Главная » Книги

Батюшков Константин Николаевич - Опыты в стихах и прозе. Часть 2. Стихи, Страница 7

Батюшков Константин Николаевич - Опыты в стихах и прозе. Часть 2. Стихи


1 2 3 4 5 6 7 8 9

толпой невольниц и Сирен,
   И бочку прикатил насмешник Диоген;
   На площадь всяк идет для дела и без дела;
   Нахлынули - вся площадь закипела.
   Вы помните, бульвар кипел в Париже так
   Народа праздными толпами,
   Когда по нем летал с нагайкою козак
   Иль северный Амур с колчаном и стрелами.
   Так точно весь народ толпился и жужжал
   Перед ораторским амвоном.
   Знак подан. Начинай!
   Рой шумный замолчал.
   И ритор возвестил высокопарным тоном,
   Что Аттике война
   Погибельна, вредна;
   Потом - велеречиво, ясно
   По пальцам доказал, что в мире быть... опасно.
   "Что ж делать?" - закричал с досадою народ.
   "Что делать?.. - сомневаться.
   Сомненье мудрости есть самый зрелый плод.
   Я вам советую, граждане, колебаться -
   И не мириться, и не драться!.."
   Народ всегда нетерпелив.
   Сперва наш краснобай услышал легкий ропот,
   Шушуканье, а там поближе громкий хохот,
   А там... Но он стоит уже ни мертв ни жив,
   Разинув рот, потупив взгляды,
   Мертвее во сто раз, чем мертвецы баллады.
   Еще проходит миг - Ну что же? продолжай!" -
   Оратор все ни слова:
   От страха где язык!
   Зато какой в толпе поднялся страшный крик!
   Какая туча там готова!
   На кафедру летит град яблоков и фиг,
   И камни уж свистят над жертвой...
   И жалкий Филалет, избитый, полумертвой,
   С ступени на ступень в отчаянье летит
   И падает без чувств под верную защиту
   В объятия отверсты... к Клиту!
   Итак, тщеславного спасает бедный Клит,
   Простяк, неграмотный, презренный,
   В Афинах дни влачить без славы осужденный!
   Он, он, прижав его к груди,
   Нахальных крикунов толкает на пути,
   Одним грозит, у тех пощады просит
   И брата своего, как старика Эней,
   К порогу хижины своей
   На раменах доносит.
   Как брата в хижине лелеет добрый Клит!
   Не сводит глаз с него, с ним сладко говорит
   С простым, но сильным чувством.
   Пред дружбой ничего и Гиппократ с искусством!
   В три дни страдалец наш оправился и встал,
   И брату кинулся на шею со слезами;
   А брат гостей назвал
   И жертву воскурил пред отчими богами.
   Весь домик в суетах! Жена и рой детей,
   Веселых, резвых и пригожих,
   Во всем на мать свою похожих,
   На пиршество несут для радостных гостей,
   Простой, но щедрый дар наследственных полей,
   Румяное вино, янтарный мед Гимета, -
   И чаша поднялась за здравье Филалета!
   "Пей, ешь и веселись, нежданный сердца гость!" -
   Все гости заодно с хозяином вскричали.
   И что же? Филалет, забыв народа злость,
   Беды, проказы и печали,
   За чашей круговой опять заговорил
   В восторге о тебе, великолепный Нил!
   А дней через пяток, не боле,
   Наскуча видеть все одно и то же поле,
   Все те же лица всякой день,
   Наш грек, - поверите ль? - как в клетке
   стосковался.
   Он начал по лесам прогуливать уж лень,
   На горы ближние взбирался,
   Бродил всю ночь, весь день шатался;
   Потом Афины стал тихонько посещать,
   На милой площади опять
   Зевать,
   С софистами о том, об этом толковать;
   Потом... проведав он от старых грамотеев,
   Что в мире есть страна,
   Где вечно царствует весна,
   За розами побрел - в снега Гипербореев.
   Напрасно Клит с женой ему кричали вслед
   С домашнего порога:
   "Брат, милый, воротись, мы просим, ради бога!
   Чего тебе искать в чужбине? новых бед?
   Откройся, что тебе в отечестве немило?
   Иль дружество тебя, жестокий, огорчило?
   Останься, милый брат, останься, Филалет!"
   Напрасные слова - Чудак не воротился -
   Рукой махнул... и скрылся.
  
  
   ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ РЕЙН
   1814
  
   Меж тем как воины вдоль идут по полям,
   Завидя вдалеке твои, о Рейн, волны,
   Мой конь, веселья полный,
   От строя отделясь, стремится к берегам,
   На крыльях жажды прилетает,
   Глотает хладную струю
   И грудь, усталую в бою,
   Желанной влагой обновляет...
   О радость! я стою при Рейнских водах!
   И, жадные с холмов в окрестность брося взоры,
   Приветствую поля и горы,
   И замки рыцарей в туманных облаках,
   И всю страну, обильну славой,
   Воспоминаньем древних дней,
   Где с Альпов, вечною струей,
   Ты льешься, Рейн величавой!
   Свидетель древности, событий всех времен,
   О Рейн, ты поил несчетны легионы,
   Мечом писавшие законы
   Для гордых Германа кочующих племен;
   Любимец счастья, бич свободы,
   Здесь Кесарь бился, побеждал,
   И конь его переплывал
   Твои священны, Рейн, воды.
   Века мелькнули: мир крестом преображен;
   Любовь и честь в душах суровых пробудились. -
   Здесь витязи вооружились
   Копьем за жизнь сирот, за честь прелестных жен;
   Тут совершались их турниры,
   Тут бились храбрые - и здесь
   Не умер, мнится, и поднесь
   Звук сладкой Трубадуров лиры.
   Так, здесь, под тению смоковниц и дубов,
   При шуме сладостном нагорных водопадов,
   В тени цветущих сел и градов
   Восторг живет еще средь избранных сынов.
   Здесь все питает вдохновенье:
   Простые нравы праотцев,
   Святая к родине любовь
   И праздной роскоши презренье.
   Все, все, - и вид полей, и вид священных вод,
   Туманной древности и Бардам современных,
   Для чувств и мыслей дерзновенных
   И силу новую, и крылья придает.
   Свободны, горды, полудики,
   Природы верные жрецы,
   Тевтонски пели здесь певцы...
   И смолкли их волшебны лики.
   Ты сам, родитель вод, свидетель всех времен,
   Ты сам, до наших дней спокойный, величавый,
   С падением народной славы
   Склонил чело, увы! познал и стыд и плен...
   Давно ли брег твой под орлами
   Аттилы нового стенал,
   И ты, - уныло протекал
   Между враждебными полками?
   Давно ли земледел вдоль красных берегов,
   Средь виноградников заветных и священных,
   Полки встречал иноплеменных
   И ненавистный взор зареинских сынов?
   Давно ль они, кичася, пили
   Вино из синих хрусталей
   И кони их среди полей
   И зрелых нив твоих бродили?
   И час судьбы настал! Мы здесь, сыны снегов,
   Под знаменем Москвы, с свободой и с громами!..
   Стеклись с морей, покрытых льдами,
   От струй полуденных, от Каспия валов,
   От волн Улей и Байкала,
   От Волги, Дона и Днепра,
   От града нашего Петра,
   С вершин Кавказа и Урала!..
   Стеклись, нагрянули, за честь твоих граждан,
   За честь твердынь, и сел, и нив опустошенных,
   И берегов благословенных,
   Где расцвело в тиши блаженство россиян;
   Где ангел мирный, светозарной,
   Для стран полуночи рожден
   И провиденьем обречен
   Царю, отчизне благодарной.
   Мы здесь, о Рейн, здесь! ты видишь блеск мечей!
   Ты слышишь шум полков и новых коней ржанье,
   "Ура" победы и взыванье
   Идущих, скачущих к тебе богатырей.
   Взвивая к небу прах летучий,
   По трупам вражеским летят
   И вот - коней лихих поят,
   Кругом заставя дол зыбучий.
   Какой чудесный пир для слуха и очей!
   Здесь пушек светла медь сияет за конями,
   И ружья длинными рядами,
   И стяги древние средь копий и мечей.
   Там шлемы воев оперенны,
   Тяжелой конницы строи,
   И легких всадников рои -
   В текучей влаге отраженны!
   Там слышен стук секир, и пал угрюмый лес!
   Костры над Рейном дымятся и пылают!
   И чаши радости сверкают!
   И клики воинов восходят до небес!
   Там ратник ратника объемлет;
   Там точит пеший штык стальной;
   И конный грозною рукой
   Крылатый дротик свой колеблет.
   Там всадник, опершись на светлу сталь копья,
   Задумчив и один, на береге высоком
   Стоит и жадным ловит оком
   Реки излучистой последние края.
   Быть может, он воспоминает
   Реку своих родимых мест -
   И на груди свой медный крест
   Невольно к сердцу прижимает...
   Но там готовится, по манию вождей,
   Бескровный жертвенник средь гибельных трофеев,
   И богу сильных Маккавеев
   Коленопреклонен служитель олтарей:
   Его, шумя, приосеняет
   Знамен отчизны грозный лес;
   И солнце юное с небес
   Олтарь сияньем осыпает.
   Все крики бранные умолкли, и в рядах
   Благоговение внезапу воцарилось,
   Оружье долу преклонилось,
   И вождь, и ратники чело склонили в прах:
   Поют владыке вышней силы,
   Тебе, подателю побед,
   Тебе, незаходимый свет!
   Дымятся мирные кадилы.
   И се подвигнулись - валит за строем строй!
   Как море шумное, волнуется все войско;
   И эхо вторит клик геройской,
   Досель неслышанный, о Рейн, над тобой!
   Твой стонет брег гостеприимной,
   И мост под воями дрожит!
   И враг, завидя их, бежит,
   От глаз в дали теряясь дымной!..
  
  
   УМИРАЮЩИЙ ТАСС
  
   Элегия
  
   ...Е come alpestre e rapido torrente,
   Come acceso baleno
   In notturno sereno,
   Come aura о fumo, о come stral repente,
   Volan le nostre fame: ed ogni onore
   Sembra languido fiore!
   Che piu spera, о che s attende omai?
   Dopo trionfo e palma
   Sol qui restano all'alma
   Lutto e lamenti; e lagrimosi lai
   Che piu giova amicizia о giova amore!
   Ahi lagrime! ahi dolore!
   "Tornsmondo". Trag di T. Tasso [] [...И как горный и быстрый поток, // Как яркая вспышка молнии // В ясной ночи, // Как дуновение ветра или дым, или как внезапная стрела, // Проносится наша слава: и каждая почесть // Похожа на хрупкий цветок! // На что надеешься или чего ждешь теперь? // После триумфа и пальмовых ветвей // Одно осталось душе - // Горе и жалобы и слезные пени. // Что пользы отныне в дружбе, что пользы в любви! // О слезы! о скорбь!". "Торрисмондо". Тра<гедия> Т. Тассо (ит.)]
  
   Какое торжество готовит древний Рим?
   Куда текут народа шумны волны?
   К чему сих аромат и мирры сладкий дым,
   Душистых трав кругом кошницы полны?
   До Капитолия от Тибровых валов,
   Над стогнами всемирный столицы,
   К чему раскинуты средь лавров и цветов
   Бесценные ковры и багряницы?
   К чему сей шум? К чему тимпанов звук и гром?
   Веселья он или победы вестник?
   Почто с хоругвией течет в молитвы дом
   Под митрою апостолов наместник?
   Кому в руке его сей зыблется венец,
   Бесценный дар признательного Рима;
   Кому триумф? Тебе, божественный певец!
   Тебе сей дар... певец Ерусалима!
  
   И шум веселия достиг до кельи той,
   Где борется с кончиною Торквато:
   Где над божественной страдальца головой
   Дух смерти носится крылатой.
   Ни слезы дружества, ни иноков мольбы,
   Ни почестей столь поздние награды -
   Ничто не укротит железныя судьбы,
   Не знающей к великому пощады.
   Полуразрушенный, он видит грозный час,
   С веселием его благословляет,
   И, лебедь сладостный, еще в последний раз
   Он, с жизнию прощаясь, восклицает:
  
   "Друзья, о! дайте мне взглянуть на пышный Рим,
   Где ждет певца безвременно кладбище.
   Да встречу взорами холмы твои и дым,
   О древнее квиритов пепелище!
   Земля священная героев и чудес!
   Развалины и прах красноречивый!
   Лазурь и пурпуры безоблачных небес,
   Вы, тополы, вы, древние оливы,
   И ты, о вечный Тибр, поитель всех племен,
   Засеянный костьми граждан вселенны -
   Вас, вас приветствует из сих унылых стен
   Безвременной кончине обреченный!
  
   Свершилось! Я стою над бездной роковой
   И не вступлю при плесках в Капитолий;
   И лавры славные над дряхлой головой
   Не усладят певца свирепой доли.
   От самой юности игралище людей,
   Младенцем был уже изгнанник;
   Под небом сладостным Италии моей
   Скитаяся, как бедный странник,
   Каких не испытал превратностей судеб?
   Где мой челнок волнами не носился?
   Где успокоился? где мой насущный хлеб
   Слезами скорби не кропился?
   Сорренто! колыбель моих несчастных дней,
   Где я в ночи, как трепетный Асканий,
   Отторжен был судьбой от матери моей,
   От сладостных объятий и лобзаний:
   Ты помнишь, сколько слез младенцем пролил я!
   Увы! с тех пор, добыча злой судьбины,
   Все горести узнал, всю бедность бытия.
   Фортуною изрытые пучины
   Разверзлись подо мной, и гром не умолкал!
   Из веси в весь, из стран в страну гонимый,
   Я тщетно на земли пристанища искал:
   Повсюду перст ее неотразимый!
   Повсюду - молнии, карающей певца!
   Ни в хижине оратая простого,
   Ни под защитою Альфонсова дворца,
   Ни в тишине безвестнейшего крова,
   Ни в дебрях, ни в горах не спас главы моей,
   Бесславием и славой удрученной,
   Главы изгнанника, от колыбельных дней
   Карающей богине обреченной...
  
   Друзья! но что мою стесняет страшно грудь?
   Что сердце так и ноет и трепещет?
   Откуда я? какой прошел ужасный путь
   И что за мной еще во мраке блещет?
   Феррара... Фурии... и зависти змия!..
   Куда? куда, убийцы дарованья!
   Я в пристани. Здесь Рим.
   Здесь братья и семья!
   Вот слезы их и сладки лобызанья...
   И в Капитолии - Виргилиев венец!
   Так я свершил назначенное Фебом.
   От первой юности его усердный жрец,
   Под молнией, под разъяренным небом
   Я пел величие и славу прежних дней,
   И в узах я душой не изменился.
   Муз сладостный восторг не гас в душе моей,
   И гений мой в страданьях укрепился.
   Он жил в стране чудес, у стен твоих, Сион,
   На берегах цветущих Иордана;
   Он вопрошал тебя, мятущийся Кедров,
   Вас, мирные убежища Ливана!
   Пред ним воскресли вы,огерои древних дней,
   В величии и в блеске грозной славы:
   Он зрел тебя, Готфред, владыко, вождь царей,
   Под свистом стрел спокойный, величавый;
   Тебя, младый Ринальд, кипящий как Ахилл,
   В любви, в войне счастливый победитель:
   Он зрел, как ты летал по трупам вражьих сил
   Как огнь, как смерть, как ангел-истребитель.
   И Тартар низложен сияющим крестом!
   О, доблести неслыханной примеры!
   О, наших праотцев, давно почивших сном,
   Триумф святой! победа чистой Веры!
   Торквато вас исторг из пропасти времен:
   Он пел - и вы не будете забвенны -
   Он пел: ему венец бессмертья обречен,
   Рукою Муз и славы соплетенный.
   Но поздно! я стою над бездной роковой
   И не вступлю при плесках в Капитолий,
   И лавры славные над дряхлой головой
   Не усладят певца свирепой доли!"
   Умолк. Унылый огнь в очах его горел,
   Последний луч таланта пред кончиной;
   И умирающий, казалося, хотел
   У Парки взять триумфа день единой.
   Он взором все искал Капитолийских стен,
   С усилием еще приподнимался;
   Но, мукой страшною кончины изнурен,
   Недвижимый на ложе оставался.
   Светило дневное уж к западу текло
   И в зареве багряном утопало;
   Час смерти близился... и мрачное чело,
   В последний раз, страдальца просияло.
   С улыбкой тихою на запад он глядел...
   И, оживлен вечернею прохладой,
   Десницу к небесам внимающим воздел,
   Как праведник, с надеждой и отрадой.
   "Смотрите, - он сказал рыдающим друзьям, -
   Как царь светил на западе пылает!
   Он, он зовет меня к безоблачным странам,
   Где вечное Светило засияет...
   Уж ангел надо мной, вожатай оных мест;
   Он осенил меня лазурными крилами...
   Приближьте знак любви, сей таинственный крест.
   Молитеся с надеждой и слезами...
   Земное гибнет все... и слава, и венец...
   Искусств и муз творенья величавы:
   Но там все вечное, как вечен сам Творец,
   Податель нам венца небренной славы!
   Там все великое, чем дух питался мой,
   Чем я дышал от самой колыбели.
   О братья! о друзья! не плачьте надо мной:
   Ваш друг достиг давно желанной цели.
   Отыдет с миром он и, верой укреплен,
   Мучительной кончины не приметит:
   Там, там... о счастие!., средь непорочных жен,
   Средь ангелов, Элеонора встретит!"
   И с именем любви божественный погас;
   Друзья над ним в безмолвии рыдали.
   День тихо догорал... и колокола глас
   Разнес кругом по стогнам весть печали.
   "Погиб Торквато наш! - воскликнул с плачем
   Рим, -
   Погиб певец, достойный лучшей доли!.."
   Наутро факелов узрели мрачный дым;
   И трауром покрылся Капитолий.
  
  
   ПРИМЕЧАНИЕ К ЭЛЕГИИ "УМИРАЮЩИЙ ТАСС"
  
   Не одна история, но живопись и поэзия неоднократно изображали бедствия Тасса. Жизнь его, конечно, известна любителям словесности: мы напомним только о тех обстоятельствах, которые подали мысль к этой элегии.
   Т. Тасс приписал свой "Иерусалим" Альфонсу, герцогу Феррар-скому (о magnanimo Alfonso!..), и великодушный покровитель, без вины, без суда, заключил его в больницу св. Анны, то есть в дом сумасшедших. Там его видел Монтань, путешествовавший по Италии в 1580 году. Странное свидание в таком месте первого мудреца времен новейших с величайшим стихотворцем!.. Но вот что Монтань пишет в "Опытах". "Я смотрел на Тасса еще с большею досадою нежели сожалением; он пережил себя; не узнавал ни себя, ни творений своих. Они без его ведома, но при нем, но почти в глазах его, напечатаны неисправно, безобразно". Тасс, к дополнению несчастия, не был совершенно сумасшедший и, в ясные минуты рассудка, чувствовал всю горесть своего положения. Воображение, главная пружина его таланта и злополучии, нигде ему не изменило. И в узах он сочинял беспрестанно. Наконец, по усильным просьбам всей Италии, почти всей просвещенной Европы, Тасс был освобожден (заключение его продолжалось семь лет, два месяца и несколько дней). Но он недолго наслаждался свободою. Мрачные воспоминания, нищета, вечная зависимость от людей жестоких, измена друзей, несправедливость критиков; одним словом, все горести, все бедствия, какими только может быть обременен человек, разрушили его крепкое сложение и привели по терниям к ранней могиле. Фортуна, коварная до конца, приготовляя последний решительный удар, осыпала цветами свою жертву. Папа Климент VIII, убежденный просьбами кардинала Цинтио. племянника своего, убежденный общенародным голосом всей Италии, назначил ему триумф в Капитолии: "Я вам предлагаю венок лавровый, - сказал ему папа, - не он прославит вас, но вы его!" Со времен Петрарка (во всех отношениях счастливейшего стихотворца Италии), Рим не видал подобного торжества. Жители его, жители окрестных городов желали присутствовать при венчании Тасса. Дождливое осеннее время и слабость здоровья стихотворца заставили отложить торжество до будущей весны. В апреле все было готово, но болезнь усилилась. Тасс велел перенести себя в монастырь св. Онуфрия; и там, окруженный друзьями и братией мирной обители, на одре мучения ожидал кончины. К несчастию, вернейший его приятель Константи-ни не был при нем, и умирающий написал к нему сии строки, в которых, как в зеркале, видна вся душа певца "Иерусалима": "Что скажет мой Константини, когда узнает о кончине своего милого Торквато? Не замедлит дойти к нему эта весть. Я чувствую приближение смерти. Никакое лекарство не излечит моей новой болезни. Она совокупилась с другими недугами и, как быстрый поток, увлекает меня... Поздно теперь жаловаться на Фортуну, всегда враждебную (не хочу упоминать о неблагодарности людей!). Фортуна торжествует! Нищим я доведен ею до гроба, в то время как надеялся, что слава, приобретенная наперекор врагам моим, не будет для меня совершенно бесполезною. Я велел перенести себя в монастырь св. Онуфрия, не потому единственно, что врачи одобряют его воздух, но для того, чтобы на сем возвышенном месте, в беседе святых отшельников, начать мои беседы с небом. Молись богу за меня, милый друг, и будь уверен, что я, любя и уважая тебя в сей жизни, и в будущей - которая есть настоящая - не премину все совершить, чего требует истинная, чистая любовь к ближнему. Поручаю тебя благости небесной и себя поручаю. Прости! - Рим. - Св. Онуфрий". Тасс умер 10 апреля на пятьдесят первом году, исполнив долг христианский с истинным благочестием.
   Весь Рим оплакивал его. Кардинал Цинтио был неутешен и желал великолепием похорон вознаградить утрату триумфа. По его приказанию, - говорит Женгене в "Истории литературы италиянской", - тело Тассово было облечено в римскую тогу, увенчано лаврами и выставлено всенародно. Двор, оба дома кардиналов Альдобрандини и народ многочисленный провожали его по улицам Рима. Толпились, чтобы взглянуть еще раз на того, которого гений прославил свое столетие, прославил Италию и который столь дорого купил поздние, печальные почести!.. Кардинал Цинтио (или Чинцио) объявил Риму, что воздвигнет поэту великолепную гробницу. Два оратора приготовили надгробные речи, одну латинскую, другую италиянскую. Молодые стихотворцы сочиняли стихи и надписи для сего памятника. Но горесть кардинала была непродолжительна, и памятник не был воздвигнут. В обители св. Онуфрия смиренная братия показывает и поныне путешественнику простой камень с этой надписью: "Torquati Tassi ossa hie jacent" [] [Здесь лежат кости Торквато Тассо (лат.).]. Она красноречива.
  
  
   БЕСЕДКА МУЗ
  
   Под тению черемухи млечной
   И золотом блистающих акаций
   Спешу восстановить олтарь и Муз и Граций,
   Сопутниц жизни молодой.
  
   Спешу принесть цветы, и ульев сот янтарный,
   И нежны первенцы полей:
   Да будет сладок им сей дар любви моей
   И гимн поэта благодарный!
  
   Не злата молит он у жертвенника Муз:
   Они с фортуною не дружны.
   Их крепче с бедностью заботливой союз,
   И боле в шалаше, чем в тереме, досужны.
  
   Не молит Славы он сияющих даров:
   Увы! талант его ничтожен.
   Ему отважный путь за стаею орлов,
   Как пчелке, невозможен.
  
   Он молит Муз: душе, усталой от сует,
   Отдать любовь утраченну к искусствам,
   Веселость ясную первоначальных лет
   И свежесть - вянущим бесперестанно чувствам.
  
   Пускай забот свинцовый груз
   В реке забвения потонет,
   И время жадное в сей тайной сени Муз
   Любимца их не тронет:
  
   Пускай и в сединах, но с бодрою душой,
   Беспечен, как дитя всегда беспечных Граций,
   Он некогда придет вздохнуть в сени густой
   Своих черемух и акаций.
  
  
  
  
   ~
   КОММЕНТАРИИ
  
   Настоящее издание сочинений К. Н. Батюшкова представляет читателю все стороны его творчества: стихотворения, прозаические опыты, литературно-критические и историко-литературные статьи, переводы, записные книжки и письма. Единственной попыткой собрать воедино наследие писателя были вышедшие более ста лет назад "Сочинения" в трех томах (СПб., 1885 - 1887), изданные его младшим братом П. Н. Батюшковым и откомментированные выдающимися филологами Л. Н. Майковым и В. И. Саитовым. Издание это, несмотря на текстологическое несовершенство, и по сей день не утратило своей научной ценности: главным образом, благодаря большой полноте и содержательности комментариев. В однотомниках, подготовленных Д. Д. Благим (М. - Л., 1934), Б. С. Мейлахом (Л., 1941), Б. В. Томашевским (Л., 1948), Н. В. Фридманом (М. - Л., 1964), были разработаны текстологические принципы публикации стихотворного наследия писателя: введены новые тексты, уточнен свод вариантов, предложены новые комментарии. В последнее время появился ряд изданий, в которых представлены проза Батюшкова и его письма: "Опыты в стихах и прозе" в серии "Литературные памятники", подготовленные И. М. Семенко (М., 1977), сб. "Нечто о поэте и поэзии", подготовленный В. А. Кошелевым (М., 1985), "Избранные сочинения", подготовленные А. Л. Зориным и А. М. Песковым (М., 1986) и включившие письма Батюшкова, не вошедшие в "майковское" издание. В ряде научных публикаций (Н. В. Фридмана, В. А. Кошелева, Л. В. Тимофеева, И. Т. Трофимова, С. А. Кибальника, Н. Н. Зубкова и др.) были уточнены отдельные проблемы текстологии и комментирования произведений и писем Батюшкова. Настоящий том состоит из двух разделов. В первом разделе воспроизводится единственное издание, в работе над которым принял участие сам автор - "Опыты в стихах и прозе" (СПб., 1817). Тексты "Опытов..." печатаются с учетом позднейшей стилистической правки, частично произведенной Батюшковым в 1820 - 1821 гг. Второй раздел включает произведения, не вошедшие в "Опыты..."; тексты этого раздела расположены в хронологическом порядке. Особый подраздел - Dubia - составили произведения, которые могут быть включены в состав творческого наследия Батюшкова лишь с большой долей вероятности. Стихотворные вставки в дружеские письма (том 2), в тех случаях, если они не предназначались к публикации самим поэтом, в особый отдел не выделяются и публикуются в составе эпистолярной части
   Все тексты печатаются по последним авторским редакциям (печатным или рукописным). Характер издания не позволяет привести полного свода вариантов - в комментариях отмечены лишь наиболее существенные. В связи с тем, что Батюшков почти никогда не обозначал дату написания своих произведений (датировка многих из них вообще условна), мы не вводим датировку в состав текста, лишь оговаривая ее в комментариях. Исключением являются те немногие случаи, когда дата проставлена самим автором.
   Комментарии содержат справки о первых публикациях, краткие историко-литературные и реальные пояснения; в необходимых случаях дана мотивировка даты и атрибуции. Сведения об упоминаемых в тексте исторических лицах вынесены в аннотированный именной указатель (том 2), о мифологических персонажах и названиях - в словарь мифологических имен и названий (наст. том).
   Орфография и пунктуация текстов приближены к современным нормам; в необходимых случаях сохранены орфографические и синтаксические архаизмы, отражающие разговорный и литературный язык эпохи, а также индивидуальную манеру Батюшкова-писателя.
  
  
   СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
   Амф - "Амфион".
   АС - Сочинения (под ред. Д. Д. Благого). М., Academia, 1934.
   Арх., 1979 - Сочинения (подг. текста В. В. Гуры и В. А. Кошелева). - Архангельск, Сев.-Зап. кн. изд-во, 1979.
   БТ - "Блудовская тетрадь"; авторизованные копии текстов Батюшкова, подготовленные им для Д. Н. Блудова в 1812 г. (ИРЛИ, ед хр. 9654; "первая" БТ) и в 1814 г. (ГПБ, ф. 50, ед. хр. 11; "вторая" ё7").
   BE - "Вестник Европы".
   ВЛ - "Вопросы литературы".
   РИМ - Отдел письменных источников Государственного исторического музея.
   ГПБ - Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
   ГБЛ - Отдел рукописей Государственной биб

Другие авторы
  • Джером Джером Клапка
  • Авилова Лидия Алексеевна
  • Станюкович Константин Михайлович
  • Пинегин Николай Васильевич
  • Минский Николай Максимович
  • Виноградов Сергей Арсеньевич
  • Лемке Михаил Константинович
  • Драйден Джон
  • Фельдеке Генрих Фон
  • Студенская Евгения Михайловна
  • Другие произведения
  • Ходасевич Владислав Фелицианович - Из еврейских поэтов
  • Шекспир Вильям - Ромео и Джульетта
  • Сомов Орест Михайлович - Мои мысли о замечаниях г. Мих. Дмитриева на комедию "Горе от ума" и о характере Чацкого
  • Вольфрам Фон Эшенбах - Вольфрам фон Эшенбах: биографическая справка
  • Соколова Александра Ивановна - Н. А. Прозорова. К биографии А. И. Соколовой (Синее Домино)
  • Страхов Николай Иванович - Страхов Н. И.: биографическая справка
  • Амфитеатров Александр Валентинович - Зоэ
  • Чехов Михаил Павлович - Дядя Гиляй (В. А. Гиляровский)
  • Лесков Николай Семенович - Бесстыдник
  • Полевой Николай Алексеевич - Невеста Абидосская. Турецкая повесть Лорда Байрона. Перевел с английского Иван Козлов
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 410 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа