Михаил Петрович Старицкий
Остроумие урядника
Недалеко от г. Могилева-Подольска есть с. Конатковцы. В этом селе, как
и подобает, есть корчма, а в корчме арендатор Шмуль. Пьют, разумеется, у этого
Шмуля и свои селяне, заставляя сиряки и свытки, пьют изредка и проезжие люди.
Зашел как-то к нему в первых числах сего февраля незнакомый прохожий,
по-видимому крестьянин, пожилых лет; попросил он осьмушку горилки, сел себе
в сторонке, вынул хлеб и тарань да и принялся скромно за вечерю. Было уже
поздно; в корчме, кроме Шмуля и незнакомца, сидело еще два гостя из своего же
села, да и тех Шмуль желал вырядить поскорее, так как они, пропив наличные,
приставали сильно, чтоб им Шмуль сыпав горилки набир. Едва отделался от них
Шмуль, объявив категорически, что больше нет водки, и начал уже запирать на
засов двери, как вдруг незнакомец поперхнулся, закашлялся и упал. На гвалт
Шмуля прибежала испуганная жена его Сура. Начали несчастному обливать холодной
водой голову, но все напрасно: крестьянин был мертв. В ужасе выскочил Шмуль
и побежал по улице догнать двух односельчан, которые могли быть единственными
свидетелями происшествия. Не отдавая себе отчета, он кричал и стучал в окна
соседних хат. Одна только мысль неотвязно вертелась в его мозгу, что это
ужасное несчастье, разорение: старшина, становой, лекарь, урядник... главное
урядник! "О! Этот сдерет, не помилует...
А что, если крестьянин, боже храни,
отравлен? Скажут, что его отравил Шмуль, чтоб выкрасть деньги! Непременно
скажут!.. Ох, ферфал, ферфал!"
Догнавши своих односельчан, Шмуль задыхающимся голосом рассказал им
о несчастье и упросил возвратиться в корчму, вынесть мертвеца в сени и быть
свидетелями, пообещав за это горилки досхочу, не только набир, но и даром.
Горилка уладила дело сразу: мертвого перенесли в сени, и двое вернувшихся
крестьян согласились сторожить тело, а Шмуль побежал за сотским. На другой день
все село уже знало о загадочной смерти неизвестного человека в корчме; староста
дал знать в волость, волость известила станового, становой - доктора... Но пока
это совершилось, мертвый лежал в сенях корчмы; стекалось немало любопытных
разведать, кто, что и отчего. Шмуль всех их угощал и рассказывал каждому
о подробностях смерти, заискивая сочувствия и с томительным трепетом ожидая
урядника и комиссии. Некоторые крестьяне смотрели на факт философски: что
правда, мол, як ол³я, наверх вирне, или что начальство точно... але на те
ж воно ³ начальство, щоб страху нагонити; другие же некоторым образом
злорадствовали, что это Шмулю господь кару послал за здырство. Шмуль только
вздыхал.
Наконец приехал и становой с доктором. На дворе стояла оттепель, а потому
труп начинал уже разлагаться. Его вскрыли поскорее и нашли, что смерть
произошла естественно - от какой-то хронической причины - и никаких подозрений
не возбуждала. Посему, составив акт, начальство приказало старшине приготовить
могилу, гроб, известить батюшку и предать тело земле; что для наблюдения за сим
прибудет, может, и урядник. Приказало и - уехало. Шмуль, перетрусивши за эти
дни до холерины, молился уже мысленно богу, что пронес он благополучно над его
головой грозу, но... молитва была преждевременна: к ночи явился урядник
и принял начальство над погребением неизвестного тела.
Почесывал Шмуль голову, что принесла-таки нелегкая урядника; почесывал
голову и урядник, что дал маху, поехавши на ярмарку собирать ничтожную дань
с торговок, а такое прибыльное дело да и упустил. Он накинулся с руганью на
Шмуля, почему-де тот не дал ему знать о происшествии заблаговременно; но Шмуль,
сознавая некоторым образом свою неуязвимость, хладнокровно отвечал, что
начальство уже все видело и нашло исправным; что же касается брани, то на нее
смотрел Шмуль даже с снисхождением: "Нехай лаºться, - йому таки справд³
досадно, сцо нитка урвалася".
Местный Марс приказал на завтра приготовить все необходимое для похорон
и, закончив свою речь трехэтажным словом, уснул только на той мысли, что не
теперь, то в четверг, а он возьмет с Шмуля свое. На следующее утро
действительно урядник проснулся рано, и проснулся в прекрасном расположении
духа. Шмуль из ванькира (нечто вроде загородки для спальни), где почивал
с своей Суркой купно, заметил хитрую улыбку на урядничьих устах и поспешил было
приступить к утренней молитве; но едва он успел из скрыни, в которой хранились,
кроме денег, священные принадлежности и книги, вынуть талес, как урядник позвал
его к себе.
- Ступай, Шмуль, к телу: нужно, чтобы при хозяине его вынесли.
- Для цого нузно? - спросил оробевший Шмуль. - Бох з ним!
- Ступай, слышишь?.. Разговаривает еще, жидова!.. - крикнул уже не любивший
возражений урядник.
Делать было нечего. Вышли в сени, посреди которых лежал рогожкой прикрытый
труп. Сняли рогожку - зловоние так и ударило; все расступились, а Шмуль, зажав
нос, отскочил к дверям.
- Чего прячешься? Нежный какой! Подступи-ка ближе, пересмотрим, не пропало
ли что в твоей хате из трупа?
- На сто мине, ваша благородия? Нам по жакону не можна и ближко стоять коло
мертвого.
- Вздор!.. Что врешь?!. Подведите его ближе: нужно при нем пересчитать, все
ли? Мне поручило начальство; нужно, значит, аккуратно и полностью все предать
земле.
- Ваша благородия, не обиждайте! Я завсигда вас жаловать буду, - просил
Шмуль.
- Ведите его, говорят вам! - крикнул урядник.
Взяли бедного Шмуля, не понимавшего, что от него хотят, и подвели поближе к
трупу. Шмуль закрыл руками лицо и отворотился.
- Присядь-ка сюда ближе, не церемонься. Мы с тобой разошьем и пересмотрим
требухи, - продолжал, улыбаясь, урядник. - Знаешь, чтоб потом ты не сказал, что
я утаил что-нибудь да на тебя поклеп взвожу. Ведь ваш брат горазд на доносы!
Ироды вы, христопродавцы! Тащите его сюда! - шипел уже урядник.
Но бедный сын Израиля дрожал, как лист, и болезненное чувство омерзения
исказило его черты.
- Гевулт! Рятуйте!!. Паноцку любий! ²д³тъ, я вам сось сказу! Не ч³пайте
т³льки мене!.. Я вам сось ц³каве сказу!
- Ну, ну!.. Что ты там скажешь? А ты, сотский, припри двери, чтоб не ушел.
Урядник отошел с Шмулем в сторону.
- Ваша благород³я!.. Паноцку м³й!.. Возьм³ть карбованця та пуст³ть мене!
Цур узе йому! Нехай воно сказиться!
- Что? Карбованца?.. Шутить вздумал?..
- Паноцку! За в³що з мене рабувати? Адзе я вам...
- Молчать! - крикнул, побагровевши, урядник. - Ступай, держи руками легкие:
я пересмотрю их.
- Паноцку, возьм³ть два!
- Ступай к легким, паршивец! Я тебя знаешь как?..
- Ох, вей м³р! Возьм³ть трояка! - умолял Шмуль, едва стоя на ногах.
Урядник наконец взял отчипного и вытолкал Шмуля, так как последнему
начинало делаться дурно.
"Трояком думаешь отвертеться, мошенник? - ругался со злостью урядник. -
Шалишь!" Он подошел к трупу и начал стоически-напряженно его рассматривать.
Вдруг урядник отскочил; лицо его вспыхнуло благородным негодованием:
- Неладно! Шов нарушен!.. Совершилась кража. Подайте сюды Шмуля! Где стража
была, что допустила такое святотатство? Позвать старосту! Акт составить! Я вас
всех под суд! - кричал уже на всю корчму урядник. - Неси сейчас покойника
в корчму: нужно вынуть внутренности, спрятать их в скрыню и запечатать, пока
начальство прибудет для проверки. Тащи его сюда!!
Ни жив ни мертв стоял Шмуль. Он понимал, что это напасть, что урядник хочет
только еще раз сорвать, но он понимал также и то, что никто не остановит его
и что через минуту вся эта мерзость может очутиться в скрыне и осквернить все
для него священное.
Со слезами на глазах начал Шмуль умолять урядника:
- Сто ви од мен³ хочете, ваша благород³я? Я б³дний цолов³к, маю з³нку
³ д³ти... Ох, гевулт! Я не маю б³льсе сцо вам давати. Сурко! Проси ласкавого
пана, соб зглянувся, не паскудив нас!! - уже всхлипывая и утираясь полой,
просил Шмуль, а Сура ловила у господина урядника руку, чтоб, облобызать ее.
Слезы, конечно, только потешали начальство; необходимо нужно было сделать
вторично более существенные приложения. Неизвестно, на чем бы остановился торг,
если б не пришло в голову Шмулю ввернуть случайно в мольбу и такую фразу:
- Паноцку, ¿й-богу, б³льсе не мозу... Я б³дний зидок! Шо ви на мене одного
нас³ли?.. Х³ба мало в насому сел³ хазя¿в, багатих сце?!
- Ну, черт с тобой! Давай еще трояка, - заключил урядник. - С паршивой
собаки хоть шерсти клок!
"А в самом деле, - подумал он, - остроумную мысль сообщил мне Шмуль: нельзя
же телу лежать все у одного человека, пока выроют могилу и сделают гроб; нужно
эту повинность разделить между обществом".
Приказано было тотчас же привезти санки, на которые и положен был труп.
Покрыв рогожкой клажу, урядник приказал двум сторожам вывезти санки из корчмы
на улицу. Двинулась эта странная процессия к первой попавшейся хате: впереди -
урядник, позади - сотский. Подъехали. На призьбе сидит лет восьми девочка
в материнском кожухе; на руках у нее грудной ребенок.
- Дома батько или мать? - спрашивает урядник.
- Нема тата, по¿хали з хурою, а мама слаб³, - отвечает пискливым голосом
девочка.
- Отвори сени! - приказал ей урядник. - Снимайте с санок покойника! -
обратился он к запряженным в сани сторожам. - Да несите в хату.
С ужасом вбежала девочка к матери и сообщила ей, что хотят мертвяка несть в
хату. Переполошилась и больная, слезла с печи, накинула на плечо опанчу
и вышла, дрожа, в сени. А в сенях уже лежит на рогожке обезображенный,
погнивший, разлагающийся труп, и начальство приказывает отпереть дверь в хату,
чтобы там поберечь покойника, пока сделают гроб.
- Паночку! - возопила обезумевшая хозяйка. - Що се за напасть? За в³що
знущатись хочете? Я сама т³льки з д³тьми у хат³, слаба... Змилуйтесь!..
- Я не могу, за всех отвечать не стану! - настаивал урядник. - Ведь это не
жид, чтоб его можно было и в хлев швырнуть, между свиней; ведь это христианин.
А где ж видано, чтобы христианское тело лежало в сенях или в хлеву до
погребения? Его нужно с честью положить в хате на столе, под образами, пока
батюшка отправит панихиду.
- Та уже воно, прости господи, смердить так, що ³ мене, ³ д³ток вижене
з хати!
- Так что ж ты, дура? Я за тебя грех буду брать на душу? Из-за тебя в пекло
мне идти, что ли? - кричал уже урядник, отворяя двери в хату.
Повалилась перепуганная хозяйка ему в ноги:
- Паночку, серце! Не роб³ть цього! Не паскудьте моº¿ хати, пошануйте, бо
я и на ногах ледве стою! Я вам чим-небудь одслужу за вашу ласку.
- Давай трояка, так черт с тобой! Я повезу своего деда в другую хату!
- Ой лишенько! Де ж я вам в³зьму трояка! У нас таких грошей ³ в хат³ нема!
Згляньтесь, паночку, на нашу б³дн³сть!
- Давай! Что там слюнишь!.. Не то положу у тебя тут сейчас на столе... Три
дня по закону выдержу!
- Ой, хоч зар³жте - нема! Що мен³ в св³т³ робити? От напасть! - ломала она
руки. Дети ревели навзрыд.
- Неси сюда покойника! - командовал между тем урядник, не обращая внимания
на слезы глупой бабы.
- Ст³йте! - вскрикнула жинка, подбежав к скрыне; дрожащими руками она
отперла ее, вынула оттуда в тряпочку завернутые медные деньги и почти швырнула
их на стол.
- Бер³ть все, що º. Подав³ться ними!
Урядник пересчитал медные гроши; оказалось восемьдесят копеек. "Обижаться
или нет?" - подумал он и, махнув рукой, велел покойника опять уложить на санки.
- Ты думаешь, мне нужны деньги? - оправдывался он, уходя из хаты. - Не мне,
а покойнику: кто ему даром будет гроб делать, копать могилу, служить отправу?
Вот я и собираю с христиан. Тебе за то бог зачтет, вот что!
Но на эти утешения женщина ничего не ответила; она болезненно всхлипывала,
прижимая детей.
Двинулись опять санки, покрытые рогожей, дальше: впереди - урядник,
позади - сотский. Остановились возле следующей хаты. Урядник вошел в нее сам.
Возле окна, на небольшой самодельной табуретке, сидел старик и тачал чобит;
больше никого в хате не было.
- Здравствуй, дед, - сказал урядник, входя.
- Здравствуйте, - произнес старик и, приставивши руку к подслеповатым
глазам, начал рассматривать гостя.
- Встань-ка, братец! - продолжал урядник. - Да выдвинь стол: мне на нем
нужно положить покойника, пока сделают гроб.
Старик засуетился, встал, подошел ближе к уряднику и тогда только
сообразил, с кем имеет дело.
- Якого покойника? - спросил он, недоумевая.
- Какого? Да вон того, что у жида в корчме скоропостижно умер.
- Змилуйтесь, пане! Та в³н там лежав, то хай ³ лежить. Та кажуть, що до
його ³ п³дступити не можна.
- Да потому я и привез его к тебе в хату: ты старик один, стерпишь,
а семейным людям трудно.
- Що ж це за нахаба, доброд³ю! Не роб³ть мен³ пакост³! Я н³кого н³чим не
ч³паю.
- Да что мне с тобой возжаться? Не бросать же христианина в хлев!
- Та, паночку, його давно вже поховати треба; адже мен³ казали, що його ще
вчора потрошили.
- Не учить меня! Сам знаю, что делать! Эй, - крикнул он в окно, - снимайте
покойника, несите сюда в хату.
- Що ж це таке? Це чиста напасть! - протестовал старик. - Я не дам
паскудити своº¿ хати! Я до самого справника п³ду!
- Молчать! Я тебе на голову положу мертвеца!
- Що ти за один? Це моя власна хата: не дам паскудити!
- А!.. Грубиянить? - кричал уже рассвирепевший урядник, хватив за шиворот
деда. - Взять его, бунтовщика!
Но и дед не унимался.
- В'яжи, бий! - кричал он. - Здирник каторжний!
Урядник остановился; бить не входило в план его действий: скандал мог
прервать его путешествие с мертвецом, обещающее немало прибыли.
- Бий же! - кричал неистово дед. - Бий, розбишака, раб³жник! Мало дереш
з людей шкури? Бий!
Неизвестно, чем бы кончилась эта сцена, если бы не прервала ее молодая
красивая девушка, вбежав неожиданно в хату. Она была в кошаре и услышала крик
своего деда.
- Паночку, голубчик! Пуст³ть д³да! - бросилась она к уряднику, ловя его
ноги. - Не бийте д³да, не бийте!
- Я его в тюремный замок, в Сибирь запакую! Он смеет начальство ругать!
- Паночку, лебедику! Прост³ть! Змилуйтесь! - молила с рыданиями внука
и, вынув завязанную в хустку
желтую бумажку, сунула ему в руку.
Бумажка произвела свое действие. Урядник и без того жалел, что связался
с сумасшедшим дедом; он его выпустил из рук.
- Слушай, дед! - спокойнее уже, но с большим достоинством сказал урядник. -
Только уважаю твою старость да твою внуку. А то бы ты у меня знал, где козам
роги правлят!
Старик и сам, опамятовавшись немного, струсил, а потому и прошептал:
- Прост³ть, ваше благород³º!
Урядник плюнул в ответ и хлопнул дверьми. Тронулись сани и подъехали
к третьей хате; но тут баба оказалась самая толковая и бывалая. Она прямо
начала торговаться. Порешили на четырех
злотых, куске воску и четырех фунтах
меду (у бабы была пасека).
Таким образом двигалась медленно по селу процессия, не пропуская ни одной
хаты; повторялись приблизительно схожие сцены и собиралась, по удаче, большая
или меньшая лепта. Поплатившиеся сходились друг к дружке, передавали свои
огорчения и шли за радою в корчму. Здесь к вечеру собралась порядочная толпа.
Неудовольствие росло. Слышались уже протестующие крики:
- Що се за здирство? Такого ще й не чували! ¯здить по селу з мертвяком, як
кацап з крамом, та й обдира кожну хату!
- А со ви мовците отому гаспиду? - научал толпу Шмуль. - ²д³ть до батюски,
росказ³ть йому все, та й уже! Я сам буду св³дчити!
- А й справд³, що мовчать? Ход³м! - кто-то крикнул решительно.
Толпа заволновалась и двинулась к батюшке; тот принял дело к сердцу
и сейчас же послал письмо к становому.
Между тем поезжане делали визиты до самых сумерек с страшным гостем. Даней
набралось достаточно: куски холста, воску, решето сыру, яиц, масла,
а в кармане - множество пятаков и злотых. Поработавши день, наш остроумный
урядник стал табором посреди улицы на ночь и послал сотрудников по горилку.
Устроилась пирушка. Поздно уже совершенно пьяный заснул он, мечтая о завтрашнем
дне, сколько соберет он с другой половины села...
Чем кончилось дело - не известно.
_______________________________________________________________________________
Комментарии
3.
Злотый - монета (15 копеек).
Подготовка текста - Лукьян Поворотов
_______________________________________________________________________________