Миллер Федор Богданович - Стихотворения

  

  

  

   Ф. В. Миллер

  

  

  

   Стихотворения --------------------------------------

  Поэты 1840-1850-х годов

  Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.

  Л., "Советский писатель", 1972

  Вступительная статья и общая редакция Б. Я. Бухштаба

  Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания

  Э. М. Шнейдермана

  OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

  

  

  

  

  СОДЕРЖАНИЕ

  Биографическая справка

  276-279. <Из Фрейлиграта>

  1. Пират

  2. Воздушный караван

  3. Погребение разбойника

  4. Труженик

  280. "Полно, зачем ты, слеза одинокая..."

  281. Плач Ярославны (из "Слова о полку Игореве")

  282. "Раз, два, три, четыре, пять..."

  283. Ворон

  284. Порода хищных

  285. Сказка о купце, о его жене и о трех пожеланьях

  286. Судья Шемяка

  287. Труженики-дети

  288-290.

  1. "Все тайны монгольских наречий..."

  2. "Плуты, воры, самодуры!.."

  3. "Блаженной памяти Красовский..."

  Дополнение

  Мать и дитя (из Уланда)

  Федор Богданович Миллер родился 22 января 1818 года в Москве. Мальчик рано лишился отца. Детство его прошло в нужде. Учился он на казенный счет в училище при лютеранской церкви Петра и Павла, отлично закончив которое в 1834 году, поступил учеником в аптеку и через три года получил звание аптекарского помощника (фармацевта). Работая в аптеке при Московском университете, он посещал университетские лекции и в 1839 году выдержал экзамен на звание домашнего учителя. В 1841 году Миллер поступил преподавателем сначала немецкого, а затем русского языка и словесности в 1-й московский кадетский корпус, прослужил там 28 лет и в 1869 году вышел в отставку. Умер Миллер в Москве 20 января 1881 года.

  В печати Миллер дебютировал романом "Цыганка" (М., 1839), который написал в шестнадцатилетнем возрасте. Стихи он начал писать еще в детстве. Из его стихотворных произведений первым был напечатан перевод драмы австрийского писателя И.-Ф. Кастелли "День Карла Пятого", появившийся в журнале "Москвитянин" (1841,  8). С этого времени Миллер сделался постоянным сотрудником "Москвитянина", помещая там свои произведения, главным образом переводы. После закрытия журнала (1856) Миллер печатался в "Русском слове", "Библиотеке для чтения", "Московском вестнике", "Русском вестнике", "Отечественных записках" и других журналах. В 1859 году он основал собственный еженедельный литературный и юмористический журнал "Развлечение", который редактировал до конца жизни. В первое время направление журнала имело либерально-обличительный оттенок, но вскоре он сделался совершенно бесцветным и вполне благонадежным. Свои стихи Миллер нередко печатал в "Развлечении" под псевдонимами "Гиацинт Тюльпанов", "Заноза" и др.

  Известность Миллер приобрел своими переводами стихотворений и поэм Гете, Шиллера, Гейне, Фрейлиграта, Мицкевича и других поэтов, а также многих драматических произведений ("Цимбелин" и "Мера за меру" Шекспира, "Вильгельм Телль" и "Мессинская невеста" Шиллера, "Альманзор" Гейне, "Тюрьма и венец" Цейдлица, "Дочь короля Рене" Герца и др.).

  Оригинальные произведения Миллера немногочисленны: это малосамобытные, довольно слабые лирические стихи; гораздо более интересны его стихотворные сказки, созданные на фольклорной основе ("Поток богатырь и девица-лебедь", "Судья Шемяка", "Сказка о купце, о его жене и о трех пожеланьях" и др.).

  Под конец жизни Миллер оказался на откровенно реакционных, верноподданнических позициях. Его стихи 60-70-х годов - среди них немало сатирических - содержат злобные нападки на все прогрессивное.

  При жизни Миллера был издан ряд его сборников: "Стихотворения 1841-1848", М., 1848 (цензурное разрешение - 12 августа 1847 г.); "Стихотворения" в 2-х книгах, изд. 2, испр. и доп., М., 1860 (цензурное разрешение - 26 мая 1859 г.); с 1872 по 1881 год в Москве вышло шеститомное собрание стихотворных переводов и оригинальных стихотворений Миллера.

  

  

   276-279. <ИЗ ФРЕЙЛИГРАТА>

  

  

  

  

   1

  

  

  

  

  ПИРАТ

  

  

  

  

   1

  

  

  

  Видно, празднует габара:

  

  

  

  Всё на деке веселится,

  

  

  

  И гаванская сигара

  

  

  

  У пирата не дымится.

  

  

  

  Ах, не диво, что сигара

  

  

  

  У испанца потухает:

  

  

  

  Нежит слух его гитара,

  

  

  

  Голос милый распевает.

  

  

  

  В платье с берега Гоанго

  

  

  

  И в мантилье из Китая

  

  

  

  Пляшет с боцманом фанданго

  

  

  

  Кастильянка молодая.

  

  

  

  Резвой птичкою летает

  

  

  

  Дева, полная веселья,

  

  

  

  И глаза ее блистают,

  

  

  

  Что брильянты ожерелья.

  

  

  

  Пляшет донья Инезилья,

  

  

  

  Рдеют розы на ланитах,

  

  

  

  Развевается мантилья

  

  

  

  На плечах полуоткрытых;

  

  

  

  И под сетку голубую

  

  

  

  Скрыты шелковые косы;

  

  

  

  На красотку молодую

  

  

  

  Загляделись все матросы.

  

  

  

  Все на райне, на лафетах

  

  

  

  Вкруговую заседают

  

  

  

  И, забыв о пистолетах,

  

  

  

  Кастаньетами щелкают.

  

  

  

  

   2

  

  

  

  Но вот кончился их танец;

  

  

  

  Инезилья отдыхает,

  

  

  

  И гитару мавританец

  

  

  

  Ей почтительно вручает.

  

  

  

  Вот поет она про балы

  

  

  

  Во дворцах родного края,

  

  

  

  Где в граненые бокалы

  

  

  

  Льется влага дорогая,

  

  

  

  Где под звуки музыкантов

  

  

  

  Доньи милые танцуют

  

  

  

  И сердца надменных грандов

  

  

  

  Красотой своей чаруют.

  

  

  

  Воспевает край счастливый,

  

  

  

  Где их пристань ожидает,

  

  

  

  Где под сению оливы

  

  

  

  Лазарони отдыхает;

  

  

  

  Воспевает блеск Милана,

  

  

  

  Рима - Запада столицы...

  

  

  

  Пожалейте капитана:

  

  

  

  Он заслушался певицы.

  

  

  

  

   3

  

  

  

  Он заслушался певицы

  

  

  

  И забыл, что враг не спит;

  

  

  

  На него, быстрее птицы,

  

  

  

  Оттоманский бриг летит.

  

  

  

  Вот он близко, вот примчался, -

  

  

  

  Это страшный Абдалла...

  

  

  

  И внезапно залп раздался,

  

  

  

  Загремело: "Иль-Алла!"

  

  

  

  Засверкали ятаганы...

  

  

  

  На врагов своих грозой

  

  

  

  Устремились мусульманы;

  

  

  

  Закипел кровавый бой.

  

  

  

  Дымом все кругом объяты;

  

  

  

  Торжествует Оттоман:

  

  

  

  Стонут пленные пираты

  

  

  

  И убит их капитан!

  

  

  

  Плачет донья молодая...

  

  

  

  О, не плачь, моя краса!

  

  

  

  И платочком из Китая

  

  

  

  Осуши свои глаза!

  

  

  

  У мароккского султана

  

  

  

  Блещет золотом дворец;

  

  

  

  Там и друга капитана

  

  

  

  Ты забудешь наконец.

  

  

  

  И фрегат в Марокко мчится;

  

  

  

  Вот и берег недалек.

  

  

  

  Завтра много облегчится

  

  

  

  У султана кошелек.

  

  

  

  <1843>

  

  

  

  

   2

  

  

  

   ВОЗДУШНЫЙ КАРАВАН

  

  Поздно ночью мы лежали на земле, среди равнины;

  

  У коней своих усталых чутко спали бедуины;

  

  Вдалеке, при лунном свете, горы нильские белели,

  

  А кругом, в песке зыбучем, дромадеров кости тлели.

  

  Я не спал; под головою у меня седло лежало,

  

  А широкий плащ дорожный был мне вместо одеяла;

  

  Близ меня лежала сумка сладких фиников сушеных,

  

  Сабля острая и пара пистолетов заряжённых.

  

  Всё безмолвно; лишь порою затрещит в костре забытом

  

  Огонек, иль конь, проснувшись, стукнет об землю копытом;

  

  Лишь порою в отдаленья крик орлиный раздавался

  

  И наездник полусонный за ружье свое хватался.

  

  Вдруг земля поколебалась и померк за облаками

  

  Лунный свет, степные звери пронеслися перед нами;

  

  Кони робко отшатнулись, наш вожатый приподнялся...

  

  "Ну, - сказал он, - знать, воздушный караван опять помчался!"

  

  Это он! и вот несутся, вслед теней своих вожатых,

  

  Дромадеры с седоками на хребтах своих горбатых,

  

  И воздушною толпою идут девы, как Ревекка,

  

  На плече неся кувшины; цель пути их - город Мекка.

  

  Ну! еще! иль нет конца им? вот бесчисленные гости!

  

  Вновь в верблюдов превратились их рассеянные кости;

  

  Черный прах, что по равнине в облаках густых, летучих

  

  Бурно вьется, превратился в черных воинов могучих...

  

  В это время ежегодно восстают для каравана

  

  Все, которые погибли тут в песках от урагана, -

  

  Чей, быть может, прах истлевший нынче с пылью мы глотали,

  

  Чьи разбросанные кости мы ногами попирали.

  

  И грядою бесконечной, как на пир, во всем раздолье

  

  Восстают они и мчатся в град святой на богомолье,

  

  И летят от Сенегала до брегов Баб-эльмандеба...

  

  Страшен поезд их тревожный при огнях ночного неба!

  

  Стойте, други! Кони рвутся? Так накиньте им арканы!

  

  Ободритесь! не бегите, как пугливые бараны:

  

  Пусть воздушною одеждой ваших лиц они коснутся,

  

  Имя Аллы призовите, - духи мимо пронесутся.

  

  Подождите, - лишь денницы загорится луч отрадный

  

  И на вас от гор повеет ветер утренний, прохладный, -

  

  И опять во прах летучий обратятся привиденья...

  

  Вот заржал мой конь ретивый, чуя утра приближенье!

  

  1845

  

  

  

  

   3

  

  

  

  ПОГРЕБЕНИЕ РАЗБОЙНИКА

  

  

  

  В носилках похоронных

  

  

  

  Лежит боец лесов,

  

  

  

  И шесть вооруженных

  

  

  

  Суровых удальцов

  

  

  

  Среди лесов дремучих

  

  

  

  Безмолвные идут

  

  

  

  И на руках могучих

  

  

  

  Товарища несут.

  

  

  

  Носилки их простые

  

  

  

  Из ружей сложены,

  

  

  

  А поперек стальные

  

  

  

  Мечи положены.

  

  

  

  На них лежит сраженный

  

  

  

  Разбойник молодой,

  

  

  

  Назад окровавленной

  

  

  

  Повиснув головой.

  

  

  

  В минуту жаркой битвы

  

  

  

  Сразил его свинец, -

  

  

  

  И кончил дни ловитвы

  

  

  

  Бестрепетный боец!

  

  

  

  Сочится кровь из раны

  

  

  

  По лбу и по вискам

  

  

  

  И вниз струей багряной

  

  

  

  Бежит по волосам.

  

  

  

  Он грозно сдвинул брови,

  

  

  

  Храня надменный вид,

  

  

  

  Но взор под слоем крови

  

  

  

  Врагам уж не грозит.

  

  

  

  Он правою рукою

  

  

  

  Сдавил свой острый меч

  

  

  

  И с ним, уставший с бою,

  

  

  

  В могилу хочет лечь.

  

  

  

  Меч этот быстро, метко

  

  

  

  Удары наносил,

  

  

  

  И сбиров он нередко

  

  

  

  Как молния разил;

  

  

  

  Теперь, звуча, влачится

  

  

  

  Он вслед за мертвецом;

  

  

  

  Как слезы, кровь струится

  

  

  

  Холодная по нем.

  

  

  

  И в миг борьбы жестокой

  

  

  

  Со смертью роковой

  

  

  

  Он пояс свой широкий

  

  

  

  Схватил другой рукой;

  

  

  

  Ремни его колета

  

  

  

  Разрублены висят,

  

  

  

  Два длинных пистолета

  

  

  

  За поясом блестят.

  

  

  

  Так спит он, охладелый,

  

  

  

  Лесов угрюмый сын,

  

  

  

  В кругу ватаги смелой,

  

  

  

  Средь темных Апеннин!

  

  

  

  Так с ним они печально

  

  

  

  Идут в глуши лесной

  

  

  

  Для чести погребальной.

  

  

  

  Но вот кричат им: "Стой!"

  

  

  

  И наземь опустили

  

  

  

  Носилки с мертвецом,

  

  

  

  И дружно приступили

  

  

  

  Рыть яму вшестером.

  

  

  

  В воинственном уборе,

  

  

  

  Как был он завсегда,

  

  

  

  Без гроба, на просторе

  

  

  

  Кладут его туда.

  

  

  

  Засыпали землею...

  

  

  

  "Прости, лихой собрат!"

  

  

  

  И медленной стопою

  

  

  

  Идут они назад.

  

  

  

  Но чу! - сторожевого

  

  

  

  Свисток раздался вдруг...

  

  

  

  Ватага в лес - и снова

  

  

  

  Безмолвно всё вокруг.

  

  

  

  1846

  

  

  

  

  ТРУЖЕНИК

  

  

   Кто идет во глубь земли

  

  

   Или молотом махает;

  

  

   Кто сетями для семьи

  

  

   Хлеб насущный добывает;

  

  

   Кто за плугом льет свой пот,

  

  

   Как наемник господина;

  

  

   Кто под ношей спину гнет

  

  

   Для жены своей, для сына, -

  

  

   Честь им! слава их трудам!

  

  

   Слава каждой капле пота!

  

  

   Честь мозолистым рукам!

  

  

   Да спорится их работа!

  

  

   Но забудем ли о том,

  

  

   Кто безропотно страдает

  

  

   И, работая умом,

  

  

   Сам нередко голодает?

  

  

   В тесной хижине ль своей

  

  

   Он с наукой тратит годы,

  

  

   Раб ли книжных торгашей,

  

  

   Пишет драмы или оды,

  

  

   Или просто вздор чужой

  

  

   Переписывает к срокам,

  

  

   Иль, вступив в ученый строй,

  

  

   Ходит, бедный, по урокам, -

  

  

   Что ж! ведь труженик и он!

  

  

   И ему - терпеть, трудиться

  

  

   Повелел судьбы закон,

  

  

   И его глава сребрится!

  

  

   И влачит до гроба он

  

  

   Бремя скорби и гоненья,

  

  

   А детей голодных стон

  

  

   Убивает вдохновенье!

  

  

   Так иного я знавал:

  

  

   Духом он стремился в небо,

  

  

   Но во прахе изнывал,

  

  

   Пресмыкаясь ради хлеба!

  

  

   Так с семьею на плечах

  

  

   Хлопотал он и трудился,

  

  

   Целый век свой был в тисках

  

  

   И как рыба об лед бился!

  

  

   И сидел он, и писал,

  

  

   Бледный, с впалыми щеками;

  

  

   А меж тем восток сиял,

  

  

   Ветерок играл цветами,

  

  

   Пел весенний соловей,

  

  

   Пар дымился над рекою...

  

  

   Он над книгою своей

  

  

   Гнулся - труженик душою!

  

  

   Но под бременем скорбей

  

  

   Утешался он, мечтая:

  

  

   "Жизнь печальна, но и в ней

  

  

   Есть поэзия святая!

  

  

   Пусть судьба гнетет меня!

  

  

   Тверд останусь я душою: