Щепкина-Куперник Татьяна Львовна - Лозанна

мени на воспитан³е дѣтей; здѣсь не свирѣпствуютъ ни винтъ, ни тройки, ни ужины, ни вѣчные разъѣзды по гостямъ. Время цѣнится дорого; если здѣсь иногда добрые знакомые сходятся провести "après midi", то по вечерамъ очень рѣдко собираются; если есть театръ, то только два раза въ недѣлю; зато чуть не каждый день какой-нибудь профессоръ даетъ "conférence", при чемъ старается говорить такъ, что всякая мать можетъ повести свою 16-лѣтнюю дочь на лекц³ю. Недавно въ газетахъ по этому поводу даже возникла любопытная маленькая полемика. Въ одномъ изъ отчетовъ мѣстный хроникеръ такъ отозвался о литературной конференц³и проф. Андрэ: "По обыкновен³ю, зала была наполнена молодыми дѣвушками, и уважаемый профессоръ, по обыкновен³ю, прекрасно, хотя немножко à Peau de rose, à la pâte de Guimauve, щадя ушки своихъ слушательницъ, прочелъ свою конференц³ю". Андрэ отвѣтилъ на это статьей, озаглавленной "Pâte de Guimauve", и доказывалъ въ ней, что когда npoфeccopa попробовали отступить отъ этого способа чтен³я, то всѣ "vraies jeunes filles ont déserté", а тѣ немног³я, которыя остались, превратились въ печальныя парод³и на мужчинъ, "montent la bicyclette, causent de tout et font rougir leurs compagnes"; слѣдовательно, чтобъ уберечь ихъ отъ этого, надо никогда не вводить ихъ на ложный путь слишкомъ смѣлыми лекц³ями. Vive la pâte de Guimauve", такъ заканчиваетъ онъ. Изъ этого одного видно, какъ здѣсь относятся къ молодой дѣвушкѣ.

   Она до замужества находится подъ строгимъ наблюден³емъ отца и матери. Ея жизнь идетъ умѣренно и въ разъ навсегда заведенныхъ рамкахъ. Вернувшись изъ школы, гдѣ она видитъ только подобныхъ себѣ, и не слышитъ ни о чемъ новомъ, неожиданномъ, она помогаетъ по хозяйству своей матери, убираетъ свою комнату и т. д.

   Она читаетъ только то, что даетъ ей мать; ѣздитъ въ театръ только тогда, когда ее берутъ туда.

   Лозанна - маленьк³й городъ, меньше нашего К³ева; но тамъ, гдѣ въ Росс³и царитъ невозможность къ чему-нибудь приложить бродящ³я молодыя силы, кромѣ "развлечен³й" и "увлечен³й", въ которыя очертя голову бросается провинц³альная дѣвушка, чтобы избавиться отъ гнетущей скуки, здѣсь молодой дѣвушкѣ некогда скучать.. Во-первыхъ, день значительно короче нашего; въ 10-11 часовъ всѣ ложатся спать. Порядокъ дня до того одинаковъ, какъ въ богатыхъ семьяхъ, такъ и въ бѣдныхъ, и до того регулированъ, что не остается времени на бездѣлье. Онѣ всегда съ работой, чѣмъ-нибудь заняты; посѣщаютъ кое-как³е курсы, ходятъ на конференц³и, иногда сходятся вмѣстѣ, чтобы почитать, поиграть, поработать, и все это подъ ласковымъ надзоромъ матери.

   Если родители сами умные и развитые люди (что здѣсь, впрочемъ, далеко не общее правило), то дѣвушки выходятъ дѣйствительно прекрасными создан³ями, разливающими вокругъ себя тепло и свѣтъ.

   Если родители ограничены, то, по крайней мѣрѣ, подобное воспитан³е внушаетъ дѣвушкамъ извѣстные принципы, извѣстное уважен³е къ семейнымъ началамъ, не вселяетъ въ ихъ головы невозможныхъ и опасныхъ мечтан³й. Наивно и безхитростно онѣ исполняютъ свое назначен³е, довольствуются имъ и не

  

   "Ищутъ бури,

   Какъ будто въ буряхъ есть покой!"

  

   Взрослыя дѣвушки здѣсь хранятъ много дѣтской простоты. Онѣ способны веселиться надъ самой непритязательной дѣтской игрой, домашними шарадами и т. п. на праздникахъ; въ любительскихъ спектакляхъ здѣсь барышнямъ участвовать не позволяется; въ этомъ году въ первый разъ одна барышня рѣшилась выступить на подмосткахъ въ спектаклѣ "Muse Lausannoise", и это надѣлало большую сенсац³ю. Обыкновенно женск³я роли исполняются молодыми людьми; насколько это пр³ятно для зрителей видѣть Сильв³ю съ голубымъ подбородкомъ, говорящую симпатичнымъ баскомъ и т. п.- вопросъ другой; но опасный духъ кулисъ не касается молодыхъ дѣвушекъ.

   Иногда онѣ собираются то у одной, то у другой изъ подругъ, провести "aprèsmidi".

   Приходятъ онѣ съ работой.

   Въ русскихъ кружкахъ рѣдко вы теперь увидите 15-20 дѣвичьихъ головокъ, склоненныхъ надъ длинной полосой канвы или бѣлаго батиста, на которыхъ онѣ набрасываютъ шелкомъ лиловыя ф³алки или пестрыя звѣздочки.

   Онѣ работаютъ за чашкой чая съ тоненькими brisselets и или читаютъ вслухъ что-нибудь, прошедшее цензуру матери, или поютъ, или играютъ.

   Романсы имъ учительница обыкновенно выбираетъ очень грац³озные, сладк³е,- пѣсенки нашихъ прабабушекъ :

  

   "Colin dit à за bergère".

   "Prière d'une orpheline" и т. д.

  

   Только музыка не подлежитъ никакому veto - и странно слышать, какъ иногда подъ равнодушными пальчиками какой-нибудь бѣлокурой Маргаритки звучатъ и замираютъ тревожныя, страстныя мелод³и Сенъ-

   Санса, Грига, Вагнера... Исполнен³е этихъ опасныхъ вещей оставляетъ въ ея невинныхъ глазахъ легк³й оттѣнокъ мечтательности,- "mais si peu... si peu que rien..." И то, эти мечты относятся развѣ къ какому-нибудь кончающему курсъ университета кузену, съ которымъ барышня уже два года мирно обручена...

   Счастливыя... Да, счастливыя дѣвушки.

   Можетъ быть, ихъ жизнь безсодержательна, пуста въ общечеловѣческомъ значен³и этого слова. Но зато у нихъ нѣтъ и оборотной стороны медали: вѣчной лихорадочной напряженности мозга, вѣчнаго подъема нервовъ; онѣ не знаютъ, что такое романы Zola, не были въ опереткѣ, не ведутъ отчаяннаго флиртэ, онѣ не погибнутъ, смятыя тлетворнымъ дыхан³емъ безжалостной жизни, а, спокойно улыбаясь, пройдутъ свой жизненный путь, и имѣютъ право сказать словами Musset:

  

   "Mon verre n'est pas grand, mais je bois dans mon verre"!..

  

  

   Вѣрно, сегодня, какъ въ милой старой идилл³и Гебеля, воскресенье рано постучалось къ солнышку и вмѣстѣ съ нимъ выбрало самые ярк³е лучи для праздничнаго дня. Стоя на горѣ, оно тихо любуется своимъ дѣломъ - и есть чѣмъ полюбоваться: утро все ярко-голубое, сверкающее солнцемъ и дышащее живительною свѣжестью. Въ воздухѣ пахнетъ молодой крапивой и влажной отъ недавно стаявшаго снѣга землей. По лугамъ щедрою рукой весны разсыпаны блѣдно-золотыя звѣзды подснѣжниковъ. Повсюду весенн³й шумъ: пѣнятся каскадами горные источники; летятъ между камней и мха быстрые ручейки съ серебряными трелями; брызжутъ водопадами, бросаясь съ утесовъ внизъ, горныя рѣчки. На горизонтѣ синѣютъ улыбающ³яся, роскошныя горы, смѣшиваясь съ пушистыми, бѣлыми облаками, любовно прильнувшими къ нимъ, и отражаясь въ голубомъ, подернутомъ перламутровымъ отблескомъ и недвижномъ, какъ зеркало, озерѣ - настоящемъ озерѣ феи Фантасты. Эту сказочную декорац³ю хотѣлось бы населить прекрасными юношами и дѣвами, съ глазами глубокими и прозрачными, какъ воды озера,- съ розовыми вѣнками на головахъ. Они, на стаѣ бѣлокрылыхъ лебедей, перегоняли бы другъ друга, охотились бы на орловъ и заманивали бы путниковъ въ свои недоступныя ущелья, въ свои гибельные ледники... Но, увы! горные духи и дѣвы льда давно покинули свои родныя горы, съ тѣхъ поръ, какъ повсюду пролетѣлъ шумя и свистя паровозъ, а на вершину Монблана ступила нога перваго туриста-англичанина въ клѣтчатыхъ чулкахъ. Теперь по всѣмъ дорогамъ и дорожкамъ, ведущимъ изъ городка въ окрестности, вмѣсто горныхъ духовъ разсыпались гуляющ³е граждане свободной Лозанны.

   Каждый изъ нихъ считаетъ своимъ долгомъ въ воскресенье, одѣвшись какъ можно тщательнѣе, отправиться на прогулку. Подъ-руку съ нимъ идетъ его разряженная супруга, рядомъ - чистеньк³е ребятишки; передъ собой онъ толкаетъ пуссэтку (повозочку) съ послѣднимъ отирыскомъ своего рода. Добрые буржуа и ремесленники (въ Лозаннѣ вѣдь существуетъ, такъ сказать, одно только tiers-état), встрѣчаясь, обмѣниваются привѣтств³ями:

   - Et ее bon m-r Cornuz?

   - Ah, le voilà qui "s'amène"!..

   И усаживаются въ какомъ-нибудь маленькомъ загородномъ кафе на открытой террасѣ за столикомъ. Пьютъ легкое бѣлое vin du pays, гренадинъ, но всего больше пиво. Человѣкъ на сто и больше прислуживаетъ garèon, но дѣло идетъ быстро и аккуратно.

   Дѣтвора бѣгаетъ и играетъ тутъ же, не слыхать ни одного браннаго слова, не видать ни одной пьяной физ³оном³и. Развѣ въ уголкѣ немного подгулявшая молодежь затянетъ хоровую и весьма безобидную пѣсенку, съ припѣвомъ, въ родѣ:

  

   "Savez vous quelle heure il est,

   Savez vous quelle heure il est?"!..

  

   Bce это по большей части сапожники, мастеровые и т. д., хотя тутъ же можно встрѣтить и доктора, и адвоката,- по наружному виду различ³я почти нѣтъ. Дѣтишки ихъ одѣты, какъ дай Богъ нашимъ зажиточнымъ людямъ одѣвать своихъ.

   Въ этой прогулкѣ состоитъ ихъ воскресный отдыхъ.

   Здѣсь, гуляя, дѣйствительно незамѣтно и безъ усталости, несмотря на то, что приходится подниматься въ гору, можно сдѣлать верстъ 8-10: такъ удобны дороги, и все больше идутъ лѣсомъ.

   Въ лѣсу теперь настоящая прелесть. Въ Росс³и еще снѣгъ и холодъ,- здѣсь уже всѣ идутъ въ однихъ платьяхъ, съ огромными букетами желтыхъ подснѣжниковъ.

   Трава въ лѣсу уже разстилается ковромъ зеленаго бархата. Солнце заставило кое-гдѣ открыть лиловые глазки ф³алокъ. На красныхъ вербахъ набухли почки, и уже всѣ онѣ въ пушистыхъ бѣлыхъ шишечкахъ, напоминающихъ Росс³ю, Вербное воскресенье, дѣтство и нянины приговорки:

  

   "Верба хлёстъ, бей до слезъ"!

  

   Дорога идетъ въ гору, то вдругъ пересѣкая желѣзнымъ мостомъ узкое ущелье съ двумя стѣнами изъ зеленоватаго камня, по которому убѣжавш³я впередъ отъ родного лѣса стройныя елочки сбѣгаютъ внизъ къ узенькой, но бурной рѣчушкѣ, пѣнящейся, какъ шампанское, то открывая неожиданную панораму на озеро и тонущ³е въ голубомъ туманѣ берега Савойи, то заслоняясь величавыми бархатными соснами, красноватые стволы которыхъ красиво вырисовываются на синемъ фонѣ неба.

   Вотъ въ зелени мелькаютъ игрушечные домики, шпицъ колокольни съ круглыми часами на башенкѣ, каменныя ограды, по которымъ свѣшиваются букеты свѣжаго плюща - это деревенька. Ихъ много раскинуто вокругъ Лозанны. Дома старинные, на которыхъ стоитъ годъ ихъ постройки; на стѣнѣ изъ дикаго винограда не рѣдкость прочесть вырѣзанное "1685".

   Въ маленькомъ деревенскомъ кафе, съ висящей у входа, по старому обычаю, на желѣзномъ прутѣ краснорѣчивой вывѣской, изображающей золотую звѣзду, зеленаго осла, а то и просто кружку пива, вы можете отдохнуть въ увитой плющемъ бесѣдкѣ. Тамъ вамъ подадутъ сыръ, ветчину, отличное бѣлое вино, шоколадъ. Швейцарск³й шоколадъ недаромъ славится повсюду и даже въ пропастяхъ Монблана вы видите огромныя буквы: "Chocolat Suchard". Несносная реклама, пугающая и прогоняющая горныхъ духовъ...

   Но если дѣва ледниковъ не любитъ шоколада,- швейцарцы вообще его любятъ, и дѣтишки, отправляясь въ школу, получаютъ на завтракъ булочку и плитку шоколада.

   Въ кафе чисто: стаканы блестятъ, вилки начищены, бѣлыя фарфоровыя тарелочки лоснятся.

   Подаетъ вамъ румяная хозяйская дочка, въ корсетѣ и синей блузкѣ, съ кожанымъ кушакомъ. Ей помогаетъ сестренка, маленькая дѣвочка съ двумя бѣлокурыми косами; у нея на ловко сшитомъ синемъ платьицѣ надѣтъ черный передникъ.

   Нечего говорить, что и въ будни немыслимо встрѣтить крестьянскаго ребенка босого, всѣ они въ сапожкахъ, въ передникахъ, въ синихъ беретахъ. Береты эти носятъ здѣсь почти всѣ дѣти, безъ различ³я зван³я и состоян³я. Дѣтвора играетъ въ мячъ, качается на качеляхъ, прыгаетъ черезъ веревочку,- и невольно, въ силу контраста, припоминаешь полуголыхъ, бѣлоголовыхъ нашихъ деревенскихъ ребятишекъ, валяющихся цѣлый день въ пыли или въ лужѣ, и не знающихъ не то что шоколада, а часто и хлѣба.

   Дамы (или бабы - затрудняюсь, какъ ихъ назвать) въ шляпахъ, въ плюшевыхъ пелеринкахъ, мужчины - въ сюртукахъ, котелкахъ, въ рукахъ у нихъ та же газета, что и у насъ, и читаютъ они тѣ же статьи въ газетѣ, что и мы, живо обсуждая вопросы политики.

   Въ одной изъ лежавшихъ тамъ газетъ мнѣ попалось на глаза слѣдующее объявлен³е:

   "Собран³е итальянскихъ рабочихъ.

   Концертъ Филармоническаго Общества итал. рабочихъ и любительск³й спектакль.

   Rue Madeleine, 9, salle Sociale".

   Итальянск³е рабоч³е, устраивающ³е концертъ и спектакль! Это было настолько интересно, что заслуживало вниман³я. Но здѣсь они пользуются не особенно хорошей славой, и потому мнѣ пришлось услышать не мало протестовъ на мое заявлен³е, что вечеръ надо окончить тамъ:

   - Помилуйте! Простые рабоч³е! Не пошли же бы вы въ Росс³и въ кабачокъ, гдѣ собираются извозчики и мастеровые?

   - Если бы они устраивали концертъ, отчего же не пойти.

   Наконецъ, любопытство взяло верхъ,- мы отправились цѣлымъ маленькимъ обществомъ.

   Былъ уже девятый часъ вечера, когда мы вышли изъ дому.

   За площадью La Palud мы углубились въ узенькую улицу, до того темную и невзрачную, что даже статуя правосуд³я повернулась къ ней спиной.

   Въ темнотѣ съ трудомъ разыскали домъ, и первое впечатлѣн³е было ужасно: жалкое, старое, почернѣвшее отъ сырости здан³е. Такъ и казалось, что входишь въ какой-нибудь вертепъ изъ стариннаго романа и наткнешься на пьянство или рѣзню.

   Поднявшись по узкой каменной лѣстницѣ безъ перилъ въ 3-й этажъ, мы увидали бѣдную декорац³ю, убравшую стѣны и входъ - видъ клочка моря, зелень, складки пурпура, рисованныя на грубомъ холстѣ; выше вела лѣсенка на чердакъ.

   Встрѣтивш³й насъ итальянецъ, съ красной лентой черезъ рукавъ, предупредилъ, что войти можно, но всѣ мѣста уже заняты, придется потѣсниться.

   - Если хотите идти,- прибавилъ онъ,- то идите скорѣй; они будутъ играть хорошую вещь.

   Изъ-за запертой двери, дѣйствительно, вмѣсто обычнаго нестройнаго гула пьяныхъ голосовъ, слышались звуки музыки, и мы храбро двинулись впередъ.

   Мы очутились на довольно просторномъ, но очень низкомъ чердакѣ, потолкомъ которому служила прямо крыша. Чердакъ былъ оклеенъ весь обоями краснаго цвѣта, стропила обиты красной матер³ей (цвѣта ихъ парт³и). Передъ деревянными лавками и табуретками стояли столы, за которыми сидѣло сотни три, по меньшей мѣрѣ, народу. Правда, казалось, что яблоку упасть негдѣ; мы въ нерѣшимости остановились на лѣстницѣ. Но въ это время оркестръ кончилъ играть, раздались аплодисменты, итальянцы засуетились и въ минуту очистили два мѣста для дамъ, а вскорѣ, потѣснившись, усѣлись и всѣ; все это дѣлалось съ радуш³емъ и полной любезностью, безъ малѣйшаго признака неудовольств³я.

   На одной изъ стѣнъ висѣлъ рисованный чернымъ карандашемъ портретъ Карла Маркса, на другой - расписан³е цѣнъ "consommations, при чемъ дороже 60 сантимовъ не было ничего. Имѣлось при этомъ чудесное бѣлое вино съ ароматнымъ букетомъ, не уступающее подающемуся въ нашихъ ресторанахъ дорогому рейнвейну, минеральныя воды, пиво и вермутъ, хорошенькая итальяночка, изогнувшись на одну сторону, разносила корзину съ орѣхами и отсыпала желающимъ по стаканчику за 10 сант.

   Мужчины всѣ были въ сюртукахъ, чисто выбритые; женщины - въ темныхъ платьяхъ съ бѣлыми воротниками, затянутыя и подвитыя; ихъ итальянское происхожден³е выдавалось развѣ огромными черными глазами да золотыми кольцами въ ушахъ.

   Дѣти, курчавыя, красивыя всѣ безъ исключен³я, какъ только могутъ быть итальянск³е ребятишки, съ которыхъ писалъ Рафаэль своихъ ангеловъ. Дѣвочки - въ изящныхъ платьицахъ empire, мальчики - въ сѣрыхъ костюмчикахъ и фетровыхъ шляпочкахъ, чинно сидѣли на рукахъ у матери, а кто побольше, тѣ на стульяхъ; между сосѣдними столами вертѣлась очаровательная дѣвочка лѣтъ десяти, вся въ золотыхъ кудряшкахъ; маленькая сирена уже кокетничала и чаровала всѣхъ, даже большихъ итальянцевъ, чокавшихся съ ея матерью за ея здоровье.

   Впереди, на эстрадѣ, помѣщался небольшой оркестръ, человѣкъ въ тридцать. Присутствующ³е слушали музыку съ тѣмъ благоговѣйнымъ вниман³емъ, какъ ее слушаютъ только итальянцы, въ которыхъ музыкальность - шестое чувство.

   Когда раздались звуки струннаго оркестра, я закрыла глаза, и передо мной такъ и встали душныя ночи Неаполя, полныя зноя, аромата апельсинныхъ деревьевъ и сладкихъ звуковъ.

   Но я была только въ тѣсной комнатѣ и вокругъ меня, и слушатели, и оркестръ,- все это были простые рабоч³е, оторванные отъ своей прекрасной родины, и за жалк³е гроши работающ³е въ буржуазной, сытой Швейцар³и. Бѣдныя стрекозы, просящ³я хлѣба у самодовольныхъ муравьевъ!

   Каменщики, извозчики, штукатуры, носильщики тяжестей, которыхъ не разъ приходилось мнѣ видѣть за работой возлѣ нашего дома, въ синихъ рваныхъ блузахъ, таскающими камни,- теперь это были люди, наслаждающ³еся отдыхомъ и музыкой, и этого права никто не смѣлъ у нихъ отнять.

   Огрубѣлыя руки, въ будн³е дни поднимающ³я пудовыя ноши и разбивающ³я молотами огромные камни, теперь съ художественной любовью держали въ мозолистыхъ пальцахъ смычки скрипокъ и тонк³я флейточки, и как³е нѣжные звуки извлекали они изъ нихъ! Какимъ хорошимъ огнемъ горѣли глаза на суровыхъ, бронзовыхъ лицахъ! Какъ оживленно, артистически велъ оркестръ дирижеръ, простой рабоч³й-десятникъ.

   Мнѣ приходилось слышать знаменитый оркестръ вѣнскаго Opern-Theater, парижской Grand-Opéra, симфоническ³е концерты въ Московскомъ дворянскомъ собран³и, и ничто не трогало меня такъ, какъ разыгранная здѣсь, на этомъ душномъ чердакѣ, этими жалкими тружениками, разыгранная артистически фантаз³я на мотивы изъ "Трав³аты", а также и то, какъ слушали ее эти простыя души, слушали молитвенно, иные чуть не со слезами на глазахъ. Безъ преувеличен³я художественно звучали скромные инструменты рабочихъ, гобой выдѣлывалъ solo нѣжными, задушевными звуками, какъ поющ³й голосъ, полный рыдан³я.

   Одинъ изъ моихъ спутниковъ обратился къ сосѣду справа съ вопросомъ, что играютъ?

   - "La Traviata",- отвѣтилъ тотъ прямо съ нѣкоторымъ возмущен³емъ, что можно не знать подобной вещи.

   Да, послѣ трудовой недѣли, эти усталые, измученные люди,- чернорабоч³е,- не напивались до пьяна, не избивали своихъ женъ и не доходили до полнаго озвѣрѣн³я, а сидѣли и слушали "Трав³ату" и въ ея звукахъ находили наслажден³е и отдыхъ... Какъ хотите, а тутъ было что-то, что подороже перваго представлен³я "Мессидора" въ Парижѣ и концерта Цумпе - въ Москвѣ, съ равнодушными слушателями первыхъ рядовъ и шепчущимися дамами въ декольте и въ брилл³антахъ.

   Въ антрактѣ мы разговорились съ однимъ изъ сосѣдей, такъ какъ мнѣ хотѣлось знать услов³я и характеръ ихъ общества.

   Намъ подали литръ превосходнаго вина, при чемъ подававш³й человѣкъ на чай не взялъ:

   - Здѣсь не кафе, а общество,- объяснилъ онъ,- и всѣ мы - сосьетеры, потому отпускаемъ по своей цѣнѣ и на чай намъ брать не для кого.

   Общество устроили рабоч³е-итальянцы, которыхъ вообще очень много въ Швейцар³и, а въ Лозаннѣ насчитывается до 4-хъ тысячъ.

   Каждый изъ нихъ вноситъ по 30 сантимовъ въ мѣсяцъ; кромѣ того, общество поддерживается концертами и т. п. Посторонн³е посѣтители платятъ по 40 сант., члены общества и ихъ дамы - по 20 сант., дѣти впускаются безплатно.

   Вырученныя деньги составляютъ фондъ общества. На нихъ они нанимаютъ этотъ "залъ" и принадлежащ³я къ нему еще нѣсколько клѣтушекъ (которыя ими уже сдаются) за 2,600 франковъ въ годъ. Для нихъ это страшная цѣна, да и вообще, принявъ во вниман³е швейцарскую дешевизну квартиръ,- она слишкомъ высока. За залъ хотѣли сначала 2,000, но пока они размышляли, брать ли имъ или нѣтъ, провѣдали про ихъ общество "патроны" и имъ это пришлось не по вкусу, такъ какъ они не одобряютъ дружбы между рабочими, боясь стачекъ; да, кромѣ того, рабоч³е всѣ принадлежатъ къ Соц³ально-демократической парт³и (въ честь которой у нихъ и красный цвѣтъ, и портретъ Маркса), а патроны къ либерально-демократической, прогрессистской и т. д. Поэтому они всячески старались помѣшать возникновен³ю этого общества и заставили набить имъ цѣну, такъ что тѣ еле успѣли взять за 2,600.

   Собираются они тамъ нѣсколько разъ въ мѣсяцъ и, кромѣ того, залъ всегда открытъ для членовъ общества. Тамъ получаются итальянск³е журналы и газета, которые къ ихъ услугамъ безплатно.

   Я знаю изъ другихъ источниковъ, что рабоч³е, основывая это общество, съ полгода назадъ, обращались къ профессору здѣшняго университета В. Парето и вообще къ болѣе или менѣе значительнымъ здѣсь итальянцамъ, и просили у нихъ не денежной помощи, а "а apoggio morale" - нравственной поддержки.

   Послѣ того, какъ оркестръ сыгралъ еще нѣсколько итальянскихъ пѣсенокъ, вальсовъ и т. д. (изъ которыхъ, впрочемъ, ни одинъ не имѣлъ такого шумнаго успѣха, какъ "Трав³ата"), молодой итальянецъ въ красной шапочкѣ пошелъ вдоль столовъ съ бумажкой и карандашемъ. Мы думали, что это была благотворительная подписка, но положительно это былъ вечеръ сюрпризовъ: оказалось - вотировка, чтобъ оркестръ сыгралъ "Еѵѵ³ѵа Garibaldi", которую отъ него напрасно требовали слушатели. Пока ограничивались криками и аплодисментами, все было благополучно; но какъ только показались бумажки, вдругъ въ дверяхъ, на лѣстницѣ, какъ изъ земли выросъ розовый жандармъ съ кукольнымъ личикомъ, бѣлокурыми усами и заряженнымъ револьверомъ въ карманѣ. Онъ холоднымъ взглядомъ обвелъ толпу, беззвучно шепнувъ слова два направо и налѣво... Бумажки исчезли, оркестръ ушелъ, чтобы дать мѣсто устроить сцену, исчезъ и жандармъ, а я не могла опомниться отъ изумлен³я.

   Швейцар³я, хваленая страна свободы, высылаетъ жандармовъ съ заряженнымъ револьверомъ противъ людей чужой страмы, требующихъ своего народнаго гимна, который въ монархической Итал³и играютъ чуть ли не подъ окнами королевскаго дворца! Объяснен³е было просто и несложно; еще недавно былъ легк³й бунтъ въ Тессинскомъ кантонѣ, и вообще настроен³е тамъ отнюдь не швейцарское. Тессинцы считаютъ себя итальянцами и стремятся примкнуть къ Итал³и; конечно, Швейцар³я строго блюдетъ свои интересы. Не одно смуглое лицо передернулось при этомъ инцидентѣ; но скоро поднялся занавѣсъ и разыгранный съ итальянской живостью (опять-таки простыми рабочими и работницами) незатѣйливый фарсъ "Un Bagno freddo", и двѣ хорошеньк³я брюнетки, игравш³я женск³я роли, всѣхъ привели въ хорошее расположен³е духа. Субретка въ одномъ мѣстѣ забыла роль: изъ публики ей кто-то громко подсказалъ, она нимало не смутилась и только засмѣялась, показывая великолѣпные бѣлые зубы.

   Послѣ горячихъ аплодисментовъ, въ полномъ порядкѣ толпа начала расходиться; только молодежь осталась на танцы. Перешептывающ³яся и нѣжно поглядывающ³я другъ на друга парочки, держась за руки, стали усаживаться на мѣста. Мы спустились съ гостепр³имнаго чердака и пошли по темнымъ улицамъ.

   Въ ночномъ воздухѣ гулко и отчетливо пробили 11 ударовъ городск³е часы, имъ отвѣтили университетск³е, на это со всѣхъ сторонъ откликнулись друг³е. Съ темно-синяго неба ласково глядѣли крупныя звѣзды на этихъ бѣдняковъ, возвращавшихся въ свои жалк³я конурки, чтобы черезъ нѣсколько часовъ опять приняться за каторжный трудъ. А у меня, при выходѣ съ рабочаго чердака, было на душѣ легче и свѣтлѣе, чѣмъ если бы я возвращалась въ 4-мъ часу ночи послѣ ужина съ шампанскимъ и устрицами въ честь "нашего маститаго" или "нашей уважаемой" "Les beaux arts".

   Такъ необычно и оригинально проведенный вечеръ немного освѣжилъ меня; да, по правдѣ сказать, я и нуждалась въ этомъ. Въ Лозаннѣ все время чувствуешь себя какъ бы въ теплой ваннѣ,- атмосфера, которая можетъ быть пр³ятна на нѣкоторое время, но, какъ гоголевск³е "хорош³е канчуки - въ большомъ количествѣ вещь невыносимая": отъ нея немного задыхаешься. Хочется чего-нибудь напоминающаго объ искусствѣ, о прекрасномъ; какъ ни стары эти слова, но нигдѣ такъ ярко не вспоминается ихъ существован³е, какъ именно въ этомъ мирномъ, сытомъ и тепломъ уголкѣ.

   Я слышала анекдотъ про Тургенева (не знаю, насколько онъ вѣренъ, но нахожу, что не лишенъ естественности). Онъ гласитъ слѣдующее: велик³й нашъ писатель сидѣлъ за весьма чопорнымъ обѣдомъ на аглицк³й ладъ и, наконецъ, ему стало не въ мочь отъ окружающей его натянутости и отъ лакея съ физ³оном³ей Гладстона, который при каждомъ блюдѣ шепталъ ему безстрастно на ухо: "First cotelett... second cotelett"... и т. д.- Тогда онъ стукнулъ кулакомъ по столу и, къ изумлен³ю своихъ собесѣдниковъ, началъ выкрикивать: "Кобыла! баба! рѣдька! телѣга! оглобля! каша! Кострома!"

   Только этими русскими словами онъ отвелъ душу.

   Вотъ именно такой ассоц³ац³ей идей, въ силу контраста, Лозанна вызываетъ желан³е чего-нибудь яркаго, талантливаго, необычнаго.

   Я взяла въ руки одинъ изъ лозанскихъ журналовъ: въ театрѣ давали "Дѣтей капитана Гранта" (тамъ вообще ставятъ только пьесы, признанныя обществомъ и печатью добродѣтельными), а остальное пространство газеты, какъ всегда, занимали объявлен³я: "Deux beaux porcs à vendre"; "Un fourneau à deux trous à vendre"; "500 acres de bon fumier à vendre", и такъ далѣе все въ томъ же родѣ.

   Наконецъ, я вспомнила, что здѣсь существуетъ musée Arlaud, которымъ очень гордятся лозанцы, и рѣшила отправиться туда, чтобы "напитать душу свою" хотя бы живописью.

   Музей находится на той самой площади la Riponne, гдѣ 3 раза въ недѣлю бываетъ рынокъ. Онъ помѣщается въ старомъ сѣромъ домѣ, украшенномъ надъ входомъ двумя статуями въ нишахъ: въ одной - Аполлонъ съ проломленной почему-то головой; въ другой - Д³ана, по плечамъ и головѣ которой спокойно прогуливается большой сѣрый голубь, вѣроятно, плохо знающ³й миѳолог³ю или принявш³й строгую дѣвственницу за улыбающуюся Венеру.

   Каменная богиня, впрочемъ, милостиво глядитъ на своего пернатаго гостя; можетъ быть, онъ развлекаетъ ея уединен³е, когда ей надоѣстъ смотрѣть на площадь, гдѣ раскидывается рынокъ, шумный и вульгарный, можетъ быть, онъ приноситъ ей послѣдн³я новости о ея бѣдной, прекрасной Элладѣ, подслушанныя у лозанскихъ буржуа, которые на углу, покуривая и сплевывая, толкуютъ о судьбахъ Европы.

   Намъ отворяетъ двери старуха, которая могла бы служить прекрасной моделью Микель-Анжело для одной изъ его трехъ Паркъ.

   Она стоитъ между двумя плохими коп³ями Венеры-Милосской и Д³аны-Охотницы, и заявляетъ намъ, что въ музеѣ всего четыре зала.

   Отправляемся въ первый - Salle Bocion. Бос³онъ считается "художникомъ Женевскаго озера".

   Ищу Женевскаго озера, но никакъ его найти не могу, вмѣсто него вижу голубые холсты, на которыхъ нарисованы картонныя горы и очень больш³я чайки, какъ двѣ капли воды похож³я на тѣхъ восковыхъ дутыхъ гусей, что у насъ продаютъ мальчишки на Вербу.

   Вспоминаю невольно послѣднюю свою прогулку на берегъ озера, къ руинамъ старой башни Haldimand, когда надъ ярко-лазуревой водой летали чайки, привлеченныя хлѣбными крошками, что мы бросали двумъ бѣлоснѣжнымъ лебедямъ, заплывшимъ на этотъ уголокъ. Время близилось къ закату. Въ косыхъ лучахъ солнца бѣлыя крылышки чаекъ блестѣли, какъ серебро. На западѣ горы были нѣжно-розоваго цвѣта, словно освѣщенныя божественной улыбкой; отъ заходящаго солнца, по озеру ложился дрожащ³й блѣдно-золотой столбъ свѣта...

   Тогда еще мнѣ невольно подумалось, что не пришелъ еще тотъ художникъ, что люди еще не изобрѣли тѣхъ красокъ, чтобы можно было передать на полотно всю эту волшебную красоту,- лучшее, что есть въ Швейцар³и - ея природу.

   Увидавъ картины Бос³она, я убѣдилась, что была права.

   Кромѣ Женевскаго озера, онъ писалъ еще и Венец³ю, безъ перспективы, безъ воздуха, безъ свѣта, съ апельсинами и арбузами одинаковаго размѣра. Вообще, пройдя остальные 3 зала, весьма небольш³е, я убѣдилась, что отсутств³е воздуха и свѣта - главная черта ихъ живописи, это не можетъ не показаться страннымъ въ виду изобил³я того и другого въ природѣ Швейцар³и.

   Кромѣ того, я сдѣлала еще одно наблюден³е: одинъ жанръ живописи имъ очень удается, а именно - изображен³я животныхъ, напримѣръ: ревущ³й на одинокой полянѣ въ горахъ быкъ (работы Burnand) прямо великолѣпенъ; недуренъ и "Водопой" Келлера; въ пейзажѣ Гюмберта самое лучшее - корова и т. д.

   Портреты выписаны недурно, но почти у всѣхъ нѣтъ жизни. Обращаютъ на себя вниман³е двѣ мужск³я головы Бишофа и Виллермета и поясная фигура молодого человѣка съ ружьемъ - кисти женщины, Оттил³и-Редерштейнъ. Среди портретовъ находится, между прочимъ, написанный красками портретъ императора Александра I - даръ его наставнику Лагарпу, и чудная мин³атюра на фарфорѣ работы Пиккара - портретъ императора Николая I.

   Изъ прочихъ женскихъ картинъ въ музеѣ фигурируетъ картина г-жи Луизы де-Гемъ -"Химера".

   На красномъ диванѣ сидитъ розовая барышня съ неестественно раскраснѣвшимся лицомъ и очень страннымъ, растеряннымъ какимъ-то выражен³емъ. Позади ея, на стѣнѣ, рисуется не то профиль, не то синеватая тѣнь чьей то, вѣроятно, мужской, судя по коротко остриженнымъ волосамъ, головы; на коврѣ валяются розовые цвѣты, и все залито очень розовымъ свѣтомъ.

   Другая картина - "Подъ яблоней" - принадлежитъ той самой художницѣ, о которой часто съ завистью упоминаетъ Башкирцева въ своихъ запискахъ - m-lle Breslau.

   Это сидящая за мольбертомъ дѣвица, которая была бы недурна, если бы не странно сѣрый (въ противоположность ея сосѣдки) цвѣтъ лица. На яблонѣ цвѣты бумажные, а фонъ небрежно замазанъ сѣровато-лиловой краской.

   Въ этой же комнатѣ находится почти единственная "нагота" музея - картина Blancpain - "Harmonie". Обнаженная женская фигурка, съ волосами морковнаго цвѣта, стоитъ спиною къ зрителю и, держась рукою за вѣтку дерева, усѣяннаго какими-то удивительными лиловыми репейниками, повернулась къ вамъ добродушной, банально хорошенькой мордочкой, немного удивленной, словно спрашивающей: "Отчего я гармон³я?"

   Картина отдаетъ лиловымъ цвѣтомъ и, вѣроятно, долженствуетъ изображать новѣйшую школу, такъ же, какъ и находящаяся тутъ же голубая Офел³я, въ совершенствѣ напоминающая японскую живопись.

   Оставляя въ сторонѣ болѣе или менѣе недурные пейзажи Калама, Герцога и др., надо сказать нѣсколько словъ о Глейрѣ.

   Рисунки и недоконченные эскизы его прямо превосходны и мощно сдѣланы, особенно нѣкоторыя академическ³я фигуры.

   Самыя значительныя его картины - это "Казнь майора Давеля", въ нѣкоторомъ родѣ швейцарскаго Гарибальди, и "Леманская битва". Первая картина выписана тщательно, но опять-таки страдаетъ отсутств³емъ жизни; фигуры какъ будто нарочно разставлены и позируютъ для живописца. Этого нельзя сказать про другую, производящую сильное впечатлѣн³е.

   Сюжетомъ ея служитъ битва, происходившая между гельветами и римлянами въ концѣ второго вѣка до Р. Хр. и кончившаяся поражен³емъ римлянъ.

   Художникъ взялъ тотъ моментъ, когда побѣжденные римляне, при торжествующихъ кликахъ побѣдителей, проходятъ подъ ярмомъ гельветовъ. Маленьк³я дѣти, полуголыя, какъ амуры, въ вѣнкахъ, хлещутъ ихъ вѣтками и хохоча показываютъ имъ прялки; воины подгоняютъ ихъ бичами; по сторонамъ дороги, на возвышен³яхъ свѣтлокудрыя жрицы въ бѣлыхъ одѣян³яхъ воздѣваютъ къ небу руки, славя боговъ.

   Побѣжденные идутъ тѣсно сплоченной шеренгой; передъ ними на копьяхъ несутъ двѣ римск³я головы въ лавровыхъ вѣнкахъ; одна изъ нихъ, уже посинѣвшая, обращена къ зрителямъ, у нея на устахъ спокойная и даже слегка презрительная улыбка истаго римлянина...

   Въ первомъ ряду обращаютъ на себя вниман³е двѣ фигуры, похож³я другъ на друга, какъ два родные брата. На ихъ сильныхъ тѣлахъ всѣ мускулы напряжены до крайности, но идутъ они, очевидно, безъ стона, безъ звука, судя по плотно стиснутымъ губамъ. Только одинъ весь горитъ краской жгучаго стыда и опустилъ глаза въ землю; а другой смертельно блѣденъ, несмотря на стягивающую его шею веревку (общую для всѣхъ): глаза его съ мучительнымъ выражен³емъ страдан³я и дикой злобы смотрятъ вмѣстѣ и на мертвую голову въ лавровомъ вѣнкѣ, и на бичъ гельветскаго воина. А вокругъ - толпы воиновъ въ уборахъ изъ звѣриныхъ шкуръ, въ шлемахъ съ крыльями или прямо въ волчьихъ и бычачьихъ головахъ.

   Если этой картинѣ что-нибудь вредитъ, такъ это слишкомъ большая скученность фигуръ на сравнительно маломъ холстѣ.

   Она немножко примирила меня съ лозанскимъ музеемъ,- хотѣлъ же Господь пощадить Гоморру хотя бы для пяти праведниковъ!

   И вообще, несмотря на то, что я не нашла того, чего искала, я, по крайней мѣрѣ, должна была безпристрастно себѣ сознаться, что въ такомъ маленькомъ городкѣ, какъ Лозанна, картинная галлерея могла быть и хуже.

   Что тамъ представлено совсѣмъ бѣдно, такъ это скульптура. Одна мраморная статуэтка, интересная только изяществомъ выдѣлки: "Итальянск³й мальчуганъ-рыбакъ съ картой Африки въ рукахъ", работы Бернаскони. Ушла я изъ музея вся подъ впечатлѣн³емъ патр³отической картины Глейра, и невольно размышляла объ одномъ симпатичномъ свойствѣ швейцарцевъ, которое видно всюду: и въ незатѣйливыхъ ихъ картинахъ, и во всѣхъ буквально романахъ, разсказахъ и поэмахъ - отъ самыхъ лучшихъ до самыхъ незначительныхъ; это - чувство страстной любви, а главное - глубокаго уважен³я къ своей родинѣ. Много насъ, русскихъ, пр³ѣзжаетъ въ Швейцар³ю учиться медицинѣ, языкамъ, математикѣ и т. п. Этому всему недурно можно выучиться и въ Росс³и; а вотъ не мѣшало бы намъ поучиться у швейцарцевъ именно этому джентльменскому отношен³ю къ своей родинѣ, хлѣбомъ которой мы вскормлены и въ землю которой намъ вѣрно лечь придется.

   Тяжелое впечатлѣн³е производятъ мног³е наши соотечественники за границей, и особенно здѣсь. Пр³ѣзжаетъ изъ какого нибудь Мценска или Царевококшайска и, во-первыхъ, прописывается какъ-нибудь въ родѣ Madame de Желторотовъ et suite, а во-вторыхъ, неминуемо начинаетъ конфузиться, что она (или онъ) изъ Росс³и.

   Вселяютъ они въ здѣшнихъ жителяхъ убѣжден³я двухъ родовъ, д³аметрально противоположныя, но одинаково нелѣпыя: одно - на старую тему, что по Москвѣ волки ходятъ, другое - что въ Росс³и по-русски разговаривать не принято и неприлично, а существуетъ только французск³й языкъ.

   Этому здѣсь вѣрятъ даже так³я собственно долженствующ³я быть развитыми личности, какъ доктора; а учатъ ихъ этому как³я-нибудь черниговск³я помѣщицы. Но Богъ съ ними, а бѣда въ томъ, что болѣе или менѣе интеллигентные люди слѣдуютъ тому же и иначе какъ съ насмѣшкой о нашей "Ѳедорушкѣ", какъ ее покойный Лѣсковъ называлъ, не отзываются: "что ужъ у насъ... гдѣ ужъ намъ... То ли дѣло у васъ"...

   Разъ русск³е люди сами такъ къ своей родинѣ относятся, изъ этого вытекаютъ два послѣдств³я: во-первыхъ, о Росс³и здѣсь очень ужъ плохого мнѣн³я. Во-вторыхъ, видя въ русскихъ такое отсутств³е самыхъ священныхъ принциповъ, швейцарцы и русскихъ не уважаютъ. Какъ-то, напримѣръ, мнѣ случилось отказаться отъ участ³я въ карикатурѣ на Росс³ю. Такъ этимъ я вызвала - мало того, что неудовольств³е со стороны лозанцевъ-устроителей, но прямо искреннее удивлен³е, такъ какъ имъ въ первый разъ пришлось столкнуться съ такой щепетильностью... Ab uno disce omnes!..

  

  

   Поѣздъ быстро мчится по Швейцар³и, то пропадая въ черныхъ тонеляхъ, то снова со свистомъ вырываясь на свободу. Въ окна вагоновъ смотритъ ослѣпительно голубое небо. На убѣгающихъ телеграфныхъ проволокахъ, гдѣ мирными рядками сидятъ воробьи, подслушивая государственныя тайны, розовыми огнями горитъ заходящее солнце. Его лучи изъ золота розовыми брызгами и колеблющимися звѣздочками зажигаютъ и спокойное, голубое озеро, въ которое глядятся розовыя горы. Мало-по-малу горы приближаются, онѣ совсѣмъ скрываютъ озеро, и то обступаютъ двумя тѣсными стѣнами желѣзную дорогу, то расходятся и даютъ мѣсто картиннымъ долинамъ, виднѣясь только на горизонтѣ голубоватыми и ф³олетовыми тѣнями. Рядомъ съ поѣздомъ, забѣгая то справа, то слѣва, прячась и опять шаловливо появляясь, бѣжитъ капризная горная рѣчка. Зеленая, какъ малахитъ, но совершенно прозрачная вода даетъ видѣть прихотливо выложенное камнями и убранное водянымъ мхомъ и блѣдно-зелеными водорослями дно. Тамъ, гдѣ камни скопляются фантастической грудой, вода кипитъ, сердится и перескакиваетъ черезъ препятств³я, обдавая камни пушистой массой бѣлыхъ брызгъ, похожихъ на пѣну шампанскаго.

   Къ рѣчкѣ рѣзво спускаются тоненьк³я, стройныя елочки, убѣжавш³я впередъ отъ родныхъ вѣковыхъ лѣсовъ, чернѣющихся выше. Когда кончаются лѣса, виднѣются маленьк³е городки, чистеньк³я деревни, пряничные домики съ большими нахлобученными крышами и балконами во второмъ этажѣ, окружающими словно поясомъ весь домикъ, къ нимъ стараются дотянуться вьющ³яся розы, больш³я бѣлыя лил³и въ садахъ поднимаютъ къ небу свои чистыя чащи. Надъ деревенькой возвышается тонк³й шпицъ колокольни, молчаливо указывая наверхъ.

   За деревнями идутъ цѣлыя террасы виноградниковъ, гдѣ возятся дѣти и дѣвушки въ широкополыхъ шляпахъ; добродушные, великолѣпные санбернары словно львы лежатъ у игрушечныхъ сторожекъ. Кое-гдѣ террасы прорѣзаны желѣзной дорогой, видны пласты каменныхъ наслоен³й, и по этимъ утесамъ дикаго камня лѣпятся огромные, пышные букеты темно-розовыхъ альп³йскихъ розъ, придавая природѣ изысканностъ декорац³и. Вдалекѣ иногда обрисуются руины стараго замка на вершинѣ горы, точно орлиное гнѣздо на самой вышинѣ.

   Картина мѣняется за картиной.

   Поѣздъ останавливается у маленькихъ станц³й, сплошь увитыхъ плющемъ и розами; передъ глазами мелькаютъ горцы въ сѣрыхъ курткахъ, съ высокими, остроконечными палками, украшенными цвѣтами, румяныя крестьянки въ большихъ шляпахъ, съ корзинами въ рукахъ; ребятишки суютъ въ окна вагоновъ букеты бѣлыхъ бархатныхъ эдельвейсовъ, кондуктора кричатъ "en voiture" и поѣздъ летитъ дальше.

   Незамѣтно подкрадывается ночь. Въ синемъ прозрачномъ воздухѣ зажигаются крупныя серебряныя звѣзды; луна бѣжитъ рядомъ съ поѣздомъ, любопытно заглядывая въ окна купэ. Вѣетъ дивной прохладой, посреди торжественнаго молчан³я отдыхающей природы странно слышать грохотъ колесъ, рѣзк³е свистки локомотива, видѣть огни и суету на станц³яхъ, мимо которыхъ пролетаетъ поѣздъ.

   Огни Pontarlier - граница, 12 часовъ ночи.

   Нѣсколько часовъ тревожнаго сна, а въ пятомъ часу уже солнце заливаетъ вагонъ и не даетъ спать.

   Пейзажъ, какъ по мановен³ю волшебства, перемѣнился. Ни горъ, ни капризно перекинутыхъ мостовъ, ни шаловливой рѣчки.

   Мягк³я лин³и, золотистый свѣтъ надъ хлѣбными полями; спокойно разстилается плодородная Cote d'or, спокойно течетъ широкая Рона, обсаженная вязами и лѣниво склоняющимися ивами. Рѣже попадаются городки и села; тянутся поля, то блѣдно-желтыя, то сине-зеленыя, кое-гдѣ какъ краснымъ бархатнымъ ковромъ густо засыпанныя краснымъ, махровымъ макомъ на протяжен³и нѣсколькихъ саженъ. Но какъ ни странно, въ противоположность мирному пейзажу, что ни дальше, станц³и становятся грязнѣе, народъ оборваннѣе, дѣтишки блѣднѣе, женщины одѣты не такъ чисто, зато болѣе кокетливо. Все меньше встрѣчается сытыхъ, довольныхъ, румяныхъ лицъ, все больше видишь впалыя щеки, лихорадочно блестящ³е глаза, нервные жесты. Мѣрная, пѣвучая рѣчь уступаетъ мѣсто скороговоркѣ. По сторонамъ все чаще начинаютъ вытягиваться закоптѣлыя, дымящ³яся трубы фабрикъ, казарменныя стѣны заводовъ; само небо становится сѣрѣе, въ вагонѣ поднимается невольное волнен³е,- мы подъѣзжаемъ къ Парижу.

  

  

   Парижъ!..

   Страшное движен³е на улицахъ. Автомобили, летящ³е съ непривычно рѣзкимъ стрекотаньемъ, паровыя каретки, трайсикли, бисиклетки простыя и двойныя;