Цертелев Дмитрий Николаевич - Стихотворения

  

  

   Д. Н. Цертелев

  

  

  

   Стихотворения --------------------------------------

  Поэты 1880-1890-х годов.

  Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание

  Л., "Советский писатель".

  Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания

  Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой

  OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

  

  

  

  

  Содержание

  Биографическая справка

  129. "Скользил наш челн, шуршал высокий очерет..."

  130. "Мы долго шли рядом одною дорогой..."

  131. "Не сотвори себе кумира..."

  132. "Ты скользишь над водами, играя..."

  133. "Море широкое, даль бесконечная..."

  134. "Я жду тебя-тебя не зная..."

  135. "Не думай тайну вечную творенья..."

  136. "Когда б я мог порвать оковы тела..."

  137. Фта

  138. "Туча промчалась и землю дождем напоила..."

  139. "Мне снился сон: кругом кипит сраженье..."

  140. "Гаснет закат. Мой челнок над уснувшей рекою..."

  141. "За нею ты гоняешься напрасно..."

  142. "В грядущее нам света не пролить..."

  143. Памяти Вагнера

  144. "Мне снился сон: лучами золотыми..."

  145. "Зачем пытаться воскресить..."

  146. "Да, пламя жгучее в груди не угасает..."

  147. "Смеркается. Знакомыми полями..."

  148. А. А. Фету ("Пусть лучшие давно промчались лета...")

  149. Жертвоприношение Будды

  150. Молот

  151. "Всё, что лучами надежды манило..."

  152. "Опять зима, и птицы улетели..."

  153. "Твоя песня невнятно и тихо звучит..."

  154. "Всё, что является, снова вдали исчезает..."

  155. "Ищет ум наш пределов вселенной напрасно..."

  156. "Ты хочешь умчаться за тесные грани..."

  157. "Не сетуй, что светлая порвана нить..."

  158. "За пределами мира земного..."

  159. "Я хотел бы, отдавшись теченью..."

  Дмитрий Николаевич Цертелев родился 30 июня 1852 года в селе Смалькове Саранского уезда Пензенской губернии, где и провел свои детские годы. Его отец, князь Николай Андреевич, помощник попечителя Харьковского учебного округа, был известен своими трудами в области этнографии. Одним из первых русских этнографов он обратился к изучению украинской народной поэзии. Ему принадлежат, в частности, работы: "Опыт собирания старинных малороссийских песен", "Взгляд на старинные русские песни и сказки", "О стихосложении старинных русских песен" и другие. В середине 60-х годов по предложению М. П. Погодина Н. А. Цертелев был избран действительным членом Общества любителей российской словесности. Научные и литературные интересы отца имели несомненное влияние на характер и судьбу Цертелева.

  В 1866 году, после нескольких лет воспитания в Швейцарии, Цертелев поступил в Пятую московскую гимназию, где его сверстниками были будущий философ Владимир Соловьев и много обещавший юноша Писемский (сын известного романиста, рано скончазшийся). С Вл. Соловьевым Цертелева связывала тесная дружба, особенно упрочившаяся в Московском университете, куда оба поступили одновременно. С 1870 по 1874 год Цертелев обучался на юридическом факультете Московского университета, а затем уехал за границу и долгое время провел в Берлине, где слушал лекции знаменитых немецких философов - Гартмана и Гельмгольца. С Э. Гартманом, последователем философии Шопенгауэра, Цертелев поддерживал дружеские отношения до кончины своего учителя. В течение ряда лет Цертелев вел с Гартманом переписку по философским вопросам, {См.: "Письма Э. Гартмана к князю Д. Н. Цертелеву". "Журнал Министерства народного просвещения", 1911, No 10, с. 8-106."} а с возникновением в Москве журнала "Русское обозрение" пригласил его в число сотрудников.

  Во время пребывания за границей, еще будучи студентом, Цертелев близко сошелся с А. К. Толстым, имевшим на молодого философа и поэта большое влияние. Цертелев увлекался поэзией А. К. Толстого, отчасти подражал ему, а после его смерти издал сочинения А. К. Толстого с обширным очерком о его творчестве.

  Зиму 1875 года Цертелев провел в Египте и Италии; там он имел возможность непосредственно ознакомиться с культурой древнего Востока и европейского Возрождения. Свое образование Цертелев завершил в Лейпциге, где слушал лекции известных профессоров права и философии. В 1879 году он представил в Лейпцигский университет диссертацию на немецком языке "О теории познания Шопенгауэра", успешно защитил ее и был удостоен степени доктора философии.

  По возвращении в Россию Цертелев выступил с серией философских работ, развивавших идеалистические взгляды Шопенгауэра и Гартмана. С позиций философского идеализма и агностицизма оценивал он проблемы развития современной науки, права и нравственности. Его философско-религиозные идеи изложены в работах: "Границы религии, философии и естествознания" (1879), "Философия Шопенгауэра. Теория познания и метафизика" (1880), "Современный пессимизм в Германии. Очерк нравственной философии Шопенгауэра и Гартмана" (1885), "Спиритизм с точки зрения философии" (1885), "Эстетика Шопенгауэра" (1888), "Свобода и либерализм" (1888), "Нравственная философия графа Л. Н. Толстого" (1889).

  В лице Вл. Соловьева и Цертелева русская идеалистическая мысль приобрела в 80-е годы наиболее деятельных пропагандистов. Друзья по гимназии и университету, союзники в философии, Вл. Соловьев и Цертелев расходились, однако, в общественно-политической области. В противоположность либерально-оппозиционным настроениям Вл. Соловьева, заявлявшего себя резким критиком правительственной бюрократии и официальной церкви, Цертелев держался вполне консервативных взглядов и последовательно проводил их в своей общественно-публицистической деятельности. После смерти редактора "Русского вестника" М. Н. Каткова Цертелев в течение нескольких месяцев редактировал этот журнал, считавшийся традиционным оплотом русского политического консерватизма. {Указывая на обстоятельства, при которых Цертелев занял место главного редактора журнала, А. А. Голенищев-Кутузов писал 6 октября 1887 г. А. Н. Майкову: "Кн. Цертелев действительно по просьбе Софьи Петровны Катковой временно занялся редактированием "Русского вестника", печальные последствия чего мне уже пришлось испытать на себе: выпросив у меня стихотворение, он напечатал его с грубейшими и глупейшими ошибками, от которых при чтении у меня волосы на голове дыбом встали. Этот милейший князь, как видно, столь же способный быть редактором, сколько и поэтом" (ПД).} Как публицист он сотрудничал в том же "Русском вестнике", "Московских ведомостях", "Журнале Министерства народного просвещения" и других изданиях. Но Цертелев свои стихотворения и общественно-литературные статьи довольно часто печатал и на страницах либеральных журналов - в "Вестнике Европы", "Русской мысли" и других. Цертелев недолгое время был причастен к изданию журнала "Дело", а в 1890 году основал новый ежемесячный журнал "Русское обозрение", которым руководил на протяжении трех лет.

  С 1887 по 1890 год Цертелев состоял председателем съезда мировых судей Спасского уезда Тамбовской губернии. К этому времени относится его брошюра "Нужна ли реформа местного управления?" (1889); в 90-е годы он опубликовал ряд статей по вопросам судопроизводства и права, связанных с пересмотром судебных уставов, принятых во времена Александра II. В 1899 году Цертелев выступил со статьей, оправдывавшей по существу цензурные установления, направленные против оппозиционной печати. {См.: Д. Цертелев. К вопросу о свободе печати. - "Санкт-Петербургские ведомости", 1899, No 278.} В 1904 году он вошел в сенатскую комиссию Д. Ф. Кобеко, занимавшуюся разработкой нового закона о печати. Комиссия похоронила все либеральные законопроекты, внесенные на ее рассмотрение, и лишь революционные события 1905 года сдвинули обсуждение наболевшего вопроса с мертвой точки.

  Дебют Цертелева-поэта относится к 1875 году, когда в журнале "Русский вестник" было опубликовано первое его стихотворение. Поэтическая репутация Цертелева складывается в 80-е годы, после выхода первого сборника "Стихотворений" (СПб., 1883), посвященного памяти А. К. Толстого. В 1892 году вышел второй сборник "Стихотворений кн. Д. Н. Цертелева 1883-1891" (М., 1892), за который он был удостоен Пушкинской премии. Оценивая этот сборник, А. А. Голеншцев-Кутузов заключал: "Цертелев, как поэт, является в русской литературе прямым последователем и учеником графа А. К. Толстого. Подобно своему учителю, князь Цертелев равнодушен к окружающей его русской современной жизни и вдохновляется почти исключительно событиями и героями времен, давно минувших. Особенную склонность он питает к древнеарийским и буддийским преданиям и мифам, олицетворяющим религиозно-философское миросозерцание древнего Востока". {"Стихотворения кн. Д. Н. Цертелева 1883-1891. Критический разбор графа А. А. Голенищева-Кутузова", СПб., 1893, с. 1.} Большую часть сборника составляли поэтические переложения буддийских, древневосточных и древнегерманских легенд и мифов, в их числе - "Отречение Кира", "Смерть Иреджа", "Ананда и Прокрити", "Царевич", "Молот", "Метель" и др.

  Лирика Цертелева тесно связана с его философскими размышлениями и нередко является их прямым поэтическим экстрактом. Сам Цертелев относил себя к школе "чистого искусства". Кроме А. К. Толстого, он числил своими ближайшими учителями Баратынского, Фета, Майкова, хотя далеко уступал каждому по силе лирического дарования. О поэзии А. Н. Майкова Цертелев написал специальную статью. {См.: Д. Н. Цертелев, О А. Н. Майкове. - "Русский вестник", 1897, No 4.} В феврале 1899 года на литературном вечере Общества любителей российской словесности он прочитал доклад "Фет как человек и художник", {См.: Д. Н. Цертелев, Фет как человек и художник. - "Русский вестник", 1899, No 3.} а в октябре 1900 года на публичном заседании общества выступил с речью "Граф А. К. Толстой в его стихотворениях". После смерти Вл. Соловьева Цертелев несколько раз выступал в Соловьевском кружке с воспоминаниями о своем друге. {См.: Э. Радлов, Д. Н. Цертелев. - "Журнал Министерства народного просвещения", 1911, No 10, с. 88-89.}

  Совершенное знание немецкого языка, обширная философская эрудиция позволили Цертелеву осуществить перевод первой части "Фауста" Гете, помещенный им в сборнике "Почин" (1891). Его переводы из Гете должны быть отнесены к числу наиболее значительных для своего времени попыток поэтической интерпретации великого немецкого поэта.

  В 1902 году вышел в свет третий и последний сборник "Стихотворений кн. Д. Н. Цертелева" (СПб., 1902), объединивший его избранные произведения за двадцать лет (1881-1901).

  На фоне новейших достижений русской поэзии конца XIX - начала XX века это собрание представлялось уже достаточно анахроничным и не вызвало особого интереса в критике.

  Некоторые лирические стихотворения Цертелева ("Мне снялся сон, лучами золотыми...", "Море широкое, даль бесконечная...", "Мы долго шли рядом одною дорогой...", "Туча промчалась и землю дождем напоила..."} были положены на музыку известными русскими композиторами М. М. Ипполитовым-Ивановым, А. С. Танеевым, А. А. Балабановым и другими.

  Д. Н. Цертелев умер 15 августа 1911 года в своем имении - селе Липяги Спасского уезда Тамбовской губернии.

  

  

  

  

   129

  

   Скользил наш челн, шуршал высокий очерет;

  

  

   А ветви с берега склонялись

  

   Над светлым зеркалом прозрачных, сонных вод,

  

  

   Шептали тихо и качались.

  

   И небо синее, и чащу камышей,

  

  

   И этот лес, и эту воду -

  

   Всё населяли мы фантазией своей,

  

  

   Всю необъятную природу.

  

   И нам казалось, понимала всё она,

  

  

   Досель холодная, немая,

  

   Воскресши вдруг, любви и трепета полна,

  

  

   Заговорила как живая.

  

   Забыли мы, увлекшись чудною мечтой,

  

  

   Что все волшебные виденья,

  

   Как призраки, кругом встававшие толпой, -

  

  

   Лишь мысли нашей отраженья:

  

   Она ясна - и ясно всё; взгрустнется вдруг -

  

  

   И всё, что блещет красотою,

  

   Любовью кроткой, негой полно, - всё вокруг

  

  

   Исполнится тоской, враждою.

  

   Так, стоит в небе черной туче набежать,

  

  

   И мирно блещущие воды

  

   Вздрогнут и помутятся и начнут роптать

  

  

   От приближенья непогоды.

  

   <1878>

  

  

  

  

   130

  

  

  Мы долго шли рядом одною дорогой,

  

  

  И много хотелось друг другу сказать,

  

  

  Надежд и желаний теснилось так много, -

  

  

  Но мы не решались молчанья прервать.

  

  

  Теперь всё качать мне хотелось бы снова, -

  

  

  Но круто расходятся наши пути.

  

  

  Что делать? Осталось одно только слово,

  

  

  И это печальное слово - прости!

  

  

  <1881>

  

  

  

  

   131

  

  

  

  Не сотвори себе кумира,

  

  

  

  Не воплощай своей мечты

  

  

  

  И среди суетного мира

  

  

  

  Не жди небесной красоты.

  

  

  

  Гляди духовными очами

  

  

  

  В открытый духу светлый край

  

  

  

  И пред минутными богами

  

  

  

  Колен своих не преклоняй!

  

  

  

  <1882>

  

  

  

  

   132

  

  

   Ты скользишь над водами, играя,

  

  

   Брызги легкие мечешь веслом,

  

  

   И не ведаешь ты, дорогая,

  

  

   Что за сила таится кругом.

  

  

   Ты любви отдаешься беспечно,

  

  

   Не страшит тебя пламя страстей;

  

  

   Но то пламя безумно и вечно,

  

  

   Как и темная сила морей.

  

  

   Колыхнется дремавшее море,

  

  

   Помутится пучина до дна,

  

  

   И челнок твой в шумящем просторе

  

  

   Понесет роковая волна!

  

  

   <1882>

  

  

  

  

   133

  

  

   Море широкое, даль бесконечная,

  

  

   Волны да небо кругом,

  

  

   Небо прозрачное, синее, вечное,

  

  

   С вечно горящим огнем.

  

  

   Веет над бездной простор беспредельного,

  

  

   Мчится волна за волной;

  

  

   Но среди грома и плеска бесцельного

  

  

   Вечных созвучий покой.

  

  

   7 ноября 1882

  

  

  

  

   134

  

  

   Я жду тебя - тебя не зная,

  

  

   И лишь порой в неясном сне,

  

  

   Как звезды дальние мерцая,

  

  

   Сквозь жизни мрак ты светишь мне.

  

  

   Тоскуя, сердце ждет привета, -

  

  

   Приди ж, волшебница, скорей!

  

  

   Дай только миг тепла и света,

  

  

   А там возьми его - разбей!

  

  

   <1883>

  

  

  

  

   135

  

  

   Не думай тайну вечную творенья

  

  

   Среди явлений пестрых уловить

  

  

   И объяснить их смысл и их значенье,

  

  

  

  Схватив связующую нить.

  

  

   Пойми, что мир есть только знак условный,

  

  

   В движеньи сущего - одно звено,

  

  

   Что в смысл его, последний и духовный,

  

  

  

  Проникнуть смертным не дано;

  

  

   Что смерть - сознанья сила поборола;

  

  

   Но каждое живое существо

  

  

   Есть только буква вечного Глагола,

  

  

  

  Минутный отблеск дня его.

  

  

   <1883>

  

  

  

  

   136

  

  

  Когда б я мог порвать оковы тела,

  

  

   Умчаться вольною мечтой

  

  

  И долететь до крайнего предела

  

  

   Пучины вечно голубой, -

  

  

  Я бытия не ждал бы там другого,

  

  

   Не жаждал там блаженств иных

  

  

  И, отрекаясь от всего земного,

  

  

   Не звал видений золотых;

  

  

  Нет, только позабыть все злые раны

  

  

   Души моей хотел бы я

  

  

  И, погрузясь навек во тьму нирваны,

  

  

   Найти покой небытия.

  

  

  <1883>

  

  

  

  

  137. ФТА

  

  

   Лазурное небо - его одеянье,

  

  

   Подножье - пылающий ад,

  

  

   А знойные вихри самума - дыханье,

  

  

   Звук голоса - грома раскат.

  

  

   Как царь среди вечного движась простора,

  

  

   Сверкающей ризой одет,

  

  

   Плывет, и от ярко горящего взора

  

  

   Кругом загорается свет.

  

  

   И каждое утро владыка вселенной

  

  

   Родится и вечером гаснет опять.

  

  

   Но имени вечного смысл сокровенный

  

  

   Ни люди, ни боги не могут познать.

  

  

   <1886>

  

  

  

  

   138

  

   Туча промчалась и землю дождем напоила.

  

  

  Ночь безмятежна. Кругом тишина;

  

   Но в тишине этой слышится дивная сила,

  

  

  В сумраке веет незримо весна.

  

   Еле одеты прозрачной листвою березы,

  

  

  Капли бесшумно с ветвей их текут,

  

   Словно струятся отрадные, тихие слезы -

  

  

  Скоро те слезы цветами взойдут.

  

   <1886>

  

  

  

  

   139

  

  

  Мне снился сон: кругом кипит сраженье,

  

  

  Под звуки труб идет за строем строй,

  

  

  Но среди шума, грома и смятенья

  

  

   Стою бессильный и немой.

  

  

  Призывный клич я слышу среди стона,

  

  

  Сквозь дым, огонь и тьму передо мной

  

  

  Знакомые проносятся знамена,

  

  

   Но тщетно рвусь за ними в бои.

  

  

  Мне снился сон: кругом кипит сраженье,

  

  

  Свободен я, стою вооружен,

  

  

  Но среди шума, грома и смятенья

  

  

   Не узнаю своих знамен.

  

  

  <1886>

  

  

  

  

   140

  

   Гаснет закат. Мой челнок над уснувшей рекою

  

  

  Тихо скользит, всё безмолвно кругом;

  

   Слышу я только, как рыба всплеснется порою

  

  

  Или камыш прошуршит под веслом.

  

   А надо мною сквозь сумрак густеющей ночи

  

  

  Звезды несчетные ярко горят,

  

   И, под веслом отражаясь, небесные очи

  

  

  В искрах серебряной зыби дрожат.

  

   Снова воскресли забытые долго виденья,

  

  

  Снова встают золотые мечты,

  

   Шепчут мне яркие звезды: "Напрасны сомненья,

  

  

  Всё, чего жаждешь, изведаешь ты.

  

   Там, в этой бездне, где нет ни годов, ни мгновений,

  

  

  Всё, что прошло уже, всё, что придет,

  

   Всё, что скользит над землей, как минутные тени,

  

  

  Вечно в мерцании нашем живет".

  

   <1886>

  

  

  

  

   141

  

  

   За нею ты гоняешься напрасно

  

  

   И хочешь закрепить ее черты,

  

  

   Когда в ней всё пленительно, неясно,

  

  

   Изменчиво, как первые мечты.

  

  

   Хотя бы к цели ты летел стрелою,

  

  

   Как тень свою, ее нельзя догнать,

  

  

   Но только воротись - и за тобою

  

  

   Она сама погонится опять.

  

  

   <1886>

  

  

  

  

   142

  

  

   В грядущее нам света не пролить;

  

  

   В порыве суетных мечтаний

  

  

   Мы только тщетно силимся сломить

  

  

   Времен незыблемые грани.

  

  

   Жизнь наша - сумерки: и ночь и день;

  

  

   И мы напрасно ждем ответа,

  

  

   Что перед нами? Вечной ночи тень

  

  

   Иль первые лучи рассвета?

  

  

   7 апреля 1886

  

  

  

  143. ПАМЯТИ ВАГНЕРА

  

   Умер волшебник. Безмолвно над свежей могилою

  

  

  Стелется вечного неба простор.

  

   Тихо. Но в сердце звучит с возрастающей силою

  

  

  Стройный, незримо-таинственный хор.

  

   Снова рыдают Тангейзера страстные струны,

  

  

  Снова поет у могилы Вольфрам,

  

   Глухо откликнулись Эдды зловещие руны,

  

  

  Близкую гибель пророча богам.

  

   Буря ревет и грохочет в ущелий диком,

  

  

  С плачем и свистом летит ураган,

  

   В молниях мчатся Валкирии, с бешеным криком

  

  

  В огненном вихре несется Вотан.

  

   Озера блещут зеркальные тихие воды,

  

  

  Манит зеленая светлая даль;

  

   Вдруг озаряя высокие стройные своды,

  

  

  Кровью и пламенем светит Грааль.

  

   Умер волшебник. Но всё, что он вырвал у рока:

  

  

  Боги, герои, вражда и любовь, -

  

   Всё, что в минувшего бездне таилось глубоко, -

  

  

  В звуках и образах носится вновь.

  

   1887

  

   Байрейт

  

  

  

  

   144

  

  

   Мне снился сон: лучами золотыми

  

  

   Был полон сад, фонтаны и цветы;

  

  

   Скользили тени милые, меж ними

  

  

   Я узнавал знакомые черты...

  

  

   Мне голоса знакомые звучали,

  

  

   Но я гнался за новою мечтой

  

  

   И жадно ждал чего-то в смутной дали,

  

  

   Где гаснул день за гранью золотой.

  

  

   Казалось, в этот мир опять возможно

  

  

   Вернуть всё то, что жизнь могла мне дать,

  

  

   А я душой рвался уже тревожно

  

  

   Туда, к недостижимому опять.

  

  

   <1889>

  

  

  

  

   145

  

  

   Зачем пытаться воскресить

  

   Напрасно то, что в глубь веков года умчали?

  

  

   Кипящей жизнью надо жить,

  

   Все радости ее делить и все печали.

  

  

  Как, равнодушно будем мы внимать

  

  

  Угрозам, клятвам, воплям и моленьям?

  

  

  Исхода битвы молча ожидать,

  

  

  Когда всё полно гневом и смятеньем?