Въ Типограф³и Александра Смирдина.
Давно, когда-то въ жаркое лѣтнее утро, послѣ обыкновенной прогулки своей по Петербургу, зашелъ я въ книжную лавку В. А. Плавильщикова. Васил³й Алексѣевичъ мнѣ давн³й знакомецъ; онъ взросъ на моихъ глазахъ, и, дай Богъ ему здоровье, никогда не оставлялъ стараго своего пр³ятеля. Я въ этомъ м³рѣ сирота, безъ родныхъ, безъ милыхъ сердцу. Согнутый лѣтами, изнуренный болѣзнями, едва двигаюсь съ мѣста, ноги мнѣ не служатъ, и вотъ уже нѣсколько лѣтъ вся прогулка моя ограничивается четырьмя углами моей комнаты. Онъ одинъ, по милости своей, навѣщаетъ иногда больнаго старика, и если самъ не побываетъ, то пришлетъ книгъ, кои сокращаютъ печальные часы моего одиночества. Почтенный человѣкъ! меня уже не будетъ на свѣтѣ, когда ты прочтешь с³и строки; я изъ-за гроба благодарю тебя за твою дружбу! - Но возвращаюсь къ своему разсказу. Поздоровавшись съ хозяиномъ, я, чтобы не мѣшать ему, спросилъ одинъ томъ Собесѣдника Русскаго Слова, и расположился у окна. Въ другомъ окнѣ, небольшой ростомъ молодой человѣкъ, съ блѣднымъ круглымъ лицемъ, въ гороховой шинели, разбиралъ съ большимъ, какъ казалось вниман³емъ, Дѣян³я Петра Великаго. Вдругъ зазвенѣлъ, колокольчикъ, съ шумомъ растворилась дверь, и вошелъ скорыми шагами, въ щегольской венгеркѣ, мущина, съ цвѣтнымъ шелковымъ платкомъ на шеи, съ тросточкой въ рукахъ и съ большою Датскою собакою позади. Судя по бородѣ, которая чуть покрывалась пушкомъ, ему едва ли было двадцать пять лѣтъ. Онъ слегка кивнулъ головою хозяину, бросилъ незначительный взглядъ на меня, и, обратясь къ юношѣ въ гороховой шинели, вскричалъ; "что такъ, любезнѣйш³й, обложился книгами? Вѣрно готовишь какую-нибудь историческую статейку? Что это, Голиковъ? Тьфу, какая дрянь! Вздумалось же этому человѣку, съ его варварскимъ слогомъ, наполнить тридцать томовъ глупостями. Я уже на своемъ вѣку изжегъ на трубки два экземпляра сихъ Дѣян³й, и еслибъ былъ побогачѣе, то скупилъ бы все издан³е, чтобъ, по крайней мѣрѣ, избавить честныхъ людей отъ охоты трудиться надъ вздоромъ." Мой юноша, который, по видимому, совсѣмъ иначе думалъ о Голиковѣ, но не смѣлъ обнаружить передъ пришельцемъ своего мнѣн³я, былъ въ самомъ жалкомъ положен³и. Лице его обтянулось; въ замѣшательствѣ онъ измялъ листъ бумаги, на коемъ вѣроятно дѣлалъ выписки; уста его двигались, не произнося ни слова, которое, можетъ быть, вырвалось бы наконецъ если бъ противникъ далъ ему время выговорить. Но онъ едва успѣлъ перевести духъ, и опять спросилъ: "чего ты здѣсь ищешь?" - "Зашелъ справиться о Ромодановскомъ" тоненькимъ голосомъ отвѣчалъ юноша. - "О Князѣ Кесарѣ," возразилъ первый. "Сказать нѣчего, Петръ былъ умный человѣкъ, но любилъ иногда странности. Къ чему это Кесарство? и хоть бы поставилъ на с³е мѣсто человѣка умнаго, а не Ромодановскаго." Тутъ я невольно посмотрѣлъ на незнакомца, потомъ на Василья Алексѣевича, который не сводилъ съ меня очей,- и принялся опять читать Собесѣдникъ. - "Но полно толковать о дѣлахъ важныхъ," продолжалъ говорливый щеголь, посмотрѣвъ на часы: "скоро двѣнадцать; брось это, пойдемъ со мною, я тебя накормлю славнымъ завтракомъ." Слово завтракъ, подѣйствовало, какъ магическ³й прутикъ, на юношу: онъ поспѣшно положилъ бумаги въ боковой карманъ; еще скорѣе взялся за шляпу, и оба, напѣвая Французскую пѣсню, вышли изъ лавки.
Я и хозяинъ нѣсколько минутъ молча смотрѣли другъ другу въ глаза. Наконецъ, Васил³й Алексѣевичъ сказалъ мнѣ: "какъ это, Авдей Анкудиновичъ, вы не вмѣшались въ разговоръ, чтобъ изобличить этого молодчика?".
- ...Не мечите бисера... отвѣчалъ я, закрывая книгу. "Что пользы разувѣрять эдакихъ судей? Но жаль, продолжалъ я, вздохнувши: что есть люди умные, одного мнѣн³я съ этимъ молокососомъ; а все отъ того, что не знаютъ Ромодановского. Я разскажу тебѣ одинъ, случай изъ множества, слышанныхъ мной отъ покойнаго Андрея Константиновича Нартова. Ему можно повѣрить, потому что онъ былъ близкая особа къ Императору Петру ²-му; послѣ того суди самъ, каковъ былъ Князь Кесарь.
Васил³й Алексѣевичъ, съ большимъ вниман³емъ выслушавъ мою повѣсть, въ короткихъ словахъ разсказанную, замѣтилъ мнѣ, что не худо было бы ознакомить съ нею публику. Слѣдую благому совѣту.
Домъ Князя Ѳедора Юрьевича находился въ Москвѣ, на Маховой, неподалеку отъ Камѣннаго моста. На обширномъ дворѣ, огражденномъ съ улицы желѣзною рѣшеткою, расписанною яркими красками, возвышались больш³я каменныя палаты, простой, старинной архитектуры. Осѣненный вѣнцемъ и мант³ею большой щитъ, лѣпной работы, на столбахъ, поддерживавшихъ ворота, съ изображен³емъ родоваго герба Ромодановскихъ: чернаго, крылатаго дракона, въ золотомъ полѣ, - означалъ, что владелецъ дома происходилъ отъ Князей Стародубскихъ. Изъ сихъ воротъ, надъ коими, по обыкновен³ю нашихъ предковъ, висѣлъ образъ Тихвинск³я Бож³я Матери, шла выложенная плитами дорожка на правый уголъ дома, къ широкому крыльцу подъ желѣзнымъ навѣсомъ, которое вело прямо во второй этажъ, гдѣ были жилые покои. Въ передней, съ утра до ночи наполненной служителями, находилось двое дверей. Одна, вправо, вела въ столовую избу; огромный покой съ четырьмя сводами, кои, опираясь тремя вѣнцами объ углы и стѣны, четвертымъ сходились по серединѣ на толстомъ каменномъ столбѣ, уставленномъ сверху до низу разнаго рода золотыми и серебреными чашами, чарами, ковшами, кубками и пр. Стѣны сей комнаты покрыты были медвѣжьими и волчьими шкурами, на коихъ висѣли оправленныя въ серебрѣ ружья и пищали; кривыя Турецк³я сабли въ богатыхъ металлическихъ ножнахъ, покрытые черными узорами; охотничьи ножи, рога, Донск³я нагайки и кинжалы съ ручками, усѣянными жемчугомъ и дорогими каменьями. На высокихъ окнахъ, съ мелкимъ переплетомъ, прибиты были для поддержан³я занавѣсовъ, по три свиныхъ клыка, а по сторонамъ, вмѣсто стѣнныхъ подсвѣчниковъ, оленьи рога. Узк³й коридоръ велъ изъ столовой въ домовую церковь, гдѣ золото, жемчугъ и каменья, блистая на иконахъ и въ утвари, напоминали о набожности хозяевъ, которая въ то время преимущественно обращалась на украшен³е Святыни.
Другая дверь изъ передней отворялась въ гостиную, которая также была со сводами Потолокъ и стѣны, написанные альфреско Греческимъ письмомъ, подобно тому, какое видимъ на старинныхъ иконахъ, придавали сей комнатѣ темный видъ. Сюжеты картинъ почерпнуты были изъ Священнаго Писан³я: на потолкѣ представлялись наши прародители въ земномъ раю; на стѣнахъ: Авраамъ приносящ³й въ жертву сына; сонъ ²аковлевъ, приключен³я ²осифа и наконецъ притча о блудномъ сынѣ. Мебель сей комнаты состояла изъ тяжелыхъ канапе и стульевъ съ вызолоченными стульями и ножками, обитыхъ алымъ сукномъ, и разосланнаго на полу большаго Персидскаго ковра. Третья горница составляла родъ кабинета. - Здѣсь бросались въ глаза: большая лежанка, на которой Князь Кесарь обыкновенно отдыхалъ послѣ обѣда; портреты Царей Алѣксея, Ѳеодора и ²оанна, съ бармами на плечахъ, съ скипетромъ и одной и державою въ другой рукѣ; на письменномъ столѣ узеньк³й жестяной футляръ, въ которомъ хранились необходимыя вещи для письма; самозвонные цилиндрическ³е карманные часы въ картонномъ футлярѣ, и нѣсколько столбцовъ бумаги, заключавшихъ въ себѣ вѣроятно как³я-нибудь общественныя дѣла. Надъ столомъ, на полкѣ лежали въ черныхъ кожаныхъ переплетахъ съ мѣдными застежками: Библ³я, писан³я Святыхъ Отцевъ, Уложен³е и нѣсколько Разрядныхъ книгъ, уцѣлѣвшихъ отъ всеобщаго ихъ истреблен³я въ х68х году. Сверхъ того, въ углу находился большой коробъ, гдѣ лежалъ на соломѣ ручной медвѣдь, исправлявш³й иногда у Кесаря должность чашника. За кабинетомъ слѣдовала спальня; отсюда узенькая каменная лѣстница съ высокими ступеньками, имѣющая вмѣсто поручней, веревки, обтянутыя краснымъ сукномъ вела вверхъ въ терема, назначенныя для женскаго пола. Нижнее жилье занято было кладовыми, въ которыхъ хранился за желѣзными запорами домашн³й скарбъ. По сторонамъ дома, вдоль всего двора, тянулись два длинныхъ флигеля; въ лѣвомъ заключались: конюшня, въ которой никогда не стояло менѣе 120 лошадей, псарня и птичникъ. Правый флигель былъ назначенъ для жительства дворянъ, кои, по тогдашнему обыкновен³ю большихъ Баръ, находились въ услужен³и Князя. За домомъ стояли амбары и службы для чернаго народа, а далѣе садъ, гдѣ замѣчательна была черемуха, подъ душистую сѣнь которой Ромодановск³й приходилъ иногда въ жарк³е лѣтн³е дни искать покоя и прохлады.
Двѣ смоляныя бочки, горѣвш³я на Дворѣ у Кесаря, освѣщенныя окна; множество саней, собравшихся на улицѣ противъ его дома, и нѣсколько верховыхъ лошадей, привязаннымъ къ мѣднымъ кольцамъ у воротъ и у забора,- означали, что у Князя праздникъ. Ромодановск³й пировалъ свадьбу крестника своего Горностаева съ дѣвицею Настасьею Полубояровой. Старики наши, справедлива мысля, что принимая младенца отъ Святой купели, они берутъ на себя отвѣтственность передъ Богомъ въ будущемъ его поведен³и, весьма строго исполняли обязанности, сооруженныя съ зван³емъ воспр³емниковъ. Крестникъ до совершеннолѣт³я находился подъ нѣкоторымъ надзоромъ своего отца по духу, могъ обратиться къ нему въ своихъ нуждахъ и никогда не уходилъ безъ помощи, или покрайней мѣрѣ, безъ благаго совѣта. Ромодановск³й, бывши еще Окольничимъ, возвращался изъ Троицкой Лавры отъ мощей Св. Чудотворца Серг³я въ Москву, и застигнутый бурею неподалеку отъ с. Братовищины, принужденъ былъ оставаться въ усадьбѣ Боярскаго отрока, Демент³я Павловича Горностаева, въ то самое время, когда Господь послалъ сему послѣднему сына. Мальчика татъ же окрестили, и Князь принялъ на себя заботу объ его дальнѣйшемъ воспитан³и. Когда Сергѣю минуло десять лѣтъ, онъ отдалъ его въ ученье къ Архимандриту Андроньева монастыря; а послѣ взялъ къ себѣ въ дворъ. Сергѣй носилъ зван³е спальника и исправлялъ должность домашняго секретаря. Однажды, находясь у обѣдни въ Соборѣ Спаса на Бору {Соборъ на Кремлѣ.}, онъ слышитъ, молодые парни шепчутъ позади: "вотъ пригожая дочь Полубоярова." - Сергѣй обратилъ взоръ, посмотрѣлъ разъ, посмотрѣлъ въ другой - и забылъ про молитву. Въ старину, не смотря на заключен³е, въ которомъ содержали женщинъ, рѣдк³й мущина не находилъ способовъ переговорить съ любимою дѣвушкою. Было обыкновен³е, что дѣвицы о всякомъ праздникѣ выходили изъ домовъ въ сопровожден³и нянюшекъ, мамушекъ или пожилыхъ родственницъ, гуляли загородомъ, плясали въ хороводахъ, пѣли пѣсни. Въ высшемъ классѣ общества, мущинамъ невольно было мѣшаться въ ихъ забавы: но любовь, говорятъ, хитра на выдумки. Сергѣй былъ малый смѣшливый; замѣтивъ домъ, въ который Полубоярова воротилась изъ церкви, онъ на другой же день купилъ бисерное ожерелье, син³й шелковый платокъ въ золотыхъ цвѣтахъ, и пришелъ поклониться ими Марьѣ Патрикѣевнѣ. Услужливая няня, благодаря за вѣжливость, успѣла сказать ему, что Настасья Дмитр³евна замѣтила у обѣдни стройнаго юношу, въ зеленомъ чекменѣ съ серебряными кистями; намекнула, что въ будущ³й четвергъ барышня пойдетъ гулять на Прѣсню, и прибавила добродушно, что онѣ рады будутъ встрѣтить ея съ ихъ милостью. Любовники свидѣлись; но с³е свидан³е нерадостно было для Сергѣя: старикъ Полубояровъ прочилъ дочь за другаго. Юноша повѣсилъ голову, и, не умѣя пособить горю, рѣшился въ тотъ же вечеръ, раздѣвая Князя Кесаря, повѣрить ему свою печаль. - "У тебя все дурь въ головѣ," сурово отвѣчалъ Князь: "но не кручинься," прибавилъ, замѣтивъ печальное лице крестника. "Мы завтра пошлемъ къ Полубоярову Терентьевну; авось она поправитъ дѣло и уговоритъ его перемѣнить свое намѣрен³е." Имя сей свахи славилось тогда по Москвѣ; говорили, что она никогда даромъ не обивала пороговъ. Терентьевна, опытная въ своемъ дѣлѣ, пораспросила сперва у знакомыхъ объ отцѣ Настасьи; потомъ, явившись къ нему, намекнула, что, служа въ Соляномъ Приказѣ, онъ можетъ найти себѣ въ Князѣ Ѳедорѣ Юрьевичѣ знатнаго покровителя; называла предлагаемаго жениха яснымъ соколомъ, невѣсту - дорогой жемчужиной; прибавила, что Сергѣй у Князя какъ родной, и наконецъ довела до того, что старикъ роспилъ съ нею стаканъ меду, - подалъ ей руку и произнесъ: "Дай Богъ въ добрый часъ!"
Въ упомянутый нами день, Князь Кесарь праздновалъ, какъ сказано выше, свадьбу Сергѣя съ Настасьей. Гости садились за пиръ. Въ тогдашнее время хорош³й обѣдъ зависѣлъ не столько отъ качества, сколько отъ количества подаваемыхъ яствъ и напитковъ. Кривой столъ, покрытый браною скатертью, уставленъ былъ блюдами. Кулебяка съ визигою и лицами; соленый журавль; полотки изъ поросенка, индѣйки и гуся; ветчина и буженина съ чеснокомъ,- бросались первые въ глаза. - Далѣе, издавали душистый паръ горяч³я похлебки: съ бараниной, съ курицей въ Сороцынскомъ пшенѣ, съ потрохами, и подернутая какъ бы золотомъ уха изъ стерляди, изъ налимовъ, изъ ершей. На другомъ концѣ стола разварный осетръ, Донская форель и потомъ жареные: часть сочной говядины, ягненокъ съ чеснокомъ и разная дичь, - манили вкусъ и зрѣн³е пирующихъ. Посереди стола возвышалась башня изъ сахарнаго тѣста; подлѣ расположены были блинцы, молошная каша съ корицею, маковки, аладьи. Наконецъ, нѣсколько карзинъ съ миндалемъ, изюмомъ и винными ягодами и разнаго рода медовое варенье на блюдочкахъ,- служили вмѣсто дессерта. - Подлѣ каждаго прибора стояло по бутылкѣ заморскаго вина и по три серебряныхъ вызолоченныхъ кружки, съ мартовскимъ пивомъ, медомъ и наливкою: онѣ никогда не осушались, ибо стоявш³е позади слуги должны были всяк³й разъ, завидя дно, дополнятъ ихъ изъ бочекъ, которыя для таковыхъ случаевъ заранѣе выкатывались изъ погреба, и ставились по угламъ столовой.
На первомъ мѣстѣ находились молодые: въ то время указъ о перемѣнѣ Русской одежды на Нѣмецкую, былъ уже изданъ, но еще не вездѣ приведенъ въ исполнен³е. Сергѣй сидѣлъ въ свѣтлозеленомъ, Лундскаго сукна, чекменѣ съ серебряными застежками, испускавшимися по груди кистями; въ алыхъ, шелковыхъ Персидской матер³и шароварахъ и въ зеленыхъ сафьяныхъ сапожкахъ съ золоченными каблуками. Рядомъ съ нимъ Настасья, которой каштановые волосы, собранные подъ малиновый бархатный кокошникъ, не должны уже были плѣнять постороннихъ взоровъ. Жемчужныя кружева на груди, подаренныя ей женихомъ, соединялись съ обтянутымъ около стройнаго стана голубымъ бархатнымъ сарафаномъ, который обшитъ былъ широкими парчевыми тесьмами. Бѣлоснѣжная ея рука покоилась въ Сергѣевой, лица ихъ блистали радост³ю; но его взоры изъявляли нетерпѣливость ожидан³я; въ ея очахъ, которыя отъ предчувств³я нѣги, подернулись легкою влагою, примѣтна была дѣвическая робость. Подлѣ новобрачной сидѣла посаженая ея мать, Княгиня Ромодановская, урожденная Салтыкова. Величественный ростъ, стройный станъ, гордая осанка и взоръ, исполненный огня и рѣшимости, - означали въ ней съ перваго взгляда супругу Царскаго Намѣстника въ Росс³и. Ея волосы, зачесанные по тогдашней модѣ вверхъ, переплетены были жемчугомъ и кораллами. Она имѣла на себѣ корсетъ и робу изъ бѣлой, штофной матер³и, шитой золотомъ, съ кружевною бахрамою въ два ряда у грудной вырѣзки на стану и на короткихъ рукавахъ. За стуломъ Княгини стояли: кормилица въ оранжевомъ платьѣ, съ длиннымъ ея вѣеромъ, и карла, который поддерживалъ ея шлейфъ, въ пунцовомъ Французскомъ кафтанѣ, съ золоченными пуговицами, въ шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ съ пряжками. Рядомъ съ Княгинею находилась ея сестра, Царица Прасковья, въ собольей женской шапкѣ съ крупнымъ алмазомъ на челѣ и въ синей бархатной шубѣ, отороченной лебяжьимъ пухомъ. Съ другой стороны, подлѣ новобрачнаго, сидѣлъ Князь Ѳедоръ Юрьевичъ, носящ³й въ тотъ день опашень {Родъ епанчи, похожей на старинный казач³й зипунъ} зеленаго бархату, подбитый горнастаемъ, съ Андреевскою звѣздою на левомъ боку, а подъ опашнемъ кафтанъ алый штофной матер³и, точно доходивш³й до шеи. Богатый литый поясъ и золотая цѣпь съ крестомъ, въ нѣсколько разъ обходившая кругомъ шеи и полученная имъ еще отъ Царя Алексѣя,- довершали его нарядъ. Позади Кесаря стоялъ также карла и шутъ, одѣтый въ платьѣ изъ разноцвѣтныхъ лоскутковъ, который, веселя собран³е своими остротами, часто приводилъ въ краску молодыхъ. Означенные нами пять особъ, имѣли кресла; проч³е гости сидѣли на лавкахъ, обитыхъ алымъ сукномъ. За столбомъ, стоявшимъ посреди комнаты, находились два Нѣмецкихъ музыканта, которые должны были играть на трубахъ при всякомъ здоровьѣ, и пѣвч³е, кои громкимъ хоромъ славили новобрачныхъ.
Обѣдъ, или лучше сказать ужинъ, давно начался. Уже заздравная чаша нѣсколько разъ обошла пирующихъ; нѣсколько разъ уже испивая кружки меду, они прокричали горько, и пламенный Сергѣй, напечатлѣвъ поцѣлуй на коралловыхъ устахъ подруги, громко отвѣчалъ сладко. Изчезла принужденность, которая въ началѣ нѣсколько связывала собесѣдниковъ; забыли о чинахъ и отлич³яхъ: все дышало братствомъ и взаимною любов³ю. Зарумянились лица, посинѣли носы. Собран³е сдѣлалось шумнѣе; послышались чоканья стакановъ, желан³я, обѣты дружбы. Самъ Кесарь, всегда угрюмый, забылъ обыкновенную свою важность, и повторяя сказанное древнимъ мудрецомъ: вино веселитъ душу - словами и примѣромъ поощрялъ всѣхъ къ скорѣйшему осушен³ю кубковъ. Вдругъ раздался стукъ на лѣстницѣ, дверь съ шумомъ растворилась, и вошелъ Петръ. "Се грядетъ женихъ нежданый," вскрикнулъ Ромодановск³й: "не ходите во срѣтен³е его;" взялъ стопу съ виномъ, чтобъ поднести Царю, взглянулъ на него и опустилъ руки. Обыкновенный пламень очей Петровыхъ потухъ, и въ блуждающихъ взорахъ являлось необыкновенное безпокойство; видъ Его былъ мраченъ, на лицѣ, блѣдномъ какъ полотно, изображалась рѣзкими чертами борьба мужества и твердости съ нерѣшимост³ю, близкою къ отчаян³ю. Тотъ же безпорядокъ господствовалъ въ Его одеждѣ; сертукъ въ сѣнѣ на лисьемъ мѣху, подпоясанный простымъ ремнемъ, на коемъ висѣла сабля; теплая шапка изъ калмыцкихъ смушекъ и оленьи сапоги съ приставшими къ мѣху глыбами мерзлаго снѣга, - показывали, что Государь только что пр³ѣхалъ изъ дальней дороги. Это было вскорѣ послѣ Нарвскаго сражен³я. Никогда Петръ въ Свое царствован³е не находился въ столь сомнительномъ положен³и. Его войско и артиллер³я, плоды тринадцатилѣтихъ трудовъ, и лучш³е полководцы, призванные имъ изъ чужихъ краевъ,- находились въ Шведскихъ рукахъ. Враги внѣшн³е, предводительствуемые Королемъ молодымъ, предпр³имчивымъ, готовились вступить въ Его владѣн³я. Къ тому надлежало опасаться враговъ другаго рода, тѣмъ опаснѣйшихъ, что они были не явные; людей, кои, взирая непр³язненнымъ окомъ на вводимыя Петромъ перемѣны и на сопряженныя съ ними пожертвован³я, почитая нарушен³емъ святыни великое отступлен³е отъ старины, нетерпѣливо сносили иго новыхъ обычаевъ и только ждали случая, чтобъ безнаказанно возвратишься къ прежней беззаботной жизни. Число ихъ было значительно, ибо немног³е въ тогдашнее время могли постигнуть высокую цѣль и благодѣтельныя намѣрен³я Петровы. Для отражен³я сихъ золъ, не было видимыхъ способовъ: казна истощилась, народъ былъ изнуренъ. Но Петръ не упалъ духомъ; надѣялся еще, не измѣнивъ Своему достоинству, отвративъ опасность: однако же ни на что не рѣшался, не посовѣтовавшись съ Княземъ Ромодановскимъ.
"Что съ Тобою, Государь," встревоженнымъ голосомъ спросилъ Кесарь, приведши Петра въ кабинетъ и посадивъ на черныя кожаныя кресла передъ письменнымъ столомъ: "откуда Ты?"
- "Вчера изъ Новагорода," быстро проговорилъ Петръ.
"Но что Ты такъ разстроенъ," продолжалъ Князь. "Я знаю Тебя съ колыбельки, и никогда не видалъ на Тебѣ такого лица, какъ ныньче."
- "О чемъ тутъ спрашивать," возразилъ Царь съ нѣкоторою досадою: "будто не знаешь."-
"Что Шведъ Тебя разбилъ подъ Нарвою? Великая бѣда! Воля Господня. Грустью не пособишь горю. Да о чемъ тутъ горевать? Добро бы, пришелъ уже на поклонную гору." {Гора, въ двухъ верстахъ отъ Москвы.}
- "Да! Я думаю, скоро придетъ," со вздохомъ отвѣчалъ Государь. "Ты спрашиваешь, о чемъ горевать ? Безъ арм³и....
"Ну что же? наберешь другую."
- "Безъ пушекъ"....
"Велишь надѣлать новыхъ."
- "Да откуда взять, изъ чего сдѣлать?" прервалъ съ нетерпѣн³емъ Царь. "Я не камень, не дерево. Сердце у меня обливается кров³ю, какъ помыслю, сколько уже терпитъ этотъ бѣдный народъ. Вѣдь они Мои дѣти; Я за каждую ихъ слезу, за каждый вздохъ долженъ отдать отчетъ Богу. Подумаешь, голова кружится! Казань съ пригородами приписана къ Воронежу; Вологда и Устюгъ къ Архангельску; не покинуть же строющихся тамъ флотовъ. Въ Малоросс³и свои права; Смоленскъ самъ умираетъ отъ голода; Псковъ и Новгородъ, можетъ быть, уже завяты Шведами. Остались одни Москвичи и уже ли они недовольно несутъ тягостей? Нѣтъ! Я и слышать не хочу о новыхъ налогахъ." -
Съ симъ словомъ Петръ всталъ; нѣсколько разъ тихо прошелъ взадъ я впередъ по комнатѣ; присѣлъ опять, и съ рѣшительнымъ видомъ обратился къ Кесарю. На лицѣ его изображалось спокойств³е, но спокойств³е, внушаемое отчаян³емъ. Взглянувш³и на Царя въ с³ю минуту, невольно привелъ бы себѣ на память мореходца, застигнутаго бурею въ утломъ челнокѣ, посереди волнующагося моря, который, послѣ долгихъ усил³й, видя, что нѣтъ надежды къ спасен³ю, бросаетъ весла, и, сложивъ руки, ждетъ равнодушно своей погибели.
- "Братъ Карлъ," тихо сказалъ Государь, "называетъ себя вторымъ Александромъ, но онъ не найдетъ во мнѣ втораго Дар³я. Осенняя буря обвѣваетъ съ дуба пожелтѣвш³е листья, ломаетъ пень, но вѣтвистый корень неподвиженъ. Увѣряю тебя, что прежде этотъ корень вырвется изъ земли, нежели Карлъ предпишетъ услов³я Петру.- Въ отчаянныхъ болѣзняхъ," продолжалъ онъ, возвыся голосъ, "принимаютъ отчаянныя лѣкарства. Я издаю завтра указъ, чтобъ взять отъ церквей лишн³е колокола." -
"Чтобъ попасть изъ поломя въ огонь," вскричалъ Ромодановск³й. "Хочешь тушить пожаръ у сосѣда, бросивъ горящую головню къ себѣ въ домъ. И безъ того уже народъ ропщетъ на Тебя за табакъ и за бороды; что скажутъ, если вздумаешь грабить церкви!"
- "Грабить церкви!" прервалъ Петръ голосомъ, который привелъ бы въ трепетъ и самаго безстрашнаго. "Князь Ѳедоръ!" примолвилъ Онъ, послѣ нѣсколькихъ секундъ, смягчившись: "я, право, едва ли спустилъ бы родному отцу, если бъ онъ меня назвалъ грабителемъ церквей."-
"За что ты гнѣваешься, Государь?" отвѣчалъ Ромодановск³й, перебирая между тѣмъ пальцами спускавш³яся изъ-за пояса кисти. "Ты знаешь, я не суевѣръ, и очень понимаю, что Богъ требуетъ не золота и не каменьевъ, а покорности и любви. Если Царю Давиду и его прислужникамъ не вмѣнилось въ грѣхъ, что они, для утолен³я своего голода, вкусили отъ хлѣбовъ предложен³я: то и Тебѣ не грѣшно, для защиты своихъ подданныхъ, перелить лишн³е колокола въ пушки. Но поди, втолкуй это нашему народу."
- "А какая въ томъ нужда?" прервалъ Царь. "если разсудокъ говоритъ мнѣ, что поступки мои клонятся къ пользѣ царства; если вѣра и совѣсть имъ не противятся: то что мнѣ до мнѣн³й народныхъ? Чернь недальновидна; ее надобно какъ на помочахъ водишь; трудиться для ея блага противъ собственнаго ея желан³я. Послѣдуешь за слѣпцомъ, самъ попадешь въ яму."-
"Вѣрь мнѣ," подхватилъ Князь: "легче будетъ этимъ людямъ, которыхъ Ты такъ бережешь, понести вдвое болѣе тягостей противъ нынѣшняго, нежели видѣть церкви, лишенныя колоколовъ. Эй, послушай меня, старика. Дѣлай все, что Тебѣ угодно; но - не трогай церквей!"
Торжественный голосъ, которымъ Князь произнесъ послѣдн³я слова своего отвѣта, привелъ Петра въ нѣкоторое смущен³е. На лицѣ Его начали опять показываться признаки нерѣшимости. - Послѣ нѣкотораго молчан³я -
- "Что же, не присовѣтуешь ли мнѣ просить мира?" спросилъ Онъ, съ презрительною улыбкою.
"Упаси Тебя Боже!" возразилъ Князь. "Честная брань лучше студнаго мира, говорили наши старики. Мой совѣтъ: не кручиниться и оставить все до завтраго. Сколько Тебѣ надобно?"
- "На первый случай, по крайней мѣрѣ, полмилл³она," отвѣчалъ Петръ.
"Полмилл³она! - Легко выговорить, а какъ ихъ добудешь! - Какъ бы то ни было," продолжалъ Кесарь, примявъ видъ веселѣе: "пословица твердитъ: утро вечера мудренѣе. Ты, Государь, переночуй у меня; а теперь пойдемъ въ столовую. Тамъ насъ ждутъ. Положимъ молодыхъ спать. Бѣдный Сергѣй давно ужь, я чаю, какъ на шпилькахъ сидитъ."
Петръ съ изумлен³емъ смотрѣлъ на спокойное лице Кесаря, и, удерживая его, не могъ не спросить, на что онъ надѣется; но Ромодановск³й, таза его за рукавъ, повторялъ: утро вечера мудренѣе,- и Государь, зная, что если Кесарь заупрямится, то ничѣмъ его не переломишь, рѣшился терпѣливо за нимъ послѣдовать.
Съ появлен³емъ ихъ въ столовой, Настасья, принявъ прощальный поцѣлуй и благословен³е отъ своего отца, находившагося въ числѣ гостей, и отъ Кесаря, ушла, въ сопровожден³и всѣхъ женщинъ, въ спальню. Пирушка возобновилась. Заздравная чаша опять пошла кругомъ стола. Ромодановск³й казался еще веселѣе, чѣмъ до Царскаго пр³ѣзда, и обратилъ все вниман³е на крестника, котораго, по тогдашнему обыкновен³ю, надлежало отпустить къ молодой не иначе, какъ навеселѣ. Самъ Петръ, увѣренный, что Кесарь не пировалъ бы, если бъ не нашелъ способовъ вывести Его изъ труднаго положен³я, началъ принимать участ³е въ общей забавѣ, хотя на лицѣ Его примѣтны были слѣды сильнаго безпокойства. Наконецъ, женщины воротились въ столовую; всѣ встали; Сергѣй долженъ былъ дождаться, пока гости выпили стоя послѣдн³й кубокъ, съ желан³емъ счастливаго начала брачной жизни, и поклонившись въ ноги крестному отцу и тестю, скрылся, сопровождаемый ихъ благословен³ями. Обычай требовалъ, чтобъ собран³е не расходилось до зари, дабы успѣть поздравить и отдарить новобрачныхъ. Такимъ образомъ пирушка продолжалась, кромѣ того, что Государь ушелъ заранѣе, чтобъ на свободѣ предашься размышлен³ямъ.
Петръ, уставъ отъ дороги, легъ въ кабинетѣ на лежанкѣ, на коей послана Ему была постель, и хотя мучимый неизвѣстност³ю, скоро заснулъ крѣпкимъ сномъ. Около трехъ часовъ ночи, слышитъ кто-то Его будитъ, говоря въ полголоса: "вставай, Государь, и ступай за мною." - То былъ Князь Кесарь, въ собольей шубѣ, подпоясанной кожанымъ ремнемъ, къ которому привѣшенъ былъ огромный ключь; въ мѣховой шапкѣ, и держа въ одной рукѣ фонарь, а въ другой два желѣзныхъ лома. Затворивъ кабинетъ отъ гостиной, Князь, приставивъ палецъ ко рту, подалъ знакъ Государю, чтобъ Онъ за нимъ слѣдовалъ; пошелъ въ спальню; отперъ тихонько дверь, выходившую на внутреннюю лѣстницу, которая прямо вела со двора въ дѣвич³й теремъ, и спустился по ней на заднее крыльцо, гдѣ приготовлены были сани, заложенныя въ одну лошадь. Тутъ Кесарь взялъ изъ рукъ довѣреннаго гайдука своего вожжи, и, приказавъ ему ѣхать съ фонаремъ впереди, посадилъ съ собою Царя - и отправился въ Кремль.
Они пр³ѣхали къ Тайницкимъ воротамъ. С³е назван³е дано имъ отъ тайника, или подземной галлереи, {Примѣчан³е. Тайникъ сей оставался въ цѣлости до 1812 года. Подрывъ Кремля Наполеономъ повредилъ его во многихъ мѣстахъ.} которая отсюда тянулась подъ всѣмъ Кремлемъ и построена была еще при Царяхъ, вѣроятно для того, чтобъ въ случаѣ непр³ятельской осады, или опасности другаго рода, можно было симъ потаеннымъ ходомъ выдти безъ помѣхи изъ крѣпости и спасти себя, сѣвъ на крытыя суда, обыкновенно находивш³яся на Москвѣ рѣкѣ у означенныхъ воротъ. Главная галлерея со сводами, аршина въ два шириною, шла прямо ко дворцу, отъ нея боковыя поуже глянулись вправо и влѣво къ соборамъ, къ Чудову монастырю, и пр. Кесарь, отдавъ одинъ ломъ Петру, съ другимъ, взявъ у гайдука изъ рукъ фонарь, вошелъ въ тайникъ, и вскорѣ очутился у потаенной лѣстницы, которая вела въ церковь Св. Великомученицы Екатерины, составлявшей одну изъ внутреннихъ церквей Кремлевскаго дворца и коей слѣды видны до сихъ поръ. Отсюда, миновавъ нѣсколько коридоровъ, они пришли къ замазанной наглухо желѣзной двери, которую едва могли отпереть вдвоемъ и коей рѣзк³й скрыпъ нѣсколько разъ повторился подъ сводами. Она вела ихъ въ низк³й подвалъ, слабо освѣщенный сверху небольшимъ круглымъ окномъ, огражденнымъ снаружи желѣзною рѣшеткою. Тутъ находилось всей мебели четыре большихъ кованыхъ сундука и въ углу нѣсколько ломаной посуды. Поставивъ фонарь на полъ и указавъ Петру рукою одинъ изъ сундуковъ, Князь Ѳедоръ Юрьевичъ сѣлъ на другой и сказалъ Государю, съ торжественнымъ видомъ:
"Отецъ Твой не такъ былъ боекъ, какъ Ты; но держался стариннаго правила: береги копейку на черный денъ. Онъ не срамилъ меня передъ людьми за чекмень, не смѣялся мнѣ за то, что стригу волосы въ кружокъ и ѣжжу тройкою; но, помяни Господь Его душу, жаловалъ иногда меня, вѣрнаго слугу. Передъ кончиною, Онъ сказалъ мнѣ объ этихъ четырехъ сундукахъ, говоря: "отдашь дѣтямъ; но въ такомъ только случаѣ, коли имъ крайне понадобится." Съ того времени, и вотъ скоро двадцать пять лѣтъ, моя нога здѣсь не бывала, и никто въ м³рѣ, кромѣ меня, не знаетъ не только объ нихъ, но даже о подвалѣ.- Вотъ тотъ," продолжалъ онъ, указывая на одинъ изъ сундуковъ поменьше, "который Тебѣ надобенъ; тутъ найдешь столько, сколько запросилъ у меня; но о прочемъ и не заикайся: Ты знаешь, что меня нелегко упросить." - Съ симъ словомъ Кесарь всталъ, и, держась за скобку указаннаго имъ сундука, примолвилъ: "возьми за другой конецъ, вынесемъ его отсюда, чтобъ насъ здѣсь не видали."
Можно судить, съ какими чувствами Петръ выслушалъ его рѣчь. Бросившись на шею къ Кесарю и прижимая къ сердцу: "спасибо тебѣ, дядя Ѳедоръ!" вскричалъ Онъ съ чувствомъ. "Благодарю тебя за вѣрность. Ты былъ честный слуга отцу - и другъ нелицемѣрный сыну."
"Благодари своего отца," прервалъ Князь, "за то, что Онъ и по смерти хотѣлъ быть этимъ покровителемъ. А меня за что? за то ли, что не укралъ?"
Слезы, брызнувш³я изъ очей Петра, и сильное пожат³е руки, послужили отвѣтомъ благородному старцу. - Спустя нѣсколько времени, оба, держась за руку, вошли въ княжескую столовую и приняли участ³е въ шумной бесѣдѣ. Государь, восхищенный не столько тѣмъ, что получилъ безъ затруднен³я способы къ отвращен³ю висѣвшей надъ Нимъ грозы, но тѣмъ, что увидѣлъ новый опытъ вѣрности и безкорыст³я въ слугѣ, котораго почтилъ Своею довѣренност³ю, - былъ въ самомъ веселомъ расположен³и духа. Вскорѣ Ромодановск³й, улыбаясь, предложилъ тостъ: утро вечера мудренѣе, и Петръ, бросивъ на него признательный взоръ, отвѣчалъ ему другимъ тостомъ: береги копейку на черный денъ! -
По примѣру покойнаго Мольера, который, до представлен³я писанныхъ имъ комед³й, всяк³й разъ читалъ ихъ своей служанкѣ, и по ея физ³оном³и судилъ объ ихъ успѣхѣ на сценѣ, - я имѣю привычку сообщать свои повѣсти почтенной моей хозяйкѣ, и по ея лицу заключаю о мнѣн³и, которымъ удостоитъ ихъ Публика при выходѣ изъ печати. Сегодня, когда дѣвчонка наша, Кулюшка, пришла мнѣ сказать, что время пить чай, я положилъ въ боковой карманъ рукопись предложенной выше повѣсти, и съ торжественнымъ видомъ побрелъ въ гостиную. Проницательная Маланья Сидоровна, прочитавъ на лицѣ мою мысль, поспѣшно нацѣдила кипятку въ чайникъ, и, поставивъ его на канфорку шипѣвшаго самовара, попросила меня, улыбаясь, ознакомить ее съ новымъ произведен³емъ милаго моего пера. Я, по обыкновен³ю, склонилъ голову, чтобъ скрыть свое удовольств³е отъ столь лестнаго предложен³я; болтнулъ въ извинен³е нѣсколько невнятныхъ словъ; кашлянулъ разъ, другой; и наконецъ принялся за чтен³е, заранѣе восхищаясь одобрен³емъ, которое меня ожидало. Кончивъ, я нѣсколько секундъ не сводилъ очей съ тетради, чтобъ въ самомъ началѣ не прерывать дѣлаемыхъ мнѣ похвалъ; но, не слыша ничего, поднялъ голову, я - судите о моемъ изумлен³и - увидѣлъ, что лице моей слушательницы словно подернулось мглою и даже изъявляло нѣкоторую досаду.- "Вамъ не нравится моя повѣсть?" спросилъ я съ робостью.
- "Нѣтъ, батюшка", отвѣчала она довольно сухо: "она не дурна; только я не знаю, объ чемъ вы писали?" -
"Какъ! развѣ вы не слыхали того, что я вамъ читалъ?"
- "Я по тому-то спрашиваю, что слышала. Позвольте спросить, какая у васъ была цѣль: описать пиръ на свадьбѣ Сергѣя, или поступокъ Кесаря съ Государемъ Петромъ Первымъ?" -
"Разумѣется, послѣднее. Свадьба Сергѣя - вещь посторонняя, эпизодъ.
- "Я не понимаю, батюшка, что значитъ вашъ эпизодъ. Мое простое разсужден³е вотъ какое", продолжала она, поднявъ обмоченный до половины въ чаю сухарь и держа его передъ моими глазами. "Если бы мнѣ вздумалось разсказать вамъ, какимъ образомъ испечены эти сухари, и я, потолковавъ часъ цѣлый о лабазникѣ, у котораго покупала сего дня муку, промолвила; объ нихъ въ концѣ нѣсколькихъ словъ будто ненарокомъ: вы вѣрно сказала бы, что я описала вамъ лавочника, а не приготовлен³е сухарей". -
Я почувствовалъ справедливость замѣчан³я моей хозяйки, закусилъ губы, и нѣсколько промолчавъ, вскричалъ жалобнымъ голосомъ: "Итакъ, придется выкинуть все, касающееся до Сергѣя?"
-"На что? какъ можно!" отвѣчала она.
"Не уже ли уничтожитъ разговоръ Петра съ Кесаремъ?" спросилъ я, едва переводя духъ отъ страху, чтобъ приговоръ не палъ на с³ю часть моей повѣсти.
- "Сохрани васъ Господь!" вскричала Маланья Сидоровна. "А вотъ что сдѣлайте, любезный Авдей Анкудиновичъ," - примолвила она съ веселымъ видомъ, и какъ бы стараясь дружеской улыбкой задобрить меня къ исполнен³ю ея совѣта. "Не лѣнясь, примитесь за дѣло и раздѣлите эту Повѣсть на двѣ: одну посвятите для Сергѣя, опишите его крестины, ученье и прочее, но обстоятельно, не такъ какъ здѣсь, точно будто скачете на курьерскихъ. Особенно не забудьте подробностей о нянѣ Патракѣевнѣ, о свидан³яхъ Сергѣя съ Настасьей, а болѣе всего о переговорахъ свахи Терентьевны, потому то на нихъ основывается благополуч³е главныхъ лицъ. Въ другой же повѣсти помѣстите все, что касается до Петра.
Я, подобно юношѣ Израильскому, который
прискорбенъ быхъ и отыде, узнавъ, что для получен³я Царств³я Небеснаго надлежитъ разстаться съ богатствомъ, - положилъ рукопись въ карманъ, привсталъ со стула, поклонился Маланьѣ Сидоровнѣ, и, повѣсивъ голову, печально побрелъ въ свою горенку.
1820 годъ.