Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - Будем как солнце, Страница 5

Бальмонт Константин Дмитриевич - Будем как солнце


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

nbsp;
   Ишь, выйду к морю светлому! Ты думаешь: легко?
  
   И что в нем за корысть тебе! Темно и глубоко".
  
   И ведьма рассмеялася своим беззубым ртом:
  
   "На море жить нельзя тебе, а здесь твой верный дом".
  
   И ведьма рассмеялася, как дьявол, егозя:
  
   "Вода морская - горькая, и пить ее - нельзя".
  
  
  
  
  * * *
  
   Я не знаю, что такое - презрение,
  
   Презирать никого не могу.
  
   У самого слабого были минуты рокового горения,
  
   И с тайным восторгом смотрю я в лицо - врагу.
  
   Я не знаю, как можно быть гордым
  
   Пред другим. Я горд - пред собой.
  
   О струны мои, прозвените небывалым аккордом,
  
   Чтоб враг мой был, как я, во мгле голубой!
  
  
  
  
  * * *
  
  
  Я не могу понять, как можно ненавидеть
  
  
  Остывшего к тебе обидчика, врага.
  
  
  Я радости не знал - сознательно обидеть,
  
  
  Свобода ясности мне вечно дорога.
  
  
  Я всех люблю равно, любовью равнодушной,
  
  
  Я весь душой с другим, когда он тут, со мной,
  
  
  Но чуть он отойдет, как, светлый и воздушный,
  
  
  Забвеньем я дышу, своею тишиной.
  
  
  Когда тебя твой рок случайно сделал гневным,
  
  
  О, смейся надо мной, приди, ударь меня:
  
  
  Ты для моей души не станешь ежедневным,
  
  
  Не сможешь затемнить - мне вспыхнувшего дня.
  
  
  Я всех люблю равно, любовью безучастной,
  
  
  Как слушают волну, как любят облака.
  
  
  Но есть и для меня источник боли страстной,
  
  
  Есть ненавистная и жгучая тоска.
  
  
  Когда любя люблю, когда любовью болен,
  
  
  И тот - другой - как вещь, берет всю жизнь мою,
  
  
  Я ненависть в душе тогда сдержать не волен,
  
  
  И хоть в душе своей, но я его убью.
  
  
  
  
  * * *
  
  
  Жемчужные тона картин венецианских
  
  
  Мне так же нравятся, как темные цвета
  
  
  Богинь египетских, видений африканских,
  
  
  И так же, как ночей норвежских чернота.
  
  
  Но там, в Норвегии, еще есть ночь иная,
  
  
  Когда в полночный час горит светило дня.
  
  
  И яркие цвета, вся сила их земная,
  
  
  В кровавых кактусах так радуют меня.
  
  
  Что в мире я ценю - различность сочетаний:
  
  
  Люблю Звезду морей, люблю Змеиный грех.
  
  
  И в дикой музыке отчаянных рыданий
  
  
  Я слышу дьявольский неумолимый смех.
  
  
  
  УБИЙЦА ГЛЕБА И БОРИСА
  
  
  
  
  
  
  И умер бедный раб у ног
  
  
  
  
  
  
  Непобедимого владыки.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Пушкин
  
  
  
  Едва Владимир отошел,
  
  
  
  Беды великие стряслися.
  
  
  
  Обманно захватил престол
  
  
  
  Убийца Глеба и Бориса.
  
  
  
  Он их зарезал, жадный волк,
  
  
  
  Услал блуждать в краях загробных,
  
  
  
  Богопротивный Святополк,
  
  
  
  Какому в мире нет подобных.
  
  
  
  Но, этим дух не напитав,
  
  
  
  Не кончил он деяний адских,
  
  
  
  И князь древлянский Святослав
  
  
  
  Был умерщвлен близ гор Карпатских.
  
  
  
  Свершил он много черных дел,
  
  
  
  Не снисходя и не прощая.
  
  
  
  И звон над Киевом гудел,
  
  
  
  О славе зверя возвещая.
  
  
  
  Его ничей не тронул стон,
  
  
  
  И крулю Польши, Болеславу,
  
  
  
  Сестру родную отдал он
  
  
  
  На посрамленье и забаву.
  
  
  
  Но бог с высот своих глядел,
  
  
  
  В своем вниманье не скудея.
  
  
  
  И беспощаден был удел
  
  
  
  Бесчеловечного злодея.
  
  
  
  Его поляки не спасли,
  
  
  
  Не помогли и печенеги,
  
  
  
  Его как мертвого несли,
  
  
  
  Он позабыл свои набеги.
  
  
  
  Не мог держаться на коне
  
  
  
  И всюду чуял шум погони.
  
  
  
  За ним в полночной тишине
  
  
  
  Неслись разгневанные кони.
  
  
  
  Пред ним в полночной тишине
  
  
  
  Вставали тени позабытых.
  
  
  
  Он с криком вскакивал во сне,
  
  
  
  И дальше, дальше от убитых.
  
  
  
  Но от убитых не уйти,
  
  
  
  Они врага везде нагонят,
  
  
  
  Они - как тени на пути,
  
  
  
  Ничьи их силы не схоронят.
  
  
  
  И тщетно мчался он от них,
  
  
  
  Тоской терзался несказанной.
  
  
  
  И умер он в степях чужих,
  
  
  
  Оставив кличку: Окаянный.
  
  
  
  
  СЛЕПЕЦ
  
  
   Пожалейте, люди добрые, меня,
  
  
   Мне уж больше не увидеть блеска дня.
  
  
   Сам себя слепым я сделал, как Эдип,
  
  
   Мудрым будучи, от мудрости погиб.
  
  
   Я смотрел на землю, полную цветов,
  
  
   И в земле увидел сонмы мертвецов.
  
  
   Я смотрел на белый месяц без конца,
  
  
   Выпил кровь он, кровь из бледного лица.
  
  
   Я на солнце глянул, солнце разгадал,
  
  
   День казаться мне прекрасным перестал.
  
  
   И, увидев тайный облик всех вещей,
  
  
   Страх я принял в глубину своих очей.
  
  
   Пожалейте, люди добрые, меня,
  
  
   Мне уж больше не увидеть блеска дня.
  
  
   Может рок и вас застигнуть слепотой,
  
  
   Пожалейте соблазненного мечтой.
  
  
   ПРЕД ИТАЛЬЯНСКИМИ ПРИМИТИВАМИ
  
  
  Как же должны быть наивно-надменны
  
  
  Эти плененные верой своей!
  
  
  Помнишь, они говорят: "Неизменны
  
  
  Наши пути за пределами дней!"
  
  
  Помнишь, они говорят: "До свиданья,
  
  
  Брат во Христе! До свиданья - в раю!"
  
  
  Я только знаю бездонность страданья,
  
  
  Ждущего темную душу мою.
  
  
  Помнишь? Луга, невысокие горы,
  
  
  Низко над ними висят небеса,
  
  
  Чистеньких рощиц мелькают узоры, -
  
  
  Это, конечно, не наши леса.
  
  
  Видишь тот край, где отсутствуют грозы?
  
  
  Здесь пребывает святой Иероним;
  
  
  Льва исцелил он от острой занозы,
  
  
  Сделал служителем верным своим.
  
  
  Львы к ним являлись просить врачеванья!
  
  
  Брат мой, как я, истомленный во мгле,
  
  
  Где же достать нам с тобой упованья
  
  
  На измененной земле?
  
  
  
   ФРА АНДЖЕЛИКО
  
  
   Если б эта детская душа
  
  
  
  Нашим грешным миром овладела,
  
  
  
  Мы совсем утратили бы тело,
  
  
   Мы бы, точно тени, чуть дыша,
  
  
  
  Встали у небесного предела.
  
  
   Там, вверху, сидел бы добрый бог,
  
  
  
  Здесь, внизу, послушными рядами,
  
  
  
  Призраки с пресветлыми чертами
  
  
   Пели бы воздушную, как вздох,
  
  
  
  Песню бестелесными устами.
  
  
   Вечно примиренные с судьбой,
  
  
  
  Чуждые навек заботам хмурым,
  
  
  
  Были бы мы озером лазурным
  
  
   В бездне безмятежно-голубой,
  
  
  
  В царстве золотистом и безбурном.
  
  
  
  
  РИБЕЙРА
  
  
   Ты не был знаком с ароматом
  
  
   Кругом расцветавших цветов,
  
  
   Жестокий и мрачный анатом,
  
  
   Ты жаждал разъятья основ.
  
  
   Поняв убедительность муки,
  
  
   Ее затаил ты в крови,
  
  
   Любя искаженные руки,
  
  
   Как любят лобзанья в любви.
  
  
   Ты выразил ужас неволи
  
  
   И бросил в беззвездный предел
  
  
   Кошмары исполненных боли,
  
  
   Тобою разорванных тел.
  
  
   Сказав нам, что ужасы пыток
  
  
   В созданьях мечты хороши,
  
  
   Ты ярко явил нам избыток
  
  
   И бешенство мошной души.
  
  
   И тьмою, как чарой, владея,
  
  
   Ты мрак приобщил к красоте,
  
  
   Ты - брат своего Прометея,
  
  
   Который всегда в темноте.
  
  
  
  
  ВЕЛАСКЕС
  
   Веласкес, Веласкес, единственный гений,
  
   Сумевший таинственным сделать простое,
  
   Как властно над сонмом твоих сновидений
  
   Безмолвствует Солнце, всегда молодое!
  
  
  С каким униженьем, и с болью и в страхе,
  
  
  Тобою - бессмертные, смотрят шуты,
  
  
  Как странно белеют согбенные пряхи
  
  
  В величье рабочей своей красоты!
  
   И этот распятый, над всеми христами
  
   Вознесшийся телом утонченно-бледным,
  
   И длинные копья, что встали рядами
  
   Над бранным героем, смиренно-победным!
  
  
  И эти инфанты о Филиппом Четвертым,
  
  
  Так чувственно-ярким поэтом-царем, -
  
  
  Во всем этом блеске, для нас распростертом,
  
  
  Мы пыль золотую, как пчелы, берем!
  
   Мы черпаем силу для наших созданий
  
   В живом роднике, не иссякшем доныне,
  
   И в силе рожденных тобой очертаний
  
   Приветствуем пышный оазис в пустыне.
  
  
  Мы так и не знаем, какою же властью
  
  
  Ты был - и оазис и вместе мираж, -
  
  
  Судьбой ли, мечтой ли, умом или страстью,
  
  
  Ты вечно - прошедший, грядущий и наш!
  
  
  
   СКОРБЬ АГУРАМАЗДЫ
  
  
  
  Мотив из Зенд-Авесты
  
  
  Я царственный создатель многих стран,
  
  
  Я светлый бог миров, Агурамазда.
  
  
  Зачем же лик мой тьмою повторен
  
  
  И Анграмайни встал противовесом?
  
  
  Я создал земли, полные расцвета,
  
  
  Но Анграмайни, тот, кто весь есть смерть,
  
  
  Родил змею в воде и в землях зиму.
  
  
  И десять зим в году, и два лишь лета,
  
  
  И холодеют воды и деревья,
  
  
  И худший бич, зима, лежит на всем.
  
  
  Я создал Сугдху, мирные равнины,
  
  
  Но Анграмайни создал саранчу,
  
  
  И смерть пришла на хлеб и на животных.
  
  
  И я, Агурамазда, создал Маргу,
  
  
  Чтоб в ней царили дни труда и счастья,
  
  
  Нот Анграмайни создал зло и грех.
  
  
  И создал я Нисайю, что за Бахдги,
  
  
  Чтоб не было в людских сердцах сомненья,
  
  
  Но Анграмайни веру умертвил.
  
  
  Я создал Урву, пышность тучных пастбищ,
  
  
  Но Анграмайни гордость людям дал.
  
  
  Я создал красоту Гараваити,
  
  
  Но Анграмайни выстроил гроба.
  
  
  И создал я оплот, святую Кахру,
  
  
  Но Анграмайни трупы есть велел,
  
  
  И люди стали есть убитых ими.
  
  
  И я, Агурамазда, создал много
  
  
  Других прекрасных стран, Гаэтуманту,
  
  
  Варэну, и Рангха, и Семиречье,
  
  
  Но Анграмайни, тот, кто весь есть смерть,
  
  
  На все набросил зиму, зиму, зиму.
  
  
  И много стран глубоких и прекрасных,
  
  
  Томясь без света, ждут моих лучей,
  
  
  И я, Агурамазда, создал солнце,
  
  
  Но Анграмайни, темный, создал ночь.
  
  
  
   ВЕЛИКОЕ НИЧТО
  
  
  
  
   1
  
  
  Моя душа - глухой всебожный храм,
  
  
  Там дышат тени, смутно нарастая.
  
  
  Отраднее всего моим мечтам
  
  
  Прекрасные чудовища Китая.
  
  
  Дракон, владыка солнца и весны,
  
  
  Единорог, эмблема совершенства,
  
  
  И феникс, образ царственной жены,
  
  
  Слиянье власти, блеска и блаженства.
  
  
  Люблю однообразную мечту
  
  
  В созданиях художников Китая,
  
  
  Застывшую, как иней, красоту,
  
  
  Как иней снов, что искрится, не тая.
  
  
  Симметрия - их основной закон,
  
  
  Они рисуют даль - как восхожденье,
  
  
  И сладко мне, что страшный их дракон
  
  
  Не адский дух, а символ наслажденья.
  
  
  А дивная утонченность тонов,
  
  
  Дробящихся в различии согласном,
  
  
  Проникновенье в таинство основ,
  
  
  Лазурь в лазури, красное на красном!
  
  
  А равнодушье к образу людей,
  
  
  Пристрастье к разновидностям звериным,
  
  
  Сплетенье в строгий узел всех страстей,
  
  
  Огонь ума, скользящий по картинам!
  
  
  Но более, чем это все, у них
  
  
  Люблю пробел лирического зноя.
  
  
  Люблю постичь сквозь легкий нежный стих
  
  
  Безбрежное отчаянье покоя.
  
  
  
  
   2
  
  
  К старинным манускриптам в поздний час
  
  
  Почувствовав обычное призванье,
  
  
  Я рылся между свитков - и как раз
  
  
  Чванг-Санга прочитал повествованье.
  
  
  Там смутный кто-то, - я не знаю кто, -
  
  
  Ронял слова печали и забвенья:
  
  
  "Бесчувственно Великое Ничто,
  
  
  В нем я и ты - мелькаем на мгновенье.
  
  
  Проходит ночь, и в роще дышит свет,
  
  
  Две птички, тесно сжавшись, спали рядом,
  
  
  Но с блеском дня той дружбы больше нет,
  
  
  И каждая летит к своим усладам.
  
  
  За тьмою - жизнь, за холодом - апрель,
  
  
  И снова темный холод ожиданья.
  
  
  Я разобью певучую свирель,
  
  
  Иду на запад, умерли мечтанья.
  
  
  Бесчувственно Великое Ничто,
  
  
  Земля и небо - свод немого храма.
  
  
  Я тихо сплю, - я тот же и никто,
  
  
  Моя душа - воздушность фимиама".
  
  
  
   Дополнение 1
  
  
  
   ЛУННОЕ БЕЗМОЛВИЕ
  
  
  В лесу безмолвие возникло от Луны,
  
  
  Но ясно чудится дрожание струны,
  
  
  И свет властительный нисходит с вышины.
  
  
  Какая сонная над лесом красота,
  
  
  Как четко видится мельчайшая черта,
  
  
  Как стынет скованно вон та сосна и та.
  
  
  Воздушно белые недвижны облака,
  
  
  Зеркально-царственна холодная река,
  
  
  И даль небесная во влаге глубока.
  
  
  Непрерываемо дрожание струны,
  
  
  Ненарушаема воздушность тишины,
  
  
  Неисчерпаемо влияние Ауны.
  
  
  
   ВОСХВАЛЕНИЕ ЛУНЫ
  
  
  
  
  Псалом
 &n

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 537 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа