| Главная » Книги |
Байрон Джордж Гордон - Осада Коринфа, Страница 3
Байрон Джордж Гордон - Осада Коринфаbsp;Угрюмъ, не слыша ихъ угрозъ,
Надъ ними хмурится утесъ,
И, какъ въ былыя времена,
Черта у ногъ его видна,
Гдѣ въ бурю пѣнятся валы,
Не досягая до скалы -
На золотой грядѣ песковъ
Межъ волнъ и зелени луговъ.
По взморью онъ бродитъ при свѣтѣ луны
На выстрѣлъ ружейный отъ грозной стѣны.
Но видно никѣмъ не примѣченъ онъ тамъ,
Не то - какъ бы смѣлъ подойти онъ къ стѣнамъ?
Измѣна ль таилась въ гяурскихъ рядахъ,
Рука ль ихъ ослабла, иль въ сердцѣ ихъ страхъ,-
Не знаю! Но только не слышно пальбы
И пули не свищутъ отъ частой стрѣльбы,
Хотя онъ такъ близко стоялъ у воротъ,
Гдѣ съ моря прикрытъ баст³онами входъ
Что могъ бы разслышать какъ тамъ за стѣной
Угрюмо пароль принималъ часовой,
Какъ мѣрнымъ онъ шагомъ у крѣпкихъ воротъ
По плитамъ расхаживалъ взадъ и впередъ.
И тутъ подъ стѣною увидѣлъ эмиръ
Собакъ одичалыхъ надъ трупами пиръ:
Грызутъ, пожираютъ псы мертвыхъ тѣла,
Лежавш³я грудой во рву безъ числа,
И мясо сдираютъ, какъ кожу съ плодовъ,
Ихъ бѣлые зубы съ татарскихъ головъ,
И въ острыхъ зубахъ, какъ плодовъ скорлупа,
Хрустятъ и трещатъ мертвецовъ черепа.
И такъ заняты они дѣломъ своимъ,
Что лаять на Альпа нѣтъ времени имъ,
И даже нѣтъ силы подняться съ земли:
Такъ жадно на трупахъ, простертыхъ въ пыли
И въ жертву имъ брошенныхъ грозной войной,
Они утоляли гладъ бѣшеный свой.
И Альпъ, по зеленымъ и алымъ чалмамъ,
Разбросаннымъ всюду по зыбкимъ пескамъ,
Узналъ съ содроганьемъ тѣхъ лучшихъ бойцовъ,
Которыхъ онъ самъ устремлялъ на враговъ.
Ихъ головы бриты; лишь пряди косы
Спускались съ затылка, и лютые псы,
Тѣ длинныя косы въ зубахъ волоча,
Съ головъ рвали кожу, сердито ворча.
А дальше,- гналъ коршунъ отъ падали прочь
Крыломъ своимъ волка, который въ ту ночь,
Почуя добычу, подкрался къ стѣнѣ,
Держась подлѣ взморья, отъ псовъ въ сторонѣ,
И жадно глодалъ въ ожидан³и дня
Исклеванный птицами остовъ коня.
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0510oldorfo/b_kor04.jpg) XVII.
Отъ страшной картины Альпъ взоръ отвратилъ;
Донынѣ въ бою онъ безтрепетенъ былъ,
Но тутъ согласился бъ охотнѣе онъ
Услышать бойцовъ умирающихъ стонъ,
Узрѣть ихъ боренье со смертью вокругъ,
Чѣмъ видѣть убитыхъ, которымъ нѣтъ мукъ.
Въ насъ гордость рождаетъ опасности часъ,
Въ какомъ бы смерть видѣ ни встрѣтила насъ:
Тамъ слава разскажетъ о томъ кто убитъ,
Тамъ почесть на подвиги смѣлыхъ глядитъ.
За то послѣ боя какъ тягостно намъ
Скитаться въ крови по безгробнымъ тѣламъ
И видѣть какъ черви, какъ птицы небесъ,
Какъ хищные звѣри, покинувши лѣсъ,
На трупъ человѣка свершаютъ набѣгъ,
Ликуя о томъ, что погибъ человѣкъ.
XVIII.
Есть храмъ близъ Коринѳа; въ развалинахъ онъ,
Творенье давно позабытыхъ племенъ.
Въ немъ двѣ-три колонны, да нѣсколько плитъ,
Да мраморъ, да мохомъ поросш³й гранитъ.
О, время, ты все истребляешь навѣкъ,
Что создалъ, что снова создастъ человѣкъ!
О, время! щадишь ты лишь столько отъ дѣлъ
Свершенныхъ давно, чтобъ потомокъ скорбѣлъ
О томъ что погибло, о томъ что опять
Создастъ онъ, чтобъ снова забвенью предать:
Обломки и груды каменьевъ въ пыли,
Воздвигнутыхъ сыномъ безсильнымъ земли!
XIX.
Присѣвъ на базу подъ столбомъ,
Склонился Альпъ къ рукѣ челомъ,
Задумчивъ, мраченъ и угрюмъ,
Подавленъ тяжест³ю думъ.
И онъ поникнулъ головой
На грудь стѣсненную тоской,
Томясь, вздыхая тяжело,
Стуча перстами о чело,
Какъ наша бѣглая рука
Стучитъ по клавишамъ, пока
Мы не исторгнемъ мѣрный тонъ
Изъ струнъ, хранившихъ долг³й сонъ.
И былъ онъ мраченъ. Вдругъ съ тоской
Вздохнулъ какъ будто вѣтръ ночной.
Но былъ ли вѣтромъ пробужденъ
Межъ камней этотъ тих³й стонъ?
Онъ голову поднялъ, онъ въ море глядитъ,-
Какъ зеркало море недвижное спитъ.
На камни глядитъ онъ,- не зыблется мохъ.
Откуда жъ принесся таинственный вздохъ?
На флаги взглянулъ онъ - недвижны они,
На лѣсъ Киѳерона - онъ дремлетъ въ тѣни.
Все тихо; въ лицо не пахнетъ вѣтерокъ.
Что жъ это за голосъ? откуда притекъ?
И Альпъ обернулся - въ с³яньи луны
На камнѣ онъ видитъ тѣнь чудной жены.
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0510oldorfo/b_kor05.jpg) XX.
Вздрогнувъ, вскочилъ онъ, самъ не свой,
Какъ будто врагъ вступилъ съ нимъ въ бой.
"о, Боже праотцевъ моихъ!
Кто ты? откуда? какъ въ сей мигъ
Явилась въ станъ враговъ своихъ?"
Рукой дрожащей хочетъ онъ
Перекреститься; но, смущенъ
Упрекомъ совѣсти, безъ силъ
Онъ руку въ страхѣ опустилъ.
Глядитъ, и вмигъ узналъ черты
И образъ дивной красоты:
Его невѣста передъ нимъ,
Франческа съ видомъ неземнымъ.
Все тѣ же розы средь ланитъ,
Но блѣдный тускъ по нимъ разлитъ.
Гдѣ блескъ улыбки устъ младыхъ,
Такъ оживлявш³й прелесть ихъ?
Лазурь въ очахъ ея темнѣй,
Чѣмъ синева въ волнахъ морей;
Но какъ волны холодной плескъ,
Очей недвижныхъ страшенъ блескъ.
Подъ тканью легкой, какъ туманъ,
С³яютъ грудь и дивный станъ;
И блещетъ роскошь плечъ нагихъ
Межъ черныхъ прядей косъ густыхъ,
Сбѣгавшихъ волнами на нихъ.
Она не вдругъ дала отвѣтъ,
Но противъ мѣсяца на свѣтъ
Сначала руку подняла -
И, мнилось, такъ она была
Прозрачна, призрачно-нѣжна,
Что свѣтитъ сквозь нее луна.
XXI.
"Угодно судьбѣ, чтобъ пришла я къ тебѣ
Спасти твою душу на радость себѣ.
Тебя я искала въ рядахъ мусульманъ,
Пройдя мимо стражи чрезъ вражеск³й станъ.
Ты знаешь сказанье: и яростный левъ
Отъ дѣвъ непорочныхъ бѣжитъ, оробѣвъ.
И Богъ милосердый, дающ³й покровъ
Невиннымъ отъ злобы тирана лѣсовъ,
Своей благодатью мой путь осѣня,
Отъ рукъ мусульманскихъ избавилъ меня.
Пришла я; но если напрасно пришла,
Не узришь меня никогда, никогда!
Ты страшное дѣло изъ мести свершилъ;
Безумецъ, ты вѣрѣ отцовъ измѣнилъ!
Сбрось на земь чалму и крестомъ пресвятымъ
Себя осѣни, и ты будешь моимъ;
Смой съ гордаго сердца нечистую кровь,
И завтра навѣкъ съединитъ насъ любовь".
"Но гдѣ жъ мы отпразднуемъ свадебный пиръ?
Не здѣсь же средь мертвыхъ, отшедшихъ въ тотъ м³ръ?
Не здѣсь же, гдѣ завтра мечу и огню
Сыновъ и святыни Христа предаю?
Здѣсь завтра пощады врагамъ не найти!
Одну лишь тебя я поклялся спасти.
Съ тобой улечу я въ счастливую даль,
Тамъ мы, съединившись, забудемъ печаль,
Тамъ блага всѣ въ жизни тебѣ подарю.
Но прежде Венец³и гордость смирю,
Но прежде ея ненавистныхъ дѣтей,
Меня обезчестившихъ кривдой своей,
Заставлю извѣдать, какъ бичъ мой разитъ:
Изъ злыхъ скорп³оновъ онъ бѣшенствомъ свитъ".
Тогда, нѣмая отъ тоски,
Она слегка его руки
Коснулась мертвою рукой.
И холодъ смерти гробовой
Проникъ до сердца, до костей.
И оторвать руки своей
Онъ отъ руки ея не могъ.
И столько страха и тревогъ
Не ощущалъ онъ никогда,
Какъ здѣсь отъ пальцевъ изо льда,
Къ нему примерзшихъ въ этотъ мигъ,-
Такъ тонкихъ, длинныхъ, не живыхъ.
Какъ камень сердце тяжело
Въ груди упало и чело
Остыло. Онъ взглянулъ: увы!
Какъ страшно измѣнились вы,
Черты прекраснаго лица,
Безъ мысли какъ у мертвеца,
Безъ искры жизни, безъ любви,
Игравшей такъ въ ея крови,
Какъ солнца лучъ въ верхахъ струи.
Не видно движенья въ устахъ ледяныхъ,
Слова безъ дыханья исходятъ изъ нихъ,
И грудь не волнуетъ ей вздохомъ любовь,
И въ жилахъ не льется застывшая кровь,
Въ очахъ неподвижныхъ сверкающ³й свѣтъ,
Но дики ихъ взоры и жизни въ нихъ нѣтъ;
Какъ взоры того, кто въ мучительномъ снѣ
При мѣсяцѣ бродитъ въ ночной тишинѣ.
Такъ смотрятъ портреты съ старинныхъ обой,
Колеблемыхъ вѣтромъ ночною порой,
Когда, при мерцаньи лампады, въ тѣни,
Безъ жизни, но словно живые, они,
Какъ призраки ночи, по мрачнымъ стѣнамъ
Какъ будто выходятъ изъ тѣсныхъ ихъ рамъ,
Съ нахмуреннымъ ликомъ; а буря реветъ,
Волнуя обои и взадъ и впередъ.
"Пусть ты отвергъ любовь мою;
Но Божьимъ именемъ молю -
Сорви чалму; во прахъ склонись
Челомъ преступнымъ и клянись,
Что ты помилуешь дѣтей
Злосчастной родины твоей.
Не то, погибш³й навсегда,
Ужъ не увидишь никогда
Не этотъ м³ръ - ты въ немъ чужой!-
Но небеса и образъ мой.
Не отвергай моей мольбы,
И пусть жестокъ ударъ судьбы,
Онъ можетъ грѣхъ твой искупить
И благость къ грѣшнику склонить.
Когда жъ еще промедлишь мигъ,
Пр³йми проклятье силъ святыхъ,
Тобой отвергнутыхъ! Взгляни,
Ужъ гаснутъ звѣздные огни.
Вонъ тучка къ мѣсяцу плыветъ,
Она летитъ и вмигъ уйдетъ.
Коль не смиришь души своей,
Пока воздушный парусъ сей
Скрываетъ свѣтлый чолнъ луны,
То Богъ и люди отмщены,
Твой страшенъ жреб³й, не страшнѣй
Безсмертье гибели твоей".
И въ небо смотритъ Альпъ, и вотъ,
По небу облако плыветъ.
Но безпредѣльно гордый духъ
Ко всѣмъ мольбамъ остался глухъ,
И, какъ стремительный потокъ,
Всѣ чувства въ Альпѣ превозмогъ.
Ему смириться! Онъ готовъ
Дрожать отъ робкихъ женскихъ словъ!
Онъ, оскорбленный, пощадитъ
Враговъ, которымъ смертью мститъ!
О, нѣтъ! Хотя бы грянулъ громъ,
Пусть грянетъ! Сердце крѣпко въ немъ!
И долго онъ смотрѣлъ, пока
Неслись чрезъ мѣсяцъ облака.
И вотъ прошли, и ярк³й лучъ
Сверкнулъ на землю изъ-за тучъ.
"Судьбы, сказалъ онъ, не страшусь!
Ужъ поздно! Нѣтъ, не измѣнюсь!
Гроза, колебля, гнетъ тростникъ;
Но дубъ не гнетъ, а ломитъ вмигъ.
Всему Венец³я виной;
Навѣкъ я врагъ ей заклятой.
Но ты моя; бѣги жъ со мной!"
Взглянулъ - ея ужъ нѣтъ!
Блеститъ на колоннѣ лишь мѣсяца свѣтъ.
Исчезла ли въ землю, слилась ли съ лучомъ,
Не видитъ, не знаетъ; все пусто кругомъ.
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0510oldorfo/b_kor06.jpg)
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0510oldorfo/b_kor07.jpg)
![[]](/img/b/bajron_d_g/text_0510oldorfo/b_kor08.jpg) XXII.
Промчалась ночь. Встаетъ заря,
И, какъ для радости горя,
Разсвѣтъ ночную гонитъ тѣнь
И предвѣщаетъ знойный день.
Восходитъ солнце сквозь туманъ,
И вотъ проснулся враж³й станъ.
Чу! Бой барабанный и гулъ отъ шаговъ,
И звукъ заунывный турецкихъ роговъ,
И вѣянье въ битву несомыхъ знаменъ,
И говоръ немолчный различныхъ племенъ.
Чу! ржанье и топотъ коней предъ грозой,
И трескъ отъ оружья и крики: на бой!
Подъ конскою гривой шумятъ бунчуки
И строятся въ полѣ на приступъ полки.
Курдъ, татаринъ, туркоманъ!
Покидайте ратный станъ!
Мчитесь, рыскайте вокругъ,
Чтобъ никто отъ вашихъ рукъ
Изъ бѣжавшихъ черезъ валъ,
Старъ иль младъ, не убѣжалъ!
Мчитесь по полю, пока
На проломъ идутъ войска.
Все ужъ готово; кони кипятъ,
Гривы волнуютъ, бьются, храпятъ,
Бѣлою пѣной кропятъ удила.
Войско за войскомъ! Нѣтъ имъ числа.
Копьи какъ лѣсъ; фитили зажжены;
Тысячи жерлъ противъ сбитой стѣны
Грянуть готовы послѣдн³й ударъ.
Всѣхъ впереди полки янычаръ.
Альпъ во главѣ ихъ; блеститъ отъ меча
Лучъ въ обнаженной рукѣ до плеча.
Ханъ и паши выѣзжаютъ впередъ;
Самъ ихъ Комурги на приступъ ведетъ.
Съ первой пушкой вѣстовой
Смѣло кинемся на бой!
На Коринѳъ! и смерть врагу!
Богъ, пророкъ! Гу, Алла-гу!
XXIII.
Какъ волки съ воемъ въ часъ ночной
Летятъ на буйвола грозой;
А буйволъ, съ яростью въ глазахъ,
Реветъ, копытомъ топчетъ въ прахъ
И подымаетъ на рога
Остервенѣлаго врага:
Такъ мчатся на стѣну орды,
Такъ гибнутъ первые ряды.
И, расшибаясь какъ стекло,
Не мало тамъ кольчугъ легло
Подъ градомъ ядеръ, подъ огнемъ
Гранатъ, взметавшихъ пыль столбомъ.
&nb 
| |
| Просмотров: 415 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры