Мильтон Джон - Потерянный рай

бурею, лишенный всех снастей, радостно вступает в гавань. В легком, почти воздушном пространстве, Сатана парит на широко распущенных крыльях; он уже видит вдали эмпирейное Небо, раскинувшееся так широко и далеко, что глаз его не может определить - какой оно формы, квадратное или круглое. Он видит опаловые башни своей былой отчизны и зубцы ее стен из чудных сапфиров. Вскоре он открывает и новый мир, повешенный на золотой цепи; он кажется ему звездой самой малой величины, рядом с луной. Туда, исполненный злобного мщения, устремляется Дух проклятья в час, заклейменный проклятьем.

  

  

  

  

   Господь, восседая на Своем троне, видит, как Сатана летит к новосозданному миру; Он показывает его Сыну, восседающему одесную Его; предсказывает успех Сатане в совращении человеческого рода; Господь оправдывает Свое правосудие и мудрость от всякого нарекания тем, что создал Человека свободным и, следовательно, способным противостоять искусителю. Однако Он объявляет свое намерение помиловать Человека, потому что он пал не от собственной испорченности, как Сатана, но будучи соблазнен своим врагом. Сын Божий воздает хвалу Отцу за изъявление Его милости к Человеку; но Господь объявляет, что милость Его не может быть дарована без того, чтобы не было удовлетворено небесное правосудие; покушаясь на Божество, Человек оскорбил величие Божие; за то он, со всем его потомством, обречен на смерть, и должен умереть, если не найдется кого-либо достойного ответить за его вину и принять на себя его наказание. Сын Божий добровольно предлагает Себя искупительной жертвой за Человека; Отец принимает эту жертву Сына и превозносит Его славу превыше всех имен на Небе и на Земле. Он повелевает всем Ангелам славословить Его; они повинуются и дивными хорами воспевают гимны и прославляют на арфах Отца и Сына. Между тем, Сатана опускается к крайней планете нашего мира; блуждая по ней, он прежде всего находит место, названное впоследствии Предверием Тщеславия. Оттуда враг достигает врат Небес; описание лестницы, ведущей к ним, и вод, протекающих вокруг Небес. Далее Сатана летит к шару Солнца; здесь он встречает Уриила, правителя этой планеты, но прежде чем заговорить с ним, Сатана принимает на себя вид Ангела нижнего чина; притворяясь, будто он горячо желает увидеть новый мир и Человека, которого поместил в нем Господь, он выведывает где находится жилище Человека. Уриил указывает ему дорогу: Сатана летит и опускается на вершину Нифата.

  

   Привет тебе, священный Свет! Первородный сын Неба, луч, принадлежащий Вечному и сам вечный! Дерзну ли назвать тебя так, не заслуживая порицанья? Ведь Бог есть Свет, от века обитающий в неприступном свете, - значит Он обитает в тебе, лучезарное излияние несотворенного светозарного естества! Или лучше назвать тебя чистым током эфира? Но кто может поведать, где твой источник? Ты был прежде Солнца, прежде Неба, и, повинуясь гласу Божию, как ризой облек мир, рождавшийся из глубины мрачных вод и безобразного хаоса бесконечной пустоты.

   Долго был я заключен в области мрака, и теперь, избегнув Стигийской пучины, я вновь мчусь к тебе. Когда в полете моем я проносился сквозь непроглядную тьму или тот полусумрак, я воспевал Хаос и вечную Ночь иными звуками, чем те, что извлекала лира Орфея.⁸⁰ Небесная Муза наставляла меня, и я отважно спускался в глубь мрачной бездны и снова возносился вверх. Но велик, беспримерно тяжел был мой труд! Теперь я спасен, я снова ощущаю, Свет, твою живительную силу! Но ты не вернешься к моим очам; тщетно вращаются они, чтобы встретить один из твоих всепроникающих лучей - даже слабое мерцание зари не доходит до них: или темная вода навек погасила их орбиты, или густая ткань застлала их темным покровом. Но все же, воспламененный любовью к священным песнопениям, я не перестаю витать в местах, обитаемых Музами. Светлые ручьи, тенистые рощи, озаренные солнцем холмы, и главное ты, о Сион, и веселые ручьи, с тихим журчанием льющиеся к святому подножию, к вам уношусь я в тихие часы ночи. Там иногда вспоминаю я тех двух мужей, которые разделяли мою участь: слепец Тамирис, слепец Меонид, и вы, Тирезиас и Финей⁸¹, древние пророки. О, если бы и в славе я мог сравняться с ними! Дух мой питается мыслями, невольно рождающими гармонические звуки. Так бессонная птица поет в сумраке ночи, и, скрываясь в густой тени, разливается звонкой трелью.

   С каждым годом возвращаются весна и лето, осень и зима, ко мне же день никогда не вернется. Никогда не увижу я больше ни сияния утра, ни вечерней зари, ни весенних цветов, ни летних роз, ни пасущихся стад, ни божественного лица человека! Как темная туча, окружает меня вечный мрак. Я отрезан от веселого общения с людьми; в книге чудного знания творений Природы лежат предо мною одни пустые страницы, они стерты, уничтожены для меня, и одна из дверей Мудрости закрыта навсегда.

   Блистай же тем ярче внутри меня, о божественный Свет! Проникни во все способности моего духа! Дай зрение душе моей; изгони, рассей до малейшего облака весь туман перед моим духовным взором, чтоб я мог узреть и поведать вещи, невидимые смертному взору.

   С горних высот чистого эфира Всемогущий Отец, восседающий на троне славы превыше всех высот, низводит Свое око вниз, чтобы обозреть дела Своих собственных рук и дела Своих созданий. Все святые силы Неба окружают Его, бесчисленные как звезды; лицезрение Его наполняет их невыразимым блаженством. Справа от Него сидит Его Единородный Сын, лучезарный образ Его славы. Прежде всего обращает Он Свой взор на землю и видит наших прародителей, первую и единственную чету, заключавшую в себе весь человеческий род. Она наслаждалась в блаженном саду бессмертными плодами радости и любви, нескончаемой радости, беспредельной любви в счастливом одиночестве.

   Потом обозревает Он Ад и пучину между Адом и землею, и видит Сатану. В темном воздухе величественно парил он от пределов Ночи вдоль небесной стены. Он уже готов был опустить утомленные крылья и ступить нетерпеливой ногой на обнаженную поверхность вновь сотворенного мира, который кажется ему твердой землей без небесной тверди; но чем она окружена - океаном или воздухом - он не может определить. Господь, увидев его с Своей выси, откуда всевидящее око Его обнимает все - минувшее, настоящее, будущее, - так пророчески говорит Своему единственному Сыну: "Единородный Сын Мой, Ты видишь, какой злобой кипит наш противник? Ни Ад с его преградами, назначенный ему жилищем, ни тяжесть оков, ни беспредельная бездна, ничто не могло остановить его - так дышит он безнадежным мщением, которое падет на его же собственную мятежную голову. Расторгнув все преграды, он летит теперь в области света, задевая своим крылом Небо, прямо к новосозданному миру; он ищет человека, помещенного там Моей рукою, и обдумывает, нельзя ли погубить его силой, или, что еще опаснее, совратить его коварным обманом. Человек послушается его льстивой лжи и легко преступит Мой единственный завет, единственный залог его послушания. Так падет он, и в нем - все его неверное потомство. Кого, неблагодарный, может винить в этом, кроме себя самого? Он получил от Меня все, что только мог иметь. Я создал его первым и непорочным; он силен, чтобы сопротивляться злу, но и пасть в его воле. Так созданы Мною все небесные Силы, все духи, как те, что устояли, так и те, что пали. Устоявшие - устояли по своей воле, падшие - пали также по своей воле. Без свободы, чем могли бы они неоспоримо доказать Мне свою верность, любовь, твердую веру в Меня? Если бы они исполняли свой долг не по собственной воле, а только повинуясь необходимости, в чем была бы их заслуга? Может ли Мне быть приятно такое послушание, когда воля и разум (разум также руководит выбором), оба напрасные и бесполезные, лишенные свободы, оба бездействующие, рабски покоряются необходимости, а не Мне? Итак, они были созданы справедливо и не могут обвинять ни своего Творца, ни свою природу, ни судьбу свою в том, чтобы волей их управляло предопределение⁸², начертанное непреложными законами высшего предвидения; не Мои законы повелевали им восстание, оно было их собственным делом. Я предвидел это, но это предвидение не имело влияния на их преступление; и, не будучи предвидено, оно, тем не менее, было бы совершено. Итак, без малейшего принуждения, без тени вмешательства судьбы, без Моего неуклонного предназначения, они предадутся злу, - сами виновники, как своих суждений, так и своего выбора. Я создал их свободными, и они должны оставаться свободными, пока сами не наденут на себя ярмо, или Я должен изменить их природу и вечный, непреложный закон, даровавший им свободу. Они сами избрали свое падение. Первые виновники пали, развращенные и обманутые сами собой; Человек же падет, прельщенный ими: поэтому Человек будет помилован; тем же нет прощения. Мое правосудие и милосердие превознесут славу Мою на Небесах и на Земле, но милосердие Мое от начала до конца воссияет еще ярче".

   Когда Господь изрекал Свои слова, все Небо наполнилось благоуханием амврозии, и в сердцах избранных, блаженных Духов разлилась новая, несказанная радость, но Сына Божия озаряла несравненная слава: в Нем отразился весь образ Отца; лик Его сиял божественным состраданием, бесконечной любовью, беспредельным милосердием; чувства эти Он излил так Своему Отцу:

   "Отец Мой! Полно благости последнее слово Твоего верховного приговора: Человек будет помилован! Все Небо и вся Земля высоко превознесут хвалу Тебе; у подножия Твоего трона, бесчисленные уста в гимнах и священных песнопениях вечно будут благословлять Твое имя. Но, о Отец Мой! Неужели Человек обречен на погибель, Человек - позднейшее Твое создание, любимейший и младший из Твоих сынов, неужели должен погибнуть он, совращенный обманом, хотя бы и собственное его безумие было тому виною? О, пусть удалится от Тебя эта мысль, дальше отгони ее от Себя, Отец Мой и непогрешимый Судья всего сотворенного! Возможно ли, чтобы противник достиг своей цели, восторжествовав над Тобою, чтобы он исполнил всю свою злобу, обратив в ничто Твою благость? Захочешь ли Ты, чтобы он исполнил свое мщение, хотя за это ждет его еще более тяжкое наказание, и гордо вернулся в Ад, увлекая туда за собою весь развращенный им род человеческий? Неужели ради него Ты Сам уничтожишь Свое создание и откажешься от того, что было создано Тобою для Твоей славы? Тогда величие Твое и благость беззащитно подверглись бы сомнению и богохульству".

   Всемогущий Творец отвечает Ему: "Сын Мой! Высшая отрада Моей души! О Сын Моих недр, Сын, Мое единственное Слово, Моя премудрость и творческая сила, Ты проник в Мою мысль и все, что решено в моих вечных предначертаниях: Человек не погибнет совсем; кто захочет - спасется: не собственной силой, но единственно моим милосердием. Еще раз восстановлю Я его упадшие силы, которые грех уничтожит в нем, сделав их орудием его порочных, непомерных страстей. Я поддержу его, чтобы он мог бороться с своим смертельным врагом равным оружием; пусть он видит, что Мне Одному обязан он своим спасением, Мне и никому иному. Некоторые из них, Мои избранники, будут удостоены особенной Моей милости: такова Моя воля.

   Другие часто будут слышать Мой голос; он будет часто напоминать им их прегрешения, убеждая их умилостивить разгневанного на них Бога, пока еще их призывает Его милосердие. Таким образом Я буду просветлять омраченные их чувства; Я смягчу их каменные сердца для молитвы, для раскаяния, для покорности своему Богу, покорности не насильственной, но искренней. Тогда к молитвам их, к раскаянию, никогда ни ухо Мое не будет глухо, ни око закрыто. Я вселю в них судью, посредника между Мной и ими, Совесть. Тот, кто будет слушаться ее, от света переходя к высшему свету, и настойчиво стремясь к цели, достигнет спасения. Тот же, кто насмеется над Моим долготерпением и благостью, не узнает пощады. Черствое сердце еще более очерствеет, ослепленные взоры ослепятся еще более, чтобы грешники сбивались с пути и глубже падали. Только этих изгоняю Я из Своего милосердия. Но это еще не все: ослушанием своим Человек бесчестно нарушит обет верности; оскорбит Верховную Власть Неба, посягнув на Божество, он потеряет все. Чем же он искупит свое преступление? Обреченный на разрушение, он должен умереть, он и все его потомство. Или нет правосудия, или он должен быть осужден на смерть, если не найдется тот, кто был бы достоин и добровольно захотел принести себя в жертву суровому правосудию, требующему смерти за смерть. Скажите, небесные Силы, где найти такую любовь? Кто из вас решится сам сделаться смертным, чтобы искупить смертельный грех Человека? Какой праведный спасет неправедного? Во всем Небе существует ли такая высокая любовь?" - вопрошал Творец.

   Но безмолвен небесный хор, и тишина была на Небе. Никто не дерзал выступить защитником или ходатаем за Человека, принять на свою голову смертельную кару, чтобы искупить человеческий грех. Так, без искупления, весь род человеческий должен был погибнуть, осужденный строгим приговором на Смерть и Ад. Но Сын Божий, неисчерпаемый источник божественной любви, опять начал Свое драгоценное ходатайство: "Отец! Твое слово непреложно: Человек будет помилован. И разве милосердие не найдет средств для этого? Оно - самый быстрый из Твоих крылатых вестников, оно находит дорогу ко всем Твоим детям и является им неожиданно, предупреждая их прошения и мольбы. Неужели Ты не ниспошлешь его человеку? И разве он может сам снискать Твою помощь, когда умрет в грехах и погибнет! Чем же искупит он свои грехи, когда он не может возносить к Тебе ни молитв, ни подобающих жертв? Отец, обрати на Меня твои взоры, прими Меня в жертву за него; Я приношу Тебе жизнь за жизнь! Пусть на Меня падет Твой гнев; считай Меня Человеком: ради него оставлю Я Твое лоно, добровольно лишусь этой славы, разделяемой с Тобой, и, наконец, с радостью умру. На Мне пусть истощит смерть всю свою ярость. Не долго Я пробуду пленником ее мрачного царства: Ты, Отец Мой, вложил в Меня вечную жизнь, Я живу в Тебе! Отдавая Себя во власть смерти, Я отдаю ей только то, что смертно; когда же великий долг будет оплачен, Ты не оставишь Меня на жертву могильного ужаса, не потерпишь, чтобы чистая душа Моя подверглась разрушению. Нет, Я победоносно восстану, покорю Своего победителя, отниму у него добычу, которой он так гордится. Смерть будет уязвлена смертельной раной, и, опозоренная, будет пресмыкаться в прахе, лишаясь своего смертоносного жала. Через всю беспредельность пространства, с громким триумфом повлеку Я за Собою пленный Ад и покажу Тебе владык мрака в оковах. Ты возрадуешься при этом зрелище и с улыбкою взглянешь с Небес на Своего Сына. Я же, воскрешенный Тобою, уничтожу всех Моих врагов. Смерть Я поражу после всех, и пусть скелет ее утолит голод могилы. Тогда, окруженный сонмами искупленных Мною, после долгого отсутствия Я опять вернусь на Небо, опять, о Отец Мой, буду созерцать Твой лик, который будет сиять тихой радостью примирения. Вражды не будет более, и вблизи Тебя будет разливаться одна радость".

   Сын Божий умолк, но кроткий взор Его, само молчание Его еще говорили: все в Нем дышало бессмертной любовью к смертному человеку, любовью, уступавшей только одному чувству -- сыновней покорности. Добровольно и радостно принося Себя в жертву, Он ждет воли Своего Вечного Отца. Все небесные Духи, пораженные восторгом, недоумевают, что означает божественная речь, не постигая ее цели. Но скоро Всемогущий отвечает Своему Сыну:

   "О Ты, на Небе и на Земле единственный, обретший спасение человеческому роду! О Ты, Моя единственная радость! Ты знаешь, как драгоценны для Меня все Мои творения; Человек, хотя и сотворенный последним, не последний в Моей любви: ради него Я отрываю Тебя от Своего лона и от правой руки Своей; Я лишусь Тебя на некоторое время, чтобы спасти весь погибший род. Один Ты можешь искупить его. Итак, к Твоему божественному естеству присоедини его человеческую природу; будь на Земле Человеком среди людей. Когда наступит время, Ты облечешься плотью, дивно родясь от Девы; будь новым Адамом, сделайся Главою всего человеческого рода. Как от него погибли люди, так от Тебя, как от нового корня, возродятся те, кому положено спастись; без Тебя нет спасения никому. Грех Адама пал на все его потомство; Твоей заслугой очистится лишь тот, кто откажется от своих собственных деяний, как правых, так и неправых, и будет жить в Тебе, в Тебе черпая новую жизнь. И Человек, как повелевает высшее правосудие, ответит за долг человека, будет судим и предан смерти; потом восстанет из мертвых и воскресит с Собою всех Своих братьев, искупленных Его жизнью. Так небесная любовь победит злобу Ада, предав Себя смерти, и такой дорогой ценою искупит то, что адская злоба так легко сгубила и вечно будет губить в тех, которые не принимают милости, когда она им дается.

   Снизойдя до принятия человеческой плоти, о Сын Мой, Ты не унизишь и не изменишь Своего божественного естества: Ты, равный Богу, восседающий вместе с Ним на троне в сиянии славы, одинаково с Ним вкушающий блаженство Божества, Ты все оставляешь, чтобы спасти мир от конечной гибели. Твоя заслуга, более чем Твое рождение, дает Тебе право называться Сыном Божьим; божественной добротой захотел Ты заслужить это имя, более чем могуществом и властью. В Тебе обилие любви превышает обилие Твоей славы, и великим смирением Своим Ты вознесешь с Собой и человеческий Свой образ к этому трону. Здесь будешь восседать Ты во плоти, здесь будешь царствовать, как Бог и как Человек, Ты, Сын Бога и Сын Человека, Помазанный Царь вселенной. Царствуй же вечно, возвеличься Твоей заслугой! Даю Тебе всю власть; Тебе, как Верховной Главе, подчиняю Я все Силы, Троны, Княжества, Власти. На Небесах, на Земле, или в Аду, под землею, всякое колено да преклонится пред Тобою. Когда же Ты сойдешь с Небес и, окруженный славой, появишься на облаках, по знаку Твоему Архангелы призовут народы к Твоему страшному суду; тогда живые со всех концов мира и мертвые всех минувших веков, пробужденные от своего сна, громом трубных звуков поспешат на всеобщее судилище. Среди всех Твоих святых Ты будешь судить грешных людей и Ангелов; виновные будут низвержены Твоим приговором в бездну; Ад, наполнив свое число, с тех пор запрется навеки.

   Мир между тем будет разрушен огнем, и из пепла его возникнут новое Небо и Земля: там будут жить праведники; после долгих скорбей увидят они, наконец, золотые века и будут наслаждаться радостями любви и святой правды. Тогда Ты положишь Свой царственный скипетр, он будет уже не нужен: Бог будет Все во Всем. Небесные Престолы, славьте Того, Который умирает, чтобы исполнилось все это. Поклоняйтесь Сыну и чтите Его, как Меня!"

   Едва закончил Всевышний, как среди Ангелов раздались восклицания радости, громкие, как песнь бесчисленного хора, мелодичные, как звук небесных голосов. Небеса наполнились восторгом, и громкое "Осанна!" торжественно разнеслось по всему небесному пространству. В благоговейном восторге все небесные силы смиренно преклоняются перед престолом Всевышнего Отца и Сына, повергая к его подножию свои венцы, обвитые золотом и амарантом, бессмертным амарантом - цветком, который впервые расцвел в Эдеме подле дерева жизни, но после греха человека был снова возвращен на Небо, свою отчизну, где он цвел прежде, там и теперь цветет, осеняя ключ жизни и реку блаженства, протекающую среди Небес, где по цветущим Елисейским⁸³ полям она катит свои янтарные воды.

   Гирляндами этих неувядаемых цветов избранные Духи украшают свои блистательные кудри. Теперь эти гирлянды сброшены и густым цветочным покровом устилают небесное подножие, сияющее подобно морю драгоценных яшм и улыбающееся под пурпуром небесных роз. Потом Ангелы опять возлагают венцы на свои головы и берут золотые арфы; эти блестящие арфы, дивно настроенные, висят у Ангелов сбоку, как колчаны. Нежные звуки чарующей симфонии, предвестники священных песнопений, возбуждают высокий восторг. Ни один голос не молчит: все участвуют в дивном хоре - такая гармония царит на Небе.

   Тебя, Отец, воспели они прежде, Тебя, Всесильный, Неизменный, Бесконечный, Бессмертный, Вечный Царь! Тебя, Творец всей твари, Источник Света, невидимый Сам, когда в потоках лучезарного сияния восседаешь Ты на Твоем неприступном троне; но даже когда Ты ослабишь блеск Твоих лучей, а из-за облаков, облекающих Твой трон подобно лучезарному ковчегу, покажется край Твоей одежды, темный от чрезмерного блеска - Небо ослепляется; самые блестящие серафимы не приближаются к Тебе иначе, как обоими крылами закрыв свои очи.

  

  

   Тебя воспели они потом, бывший до начала веков, Зачатый Сын, Божественное Подобие, в Чьем светлом образе сияет Всемогущий Отец. На Тебе запечатлено величие Его славы, в Тебе обитает пресвятой Его Дух. Твоею рукою сотворил Он Небеса Небес и все небесные силы; Твоею рукою низвергнул Он гордых мятежников в тот день, когда Ты, ополченный громами Твоего Отца, потрясая вечные основания Небес, летел в пылающей колеснице и беспощадно гнал расстроенные ряды мятежных ангелов. Когда же Ты со славой возвратился назад, все Силы небесные громкими кликами прославили Тебя, Единородного Сына Божия. Ты, строгий мститель Его врагов, не так поступил с Человеком, ставшим жертвой их коварства. Ты, Отец милосердия и благости, не осудил грешника так строго, Ты сострадал о нем. Как только, Господи, возлюбленный и единственный Сын Твой увидел в божественном взоре, что Ты намерен смягчить Твой суд над слабым человеком, Он, чтобы умилостивить твой гнев и положить конец борьбе между милосердием и правосудием, борьбе, которая еще нерешительно отражалась на Твоем челе, - Он отказывается от блаженства Небес, где Он сидит по правую Твою руку, и добровольно предает Себя смерти, чтобы искупить вину человека. О беспримерная любовь! Любовь, доступная лишь Божеству! Хвала Тебе, Сын Божий, Спаситель людей! Имя Твое да будет отныне обильным источником моих песен! Никогда арфа моя не забудет хвалить Тебя нераздельно с Твоим Отцом!

   Так в надзвездной обители Неба протекали счастливые часы в радости и торжественных песнопениях. Между тем, Сатана опускается на твердый и темный шар нашей круглой земли, отделявшей другие блестящие шары меньшей величины от Хаоса и вторжений древнего Мрака. То, что издали казалось ему шаром, теперь растянулось впереди необъятным пространством, сумрачным, пустым, диким, с нахмуренной над ним беззвездной Ночью и без умолку бушующими бурями неистового Хаоса. Сурово было там небо; только с одной стороны, обращенной в вышину, хотя и в неизмеримой дали, озарялись те места слабым отблеском, падающим от небесной стены; там буря ревела не так неистово. По этому пространному полю свободно разгуливает Враг. Так коршун, свивший гнездо на вершине Имауса⁸⁴, снежный хребет которого служит преградой кочующему татарину, летит прочь от мест, бедных добычей, чтобы в волю насытиться мясом ягнят и козлят, пасущихся на лугах, устремляется к истокам Ганга и Гидаспа, индийских рек. Но по пути он опускается на бесплодные Сериканские равнины, где китаец, гонимый парусами и ветром, несется в своей легкой камышевой тележке⁸⁵. Так по этому бурному земляному морю одиноко блуждал Враг, отыскивая добычу, - не бывало здесь еще ни единого создания, ни одаренного, ни неодаренного жизнью, ни единого еще.

  

  

   Но впоследствии, когда грех наполнил тщеславием человеческие дела, словно воздушные шары, поднялись сюда с земли все предметы человеческой суетности и пустоты, все праздные вещи, также как и все те, кто на этих пустых вещах основывал свои надежды на славу, на бессмертие, на счастье в этой или будущей жизни. Все, стремившиеся заслужить лишь людскую похвалу и получившие в этом мире награду, плод их тяжкого суеверия или слепого рвения, находят здесь как справедливое воздаяние, награду, столь же ничтожную, как их дела. Сюда собираются все произведения Природы, вышедшие из ее рук неоконченными или неудавшимися, в виде незрелых зародышей или чудовищ. Прекратив свое существование на земле, они летят сюда и бродят в пустоте до окончательного уничтожения. Здесь собирается все это, а не на соседней луне, как воображали некоторые. Нет, серебристые поля этой планеты, скорее, служат жилищем Святых или духов, занимающих середину между Ангелом и человеком. Из первых стеклись туда дети беззаконного союза сынов и дочерей земли, гиганты древнего мира с их тщеславными подвигами, прославившими их в свое время, строители, воздвигнувшие в равнине Сеннаарской Вавилонскую башню. Преследуя безумную мечту, они и здесь построили бы новые Вавилоны, если б было из чего. Иные являлись по одиночке в разные времена, как Эмпедокл, восторженно бросившийся в пламя Энты, чтобы его сочли богом, или Клеомброт⁸⁶, бросившийся в море, чтобы скорее насладиться Елисейскими полями, о которых мечтал Платон. Но слишком долго было бы перечислять всех этих безумцев, неразвитых зародышей, идиотов, отшельников, монахов в белых, черных, серых одеждах⁸⁷, со всем их лицемерным притворством. Тут бродят пилигримы, в заблуждении своем искавшие на Голгофе Того, Кто живет на Небесах; святоши, которые облекаются перед смертью в рясу доминиканца или францисканца, надеясь под прикрытием этой одежды попасть в Рай. Вот они проходят семь планет⁸⁸, проходят неподвижные звезды и хрустальную сферу, которая первая пришла в движение и уравновешивает колеблющиеся светила - предмет стольких рассуждений. У небесной двери Святый Петр со своими ключами как будто давно ожидает их. Вот они уже у небесной лестницы, они заносят ноги на ее ступени... но смотрите... стремительный порыв двух встречных ветров опрокидывает их и сносит на десять тысяч стадий вниз, в пустоту пространства. Видели бы вы, как кружились тут, разрываясь на клочки, клобуки, капюшоны, рясы, с теми, кого они облекали; как разносились ветрами святыни, четки, индульгенции, разрешения, помилования, буллы. Все это крутилось и взвивалось в вихре, уносясь далеко от земли в преддверие Ада, обширную бездну, названную с тех пор Раем Безумных⁸⁹. Тогда место это было еще не заселено, никто не бывал здесь, но впоследствии лишь немногим оно стало незнакомо. На пути своем враг напал на этот темный шар; долго бродил он по нему, пока слабый луч света не привлек его к себе. Поспешно направляет он туда свои шаги. Издали видит он еще обширное здание, великолепными ступенями восходящее до стены небесной. На самом верху виднелось сооружение еще более роскошное и величавое, как бы врата царского дворца. Фронтон его горел золотом и алмазами; портал был залит блеском драгоценных каменьев Востока. Даже отдаленное подражание такому зданию невозможно на земле, и никакая кисть не способна изобразить его. Такова была лестница, по которой восходили и нисходили толпами Ангелы, блестящие хранители Неба, виденная во сне Иаковом, когда он, бежав от Исава в Харран, заснул под открытым небом, в поле близ Лузы. Пробудясь, он воскликнул: "Это врата небесные!"⁹⁰ Каждая ступень этой необъятной лестницы имела таинственное значение. Она не всегда стояла там, порой она невидимо уходила в Небеса. Под ней расстилалось море блестящим потоком яшм и жемчугов; впоследствии, души праведных, покинув землю, стали переноситься через его поверхность на крыльях Ангелов или на небесных колесницах, несомых огненными конями⁹¹.

   Теперь лестница эта была опущена, для того ли, чтобы соблазнить Врага легкостью подъема или для того, чтобы сильнее пробудить в нем скорбь о его печальном изгнании от врат блаженства. Прямо напротив этих ворот открывалась дорога, спускавшаяся на Землю к блаженной стране Рая, широкая дорога, гораздо шире той, что впоследствии вела на Сионскую гору и в Обетованную землю, возлюбленную Богом, хотя и этот путь был широк; по нему часто проходили Ангелы, чтобы возвещать тем счастливым племенам волю Всевышнего, и Сам Он с любовью взирал на них от Панеи⁹², у истока реки Иордан до Вирсавии, где Святая Земля граничит с Египтом и берегами Аравии. Так широко было отверстие, полагавшее пределы царству мрака, подобно берегам, сдерживающим волны океана. Отсюда, стоя на нижней ступени золотой лестницы, ведущей к вратам Неба, Сатана смотрит вниз, пораженный величием мироздания. Так разведчик, всю ночь пробродив с опасностью для жизни по темным и пустым дорогам, достигает наконец вершины горы, и при первом отрадном проблеске зари неожиданно видит перед собою неизвестную землю с цветущими нивами, или великолепный город с блистающими шпилями и башнями, уже позолоченными лучами восходящего солнца. Таким же удивлением поражен дух зла, хотя он и привык к созерцанию Неба; но при виде всех этих миров, представших перед ним в такой красоте, еще более чем удивление, охватывает его зависть.

   Взор его обнимал вселенную (Сатана стоял высоко над сводами всех миров, под тенью Ночи) от восточной точки Весов до той звезды⁹³, на которую перенеслась Андромеда, далеко за горизонт Атлантического океана; потом обозревает он всю ее широту, от одного полюса до другого, и, не размышляя дальше, ринулся вниз к первой планете; быстро и легко рассекают его крылья чистый мраморный воздух⁹⁴, свободно пролетая извилистыми путями среди бесчисленных светил, которые издали казались ему блестящими звездами; вблизи же то были миры, или счастливые острова, подобные, может быть, тем Гесперийским садам⁹⁵, что славились в древности своей красотою. О, чудные рощи, тенистые дубравы, цветущие долины, острова трижды счастливые, какие счастливцы обитают на вас? Сатана не останавливается, чтобы узнать об этом. Одно только светило привлекает его взор: золотое Солнце, блеском более всего походящее на Небо; к нему направляет он свой полет в тиши небесной тверди (как он летел: вверх или вниз, от центра или к центру, или вдоль пространства - трудно сказать); он приближается к месту, где горит великое светило, изливающее потоки света на простые созвездия, совершающие свое круговращение далеко от его царственного взора. Этот звездный хоровод плавным и неизменным движением своим отмечает дни, месяцы и годы; быстро кружится он вокруг чудного светила, обращаясь всегда по направлению его магнетических лучей, благотворно согревающих вселенную и невидимо проникающих живительной силой в самые недра земные и глубину морскую; так дивно поставлена блестящая планета! На ней останавливается Враг, затемнив светлый шар Солнца таким малым пятном, какого, может, астроном и не разглядел бы в свою зрительную трубу.

   Сатана поражен блеском светила, несравненного ни с чем на земле - ни с металлом, ни с камнем. Не все части его одинаковы, но все проникнуты ярким светом, как бывает проникнуто огнем раскаленное железо. Если сравнивать его с металлом, то частью оно было похоже на золото, частью на чистое серебро; если же уподобить его блеск драгоценным камням, то оно сияло всеми переливами карбункула, хризолита, или рубина, топаза, или всеми цветами двенадцати камней, блестевших на наперснике⁹⁶ Аарона; или можно еще сравнить его с камнем, более существовавшим в мечтах, чем в действительности, с тем камнем, что здесь на земле так долго и тщетно искали философы, хотя своим могущественным искусством они сумели связать крылатого Гермеса, и даже в разных видах вызывали из моря древнего Протея⁹⁷, с помощью химической колбы принуждая его принимать свой первобытный вид. Что ж удивительного, что те поля и страны выдыхают из себя чистый эликсир, что реки там текут золотом, если Солнце на таком далеком расстоянии от нас, одним чудодейственным прикосновением своих лучей, здесь, в темноте, творит с помощью земной влаги такое множество драгоценностей самых ярких красок и поразительной красоты?

   Здесь Дьявол находит много новых предметов, достойных удивления, но они не поражают его. Широко и далеко бежит его взор - никакая тень, никакое препятствие не мешают зрению. Здесь все - одно солнечное сияние; как полуденное солнце сосредоточивает силу своих лучей на экваторе, так и здесь лучи его постоянно падают вертикально, поэтому здесь никогда не бывает тени; воздух здесь так чист и прозрачен, как нигде, и взор Сатаны проникает в неизмеримую даль. Вдруг он видит стоящего на горизонте светозарного Ангела, того самого, которого видел Иоанн⁹⁸. Лицо Ангела было отвернуто в другую сторону, но блеск его не был скрыт; на голове его сияла золотая тиара из солнечных лучей, чудные кудри золотистыми волнами рассыпались по крылатым плечам. Он, казалось, занят был исполнением какого-то важного поручения и погружен в глубокое размышление. Велика была радость нечистого духа при виде Ангела: теперь он надеялся найти вождя, который направит его блуждающий полет к Раю, счастливому жилищу человека, к месту, где должны были кончиться его странствия и начаться наши горести. Но прежде Сатана думает изменить свой вид, иначе опасаясь подвергнуть себя опасности или затруднению, и вот он превращается в юного херувима из младших чинов. Лицо его сияло небесной улыбкой, весь образ его был полон юной прелести, так искусно умел он притворяться. Воздушные кудри развеваются из-под золотого венца и ласкают его нежные ланиты; перья его крыльев блистают самыми яркими красками и усеяны золотыми блестками; вся одежда обличает в нем странника. Недолго оставался он незамеченным. Прежде чем он приблизился, к нему подошел один из Ангелов с лучезарным ликом. Сатана мгновенно узнает его - это Архангел Уриил⁹⁹, один из семи Ангелов, постоянно находящихся в окружении Бога; они всех ближе стоят к Его трону, ожидая Его велений: это Его очи; быстро пролетают Ангелы все Небеса или спускаются к Земле, разнося Его веления через сушу и воды, через моря и земли. Сатана приближается к нему и говорит: "Уриил, ты один из семи светлых Ангелов, стоявших в сиянии славы перед высоким троном Господним, ты один из первых возвестителей Его великой воли в высочайших Небесах, где все небесные Духи с нетерпением ждут тебя, посланника Божия. И здесь, верно, по Высочайшей воле, ты исполняешь ту же почетную должность и, как око Господне, часто обозреваешь это новое шаровидное творение? Меня влекло непреодолимое желание увидеть, узнать чудный новый мир, а главное - Человека, которого так возлюбил и облагодетельствовал Господь и для которого создал все эти дивные творения. Я оставил хоры херувимов и одиноко предпринял неведомый путь. Скажи мне, о лучезарнейший из серафимов, какой из всех этих блестящих шаров назначен быть жилищем человеку? Или у него нет определенного жилища, и он может выбирать по своей воле тот или другой из этих светлых миров? Я желал бы найти его, чтобы тайно или явно с восхищением взглянуть на того, кому всемогущий Творец даровал миры, излив на него все свои щедроты. Да восхвалим мы оба в этом новом творении, как и во всех делах Его, имя Творца Вселенной, правосудно изгнавшего мятежных Ангелов в преисподнюю, а для вознаграждения этой потери сотворившего новый счастливый род - Человека, ожидая от него большей преданности себе. Премудры все пути Его!" - так говорил вероломный лицемер, не будучи узнан: притворство обманывает Ангелов так же, как и людей. Из всех пороков, допускаемых волею Провидения на земле и на Небесах, он единственный ходит скрытно для всех, кроме одного Бога. И часто Разум бодрствует, но Подозрение засыпает у его двери, или предоставляет ее охрану Простоте, а Доброта не подозревает зла там, где его не видно. Вот почему тогда был обманут сам Уриил, правитель Солнца, Дух, одаренный самым проницательным зрением. На лживую речь дерзкого самозванца он чистосердечно отвечает: "Прекрасный Ангел, твое желание видеть новые творения Господни, чтобы прославить великого Зиждителя, не заслуживает порицания. Напротив, чем сильнее оно, тем более достойно похвалы; значит, горячо оно было в тебе, если ты оставил твою небесную обитель и в одиночестве предпринял этот путь, чтобы собственными глазами видеть то, о чем другие довольствуются знать по рассказам, какие доходят до них на Небе. Действительно, дивны все создания Творца, созерцание их радует душу и навеки остается в памяти, как одно из лучших наслаждений! Какой ум может исчислить их или постигнуть бесконечную премудрость, вызвавшую их к жизни, но сокрывшую их глубокие причины? Я видел, как по Его слову бесформенная масса, первоначальная материя земли, стала слагаться в одно целое: Хаос услышал голос Всемогущего, дикое Смятение покорилось закону, Беспредельность вступила в пределы. По второму Его велению, Мрак бежал, воссиял Свет, из Неустройства возник Порядок. Стихии плотные и тяжелые: Земля, Вода, Огонь, Воздух, быстро заняли свое определенное место; эфирное же вещество Небес поднялось вверх; мало-помалу оно стало свертываться в шарообразные формы и превратилось в бесчисленные звезды, какими ты их видишь в Небе; каждая из них имеет свое назначенное место, свое течение. Остальное, словно стеной, окружает вселенную. Взгляни вниз, на тот шар; сторона его, обращенная к нам, светится отраженным отсюда светом. Это Земля, жилище Человека. Свет, изливаемый отсюда, дает ей день, иначе ею завладела бы ночь, царствующая теперь на противоположном полушарии; но и там благодетельно является на помощь близкая Луна (так называется прекрасная планета, что ты видишь по ту сторону земли). Она ежемесячно завершает свой круг, постоянно возобновляя его в небесных равнинах, откуда тройственный лик ее заимствует свет и, наполняясь им, снова возвращает его от себя, чтобы освещать Землю; бледные лучи светила изгоняют мрак ночи. Видишь то место, что я тебе показываю? Это и есть Рай, жилище Адама, а та густая тень - его шатер. Теперь ты не можешь сбиться с пути; я же должен спешить по своим делам", - так сказал Ангел и отправился в свой путь.

  

  

   Сатана почтительно склонился перед ним: так повелевает обычай Неба, где высшим Духам всегда воздаются должные почести и уважение низшими чинами Ангелов¹⁰⁰. Простясь, он ринулся с Солнца вниз, к земному шару; надежда на успех придает еще больше быстроты его крыльям, и, описывая в воздухе еще большие круги, стремительно несется он, не останавливаясь, пока не достигает вершины Нифата¹⁰¹.

  

  

  

  

   Сатана вблизи Эдема, того места, где он должен привести в исполнение дерзкое предприятие против Бога и Человека - предприятие, которое он один взял на себя. Им овладевают различные страсти: страх, зависть, отчаяние; наконец, он утверждается в своем злом намерении и направляется к Раю. Сатана переступает его пределы; садится в виде морского ворона на Древо Жизни, как на самое высокое в саду, с целью осмотреться кругом. Описание Сада: Сатана в первый раз видит Адама и Еву; его удивление при виде совершенства их форм и счастливого состояния, но это не изменяет его решения погубить их; он подслушивает их разговор, потом узнает, что им запрещено под страхом смерти вкушать от Древа Познания; на этом намеревается он основать свое искушение, склонив их на ослушание; потом оставляет их на некоторое время, чтобы какими-либо средствами еще больше разузнать об их состоянии. Между тем Уриил, спустясь на солнечном луче, предостерегает Гавриила, в обязанности которого входило охранение райских врат, что какой-то злой дух бежал из бездны, и в полдень пролетал через его сферу в виде доброго Ангела, вниз, к Раю, но потом выдал себя на горе дикими своими движениями. Гавриил обещает разыскать его до восхода солнца. С наступлением ночи, Адам и Ева говорят о том, что им надо идти на покой; описание их шалаша; их вечерняя молитва. Гавриил выводит отряды своей ночной стражи для обхода вокруг Рая, посылает двух сильных Ангелов к шалашу Адама из опасения, чтобы злой дух не причинил вреда Адаму и Еве во время их сна; там Ангелы застают над ухом Евы Сатану, соблазняющего ее во сне, и насильно ведут его к Гавриилу; Архангел допрашивает его, он дает презрительный ответ, готовится к сопротивлению, но знак с Неба останавливает его, и он бежит из Рая.

  

   О, зачем молчал тогда тот благодетельный голос, громко раздавшийся с Неба пророку, видевшему откровение Апокалипсиса¹⁰², когда вторично пораженный Дракон яростно устремился на землю, чтобы выместить свою злобу на человеческом роде!

   "Горе живущим на земле!" - вещал тот голос. О, если б наши прародители могли слышать его, пока еще было время; предостереженные против тайного врага, они, может быть, избегли бы его пагубных сетей. Вот он уже тут, пылающий злобой. Сперва искуситель, потом обвинитель человечества, он хочет, чтобы невинный и слабый человек поплатился за все его потери в первой битве и низвержение в Ад. Однако, как ни был он дерзок и бесстрашен вдали от пели, теперь быстрое приближение к ней не радует его, и, приступая к своему отважному предприятию, он не может похвалиться смелостью. Ужасная мысль, созрев теперь вполне, кипит и бушует в его мятежной груди, подобно адской машине, которая извергает смертоносные заряды. Сомнение и ужас потрясают его смущенный дух; со дна души целый Ад встает перед ним-. Ад - его неразлучный спутник; он всегда внутри его и вокруг него. Ни на один шаг не может он бежать от Ада, где бы он ни был, он не может скрыться от самого себя. Теперь Совесть будит дремавшее Отчаяние; в душе падшего Ангела пробуждается горькое воспоминание о том, чем он был, чем стал, чем будет еще, когда большие злодеяния навлекут на него еще более жестокие страдания. То обращает он свой печальный взор к Эдему, который лежал перед ним во всей своей красоте, то с глубокой скорбью взглянет на Небо и на Солнце, во всем блеске пылающее на своем полуденном троне, и после долгих, мучительных дум, произносит со вздохом:

   "О ты, увенчанное высшим блеском, ты смотришь с высоты царства, где ты один владыка, как бог этого нового мира; перед твоим взором все светила скрывают свои померкшие главы, к тебе взываю я, но не голосом друга. Я произношу твое имя, о Солнце, для того только, чтобы сказать тебе, как я ненавижу твои лучи; они слишком живо напоминают мне былое величие, когда в славе возвышался я.

   Гордость и, что еще пагубнее, честолюбие низринули меня с этой высоты: я дерзнул на самом Небе ополчиться против всесильного Царя Небес! О, зачем? Такой ли благодарности заслуживал Он от меня, Он, создавший меня в том высоком достоинстве, в каком я блистал, никогда не упрекавший меня Своими благодеяниями? Не тяжело было служить Ему, воздавать хвалы. Что могло быть легче и законнее этой дани! Но вся Его благость родила во мне одно зло, одну ненависть. Стоя так высоко, я негодовал на всякое подчинение; я возмечтал, что, возвысясь еще на одну ступень, я не буду иметь себе равного и мгновенно избавлюсь от непомерного долга вечной благодарности. Тяжел долг, который платят без конца, всегда оставаясь должником. Я забывал то, что получал беспрестанно, не понимал, что благодарное сердце никогда не остается в долгу, а постоянно платит, получая и уплачивая в одно и то же время. Неужели так велика была эта тягость? О, зачем всемогущее Провидение не создало меня простым Ангелом! Тогда я бы вечно наслаждался блаженством. Безумные надежды, честолюбивые помыслы не вкрались бы в мою душу. Если бы другой, столь же могущественный Дух добивался высшей власти, как бы ничтожен я ни был, я был бы вовлечен в заговор. Однако же, другие Духи, равные мне, не поддались соблазну; ничто не поколебало их верности ни извне, ни внутри, так хорошо были они вооружены против всякого искушения. Но разве у тебя не было свободной воли и силы, чтобы оставаться твердым, как они? Увы! Все это было у тебя. На что же ты ропщешь? Кого или что можешь ты обвинять? Разве безграничную любовь, на всех одинаково распространенную с Небес?

  

  

   О, да будет проклята эта любовь! Любовь и ненависть, обе приносят мне одно вечное страдание. Нет, скорее будь проклят ты сам! По своей собственной воле, сам ты свободно избрал то, в чем теперь так справедливо раскаиваешься! О, горе мне несчастному! Куда бежать мне от вечного гнева, от беспредельного отчаяния! Куда бы я не бежал, Ад будет преследовать меня; Ад - это я сам! Глубокая адская бездна, но бездна внутри меня еще глубже; широко раскрытая ее пасть ежеминутно грозит поглотить меня, и в сравнении с этой страшной пучиной Ад, со всеми его муками, кажется мне Небом! О, смирись же, наконец! Неужели в твоем сердце нет места раскаянию, прощению? Нет, допустить в себе эти чувства, значит, покориться. Покориться! Гордость и страх стыда перед Духами, оставленными мной в бездне, не позволяют мне произнести этого слова. Не рабством, другими надеждами обольщал я их, хвалясь покорить Самого Всемогущего! Увы, не знают они, как дорого стоит мне это дерзкое тщеславие, какие тайные муки терзают мою душу теперь, когда на моем адском троне принимаю я их поклонение! Чем выше возносит меня корона и скипетр, тем глубже и падение, я выше их одним страданием! И вот все радости честолюбия! Но допустим, что я мог бы раскаяться, был бы помилован и возвращен в прежнее состояние, - о, в высоком положении скоро вернулись бы опять высокие мысли. Как скоро отрекся бы я от клятв, данных в минуту притворной покорности! Обеты, насильно вырванные страданием, были бы признаны недействительными. Никогда не может быть искреннего примирения там, где раны смертельной ненависти проникли так глубоко. И это повлекло бы меня лишь к новой измене и еще глубочайшему падению.

   Слишком дорогой ценой купил бы я кроткий миг перемирия, заплатив за него удвоенными страданиями. Он, Каратель мой, знает это; Он так же далек от того, чтобы даровать мне мир, как я от того, чтобы вымаливать его. Ты видишь, всякая надежда погибла! Взамен нас, отверженных, изгнанных, Он создал Человека, свою новую отраду, и для него этот новый мир. Итак, прости надежда, а вместе с надеждой прости страх, прости раскаяние! Добро исчезло для меня без возврата: ты, о зло, будь моим благом! Посредством тебя я, по крайней мере, разделю владычество с Царем Небес; посредством тебя, быть может, буду я царить над полувселенной, и Человек, и новый тот мир скоро узнают это".

   Пока он говорил так, все страсти, бушевавшие в нем, отражались на его лице; три раза покрывалось оно бледностью; гнев, зависть, отчаяние искажали принятые им черты и выдали бы обманщика, если бы его увидел чей-нибудь глаз, потому что такие бурные чувства никогда не волнуют ясного чела небесных Духов. Сатана, скоро сам заметив это, старается подавить свою душевную тревогу и принять спокойный вид. Искусный лицемер, он первый, чтобы скрыть свою глубокую злобу, свое ненасытное мщение, надел личину святой добродетели; однако он еще не настолько был опытен в своем искусстве, чтобы обмануть Уриила, уже предупрежденного ранее. Взор Архангела следил за его полетом; он увидел, как на Ассирийской горе черты его изменились от волнения, несвойственного блаженным