| Главная » Книги |
Соболевский Сергей Александрович - Миллион сочувствий
Соболевский Сергей Александрович - Миллион сочувствий С. Соболевский
Миллион сочувствий Эпиграммы Составитель, автор вступительной статьи и примечаний В. А. ШИРОКОВ
Художник Ю. М. СКОВОРОДНИКОВ
Рецензент A. E TAPXOB
М., "Книга", 1991 OCR и вычитка - Александр Продан
alexpro@enteh.com
"MILORD QU'IMPORTE" 1, ИЛИ "НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЧИНИТЕЛЬ ВСЕМ ИЗВЕСТНЫХ ЭПИГРАММ" 1 Несмотря ни на что, все-таки милорд (фр.) - намек на "незаконное" происхождение.
Русская классическая эпиграмма до сих пор как следует неизвестна широкому советскому читателю, хотя и существует более 200 лет. От Феофана Прокоповича (1681-1736) и Антиоха Кантемира (1708-1744) до Владимира Маяковского (1893-1930) играет она всем спектром интеллектуальной радуги, эдакий Млечный Путь, который при изучении оказывается состоящим из множества звезд и галактик. Есть на этом литературном небосклоне такие признанные светила, как М. В. Ломоносов (1711-1765) и А. П. Сумароков (1717-1777), Г. Р. Державин (1743-1816) и В. В. Капнист (1758-1823), И. И. Дмитриев (1760-1837) и В. Л. Пушкин (1770-1830), С. Н. Марин (1776-1813) и П. А. Вяземский (1792-1878), Е. А. Баратынский (1780- 1844) и А. С. Пушкин (1799-1837), Д. Д. Минаев (1835-1889) и К. К. Случевский (1837-1904), П. П. Потемкин (1886- 1926) и Саша Черный (1880-1932)...
И скромной звездочкой мерцает здесь имя С. А. Соболевского (1803-1870). Мастер сильной и меткой эпиграммы, почти не издававшийся при жизни и мелькнувший единственной книжкой через сорок с лишним лет после смерти, он еще ждет своих читателей и исследователей.
* * * Сергей Александрович Соболевский родился в Риге 10 сентября 1803 г. Отец его, Александр Николаевич Соймонов (1780-1856), был богатым помещиком, вельможей и приходился, кстати, родным племянником статс-секретарю Екатерины II Петру Александровичу Соймонову. Сергей Соболевский был внебрачным сыном Александра Николаевича от вдовы бригадира Анны Ивановны Лобковой, внучки санкт-петербургского обер-коменданта С. Л. Игнатьева. Сергею Соболевскому купили польское дворянство, приписав его к вымершей фамилии герба Slepowron (Слепой ворон), который позднее он вынес на свой экслибрис. Впрочем, незаконнорожденность Соболевского была относительной, так как его отец женился на Е. А. Левашовой после рождения Сергея Александровича.
Сергей Соболевский получил прекрасное по тогдашним временам образование. Так, П. А. Плетнев (1792-1865) в письме к Я. К. Гроту (1812-1893) отмечал: "Соболевский мне рассказал свое ученье в детстве, которое было все практическое. Он умел писать на всех трех языках, не слыхав, что есть грамматика..." К тому же Соболевский усердно занимался латынью, переводя на древний язык "Историю государства Российского".
Детство свое (до 14 лет) Сергей провел в Москве, опекаемый сперва мадам, а потом месье, причем очень рано начал покупать книги (он записывал свои расходы на покупку книг в маленькие толстые тетрадки из синей бумаги со странным заглавием "расходы при мадами"). В 1817 г. он был отдан на учебу в Благородный пансион при Главном педагогическом институте в Петербурге, в первый же его набор (пансион открылся 1 сентября того же года).
Выпускники пансиона после четырехлетнего курса обучения получали знания по богословию, философии, географии, истории, статистике, политической экономии, юриспруденции, математике, физике, естественным наукам, русской литературе, овладевали греческим, латинским, французским, английским, персидским языками, изучали различные искусства.
Сразу же Сергей сблизился с однокурсниками, занимавшимися литературой, в особенности стихотворством. Среди них можно отметить К. П. Масальского (1802-1861), Н. А. Маркевича (1804-1860), Н. А. Мельгунова (1804-1867), М. И. Глинку (1804- 1857), Л. С. Пушкина (1805-1852), А. А. Краевского (1810-1889). Наиболее дружеские отношения у Соболевского установились со Львом Пушкиным, Глинкой и П. В. Нащокиным (1801-1854). Приятельство со Львом Сергеевичем постепенно перешло и на его старшего брата, который стал поручать Льву и Сергею ведение своих литературных дел (так, в 1820 г. Пушкин поручил им подготовить к изданию "Руслана и Людмилу").
В. К. Кюхельбекер (1797-1846), преподаватель русского языка и словесности в Благородном пансионе, выделял среди своих питомцев Соболевского и Масальского, называя их поэтами. Впоследствии под влиянием других преподавателей, в частности А. А. Линдквиста (1762-1831), Сергей отошел от пылких занятий литературой, стал уделять больше внимания науке, много занимался английским, изучал испанский и португальский, которым позднее свободно владел.
Как-то директор педагогического института Д. А. Кавелин (1778-1851) заподозрил Соболевского в религиозном вольнодумстве, вольтерьянстве, и А. С. Пушкину пришлось ходатайствовать перед директором Главного управления духовных дел иностранных исповеданий А. И. Тургеневым (1783-1845) за своего младшего приятеля. Сергею дали доучиться, и в 1821 г. он был выпущен из пансиона по второму разряду с правом на чин XII класса.
Восемнадцатилетний выпускник собирался продолжить учебу в Петербургском университете и мечтал о карьере в Министерстве финансов, где бы пригодились его острый ум и незаурядные деловые качества, но это не получилось (Соболевского сочли политически неблагонадежным), и в апреле 1822 г. он поступил на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел. Архивная служба в ту пору влекла разного рода молодежь: и карьеристов-бюрократов, стремившихся отличиться и быстро перепрыгнуть на выгодные должности, и лиц, избегающих военной деятельности; были среди них и такие яркие личности, как Д. В. Веневитинов (1805-1827), И. В. Киреевский (1806- 1856), С. П. Шевырев (1806-1864)...
Пришедший в архив в 1825 г. А. И. Кошелев вспоминал: "Служба наша главнейше заключалась в разборе, чтении и описи древних столбцов. Понятно, как такое занятие было для нас мало завлекательно. Впрочем, начальство было очень мило: оно и не требовало от нас большой работы. Сперва беседы стояли у нас на первом плане; но затем мы вздумали писать сказки так, чтобы каждая из них писалась всеми нами. Десять человек соединились в это общество, и мы положили писать каждому не более двух страниц и не рассказывать своего плана для продолжения. Как между нами были люди даровитые, то эти сочинения выходили очень забавными, и мы усердно являлись в Архив в положенные дни - по понедельникам и четвергам. Архив прослыл сборищем блестящей московской молодежи, и звание "архивного юноши" сделалось весьма почетным, так что впоследствии мы даже попали в стихи начинавшего тогда входить в большую славу А. С. Пушкина". Прозвище "архивные юноши", кстати, придумал тот же Соболевский. Сначала, вернувшись в Москву, Сергей Александрович жил в доме отца на Малой Дмитровке, ведя жизнь светского жуира и бонвивана. Блистал на балах, великосветских раутах, устраивал дружеские попойки и быстро прославился многочисленными любовными приключениями. Но подобные развлечения не мешали Соболевскому посещать философские и литературные кружки, бывать в салонах А. П. Елагиной (1789- 1877) и З. Н. Волконской (1792-1862), где он близко познакомился с П. А. Вяземским (1792-1878), Н. А. Полевым (1796-1846), А. Мицкевичем (1798-1855), М. П. Погодиным (1800-1875), В. Ф. Одоевским (1804- 1869). Наиболее сблизился Соболевский с князем В. Ф. Одоевским, дружба с которым длилась 48 лет, до самой кончины князя. Друзья даже жили вместе с 1861 г., сняв дом князя Волконского на Смоленском (тогдашнем Зубовском) бульваре. Сергей Александрович жил на первом этаже, Одоевские - на втором.
И совершенно особые отношения сложились у Соболевского с А. С. Пушкиным. Прямо с бала у французского посла Мармона 8 сентября 1826 г. Соболевский поспешил на Басманную к В. Л. Пушкину, где встретился с возвратившимся из двухлетней ссылки в Михайловское поэтом, увез его к себе в дом Ринкевича, что одной стороной выходил на Молчановку, а другой - на Собачью площадку. Он стал "путеводителем Пушкина по Москве", в начале октября 1826 г. познакомил его на своей квартире с Мицкевичем, устроил у себя дома первое авторское чтение "Бориса Годунова".
В начале ноября Пушкин уехал в Михайловское завершить ряд дел, но 20 декабря опять возвратился в Москву и прожил у Соболевского до 19 мая 1827 г. За это время Сергей Александрович предотвратил две дуэли поэта - с графом Ф. И. Толстым-"Американцем" (1782-1846) и с В. Д. Соломирским (ум. в 1884 г.).
По свидетельству Н. В. Берга (1823- 1884), Пушкин "любил Соболевского преимущественно за неистощимое остроумие, живые экспромты, щеголявшие оригинальными рифмами, неизменную веселость и готовность кутить и играть в карты когда угодно". Спору нет, подобные человеческие качества привлекательны в быту, но, несомненно, поэт ценил и отменный литературный вкус, и тонкое критическое чутье приятеля, читая ему свои произведения, советуясь с ним; ценил и благородство натуры, его особую щепетильность, поверяя порой ему весьма щекотливые детали своей личной жизни. Вообще отношения Пушкина и Соболевского были самыми доверительными, что отмечалось многими современниками, в том числе и сестрой поэта О. С. Павлищевой (1797-1868), благоволившей к этому приятелю брата. А граф В. А. Соллогуб (1814- 1882), вспоминая подробности последней, трагической дуэли поэта, отметил: "Я твердо убежден, что если бы С. А. Соболевский был тогда в Петербурге, то он, по влиянию его на Пушкина, один мог бы удержать его. Прочие были не в силах".
Любопытно, что уже в наши дни (в 1977 г.) Андрей Дементьев написал следующее стихотворение:
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен
Сергеем Соболевским.
Его любимый друг
С достоинством и блеском
Дуэль расстроил вдруг.
Дуэль не состоялась,
Остались боль и ярость,
Да шум великосветский,
Что так ему постыл...
К несчастью, Соболевский
В тот год в Европах жил.
Сергей Александрович очень любил своего старшего друга, неоднократно выручал его в житейских передрягах, давал, например, для заклада свое столовое и чайное серебро. Вспоминая об отношениях с Пушкиным, он признавался: "Александр Сергеевич был ко мне весьма расположен и, как другу, поверял свои задушевные мысли. Его стихотворение "Братья разбойники" было издано мною, да и в издании "Руслана и Людмилы" я также принимал большое участие, вместе с Львом Сергеевичем. В знак особого ко мне расположения Пушкин напечатал один экземпляр своей поэмы "Цыганы" на пергаменте и преподнес его мне".
А в 1867 г., уже на закате своей жизни, Соболевский в письме Погодину сообщил: "Ваше превосходительство, заезжайте в кабак!! Я вчера там был, но меда не пил. Вот в чем дело.
Мы ехали с Лонгиновым через Собачью площадку; сравнявшись с углом ее, я показал товарищу дом Ринкевича (ныне Левенталя), в котором жил я, а у меня Пушкин; сравнялись с прорубленною мною дверью на переулок - видим на ней вывеску: продажа вина и прочее. - Sic transit gloria mundi!!! 1 Стой, кучер! Вылезли из возка и пошли туда. Дом совершенно не изменился в расположении: вот моя спальня, мой кабинет, та общая гостиная, в которую мы сходились из своих половин и где заседал Александр Сергеевич в самоедском ергаке... [как называется тулуп с мехом наружу?]. Вот где стояла кровать его, на которой подле него родила моя датская сука, с детьми которой он так нежно возился и нянчился впоследствии; вот то место, где он выронил (к счастью - что не в кабинете императора) свои стихотворения о повешенных, что с час времени его беспокоило, пока они не нашлись!!! Вот где собирались Веневитинов, Киреевский, Шевырев, вы, я и другие знаменитые мужи, вот где болталось, смеялось, вралось и говорилось умно!!!
1 Так проходит мирская слава!!! (лат.).
Кабатчик, принявший нас с почтением (должным таким посетителям, которые вылезли из экипажа), очень был удивлен нашему хождению по комнатам заведения. На мой вопрос: слыхал ли он о Пушкине? - он сказал утвердительно, но что-то заикаясь. Мы ему растолковали, кто был Пушкин; мне кажется, что он не понял.
Советую газетчику обратить внимание публики на этот кабак. В другой стране, у бусурманов, и на дверях сделали бы надпись: здесь жил Пушкин! - и в углу бы написали: здесь спал Пушкин! - и так далее".
Пушкин отвечал Соболевскому любовью и вниманием, в начале 1827 г. он за 350 рублей заказал художнику В. А. Тропинину (1796-1857) свой портрет и подарил его Соболевскому, потом этот портрет исчез, видимо, его украли, но во всех поездках возил с собой Соболевский уменьшенную копию с этого портрета, выполненную А. П. Елагиной.
В июле 1827 г. умерла мать Сергея Александровича, не оставив завещания, вследствие чего материальное положение его несколько ухудшилось. И все-таки он собрался в Европу - глотнуть свежего воздуха, посмотреть мир. К тому же в октябре 1829 г. он был "за болезнью" уволен в отставку с чином коллежского секретаря. Первая поездка за границу началась 18 октября 1828 г. Соболевский "выехал из Москвы, плотно поужинав у Яра, в 3 часа поутру в сопровождении Риччи и Бонелли". Из Петербурга выехал 29 октября и был в Риге 2 ноября. 22 ноября он приехал в Варшаву и провел там 9 дней. Познакомился там с Адамом Чарторижским, Иоахимом Лелевелем, Эдуардом Одынцом... Маршрут лежал далее в Вену, Венецию, Болонью, Флоренцию, Рим, Неаполь, опять Флоренцию, Геную, Лион и, наконец, в Париж. В Европе он провел с перерывами почти 20 лет, переезжая из страны в страну, из Италии во Францию, далее в Бельгию, Голландию, Англию, Германию, Швейцарию, Испанию, Португалию.
Более всего понравилась ему Италия. В 1830 г. он написал Шевыреву: "Я очень люблю Италию и, поживши в разнородном Париже, пивном Лондоне и бестолковой Германии, решил, что, после России, самый для жилья приятный край для большей части года - Италия... В одной Италии люди довольно дети, чтобы радоваться радости и тешиться прекрасным от сердца. Вне Италии все Чайльд-Гарольды и ab=с: радуются и удивляются по известной мере... Я заметил, что умнейший en general человек - итальянец, каков он есть, а русский - каковым его легко можно сделать; немца же ничем не обработаешь: такие густокровные, колбасокишечные... Что за гадость немецкие студенты, и как мы, русские, велики противу всей Европы... Русский человек - сокол между человеками".
Любопытно сравнить эти высказывания с его же эпиграммами: одни чувства, одни мысли, одна рука - при всем изяществе слога и остроумии каламбуров!
В Париже Соболевский познакомился с Сегюром, Рекамье, Кювье, Лафайетом, Стендалем, наконец, Проспером Мериме... Удивительно переплетаются человеческие судьбы! Мериме и Соболевский родились в один год и один месяц: в сентябре 1803-го; и умерли одной и той же осенью 1870-го: Мериме - 23 сентября, Соболевский - 6 октября. Впервые встретились и подружились они в 1829 г., а еще в 1828 г. Пушкин и Мицкевич - оба - увлеклись сборником "Гузла" ("Guzla, или Избранные песни иллирийцев, собранные в Далмации, Боснии, Кроатии и Герцеговине" вышла во Франции в 1827 г.), изданным анонимно. Пушкин узнал о подлинном авторе только в 1833 г. именно от Соболевского, который, чтобы убедить поэта, нашедшего в "Гузле" источник для написания многих "Песен западных славян", специально списался с Мериме и заочно познакомил двух великих писателей.
Но вернемся назад - в июне 1830 г. Соболевский прожил месяц в Мюнхене вместе с братьями Киреевскими и Рожалиным, где, кстати, виделся с Ф. И. Тютчевым (1803- 1873). Когда он уехал, П. В. Киреевский написал родным: "Главная перемена в продолжение этого времени состояла в присутствии Соболевского, который ни капли не переменился: тот же милый и благородный малый, каким был, но также и во всем другом совершенно тот же... Большую часть дня лежит на диване в халате и зычным голосом рассказывает про балы, вечеринки и хороший тон парижского света; а иногда мяучит по-кошачьи и во все горло... Это приводит Рожалина в отчаяние. Сначала он было нашел средство откупаться от крика бутылкою вина, но наконец и это помогать перестало, и Соболевский, угрожая ему, что закричит, забрал над ним неограниченную власть... Несмотря на то что я его люблю и за многое уважаю, мне, признаюсь вам, не жаль было, что он уехал". А его брат Иван Васильевич добавлял: "С его отъездом будто уехало сорок человек. У нас опять тихо, порядочно, трезво... Вообще, если бы надо было одним словом назвать нашу мюнхенскую жизнь, нужно было бы сочинить новое слово между скукою и пустотою".
Из Мюнхена Соболевский перебрался в Цюрих, затем опять жил в разных городах Италии, больше в Турине, где весной 1831 г. встретился с А. Мицкевичем, которого в мае 1828 г. чествовал прощальным ужином в Москве, обогнав потом при отъезде за границу.
Вернулся Сергей Александрович в Россию 22 июня 1833 г., сразу попав на крестины Александра (Сашки) Пушкина-младшего. Жил он попеременно то в Петербурге, то в Москве. Во второй половине августа 1833 г. съездил вместе с А. С. Пушкиным в Торжок, о котором когда-то читал в пушкинском письме: "У Гальяни иль Кольони..." Тесное общение двух друзей длилось до августа 1836 г. Соболевский успел расстроить дуэль Пушкина с С. С. Хлюстиным (1811-1844). Впрочем, Наталья Николаевна Сергея Александровича не привечала и не жаловала.
Интересно, что 17 апреля 1836 г. (за два дня до первого представления "Ревизора" в Александрийском театре) Соболевский был у Гоголя. Не застав его дома, он оставил ему записку с просьбой о билетах в ложу на первое представление, которое хотел посетить с молодыми Карамзиными. В основном же жил, "занимаясь финансовыми спекуляциями и ведением какого-то процесса, по окончании которого получил 104000". В это же время, примерно в 1836 г., сватался за княжну А. И. Трубецкую. Получив от нее отказ, остался холост, "хотя и венчан был амурами разов до пятисот".
Уехав осенью 1836 г. за границу, он посещал лекции различных профессоров, изучал теорию паровых машин, типографское дело, бумагопрядильное производство, собираясь заняться в будущем промышленной деятельностью. А также он активно вращался в высоких сферах, в избранном обществе, заводил и поддерживал знакомства с известными учеными, писателями, художниками, артистами. В Париже помимо старых друзей он встречался с Шатобрианом, Альфредом де Виньи, Гюго, Вильменом, Барантом, Гизо, Виктором Кузеном, Шарлем Дюпеном... В Италии свел знакомство с Манцони и Луи Наполеоном III, a в Мадриде - с его будущей женой, графиней Евгенией Монтихо-Тэба (1826-1922).
В июле 1837 г. Соболевский опять вернулся в Россию и в компании с И. С. и С. С. Мальцевыми основал в Петербурге Самсониевскую бумагопрядильную мануфактуру, внеся на это 300 тысяч рублей. Фабрика эта просуществовала до середины 40-х гг.; она, к сожалению, сгорела и уже не восстанавливалась. Ликвидировав дела, Сергей Александрович опять уехал в Европу в 1844 г. Эта поездка была короткой. Он был в Париже 6 июня, а 23 августа 1844 г. он уже вернулся из Англии в Кронштадт.
Предпоследнее, самое большое путешествие Соболевский предпринял 18 марта 1846 г. Если проследить его маршрут, в глазах зарябит от частой смены дат и городов; главным, конечно, было посещение Испании. Желающих подробнее узнать об этом периоде жизни Соболевского отсылаю к книге А. К. Виноградова "Мериме в письмах к Соболевскому" (М., 1928). В Париже в смутное время революции 1848 г. он все-таки ведет обычную жизнь, встречается со знакомыми, учит Проспера Мериме русскому языку (вернее, продолжает учебу), видимо, ускоряет перевод им "Пиковой дамы". Все свое состояние после пожара Самсониевской мануфактуры (он получил страховку) Соболевский вложил в акции французских железных дорог. Седанская катастрофа, пленение Наполеона III и крушение Второй империи сделали Соболевского почти нищим, без сомнения, подорвали здоровье...
В марте 1850 г. он был в Брюсселе, затем галопом проехался по всей Германии, в апреле жил в Берлине и Гамбурге, с 22 мая поселился в Варшаве, где прожил десять месяцев. В середине февраля 1851 г. он выехал из Варшавы в Петербург. В 1852 г. он окончательно переехал в Москву, где занимался в основном библиографической работой. Он составил опись библиотеки Английского клуба, славившейся собранием периодических изданий; устроил библиотеки А. Д. Черткова и князя С. М. Голицына; привел в порядок и описал библиотеку Общества любителей российской словесности, где с 1858 по 1867 г. состоял членом, казначеем и библиотекарем.
В апреле 1867 г. Соболевский, оказавший много услуг Московскому Публичному и Румянцевскому музеям, был избран в почетные члены этого учреждения. Кстати, еще раньше, в 1851 г., по ходатайству барона М. А. Корфа он был избран членом Императорской Публичной библиотеки.
Жил Соболевский на Смоленском бульваре в одном доме с В. Ф. Одоевским. В десяти комнатах на первом этаже размещалась его громаднейшая библиотека "по географии и библиофилии", одна из крупнейших не только в России, но, пожалуй, и в Европе. Соболевский по-прежнему бывает в обществе. Друзей его молодости уже нет, как, впрочем, нет и М. Ю. Лермонтова (1814- 1841), который брал читать книги из его библиотеки на гауптвахту, Гоголя (1809- 1852), Карла Брюллова (1799-1852). В старости он видится с И. С. Тургеневым (1818- 1883), Л. Н. Толстым (1828-1910), композитором А. Г. Рубинштейном (1829-1894).
Начинает печататься. Ранее произведения Соболевского публиковались крайне редко. Впервые его напечатал П. И. Шаликов в своем "Дамском журнале" в 1824 г., где появилась шарада-акростих за подписью И. Киевский. Считается, что его перу принадлежит "Выписка о португальской словесности", напечатанная в "Московском вестнике" в 1827 г. с подписью С. Им в 1858 г. в "Библиографических записках" были опубликованы письма А. С. Пушкина к брату Л. С. Пушкину и заметка "О Псалтыри 1547 г.". С 1863 г. он постоянно печатал в "Русском архиве" различные статьи и записки.
К своим эпиграммам и экспромтам Соболевский относился весьма легкомысленно. Он редко записывал их, разве что в альбомы светских барышень, и участники литературных кружков, литераторы передавали его остроты из уст в уста. Поклонников этого дарования Соболевского было немало, хотя представители высшей аристократии относились к нему как к parvenu и даже дали насмешливое прозвище "Mylord qu'importe". Свет, как кто-то удачно выразился, не мог его бояться, но мог не любить за невоздержный язык и фамильярность в обращении, доходившую, по словам современников, до нахальства.
Одна из его поклонниц и приятельница поэтесса Е. П. Ростопчина (1811 -1858) посвятила ему в своем сатирическом продолжении воейковского "Дома сумасшедших" - "Доме сумасшедших в Москве в 1858 году" очень энергичные строки, дала запоминающуюся характеристику: "Неизвестный сочинитель всем известных эпиграмм..."
Действительно, в стихах Соболевского привлекало искрящееся, словно шампанское, жизнерадостное остроумие, живость и просторечие (до непристойности), оригинальность рифм. Конечно, в его произведениях не было замешанной на политике полемичности, которая отличала эпиграммы Пушкина, Вяземского, Баратынского. Следует заметить, что наш сочинитель был, что называется, над схваткой: "Подготовленный воспитанием не к борьбе, а к праздности и эпикурейству, Соболевский прошел в своем либерализме три стадии: в юности был республиканцем, напевавшим втихомолку "Марсельезу" во время шествия к присяге императору Николаю; в молодости являлся поклонником свободы мысли и свободы печати; в старости же пришел к тому убеждению, что гласность в России невозможна без предварительного самоуправства" (В. И. Саитов).
За три года до смерти он хотел шестой раз съездить за границу и даже получил 15 октября 1867 г. свидетельство на выезд, но выехать не смог, так как перенес инсульт. Пришлось доживать на родине, в общем-то в нищете. Франко-прусская война разорила его до основания. В последний год своей жизни Соболевский даже собирался продать библиотеку и списывался на этот предмет с Лейпцигским продавцом Альбертом Коном. В день его смерти в кармане сюртука нашли только 70 рублей.
Слуга обнаружил его 6 октября 1870 г. похолодевшим в кресле у письменного стола. Сергей Александрович скоропостижно скончался от инфаркта (как раньше выражались - от разрыва сердца) и был похоронен на кладбище Донского монастыря возле могилы матери.
Его драгоценная библиотека, которую он собирал 35 лет (первая осталась у Елагиных) и которая состояла из редчайших изданий (в основном описаний путешествий) на всех европейских языках, досталась по завещанию вдове генерал-майора Софье Николаевне Львовой, на которой он как будто собирался жениться, а скорее всего опекал, жалеючи, ее больную дочь, - человеку в общем-то случайному и не понимавшему ценности книжного собрания. Позже библиотека в 25 тысяч томов была продана на аукционе в Лейпциге и распылилась (куплена у наследницы она была всего за 25 тысяч талеров). Многие издания ушли в Британский музей, русская и славянская части были куплены профессором Лескином для Лейпцигского университета, а архив с рукописями бывшего владельца и письмами Пушкина купил С. Д. Шереметев за 300 талеров и на долгие годы укрыл в своей коллекции (слава Богу, что в России).
На родине имя "неизвестного сочинителя" было почти забыто. Только в 1912 г. в Москве вышла его первая и пока единственная книга "Эпиграммы и экспромты", подготовленная В. В. Каллашем. В 1922 г. в санкт-петербургском издательстве "Парфенон" вышел тиражом 1000 экз. сборник "Соболевский - друг Пушкина", куда вошли очень содержательная, хотя и не лишенная ошибок, в том числе и фактических, статья В. И. Саитова, переписка А. С. Пушкина и С. А. Соболевского, а также другие произведения пушкинского приятеля. Московское художественное издательство в 1928 г. тиражом 2000 экз. выпустило книгу А. К. Виноградова "Мериме в письмах к Соболевскому", до сих пор поражающую своим необыкновенно изящным полиграфическим исполнением, вплоть до факсимильных вклеек самих писем.
В 1979 г. в издательстве "Книга" вышли очерки В. В. Кунина "Библиофилы пушкинской поры", вся первая часть книги посвящена Соболевскому.
Наше издание выходит в преддверии 190-летия со дня рождения и 125-летия со дня кончины С. А. Соболевского и практически впервые знакомит советского читателя с литературным творчеством друга Пушкина. Надеемся, вскоре последуют и другие, более массовые издания и легкомысленная муза Соболевского обретет новых друзей и поклонников.
27 октября 1990
Виктор Широков И. А. КАЛМЫКОВУ
Наш учитель Калмыков
Умножает дураков;
Он жилет свой поправляет
И глазами все моргает.
<1817-1821>
НА П. И. ШАЛИКОВА
Князь Шаликов, газетчик наш печальный,
Элегии семье своей читал,
А казачок огарок свечки сальной
Пред ними с трепетом держал.
Вдруг мальчик наш заплакал, зарыдал...
"Вот, вот с кого пример берите, дуры!" -
Князь дочерям в восторге закричал.
"Откройся, милый сын натуры!
Ах, что слезой твой омрачило взор?"
А тот в ответ: "Мне хочется на двор!"
<1820-е>
НА П. И. ШАЛИКОВА 1
"Шарады трудно сочинять!" -
Лизета мне вчера сказала -
И что ж? Сама же приказала
Как можно поскорей шараду написать.
"Однако ж", - я сказал... "Не слушаю ни слова!"
"Вот вам, сударыня, шарада и готова".
"Готова? Так извольте прочитать!".
"Любимец юга и природы
Уж верно б два мои вам первые сказал:
Поверите ль, что то же на народы,
Карая их, Всесильный насылал;
А чтоб конец вам изъяснить скорее, -
Когда ложусь я спать, чтоб было мне теплее,
Как чепчик я его изволю надевать.
Теперь лишь целое осталось:
Легко его на карте приискать,
Оно - толпа, что в Азии скиталась.
Довольно! думайте - чтоб не пришлось сказать:
А крышка ларчика ведь просто открывалась!"
1824
1 Шарада-акростих. Первые выделенные буквы составляют фразу: "Шаликов глуп как калода (так!)". - В. Ш.
НА ПЕРЕВОД ПСАЛМОВ M. A. ДМИТРИЕВА
"Нельзя ли вам присесть
И перевод псалмов по-русски перевесть?"
"Готовы мы, ей-ей,
Но нет татарских словарей".
1824
НА M. A ДМИТРИЕВА
Собрались школьники, и вскоре
Михайло Дмитриев рецензию скропал,
В которой ясно доказал,
Что "Горе от ума" не Мишенькино горе.
1825
НА M. A. ДМИТРИЕВА
Михайло Дмитриев помре,
Он был чиновник в пятом классе.
Он - камер-юнкер при дворе
И камердинер на Парнасе.
1825
M. A. ДМИТРИЕВУ
Так, я в твоем ошибся классе;
Но, верно, в том не ошибусь,
Что ты - болтушка на Парнасе,
Плевальница для муз.
<1820-е>
НА Г. Н. ГЕННАДИ
За то, что жизнь ярыжника
Без песен он издал,
Уж я б Григорья Книжника
Порядком наказал.
Уж подучу Игнатьева,
Что следует ему
И сечь его, и гнать его,
И засадить в тюрьму.
Вам жить в Москве! Не в Порте ли?
Москва не то, что Питер!
Здесь много перепортили
Бумаг, чернил и литер.
Из них уж не две трети ли
Вы, вы перемарали,
А мы у вас не встретили
На грош в пере морали!
Городите турусы вы,
Турусы на колесах;
А там княжны Урусовы
По вас чуть не в плерёзах...
<1820-е>
О. С. ПАВЛИЩЕВОЙ
Пишу тебе в альбом и аз,
Сестра и друг поэта, Ольга,
Хотя мой стих и не алмаз,
А просто мишура да фольга.
Что помышляют ваши братья,
В моей башке - не мог собрать я.
<1825-1826>
HA A. П. КЕРН
Ну, скажи, каков я?
Счастлив беспримерно:
Баронесса Софья
Любит меня верно,
Слепее крота...
Я же легче серны,
Влюбленнее кота,
У ног милой Керны...
Эх!! как они скверны!
<1827>
ГОРОСКОПИЙ, УЧИНЕННЫЙ ПО СЛУЧАЮ РОЖДЕНИЯ ЯСНОВЕЛЬМОЖНОГО АЛЕКСАНДРА АЛЕКСЕЕВИЧА ВАСИЛЬЧИКОВА
Поэт - пророк! Вот почему
Двоякий вам предвижу жребий;
Внемли глаголу моему,
Новорожденный крошка бебий!
Наделаешь ты тьму детей,
Как истый внучек Разумовских!
Попрешь огромностью статей
Ты всех возможных Третьяковских!
Тебе пророчу я талант
Различных качеств и манеров,
Издашь ты не один фольянт,
Царю наставишь гренадеров.
От этого нам - кутерьма,
Тебе под старость - стон и плачи;
Построишь для сынков дома
И наготовишь дочкам дачи.
А для меня расход другой:
Покупка новых книжных шкапов,
Лишь только будешь ты большой,
Вот как Шипов или Потапов.
<1827>
НА Б. М. ФЕДОРОВА
Федорова Борьки
Мадригалы горьки,
Эпиграммы сладки,
А доносы гадки.
<1827>
КЕТЧЕРУ
Вот и он, любитель пира
И знаток шампанских вин, -
Перепер он нам Шекспира
На язык родных осин.
<1827>
M. П. ПОЛУДЕНСКИЙ АКТРИСЕ МУХИНОЙ, БРАТ КОЕЙ - СТОЛЯР В ДЕГТЯРНОМ ПЕРЕУЛКЕ НА ТВЕРСКОЙ
Близко Английского клуба
Чудный бережет товар
Некто мастерства сугуба:
Он обойщик и столяр.
Как его набита мебель,
Как удобна и легка
И для юношеских <ебель>,
И для лени старика!
Счастлив он! Не тем, что кресла
И диваны продает, -
Нет, он счастлив тем, что чресла
Мухиной на ней кладет.
Ангел мой, не будь же дурой, -
Прочь, законные мужья!
Ведь столярной политурой
Не побрезгаю уж я!
Пусть шепнет мне милый ротик,
Что пришла, дескать, пора -
И набью я твой <животик>,
Верь, не хуже столяра!
<1827>
E. П. РОСТОПЧИНОЙ
Ах, зачем вы не бульдог,
Только пола нежного!
Полюбить бы я вас мог
Очень больше прежнего!
Ах, зачем вы не бульдог
С поступью, знать, гор 
| |
| Просмотров: 1035 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры