; Увы, меня пожрет Забвенье! А разве сохранит певца Отважный голос упованья, Мой стих, гремевший из изгнанья, Разивший гордые сердца! Развейся же, святое знамя, Играй в воздушных высотах! Не тщетное дано мне пламя; Я волен даже и в цепях! Чистейший жар в груди лелея, Я ударяю по струнам; Меня надзвездный манит храм - Воссяду ли, счастливец, там Близ Пушкина и близ Тиртея?

   1823

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

   * * *

  Счастливицы вольные птицы:

  Не знают они ни темницы,

  Ни ссылки, ни злой слепоты. Зачем же родился не птицею ты?

  Да! ласточкой, легкой касаткой!

  Глядел бы на мир не украдкой,

  Весь видел бы вдруг с высоты. Зачем же родился не птицею ты?

  Счастливицы вольные птицы:

  Купаются в море денницы,

  Им прах незнаком суеты. Зачем же родился не птицею ты?

  Нет божией птичке работы,

  Ни страха, ни слез, ни заботы,

  Не слышит она клеветы! Зачем же родился не птицею ты?

  С утра и до вечера бога

  Ты славил бы в выси чертога

  Чудесной святой красоты. Зачем же родился не птицею ты?

  Ты пел бы с утра до зарницы

  Созданье премудрой десницы,

  И звезды, и луг, и цветы, Зачем же родился не птицею ты?

  Ты грязь ненавидишь земную,

  Ты просишься в твердь голубую,

  Ты рвешься из уз темноты,

  Верь: некогда птицею будешь и ты!

  Прильнут к раменам тебе крылья,

  Взлетишь к небесам без усилья,

  И твой искупитель и бог Возьмет тебя в райский нетленный чертог!

   29 апреля 1846

   А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.

   Москва: Правда, 1987.

  

  

  

   КОММЕНТАРИИ

  В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕР

  ПОЭТЫ. Стихотворение послужило поводом доноса на Кюхельбекера министру внутренних дел. Эпиграф - из посланий В. А. Жуковского "К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину" (1814 - 1815). Избранники харит - здесь: поэты. Хариты символизировали в мифологии красоту и совершенство. Мильтон Джон (1608 - 1674) - английский поэт и политический деятель, был слеп и жил в нужде. Озеров Владислав Александрович (1769 - 1816) - драматург, к концу жизни утратил популярность, лишился рассудка, умер в нищете. Тасс - Тассо Торквато (см. стр 211). Титаны - божества старшего поколения, восставшие против новых богов - Зевса и других обитателей Олимпа, были побеждены и низвергнуты в Тартар. Анакреон (570 - 478 до н. э.) - древнегреческий поэт, воспевал любовь, вино, праздную жизнь. Купидон - бог любви. Мельпомена - муза трагедии. Эсхил (525 - 456 до н. э.) - древнегреческий драматург-трагик. О жрец ужасных оных сил. - Имеются в виду богини мщения - эриннии, действующие в некоторых произведениях Эсхила. Ювенал Децим Юний (ок. 60 - ок. 127) - римский поэт-сатирик. Оссиан - легендарный певец, герой кельтского эпоса. Приписываемые ему песни были созданы в 1762 - 1765 гг. Д. Макферсоном (1736 - 1796). Барды Туиско-на - поэты Германии. Туискон - мифический родоначальник германских племен. Евгений - Е. А. Баратынский. Юный Корифей - А. С. Пушкин.

  НА РЕЙНЕ. Да паду же за свободу. - По-видимому, выражается неосуществленное намерение Кюхельбекера принять участие в греческой революции.

  К РУЖЬЮ! Написано под впечатлением известий о восстании Греции против турецкого ига.

  ЕРМОЛОВУ (см. стр,214). В потомстве Нерона клеймит бесстрашный стих! - Ювенал, Марциал. Лукан и другие поэты обличали жестокость римского императора Нерона (37 - 68 н. э.). Ахилл - герой "Илиады" Гомера. Г. Р. Державин воспел Суворова т одах "На взятие Измаила" (1791) и "На победы в Италии" (1799). Публий Корнелий Сципион (ок. 235 - 183 до н. э.) - римский полководец. Песнопевец - Энний Квинтий (239 - 169 до н. э.), римский поэт.

  К ПУШКИНУ. Написано под впечатлением поэмы "Кавказский пленник". Одной постигнуты судьбою. - Кюхельбекер сравнивает свою службу на Кавказе с ссылкой Пушкина на юг. Вотще на поединках бурных и т. д. - Речь идет о дуэли Кюхельбекера с Н. Н. Похвисневым. Лютеция - Париж. Гесперские сады - здесь: Италия.

  ПРОРОЧЕСТВО. Костьми усеялося море. - Этот стих имеет в рукописи примечание Кюхельбекера: "Разбитие турецкого флота возле Ионических островов". Триполицца - город, бывший местом ожесточенных боев греков с турками. Осман - здесь: турок. Саваоф - одно из ветхозаветных именований бога, бог сил. Коварный Альбион - Кюхельбекер осуждает отказ Англии поддержать греческое восстание.

  УЧАСТЬ ПОЭТОВ. Того в пути безумие схватило. - Речь может идти о Батюшкове или Озерове. Томит другого дикое изгнанье. - Вероятно, имеется в виду ссылка Пушкина. Камознс (см. стр. 211). Костров Ермил

  Иванович (1750 - 1796) - поэт, первый переводчик "Илиады", терпел крайнюю нужду. Ширинский-Шях-матов Сергей Александрович (1783 - 1837) - поэт-архаист, автор поэмы "Петр Великий" (отсюда - "певец Петро