Одоевский Александр Иванович - Василько, Страница 3 - Книги

отзывов в ответ на каждый звук

Грохочет в нем: то своды захохочут,

То всплещут, то завоют. Ведьма путь

Перебежала, громко засвистала,

За свистом свист раздался ей вослед.

"Где путь? земля колеблется под нами.

И я во тьме теряюся очами.

Куда ступить?" - "Всё ниже, князь". Блеснул

Им в очи яркий светоч - и не дева

Явилась, не земная красота,

Но с небом ад слилися в обольщенье,

В грозу очей и прелесть гневных уст.

В руке был меч, в другой - пылавший светоч.

И взор блуждал, как слово на устах-

Безумный взор в пленительных очах.

Бледна - и грудь под русыми волнами,

Как легкий пламень в трепетной руке,

То падала, то воздымалась снова,

Дыханье прерывалось, и уста,

Когда искали звуков, то привычной

Улыбкою, казалось, расцветут.

"Пришельцы!" - и промчалось слово гнева,

Как первый звук волшебного напева.

"Ответ! ответ! потушен ли огонь?" -

"Неугасим", - ответствовал боярин,

И повторил Давид: "Неугасим!" -

"Над сим мечом заветным наших предков

Клянитесь век блюсти святыню тайн!" -

"Клянемся!" - "Если тайну разрешите,

Испепелит вас пламя по частям,

И вихри вас развеют по полям". -

"Клянемся!" - Своды клятвы повторили.

Им усмехнулась чудная жена

И, будто не ступая, побежала.

За нею пламя, как светила хвост,

Летело вниз, потухло в легком беге,

И путников объемлет прежний мрак.

Над их челом пронесся звонкий хохот

И вновь кругом звучит стогульный грохот

И вдоль пути глухие голоса

Из стен пещерных им шептали в уши:

"Храните тайну: если враг про нас

Узнает, мы и сестры обернемся

В станицу птиц ночных и на куски

Когтями растерзаем ваше тело,

И воскресим, и растерзаем вновь,

И высосем предательскую кровь.

Клянитесь же и в третий раз!" - "Клянемся!

Внезапно дверь отверзлась - понеслись

Стремительно навстречу тучи дыма;

Сквозь облако вертеп, как смутный сон,

Открылся: семь кумиров, огнь пред ними,

Кругом богов кружилась цепь старух,

И вкруг нее с веселостью безумной

Цепь юных дев мелькала в пляске шумной.

Незримый хор при заклинаньях пел:

"Перун ли в тучах на крылах Стрибога

Промчится, вслед по радуге сойдут

Белее, бог стад, Купала-плодоносец,

Калядо с миром, Ладо - бог любви,

А где любовь, там благ податель - Даж-бог".

Но смолкнул хор. При входе двух гостей

Распались звенья пляшущих цепей.

Жрец

Добрые гости!

Хор

Добрые гости!

Ведьмы, русалки! снова двойною

Цепью скачите. Вечно меняясь -

Юность и старость, лето - зима

Пляшут, летят двойной вереницей

Вкруг неизменных вечных богов.

Снова летите птица за птицей,

Шумно кружась двойной вереницей!

Жрец Перунов

Кружитесь вкруг вечно живого костра

И пойте вечное проклятье!

Низринут небесный в пучину Днепра -

Проклятье, вечное проклятье!

Все

Проклятье! Вечное проклятье!

Незримый хор

Горят, гремят небесные проклятья.

Божественный в седую бездну пал,

Но верный Днепр принял его в объятья

И влажными устами лобызал

Главу стопы его святые;

И перед тем, кто вержет гром,

Покорно волны вековые

Поникли трепетным челом.

Перунов жрец

Костер, разметанный врагами,

Пылает снова перед ним!

Пусть тушат хладными устами, -

Священный огнь неугасим!

Все

Священный огнь неугасим.

Верховный жрец

Перун! Твой огнь, сокрытый под землею,

Из недр ее пылающей рекою

На град преступный потечет,

И пепел стен, и прах неверных братий,

Постигнутых стрелой твоих проклятий,

Как жертву, небу вознесет.

Хор жрецов

Грудных младенцев, непричастных

Греху отцов,

Несите, ведьмы и русалки,

Пред лик богов!

Мы на костре сожжем начатки

От их волос,

Чтоб сын славян богам славянским

Во славу рос.

Три ведьмы

Мы змеею зашипели

И как вихорь понеслись;

И визгом в теремы влетели,

И детей из колыбели

Мы схватили и взвились.

Все ведьмы

Цепки у ведьмы медвежии лапы,

Легок наш конь-помело,

Свищем и скачем, пока на востоке

Не рассвело.

Русалки

Неслышной стопою

Касаясь земли,

Мы руку с рукою,

Как ветви, сплели.

Мы песнь напевали

И в лунных лучах,

Как тени, мелькали

На Лысых горах.

Мы дев заманили

На песенный глас.

Вкруг липы водили,

И с каждой из нас,

Смеясь, целовались

Они сквозь венок

И с нами сплетались

В русальный кружок.

Вот сходим. Как птицы,

Поем и летим;

Со смехом в светлицы

Порхнем к молодым;

То шепотом сладко

Над люлькой поем,

Поем - и украдкой

Дитя унесем.

Верховный жрец

Святых постриг совершены обряды,

И семь славян богам посвящены!

Да будут их младенческие сны

Исполнены божественной отрады.

Пусть Ладо к ним в видении сойдет,

Пусть им внушит к богам благоговенье -

И сладкое младенчества виденье

Глубоко в душу западет.

Хор жрецов

И пусть с колыбели сердце их дышит

Любовью к богам славянских племен,

Пусть каждый младенец имя услышит,

Святейшее всех небесных имен.

Верховный жрец

Есть небеса над небесами

Превыше молний и громов;

Есть звездный терем над звездами!

И ни единый из богов

Не преступал его порога.

Судьба! - при имени святом

Во прах поникните челом!

Сама судьба есть мысль Белбога!

Все жрецы

Обряд свершен.

Верховный жрец

Теперь распадитесь

Все звенья цепей:

Два гостя, ступите

Пред жертвенный огнь.

Вопрос ваш я знаю,

И дам я ответ...

Русалки и ведьмы!

По дебрям, горам

Вы скачете ночью

Вкруг киевских стен.

Кто прибыл? Кто прибыл?

Русалки

На Рудице стан!

Ведьмы

На Рудице стан!

И чуждому богу

В шелковом шатре

Там молится витязь.

Верховный жрец

Тот бог не спасет!

Запекшейся крови

Возьмите от жертв;

Скачите вкруг стана,

Промчитесь грозой;

От крови, согретой

Дыханием уст,

Вы бросьте три капли

На витязя стан.

Там враг, там гонитель

Славянских богов.

Русалки и ведьмы,

По долам, по горам

Рассейтесь, несите

Погибель врагам.

Рассеялись. Один верховный жрец

Остался. "Знать грядущее ли жаждешь

Иди за мной! - Давиду он сказал.

И путников сквозь ряд богов провод

В священный сумрак тихо сходит он:

Чуть светит луч от тлеющего жара,

В крови стоит пред ними Чернобог,

И черепы повержены у ног.

Верховный жрец на угли кинул жупел

И в синий пламень череп положил,

Он шепотом невнятным заклинанья

Над ним читал. Вот череп почернел,

И наконец опепелились кости;

Вот жрец на них перстом следит черты:

"Внимай, Давид, благоговейным слухом:

Успех тому, кто бодр и силен духом!

Кто чашу яда смело поднесет

И даст врагу испить ее до капли!

Тебе есть путь, но нет полупути:

От робкого и боги отлетают". -

"На всё готов, - ответствовал Давид

В смятеньи. - Я ручаюсь за начало!

Но что конец... как низкие рабы,

Мы при конце зависим от судьбы".

"В свидетели приемлю Чернобога,

Давид! черты по черепу легли

Во знаменье желанного успеха;

Но вспомни: не пришлец из чуждых стран,

Но бог родной успех тебе дарует,

Но бог славян, его ж отвергла Русь,

Затем, чтоб нам, питомцам бранной славы,

Бессильный грек, наш данник, дал уставы;

Признай, люби отеческих богов:

Клянись!" - Давид невольно поднял руку,

Но, как свинец, отяжелела длань

И на плечо боярина упала;

Туряк взглянул с усмешкой на него.

"Ужель тебя христьянский рай чарует? -

Воскликнул жрец. - Но там, средь чернецов,

Ты будешь сир и чужд своих отцов.

Закон христьян не доблесть, а смиренье.

Уже народ женоподобен стал,

И прежде всех сам древний князь Владимир,

Вот первый бич. Еще иной грозит!

С зари восходят тучи! Обратитесь!

Уже кует оковы гневный бог

И превратит всю Русь с ее князьями

В развалины, сцепленные бичами".

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Уже давно палаты Святополка

Могильная объяла тишина

И царствует со сумраками ночи.

Лениво сон на стольный Киев-град

Склонил свои распущенные крылья.

Но Святополк не дремлет; он горит,

Он от себя с усильем гонит думу

И в тишине еще внимает шуму.

"Как он любим, как он любим, Давид!

Еще мне вече в слухе раздается..."

(Так молвил он. Давид стоял пред ним

И наблюдал души его порывы).

"Я сам ушел; все вече разошлось

По Киеву; но доходили клики

Еще ко мне, среди моих палат,

Гремя, как в тучах грома перекат.

Несносный гул! всё слышу те же клики!..

Зачем давно ты не пришел ко мне, -

В тот самый миг, как распустил я вече?..

Я ждал тебя, твоих советов ждал". -

"Но, Святополк, с дружиною до ночи

Ты в гриднице гремел против граждан,

И в шуме слов, в пылу негодованья,

Не мог вести со мною совещанья.