Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - Белый зодчий, Страница 2

Бальмонт Константин Дмитриевич - Белый зодчий


1 2 3 4 5

ак струится дождь небес?
   Ты считал ли, расскажи мне, ты считал ли слезы сердца,
  
  
  
  
  
   что не знают слез лица?
   Темной ночью ты узнал ли, темной ночью, сколько
  
  
  
  
  в сердце жгучих слов и тьмы завес?
  
  
  
  
   7
  
  
   Я был на охоте в родимом болоте,
  
  
   И выследил пару я птиц.
  
  
   Красивы все птицы в веселом полете,
  
  
   Красивы и падая ниц.
  
  
   И вот я наметил и в жажде добычи
  
  
   Красивую птицу убил.
  
  
   И тотчас же вздрогнул от жалобы птичьей!
  
  
   К повторности не было сил.
  
  
   А быстрая птица, той птицы подруга,
  
  
   Совсем не боясь палача
  
  
   И все сокращая очерченность круга,
  
  
   Летала, забвенно крича.
  
  
   Мне стало печально от жалобы птичьей,
  
  
   И дважды я поднял ружье.
  
  
   Но сердце той птицы, излитое в кличе,
  
  
   Сцепило все сердце мое.
  
  
   И вот, не воззвавши крылатого друга,
  
  
   Поняв, что убита любовь,
  
  
   Красавица ветра, любимица юга,
  
  
   На кровь опрокинула кровь.
  
  
   Взнесенная птица, с пронзительным криком,
  
  
   Сложила два белых крыла
  
  
   И пала близ друга, - в молчанье великом, -
  
  
   Свободна, мертва и светла.
  
  
  
  
   8
  
  
  Видение, похожее на сказку:
  
  
  В степях стада поспешных антилоп.
  
  
  С волками вместе, позабыв опаску,
  
  
  Бегут - и мчит их бешеный галоп.
  
  
  И между них проворно вьются змеи,
  
  
  Но жалить - нет, не жалят никого.
  
  
  Есть час, - забудешь все свои затеи,
  
  
  И рядом враг, не чувствуешь его.
  
  
  Превыше же зверей несутся птицы,
  
  
  И тонет в дыме - солнца красный шар.
  
  
  Кто гонит эти числа, вереницы?
  
  
  Вся степь гудит. В огне. В степях - пожар.
  
  
  Забыв себя, утратив лик всегдашний,
  
  
  Живое убегает от огня.
  
  
  Но брошу дом, прощусь с родимой пашней,
  
  
  Лишь ты приди, ласкай и жги меня.
  
  
  Нас гонит всех Огонь неизмеримый,
  
  
  И все бегут, увидев страшный цвет.
  
  
  Но я вступлю и в пламени и в дымы,
  
  
  Но я люблю всемирный пересвет.
  
  
  Его постичь пытаться я не стану,
  
  
  Чтоб был Огонь, он должен петь и жечь.
  
  
  Я верю солнцеликому обману,
  
  
  В нем правда дней, в нем божеская речь.
  
  
  И снова - Зло, и снова - звездность Блага,
  
  
  От грома бурь до сказки ручейка.
  
  
  Во мне пропела огненная влага,
  
  
  Во мне поют несчетные века.
  
  
  Земля с Луной, в неравном устремленье,
  
  
  Должны в мирах любиться без конца.
  
  
  Влюбленный, лишь в томленье и влюбленье,
  
  
  Певец высот узнает жизнь певца.
  
  
  И я опять - у кратера вулкана,
  
  
  И я опять - близ нежного цветка.
  
  
  Сгорю. Сожгу. Сгорел. В душе - багряно.
  
  
  Есть Феникс дней, что царствует века!
  
  
  
  
  ХОЧЕШЬ ЛИ?
  
  
   Свита моя - альбатросы морей,
  
  
  
  Волны - дорога моя.
  
  
   Солнце, родимого сына согрей,
  
  
  
  Солнечный я.
  
  
   Низко летит альбатрос и глядит,
  
  
  
  Чертит могучим крылом.
  
  
   Весь его четкий, захватистый вид -
  
  
  
  Резкий излом.
  
  
   Это крыло - не крыло, ятаган,
  
  
  
  Клюв его силен, как меч.
  
  
   Птицу такую родил - Океан.
  
  
  
  Хочешь с ней встреч?
  
  
   Хочешь ли, хочешь ли, мир будет твой?
  
  
  
  Грезу в себе затаи.
  
  
   Крылья хотенья дружат с синевой,
  
  
  
  Зори - твои.
  
  
  
   МАЛАЙСКИЕ ЗАГОВОРЫ
  
  
  
  
   *
  
  
  
   ЗАГОВОР О СТРЕЛЕ
  
  
  Я спускаю стрелу, закатилась луна,
  
  
  Я спускаю стрелу, чаша солнца темна,
  
  
  Я спускаю стрелу, звезды дымно горят,
  
  
  Задрожали, глядят, меж собой говорят.
  
  
  Я не звезды стрелой поразил, поразил,
  
  
  И не солнце с луной я стрелою пронзил.
  
  
  Все в цветок мои стрелы вонзились, горят,
  
  
  Я сердечный цветок поразил через взгляд.
  
  
  Я стрелу за стрелою до сердца продлю,
  
  
  Выходи же, душа той, кого я люблю,
  
  
  Приходи и приляг на подушку мою,
  
  
  Я стрелою, душа, я стрелой достаю.
  
  
  
  
   *
  
  
  
   ЗАГОВОР ЛЮБОВНЫЙ
  
  
   Черная ягода - имя твое,
  
  
   Птица багряная - имя мое.
  
  
   "Майя!" - пропел я. Внемли,
  
  
   Мысли ко мне все пошли.
  
  
   Мною пребудь зажжена,
  
  
   Любишь и будь влюблена.
  
  
   Будь как потеряна ночью и днем,
  
  
   Будь вся затеряна в сердце моем.
  
  
   Днем семикратно смутись,
  
  
   В ночь семикратно проснись.
  
  
   Быстро домой воротись.
  
  
   Я говорю: "Ты моя!"
  
  
   В месяц ли глянь, - это я.
  
  
  
  
  ГАМЕЛАНГ
  
  
  Гамеланг - как море - без начала,
  
  
  Гамеланг - как ветер - без конца.
  
  
  Стройная яванка танцевала,
  
  
  Не меняя бледного лица.
  
  
  Гибкая, как эта вот лиана,
  
  
  Пряная, как губы орхидей,
  
  
  Нежная, как лотос средь тумана,
  
  
  Что чуть-чуть раскрылся для страстей.
  
  
  В пляске повторяющейся - руки,
  
  
  Сеть прядет движением руки,
  
  
  Гамеланга жалуются звуки,
  
  
  В зыбком лёте вьются светляки.
  
  
  Над водой, где лотос закачался,
  
  
  Обвенчался с светляком светляк,
  
  
  Разошелся, снова повстречался,
  
  
  Свет и мрак, и свет, и свет, и мрак.
  
  
  Ход созвездий к полночи откинут,
  
  
  В полночь засвечается вулкан.
  
  
  Неужели звуки эти минут?
  
  
  В этой пляске сказка вещих стран.
  
  
  За горой звенит металл певучий,
  
  
  Срыв глухой и тонкая струна.
  
  
  Гамеланг - как смерть сама - тягучий,
  
  
  Гамеланг - колодец снов, без дна.
  
  
  
  
  ВЕНЕЦ
  
  
   Глубокий пруд. Отлоги берега.
  
  
   С вечерним ветром трепет влаги дружен.
  
  
   Звезда, качаясь, нижет жемчуга.
  
  
   Одна, и две, и пять, и семь жемчужин.
  
  
   Тем ожерельем ум обезоружен.
  
  
   И хочется, жемчужный свет дробя,
  
  
   Рассыпать весь лучистый час забвенья
  
  
   На зыбкие созвенные мгновенья,
  
  
   Тем ожерельем увенчав тебя.
  
  
  
   ОСТРОВ ЧЕТВЕРГА
  
  
   Свежий день с зарею новой,
  
  
   Светлый остров Четверга.
  
  
   Здравствуй, остров Четверговый,
  
  
   Вырезные берега.
  
  
   Мы проплыли и приплыли
  
  
   В островной морской венец.
  
  
   Ты ли знак давнишней были?
  
  
   Я с тобою наконец.
  
  
   Потонувшие вершины
  
  
   Выдвигаются над дном.
  
  
   Меж красивых ты - единый,
  
  
   И лагунный цвет кругом.
  
  
   Еле зримое растенье
  
  
   Синий цветик на земле.
  
  
   И селенье как виденье
  
  
   Там далеко, там во мгле.
  
  
   Дым ползет по красной крыше,
  
  
   Легкий стелется туман.
  
  
   И над морем выше-выше
  
  
   Возлетает пеликан.
  
  
   Он седой, как привиденье,
  
  
   Но скользит к иному взгляд:
  
  
   Ожерельное сплетенье,
  
  
   Гуси дикие летят.
  
  
   Точно это Север милый,
  
  
   Точно это журавли.
  
  
   Сколько жизни! Сколько силы!
  
  
   Тот, кто жив, - свой миг продли!
  
  
  
   ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
  
  
  Австралийский черный лебедь на волне,
  
  
  Словно в сказке на картинке, виден мне.
  
  
  Настоящий, проплывает предо мной,
  
  
  Весь змеиный, весь узорный, вырезной.
  
  
  И воистину влечет мечту в игру
  
  
  Настоящими прыжками кенгуру.
  
  
  И в хранимом зачарованном прудке
  
  
  Светят лотосы во влажном цветнике.
  
  
  Голубеет эвкалипта стройный ствол,
  
  
  Куст невиданной акации расцвел.
  
  
  Как колибри, медосос припал к цветку,
  
  
  Птица-флейта засвирелила тоску.
  
  
  И хохочут зимородки по ветвям,
  
  
  Словно в сказке, что сказали в детстве нам.
  
  
  Только это все лишь малый уголок, -
  
  
  Громче пенья птиц на фабрике гудок.
  
  
  Нет Австралии тех детских наших дней,
  
  
  Вся сгорела между дымов и огней.
  
  
  Рельсы врезались во взмахи желтых гор,
  
  
  Скован, сцеплен, весь расчисленный, простор.
  
  
  Там, где черные слагали стройный пляс, -
  
  
  Одинокий белоликий волопас.
  
  
  Там, где быстрая играла кенгуру, -
  
  
  Овцы, овцы, поутру и ввечеру.
  
  
  Миллионная толпа их здесь прошла,
  
  
  В холодильники замкнуты их тела.
  
  
  Замороженные трупы увезут,
  
  
  Овцы новые пасутся там и тут.
  
  
  И от города до города всегда
  
  
  Воют, копоть рассевая, поезда.
  
  
  И от улицы до улицы свисток, -
  
  
  Вся и музыка у белого - гудок.
  
  
  Сами выбрали такой себе удел,
  
  
  Что их белый лик так грязно посерел.
  
  
  Обездолили весь край своей гурьбой.
  
  
  Черный лебедь, песнь прощальную пропой.
  
  
  
   СРЕДИ МАГНОЛИЙ
  
  
   Среди пышноцветных магнолий,
  
  
   К аллее могучих смоковниц,
  
  
   К лужайке, где ствол баобаба,
  
  
   Я вышел под новой луной.
  
  
   А грезы о счастье и воле,
  
  
   Как рой наклоненных любовниц,
  
  
   Сияют и нежно и слабо,
  
  
   Дрожат и плывут пеленой.
  
  
   Но вот, как в мерцании слезок,
  
  
   Я вышел мечтою к овражку,
  
  
   И это величие тает,
  
  
   И детский мне грезится день.
  
  
   Хочу я родимых березок,
  
  
   Влюблен в полевую ромашку,
  
  
   И клевер в душе расцветает,
  
  
   И в сердце звездится сирень.
  
  
  
  
   ТИШЬ
  
  Вот она, неоглядная тишь океана, который зовется,
  
  
  
  
  
  
  
  Великим
  
  И который Моаной зовут в Гавайики, в стране Маори.
  
  Человек островов, что вулканами встали, виденьем
  
  
  
  
  
   возник смуглоликим,
  
  И кораллы растут, и над синей волной - без числа
  
  
  
  
  
  
   острова-алтари.
  
  
  
  
  ОСТРОВ
  
  
   Отроги потонувших гор
  
  
   Взнеслись из мощной глубины,
  
  
   Но не достигли до волны, -
  
  
   Кораллы им сплели узор,
  
  
   И в вышний воздух вышли сны
  
  
   Подводной сказочной страны.
  
  
   Атолл возник. Атолл хотел
  
  
   Растений, звуков, стройных тел.
  
  
   Свершилось. Кто-то повелел,
  
  
   Чтоб был восполнен весь удел.
  
  
   За много тысяч миль кокос
  
  
  
  Упал и плыл.
  
  
   Ковчег, он жизнь в себе донес,
  
  
  
  Зачаток сил.
  
  
   Его качала и несла
  
  
  
  Волна морей,
  
  
   Чтоб островная глушь была
  
  
  
  Еще светлей.
  
  
   В свой должный день, в свой должный час,
  
  
  
  Есть миг чудес.
  
  
   И пальма стройная взнеслась,
  
  
  
  И вырос лес.
  
  
   И к жизни жизнь, через моря,
  
  
  
  Послала весть,
  
  
   Отважным людям говоря,
  
  
  
  Что остров есть.
  
  
  
  
  ПАМЯТНИК
  
  
  
  Базальтовые горы
  
  
  
   В мерцанье черноты,
  
  
  
  Зеленые узоры
  
  
  
   И красные цветы.
  
  
  
  Поля застывшей лавы,
  
  
  
   Колонны прошлых лет,
  
  
  
  Замкнувшийся в октавы
  
  
  
   Перекипевший бред.
  
  
  
  Здесь кратеры шутили
  
  
  
   Над синею волной,
  
  
  
  Здесь памятник их силе,
  
  
  
   Когда-то столь шальной,
  
  
  
  Потухшие вулканы,
  
  
  
   И в них озера спят,
  
  
  
  По ним ползут лианы,
  
  
  
   И пляшет водопад.
  
  
  
   ЛУННЫЙ КОВЕР
  
  
   Она спросила прихотливо:
  
  
   "Зачем ты любишь так луну?"
  
  
   Я отвечал: "Она красива.
  
  
   И так бывало в старину,
  
  
   Что все влюбленные - влюблялись
  
  
   И в ту, чьим сердцем расцвечались,
  
  
   И вместе с ней еще в луну".
  
  
   Она сказала: "Я ревную".
  
  
   Я отвечал ей: "Что ж, ревнуй.
  
  
   Я ж занавеску расписную
  
  
   Тебе сотку, - и поцелуй
  
  
   Любовь нам расцветит двойную".
  
  
   Еще какой-то мне укор
  
  
   Она измыслить захотела.
  
  
   Но я сказал: "Пустое дело".
  
  
   И, прекративши с нею спор,
  
  
   Ей лунный стал я ткать ковер.
  
  
  
  
  КОГДА-ТО
  
  
   Ветви зеленые брошены в воду,
  
  
   К мирному ты прибываешь народу.
  
  
   - Отдых дай кораблю. -

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 383 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа