Главная » Книги

Верхарн Эмиль - Стихотворения

Верхарн Эмиль - Стихотворения


1 2 3 4

  
  
   Эмиль Верхарн
  
  
  
  Избранные стихотворения --------------------------------------
  Перевод В. Брюсова
  Верхарн Э. Избранное: Сборник / Сост. М. А. Мыслякова.
  М., Радуга, 1984
  OCR Бычков М.Н. --------------------------------------
  
  
  
  
  Содержание
  Свиньи
  Часы
  Не знаю, где
  Человечество
  Лондон
  Молитвенно
  Роковой цветок
  Голова
  Мятеж
  Числа
  Мор
  Кузнец
  Февраль
  Декабрь
  К морю
  Трибун
  Банкир
  Мир
  Эско (Шельда)
  Той, что живет близ меня
  Герои Льежа
  
  
  
  
  Свиньи
  
   Стада больших свиней - и самки и самцы -
  
   Угрюмым хрюканьем переполняли поле;
  
   Толпились на дворе и бегали по воле,
  
   Тряся молочные, отвислые сосцы.
  
   И близ помойных ям, лучами озаренных,
  
   В навозной жижице барахтались, толпясь;
  
   Мочились, хвост завив, уставив ноги в грязь,
  
   И лоснился узор щетин их очервленных!
  
   Но подходил ноябрь. Их убивали. Ах,
  
   Какой был славный жир в их грузных животах!
  
   Из их больших задов само сочилось сало.
  
   И шкуру их скребли, потом палили их,
  
   И пламя тех костров, посмертных, гробовых,
  
   Всему селению веселье возвещало.
  
  
  
  
   Часы
  
   Ночью, в молчании черном, где тени бесшумные бродят, -
  
   Стук костыля, деревянной ноги.
  
   Это по лестнице времени всходят и сходят
  
   Часы, это их шаги!
  
   Вокруг устарелых эмблем и наивных узоров
  
   Цифр под стеклом утомительный ряд.
  
   О луны угрюмых, пустых коридоров:
  
   Часы и их взгляд!
  
   Деревянный киоск роковых откровений,
  
   Взвизги напилка, и стук молотков,
  
   И младенческий лепет мгновений, -
  
   Часы и их зов!
  
   Гроба, что повешены всюду на стены,
  
   Склепы цепей и скелетов стальных,
  
   Где кости стучат, возвещая нам числа и смены -
  
   Часы и весь ужас их!
  
   Часы!
  
   Неутомимы, бессонны,
  
   Вы стучите ногами служанок в больших башмаках,
  
   Вы скользите шагами больничных сиделок.
  
   Напрасно вас молит мой голос смущенный.
  
   Вы сдавили мой страх
  
   Циркулем ваших безжалостных стрелок.
  
  
  
   Не знаю, где
  
   Это где-то на севере, где, я не знаю,
  
   Это где-то на полюсе, в мире стальном,
  
   Там, где стужа когтями скребется по краю
  
   Селитренных скал, изукрашенных льдом.
  
   Это - холод великий, едва отраженный
  
   В серебряном зеркале мертвых озер;
  
   Это - иней, что точит, морочит - бессонный,
  
   Низкорослый, безлиственный бор.
  
   Это - полночь, огромный скелет обнаженный
  
   Над серебряным зеркалом мертвых озер,
  
   Это - полночь, что точит, морочит, хохочет,
  
   Но раздвинуть руками гигантскими хочет
  
   Холодный и звездный простор.
  
   В дали полуночной безвольной
  
   Это смолкнувший звон колокольный,
  
   Это убранный снегом и льдами собор.
  
   Это хор похоронный, с которым без слов я рыдаю,
  
   Литургия Великого Холода в мире стальном.
  
   Это где-то, - не в старом ли северном крае? - не знаю!
  
   Это где-то, - не в старом ли северном сердце? - в моем!
  
  
  
   Человечество
  
  
  Распятые в огне на небе вечера
  
  
  Струят живую кровь и скорбь свою в болота,
  
  
  Как в чаши алые литого серебра.
  
  
  Чтоб отражать внизу страданья ваши, кто-то
  
  
  Поставил зеркала пред вами, вечера!
  
  
  Христос, о пастырь душ, идущий по полянам
  
  
  Звать светлые стада на светлый водопой,
  
  
  Гляди: восходит смерть в тоске вечеровой,
  
  
  И кровь твоих овец течет ручьем багряным...
  
  
  Вновь вечером встают Голгофы пред тобой!
  
  
  Голгофы черные встают перед тобою!
  
  
  Взнесем же к ним наш стон и нашу скорбь! Пора!
  
  
  Прошли века надежд беспечных над землею!
  
  
  И никнут к черному от крови водопою
  
  
  Распятые во тьме на небе вечера!
  
  
  
  
  Лондон
  
   То - Лондон, о мечта! чугунный и железный,
  
   Где стонет яростно под молотом руда,
  
   Откуда корабли идут в свой путь беззвездный -
  
   К случайностям морей, кто ведает куда!
  
   Вокзалов едкий дым, где светится мерцаньем,
  
   Серебряным огнем, скорбь газовых рожков,
  
   Где чудища тоски ревут по расписаньям
  
   Под беспощадный бой Вестминстерских часов.
  
   Вдоль Темзы - фонари; не парок ли бессонных
  
   То сотни веретен вонзились в темь реки?
  
   И в лужах дождевых, огнями озаренных, -
  
   Как утонувшие матросов двойники.
  
   И голоса гуляк, и жесты девки пьяной,
  
   И надпись кабака, подобная Судьбе, -
  
   И вот, внезапно Смерть в толпе, как гость незваный...
  
   То - Лондон, о мечта, влачащийся в тебе!
  
  
  
  
  Молитвенно
  
   Ночь в небо зимнее свою возносит чашу.
  
   И душу я взношу, скорбящую, ночную,
  
   О, господи, к тебе, в твои ночные дали!
  
   Но нет в них ничего, о чем я здесь тоскую,
  
   И капля не падет с небес в мои печали.
  
   Я знаю: ты - мечта! И все ж во мраке ночи,
  
   Колени преклонив, тебе молюсь смиренно...
  
   Но твой не внемлет слух, твои не видят очи,
  
   Лишь о самом себе я грежу во вселенной.
  
   О, сжалься, господи, над бредом и страданьем,
  
   Я должен скорбь излить здесь, пред твоим молчаньем.
  
   Ночь в небо зимнее свою возносит чашу.
  
  
  
   Роковой цветок
  
   Бессмыслица растет, как роковой цветок
  
   На черноземе чувств, желаний, дум гниющих.
  
   Героев тщетно ждать, спасителей грядущих,
  
   И в разуме родном коснеть - наш горький рок!
  
   Иду к безумию, к его сияньям белым,
  
   К сияньям лунных солнц, так странных в полдень нам,
  
   К далеким отзвукам, в которых гул и гам,
  
   И лай багряных псов за призрачным пределом.
  
   Озера роз в снегу, и птицы в облаках,
  
   На перьях ветерка присевшие, летая;
  
   Пещеры вечера и жаба золотая,
  
   Задвинувшая даль, у входа на часах;
  
   Клюв цапли, в пустоту разинутый безмерно,
  
   В луче дрожащая недвижно мошкара;
  
   Бессильное тик-так, беспечная игра...
  
   Смерть сумасшедшего, - тебя я понял верно!
  
  
  
  
  Голова
  
  
  На черный эшафот ты голову взнесешь
  
  
  Под звон колоколов - и глянешь с пьедестала,
  
  
  И крикнут мускулы, и просверкает нож, -
  
  
  И это будет пир, пир крови и металла!
  
  
  И солнце рдяное и вечера пожар,
  
  
  Гася карбункулы в холодной влаге ночи,
  
  
  Узнают, увидав опущенный удар,
  
  
  Сумели ль умереть твое чело и очи!
  
  
  Зло величавое змеей в толпу вползет,
  
  
  В толпу, - свой океан вокруг помоста славы
  
  
  Смирившей, - и она твой гроб как мать возьмет,
  
  
  Баюкать будет труп, кровавый и безглавый.
  
  
  И ядовитее, чем сумрачный цветок,
  
  
  Где зреет ярче яд, чем молнии сверканье,
  
  
  Недвижней и острей, чем впившийся клинок,
  
  
  Властней останется в толпе воспоминанье.
  
  
  Под звон колоколов ты голову взнесешь
  
  
  На черный эшафот - и глянешь с пьедестала,
  
  
  И крикнут мускулы, и просверкает нож, -
  
  
  И это будет пир, пир крови и металла.
  
  
  
  
  Мятеж
  
   Туда, где над площадью - нож гильотины,
  
   Где рыщут мятеж и набат по домам!
  
   Мечты вдруг, безумные, - там!
  
   Бьют сбор барабаны былых оскорблений,
  
   Проклятий бессильных, раздавленных в прах,
  
   Бьют сбор барабаны в умах.
  
   Глядит циферблат колокольни старинной
  
   С угрюмого неба ночного, как глаз...
  
   Чу! Бьет предназначенный час!
  
   Над крышами вырвалось мстящее пламя,
  
   И ветер змеистые жала разнес,
  
   Как космы кровавых волос.
  
   Все те, для кого безнадежность - надежда,
  
   Кому вне отчаянья радости нет,
  
   Выходят из мрака на свет.
  
   Бессчетных шагов возрастающий топот
  
   Все громче и громче в зловещей тени,
  
   На дороге в грядущие дни.
  
   Протянуты руки к разорванным тучам,
  
   Где вдруг прогремел угрожающий гром,
  
   И молнии ловят излом.
  
   Безумцы! Кричите свои повеленья!
  
   Сегодня всему наступает пора,
  
   Что бредом казалось вчера.
  
   Зовут... приближаются... ломятся в двери...
  
   Удары прикладов качают окно, -
  
   Убивать - умереть - все равно!
  
   Зовут... и набат в мои ломится двери!
  
  
  
  
  Числа
  
  
  Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ,
  
  
  Со лбом, в бореньях роковых
  
  
  Разбитым о недвижность их!
  
  
  На жесткой почве, с прямотой иглы,
  
  
  Глухого леса высятся стволы;
  
  
  Их ветки - молний изваянья;
  
  
  Вверху - квадратных скал углы -
  
  
  Громады страха и молчанья;
  
  
  И бесконечность в вышине
  
  
  Алмазных звезд, с небес ко мне
  
  
  Глядящих, - строги и суровы;
  
  
  И за покровами покровы
  
  
  Вкруг золотой Изиды, в вышине!
  
  
  Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ!
  
  
  Как взоры пристальны их роковых проблем!
  
  
  Первичные, они - пред нами суть затем,
  
  
  Чтоб в вечности пребыть такими ж!
  
  
  От их всевластных рук вселенной не отымешь.
  
  
  Они лежат на дне и в сущности вещей,
  
  
  Нетленно проходя сквозь мириады дней.
  
  
  Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ!
  
  
  Открою я глаза: их чудеса кругом!
  
  
  Закрою я глаза: они во мне самом!
  
  
  За кругом круг, в бессчетных сочетаньях,
  
  
  Они скользят в воспоминаньях.
  
  
  Я погибаю, я пропал,
  
  
  Разбив чело о камни скал,
  
  
  Сломав все пальцы об утесы...
  
  
  Как бред кошмара - их вопросы!
  
  
  Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ!
  
  
  Вы тексты от каких затерянных страниц?
  
  
  Остатки от какой разрушенной вселенной?
  
  
  Ваш отвлеченный взор, взор глаза без ресниц, -
  
  
  Гвоздь, проходящий в сталь, меч, острый неизменно!
  
  
  От ваших пристаней кто вдаль не отплывал?
  
  
  Но гибли все ладьи о зубья тайных скал.
  
  
  Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ!
  
  
  Мой ум измучен и поник
  
  
  На берегах спокойных книг,
  
  
  В слепящем, словно солнце, мраке;
  
  
  И предо мной во мгле теней
  
  
  Клубком переплетенных змей
  
  
  Взвиваются хмельные знаки.
  
  
  Я руки протянул во мгле:
  
  
  Но вашей тяжестью к земле
  
  
  Я наклонен в порыве смелом.
  
  
  Я изнемог, я изнемог -
  
  
  На переходах всех дорог
  
  
  Встречаться с вами, как с пределом!
  
  
  Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ!
  
  
  Доколе ж длительная пытка
  
  
  Отравленного их напитка,
  
  
  Вливаемого в грудь с высот?
  
  
  Как знать, реальность или тени
  
  
  Они? но, холоден как лед,
  
  
  Их роковой закон гнетет
  
  
  Чудовищностью нарушений!
  
  
  Доколь бессчетность в вышине
  
  
  Алмазных звезд в их вечном сне,
  
  
  Взор устремляющих ко мне
  
  
  Неумолимо и сурово?
  
  
  О, вечно ль не сорвать покрова
  
  
  Вкруг золотой Изиды в вышине?
  
  
  
  
   Мор
  
  
   Смерть себе спросила крови
  
  
   Здесь, в трактире "Трех гробов".
  
  
   Смерть уходит, на прилавке
  
  
   Бросив черный золотой.
  
  
   Кто попросит о прибавке?
  
  
   "Вам на траур и на свечи!"
  
  
   Вышла, бросив золотой.
  
  
   Смерть пошла, качая свечи,
  
  
   Тихим шагом старика
  
  
   Поискать духовника.
  
  
   Вот кюре понес причастье,
  
  
   Рядом - мальчик со звонком
  
  
   - Слишком поздно! -
  
  
   В дом,
  
  
   Где уже царит несчастье,
  
  
   Где уже закрыты окна.
  
  
   Смерть себе спросила крови
  
  
   И теперь пьяна!
  
  
   "Матушка-Смерть! Пощади, пощади!
  
  
   Пей свой стакан не до дна!
  
  
   Матушка-Смерть! Погляди, погляди!
  
  
   Наша мольба на ладонке видна!
  
  
   Матери мы, деревенские тетки,
  
  
   Как бесконечные четки,
  
  
   Тянемся мы, без надежд бормоча,
  
  
   В рваных платках, костылями стуча.
  
  
   И отражаются в старческом взоре
  
  
   Годы и горе.
  
  
   Мы - снедь для могильных червей,
  
  
   Цель для косы твоей!"
  
  
   Полно вам, старухи!
  
  
   Смерть - пьяна.
  
  
   Капли крови, как вина,
  
  
   Ей забрызгали колет,
  
  
   Покрывающий скелет.
  
  
   Пьяные на просьбы глухи.
  
  
   Голова ее качается,
  
  
   На плечах как шар катается.
  
  
   Даром денег Смерть не бросит,
  
  
   Что-нибудь за деньги спросит
  
  
   Здесь, в трактире "Трех гробов",
  
  
   С бедняков.
  
  
   "Матушка-Смерть! Это мы, ветераны
  
  
   (Много нас, много! Болят наши раны!),
  
  
   Черные пни на просеке лесной,
  
  
   Где ты гуляла когда-то с войной!
  
  
   Знаем друг друга мы. В дыме и гуле
  
  
   Ты нам была и видна и слышна:
  
  
   Ты перед нами несла знамена,
  
  
   Ядра катала и сыпала пули.
  
  
   Гордая, строгая, виделась ты
  
  
   На кругозоре гудящей мечты,
  
  
   Быстро вставала на бой барабанов,
  
  
   Первая в битву бросалась вперед...
  
  
   Матушка-Смерть! Наша слава! Оплот!
  
  
   Выслушай нас, стариков ветеранов:
  
  
   Нас огляди, сыновей не губя, -
  
  
   Где малышам постоять за себя!"
  
  
   Полно вам болтать без толку!
  
  
   Разойдитесь втихомолку!
  
  
   Что ей старый ваш костыль!
  
  
   Смерть пьяна; сидит, качается,
  
  
   Голова ее катается,
  
  
   Как в дорожных рвах бутыль.
  
  
   Ей катать бы бочки крови
  
  
   По полям зеленой нови!
  
  
   Посидев у вас в трактире,
  
  
   Погулять желает в мире,
  
  
   Посреди людских племен,
  
  
   Под случайностью знамен!
  
  
   "Матушка-Смерть! Это я, богородица.
  
  
   Видишь, в короне своей золотой
  
  
   Я на коленях стою пред тобой.
  
  
   Я из часовни, с горы, богородица.
  
  
   Вышла тебя попросить за село.
  
  
   Тысячи лет уж прошло,
  
  
   Как в мою душу скорбящую,
  
  
   Перед крестом предстоящую,
  
  
   Горе, как меч беспощадный, вошло.
  
  
   Матушка-Смерть, это я, богородица.
  
  
   Жителям здешним дала я обет
  
  
   Их защищать в дни несчастья и бед...
  
  
   Вот и тебя умолять мне приходится..."
  
  
   Матерь божья! И на слове
  
  
   Благодарны мы тебе.
  
  
   Только Смерть - как не в себе,
  
  
   Снова хочет крови!
  
  
   В отуманенном сознанье
  
  
   У нее одно желанье...
  
  
   Смерть пьяна!
  
  
   Тихих просьб она не слышит!
  
  
   Надоели ей
 &

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 2622 | Комментарии: 5 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа