Бальмонт Константин Дмитриевич - Будем как солнце

   Соедини их двойственность в себе,

  

  

   И будет тень твоя в веках гранитна.

  

  

   Поняв Судьбу, я равен стал Судьбе,

  

  

   В моей душе равны лучи и тени,

  

  

   И я молюсь - покою и борьбе.

  

  

   Но все ж балкон и ветхие ступени

  

  

   Милее мне, чем пышность гордых снов,

  

  

   И я миры отдам за куст сирени.

  

  

   Порой-порой!- весь мир так свеж и нов,

  

  

   И все влечет, все близко без изъятья,

  

  

   И свист стрижей, и звон колоколов, -

  

  

   Покой могил, незримые зачатья,

  

  

   Печальный свет слабеющих лучей,

  

  

   Правдивость слов молитвы и проклятья, -

  

  

   О, все поет и блещет как ручей,

  

  

   И сладко знать, что ты как звон мгновенья,

  

  

   Что ты живешь, но ты ничей, ничей.

  

  

   Объятый безызмерностью забвенья,

  

  

   Ты святость и преступность победил,

  

  

   В блаженстве мирового единенья.

  

  

   Туман лугов, как тихий дым кадил,

  

  

   Встает хвалой гармонии безбрежной,

  

  

   И смыслы слов ясней в словах светил.

  

  

   Какой восторг - вернуться к грусти нежной,

  

  

   Скорбеть, как полусломанный цветок,

  

  

   В сознании печали безнадежной.

  

  

   Я счастлив, грустен, светел, одинок,

  

  

   Я тень в воде, отброшенная ивой,

  

  

   Я целен весь, иным я быть не мог.

  

  

   Не так ли предок мой вольнолюбивый,

  

  

   Ниспавший светоч ангельских систем,

  

  

   Проникся вдруг печальностью красивой, -

  

  

   Когда, войдя лукавостью в Эдем,

  

  

   Он поразился блеском мирозданья,

  

  

   И замер, светел, холоден, и нем.

  

  

   О, свет вечерний! Позднее страданье!

  

  

  

   КАМЕНЬ СКАЛ

  

  

  Как выступы седых прибрежных скал

  

  

  Источены повторностью прилива,

  

  

  Что столько раз враждебно набегал, -

  

  

  В моей душе, где было все красиво,

  

  

  Изменены заветные черты,

  

  

  В ней многое как бы ответно криво.

  

  

  Из царства вневременной темноты

  

  

  К нам рвутся извращенные мечтанья,

  

  

  Во всем величьи дикой наготы.

  

  

  Побыть в стихийной вспышке возрастанья,

  

  

  Глядеть, как пенно высится вода,

  

  

  Понять, что хаос - утро мирозданья!

  

  

  Быть может, не вернется никогда

  

  

  Вот эта радость дум о необычном,

  

  

  Хоть ропот волн о них поет всегда.

  

  

  И сладко встать высоко над привычным,

  

  

  Соделаться - велением Судьбы -

  

  

  К своей судьбе стихийно-безразличным.

  

  

  Но что мы можем, бледные рабы!

  

  

  Набег страстей шатнулся, отступает,

  

  

  Как войско, вняв отбойный зов трубы.

  

  

  Волна, достигши высшего, вскипает,

  

  

  Меняет цвет зелено-голубой,

  

  

  Ломается, блестит, и погибает.

  

  

  Отпрянул неустойчивый прибой;

  

  

  Бежит назад в безбрежные пустыни,

  

  

  Чтоб в новый миг затеять новый бой.

  

  

  И так же ветер, с первых дней доныне

  

  

  Таящийся в горах с их влажной тьмой,

  

  

  На краткий миг бросает их твердыни, -

  

  

  Промчит грозу равниною немой,

  

  

  Случайно изумит людей циклоном,

  

  

  И вновь спешит, к ущельям гор, домой.

  

  

  А я иным покорствую законам,

  

  

  По воле изменяться мне нельзя,

  

  

  Я камень скал, с их вынужденным стоном.

  

  

  Во мне блуждают отклики, скользя,

  

  

  Недвижно я меняюсь, еле зримо,

  

  

  А если двинусь - гибелью грозя.

  

  

  Бледнеет все, бежит неудержимо,

  

  

  Измены дней отпечатлели след,

  

  

  Все тени мира здесь проходят мимо,

  

  

  Но в смене волн для камня счастья нет.

  

  

  

   ОСВОБОЖДЕНИЕ

  

  

  Закрыв глаза, я слушаю безгласно,

  

  

  Как гаснет шум смолкающего дня,

  

  

  В моей душе торжественно и ясно.

  

  

  Последний свет закатного огня,

  

  

  В окно входя цветною полосою,

  

  

  Ласкательно баюкает меня.

  

  

  Опустошенный творческой грозою,

  

  

  Блаженно стынет нежащийся дух,

  

  

  Как стебли трав, забытые косою,

  

  

  Я весь преображаюсь в чуткий слух,

  

  

  И внемлю чье-то дальнее рыданье,

  

  

  И близкое ко мне жужжанье мух.

  

  

  Я замер в сладкой дреме ожиданья,

  

  

  Вот-вот кругом сольется все в одно,

  

  

  Я в музыке всемирного мечтанья.

  

  

  Все то, что во Вселенной рождено,

  

  

  Куда-то в пропасть мчится по уклонам,

  

  

  Как мертвый камень падает на дно.

  

  

  Один - светло смеясь, другой - со стоном.

  

  

  Все падают, как звуки с тонких струн,

  

  

  И мир объят красиво скорбным звоном.

  

  

  Я вижу много дальних снежных лун,

  

  

  Я вижу изумрудные планеты,

  

  

  По их морям не пенится бурун.

  

  

  На них иные призраки и светы.

  

  

  И я в безмолвном счастьи сознаю,

  

  

  Что для меня не все созвучья спеты.

  

  

  Я радуюсь иному бытию,

  

  

  Гармонию планет воспринимаю,

  

  

  И сам - в дворце души своей - пою.

  

  

  Просторам звезд ни грани нет, ни краю.

  

  

  Пространства звонов полны торжеством,

  

  

  И, все поняв, я смыслы их впиваю.

  

  

  Исходный луч в сплетеньи мировом,

  

  

  Мой разум слит с безбрежностью блаженства,

  

  

  Поющего о мертвом и живом.

  

  

  Да будут пытки! В этом совершенство.

  

  

  Да будет боль стремлений без конца!

  

  

  От рабства мглы - до яркого главенства!

  

  

  Мы звенья вкруг созвездного кольца,

  

  

  Прогалины среди ветвей сплетенных,

  

  

  Мы светотень разумного лица.

  

  

  Лучами наших снов освобожденных

  

  

  Мы тянемся к безмерной Красоте

  

  

  В морях сознанья, звонких и бездонных.

  

  

  Мы каждый миг - и те же и не те,

  

  

  Великая расторгнута завеса,

  

  

  Мы быстро мчимся к сказочной черте, -

  

  

  Как наши звезды к звездам Геркулеса.

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Стр. 120. Эпиграф - слова древнегреческого философа материалистического направления Анаксагора (ок. 500-428 гг. до н. а.) в передаче жившего в III в. н. э. историка философии Диогена Лаэртского (см. русский перевод его "Жизни философов" в журн. "Гимназия", 1896, вып. 1, с. 58). Стоит отметить, что у Диогена Лаэртского высказывание Анаксагора лишено той повышенной эмоциональной и жизнеутверждающей окраски, которую придал им Бальмонт. Согласно Диогену, Анаксагор говорил, что он родился "для наблюдения солнца, луны и неба" (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979, с. 106).

  Гимн Огню (стр. 122). - Аспидно-синий - серо-синий. Шабаш - в народных поверьях ночное сборище колдунов, ведьм и т. п., их ночной разгул.

  Толедо (стр. 133). - Толедо - город в Испании.

  Сказать мгновенью: стой! (стр. 135). - Название стихотворения восходит к "Фаусту" И.-В. Гёте (первая и вторая сцены - "Рабочая комната Фауста").

  Воля (стр. 137). - Валерий Брюсов - см. примеч. к с. 46. Брюсов ответил стихотворением "К. Д. Бальмонту", прочитав которое Бальмонт писал: "Ваше стихотворение ко мне прекрасно, и я желал бы быть таким, каким Вы меня в нем рисуете, но это, к сожалению, не я... Я мог бы быть таким, если бы моя внешняя жизнь не сложилась так неудачно и если бы я не был "гражданином" столь мучительной страны, как Россия. Я буду все больше и больше уходить от "беспечности", и буду ли я сильным в Вашей силе, не знаю, но желание "забот" неизбежно. Хотя... иногда я чувствую в себе такую легкость, воздушность и прозрачность, ощущаю такую гармонию и мировую ненарушимость, полную красоты изваяния, как будто я счастливый эллин выдуманной нами беспечной Эллады" (В. Брюсов. Собр. соч., т. 1. М., 1973, с. 615-616).

  Сквозь строй (стр. 138). - Ср. название статьи Бальмонта о Н. А. Некрасове (наст, изд., с. 629).

  В домах (стр. 139). - Еще до личного знакомства (ноябрь 1901 г.) Горький дважды отозвался о Бальмонте в газете "Нижегородский листок" (1896, 10 сентября и 1900, 14 ноября. - М. Горький. Собр. соч., т. 23. М., 1953, с. 182-183, и "Несобранные литературно-критические статьи". М., 1941, с. 43), а Бальмонт напечатал стихотворения "Ведьма", "Родник" и "Придорожные травы" с посвящением Горькому (журн. "Жизнь", 1900, No 6). Настраивая Бальмонта "на демократический лад" ("Архив А. М. Горького", т. 7. М., 1959, с. 30), Горький привлек его к участию в издательстве "Знание", выступил в защиту поэта, когда буржуазная пресса высмеивала революционные увлечения поэта, его сотрудничество в большевистских изданиях. "Я все время был с Вами искренним, но слишком часто неполным, - писал Бальмонт Горькому 21 декабря 1901 г. - Как мне трудно освободиться сразу - и от ложного, и от темного, и от своей наклонности к безумию, к чрезмерному безумию" ("М. Горький. Материалы и исследования", т. 1. Л., 1934, с. 192). Действительно, настоящего сближения у Горького с Бальмонтом не получилось. Подробно см.: К. Д. Бальмонт. Стихотворения. Л., 1969, с. 627-629, примеч. В. Н. Орлова).

  Sin miedo (стр. 141). - Толедо - см. примеч. к с. 133.

  Трилистник (стр. 142). - Дагни Кристенсен - норвежская поэтесса, переводчица, корреспондент московского журнала символистов "Весы".

  На разных языках (стр. 144). - Златоцвет - растение с ярко-желтыми или золотистыми цветами.

  Семицветник (стр. 147). - Люси Савицкая - поэтесса, переводчица, друг Бальмонта, постоянно жила в Париже, где сотрудничала в "Меркюр де Франс". "Она превосходно перевела... книгу моих очерков о Мексике, Египте, Индии, Японии, Океании... В издании Грассэ выходит в ее переводе том моих рассказов "Воздушный путь", - писал Бальмонт Л. Гире 20 декабря 1928 г. (Литовская государственная республиканская библиотека, г. Вильнюс). Эпиграф - из стихотворения "Нежнее всего" (наст, изд., с. 92).

  Крестоносец (стр. 149). - Крестоносец-участник крестовых походов западноевропейских феодалов на Восток (1096 - 1270 гг.) под предлогом освобождения христианских святынь в Палестине. Паладин - доблестный рыцарь, преданный своему государю или даме.

  "Мой милый! - ты сказала мне..." (стр. 149). - Зачем в душевной глубине. - Ср. в стихотворении Ф. И. Тютчева "Silentium!": "Пускай в душевной глубине..."

  Хочу (стр. 151). - Представляет интерес высказывание об этом стихотворении поэта и критика И. Ф. Анненского в статье "Бальмонт-лирик": "... неужто же эти невинные ракеты еще кого-нибудь мистифицируют? Да, именно хочу быть дерзким и смелым, потому что не могу быть ни тем, ни другим. Любовь Бальмонта гораздо эстетичнее, тоньше..." (Ин. Анненский. Книги отражений. М., 1979, с. 105).

  Убийца Глеба и Бориса (стр. 155). - Убийца - Святополк Окаянный (ок. 980-1019), великий князь Киевский. Был женат на дочери польского короля Болеслава (967-1025), в союзе с ним готовил заговор против отца, после его смерти убил своих братьев Бориса и Глеба, завладел великокняжеским престолом. В междоусобной борьбе искал поддержки также у печенегов. Эпиграф - из стихотворения А. С. Пушкина "Анчар".

  Слепец (стр. 156). - Эдип - герой древнегреческого мифа. По воле богов, не ведая, что творит, Эдип убил своего отца и женился на матери. Когда ему открылась страшная правда, он ослепил себя.

  Пред итальянскими примитивами (стр. 157). - Примитив - произведение искусства, принадлежащее ранним стадиям развития культуры, со сравнительно неразвитой техникой исполнения. Иероним (333 или 340-420) - католический святой, во время отшельничества в пустыне исцелил льва, который стал ему верен, как собака; сюжет неоднократно использовался в западноевропейской живописи.

  Фра Анджелико (стр. 157). - Фра Анджелико (ок. 1400-1455) - итальянский живописец эпохи Раннего Возрождения, его наивное и глубоко религиозное искусство проникнуто светлым лиризмом.

  Рибейра (стр. 157). - Рибейра Хосе (1591-1652) - испанский живописец и гравер, его излюбленные сюжеты - драматические сцены мученичества, в которых сила духа побеждает страдание.

  Веласкес (стр. 158). - Веласкес (1599-1660) - испанский живописец, создал портретную галерею испанского общества: король Филипп IV (1605-1665) и королевская семья, придворные, шуты, карлики. "Пряхи" - картина Веласкеса (сцена в королевской ковровой мастерской). Длинные копья и т. д. - в картине "Сдача Бреды".

  Скорбь Агурамазды (стр. 159). - Агурамазда (Ахурмазда, Ормузд) - божество древней восточной религии - зороастризма, олицетворение сил добра. Зенд-Авеста (Авеста) - священные книги зороастризма. Амграмайни (Анхра-Майнью, Ариман) - божество зороастризма, олицетворяющее зло.

  Великое Ничто (стр. 160). - Великое Ничто (тайсюй, Великая пустота) - понятие китайской философии эпохи Сун (960-1279), относящееся к учению об общих закономерностях бытия (онтологии). Чван-Санг (Чжуан-цзы; ок. 369-286 гг. до н. э.) - китайский философ, один из основоположников даосизма, развивавший концепцию надмирового абсолюта, находящего свое выражение в мире вещей и явлений.