Жуковский Василий Андреевич - Собрание баллад

ернец пред алтарем; Молиться силы нет; во прахе Лежит, к земле приникнувши лицом; Поднять глаза не смеет в страхе. И певчих хор, досель согласный, стал Нестройным криком от смятенья: Им чудилось, что церковь зашатал Как бы удар землетрясенья. Вдруг затускнел огонь во всех свечах, Погасли все и закурились; И замер глас у певчих на устах, Все трепетали, все крестились. И раздалось... как будто оный глас, Который грянет над гробами; И храма дверь со стуком затряслась И на пол рухнула с петлями. И он предстал весь в пламени очам, Свирепый, мрачный, разъяренный; И вкруг него огромный божий храм Казался печью раскаленной! Едва сказал: "Исчезните!" цепям - Они рассыпались золою; Едва рукой коснулся обручам - Они истлели под рукою. И вскрылся гроб. Он к телу вопиет: "Восстань, иди вослед владыке!" И проступал от слов сих хладный пот На мертвом, неподвижном лике. И тихо труп со стоном тяжким встал, Покорен страшному призванью; И никогда здесь смертный не слыхал Подобного тому стенанью. И ко вратам пошла она с врагом... Там зрелся конь чернее ночи. Храпит и ржет и пышет он огнем, И как пожар пылают очи. И на коня с добычей прянул враг; И труп завыл; и быстротечно Конь полетел, взвивая дым и прах; И слух об ней пропал навечно. Никто не зрел, как с нею мчался он... Лишь страшный след нашли на прахе; Лишь внемля крик, всю ночь сквозь тяжкий

  

  

  

  

   сон Младенцы вздрагивали в страхе.

АЛИНА И АЛЬСИМ

Зачем, зачем вы разорвали Союз сердец? Вам розно быть! вы им сказали,- Всему конец. Что пользы в платье золотое Себя рядить? Богатство на земле прямое Одно: любить. Когда случится, жизни в цвете, Сказать душой Ему: ты будь моя на свете; А ей: ты мой; И вдруг придется для другого Любовь забыть - Что жребия страшней такого? И льзя ли жить? Алина матери призналась: "Мне мил Альсим; Давно я втайне поменялась Душою с ним; Давно люблю ему сказала; Дай счастье нам".- "Нет, дочь моя, за генерала Тебя отдам". И в монастырь святой Ирины Отвозит дочь. Тоска-печаль в душе Алины И день и ночь. Три года длилося изгнанье; Не усладил Ни разу друг ее страданье: Но все он мил. Однажды... о! как свет коварен!. Сказала мать: "Любовник твой неблагодарен", И ей читать Она дает письмо Альсима. Его черты: Прости; другая мной любима; Свободна ты. Готово все: жених приходит; Идут во-храм; Вокруг налоя их обводит Священник там. Увы! Алина, что с тобою? Кто твой супруг? Ты сердца не дала с рукою - В нем прежний друг. Как смирный агнец на закланье, Вся убрана; Вокруг веселье, ликованье - Она грустна. Алмазы, платья, ожерелья Ей мать дарит: Напрасно... прежнего веселья Не возвратит. Но как же дни свои смиренно Ведет она! Вся жизнь семье уединенной Посвящена. Алины сердце покорилось Судьбе своей; Супругу ж то, что сохранилось От сердца ей. Но все по-прежнему печали Душа полна; И что бы взоры ни встречали,- Все мысль одна. Так, безутешная, томила Пять лет себя, Все упрекая, что любила, И все любя. Разлуки жизнь воспоминанье; Им полон свет; Хотеть прогнать его - страданье, А пользы нет. Все поневоле улетаем К мечте своей; Твердя: забудь! напоминаем Душе об ней. Однажды, приуныв, Алина Сидела; вдруг Купца к ней вводит армянина Ее супруг. "Вот цепи, дорогие шали, Жемчуг, коралл; Они лекарство от печали: Я так слыхал. На что нам деньги? На веселье. Кому их жаль? Купи, что хочешь: ожерелье, Цепочку, шаль Или жемчуг у армянина; Вот кошелек; Я скоро возвращусь, Алина; Прости, дружок". Товары перед ней открывши, Купец молчит; Алина, голову склонивши, Как не глядит. Он, взор потупя, разбирает Жемчуг, алмаз; Подносит молча; но вздыхает Он каждый раз. Блистала красота младая В его чертах; Но бледен; борода густая; Печаль в глазах. Мила для взора живость цвета, Знак юных дней; Но бледный цвет, тоски примета, Еще милей. Она не видит, не внимает - Мысль далеко. Но часто, часто он вздыхает, И глубоко. Что (мыслит) он такой унылый? Чем огорчен? Ах! если потерял, что мило, Как жалок он! "Скажи, что сделалось с тобою? О чем печаль? Не от любви ль?.. Ах!; Всей душою Тебя мне жаль". - "Что пользы! Горя нам словами Не утолить; И невозвратного слезами Не возвратить. Одно сокровище бесценно Я в мире знал; Подобного творец вселенной Не создавал. И я одно имел в предмете: Им обладать. За то бы рад был все на свете - И жизнь отдать. Как было сладко любоваться Им в день сто раз! И в мыслях я не мог расстаться С ним ни на час. Но року вздумалось лихому Мне повредить И счастие мое другому С ним подарить. Всех в жизни радостей лишенный, С моей тоской Я побежал, как осужденный, На край земной: Но ах! от сердца то, что мило, Кто оторвет? Что раз оно здесь полюбило, С тем и умрет". "Скажи же, что твоя утрата? Златой бокал?" - "О нет: оно милее злата". - "Рубин, коралл?" - "Не тяжко потерять их".- "Что же? Царев алмаз?" - "Нет, нет, алмазов всех дороже Оно сто раз. С тех пор, как я все то, что льстило, В нем погубил, Я сам на память образ милый Изобразил. И на черты его прелестны Смотрю в слезах: Мои все блага поднебесны В его чертах". Алина слушала уныло Его рассказ. "Могу ль на этот образ милый Взглянуть хоть раз?" Алине молча, как убитый, Он подает Парчою досканец обвитый, Сам слезы льет. Алина робкою рукою Парчу сняла; Дощечка с надписью златою; Она прочла: Здесь все, что я, осиротелый, Моим зову; Что мне от счастья уцелело; Все, чем живу. Дощечку с трепетом раскрыла - И что же там? Что новое судьба явила Ее очам? Дрожит, дыханье прекратилось... Какой предмет! И в ком бы сердце не смутилось?.. Ее портрет. "Алина, пробудись, друг милый; С тобою я. Ничто души не изменило; Она твоя. В последний раз: люблю Алину, Пришел сказать; Тебя покинув, жизнь покину, Чтоб не страдать". Алина с горем и тоскою Ему в ответ: "Альсим, я верной быть женою Дала обет. Хоть долг и тяжкий и постылый: Все покорись; А ты - не умирай, друг милый; Но... удались". Алине руку на прощанье Он подает: Она берет ее в молчанье И к сердцу жмет. Вдруг входит муж; как в исступленье Он задрожал И им во грудь в одно мгновенье Вонзил кинжал. Альсима нет; Алина дышит: "Невинна я (Так говорит), всевышний слышит Нас судия. За что ж рука твоя пронзила Алине грудь? Но бог с тобой; я все простила; Ты все забудь". Убийца с той поры томится И ночь и день: Повсюду вслед за ним влачится Алины тень; Обагрена кровавым током Вся грудь ея; И говорит ему с упреком: "Невинна я".

  ЭЛЬВИНА И ЭДВИН В излучине долины сокровенной, Там, где блестит под рощею поток, Стояла хижина, смиренный Покоя уголок. Эльвина там красавица таилась,- В ней зрела мать подпору дряхлых дней, И только об одном молилась: "Все блага жизни ей". Как лилия, была чиста душою, И пламенел румянец на щеках - Так разливается весною Денница в облаках. Всех юношей Эльвина восхищала; Для всех подруг красой была страшна, И, чудо прелестей, не знала Об них одна она. Пришел Эдвин. Без всякого искусства Эдвинова пленяла красота: В очах веселых пламень чувства, А в сердце простота. И заключен святой союз сердцами: Душе легко в родной душе читать; Легко, что сказано очами, Устами досказать. О! сладко жить, когда душа в покое И с тем, кто мил, начав, кончаешь день; Вдвоем и радости все вдвое... Но ах! они как тень. Лишь золото любил отец Эдвина; Для жалости он сердца не имел; Эльвине же дала судьбина Одну красу в удел. С холодностью смотрел старик суровый На их любовь - на счастье двух сердец. "Расстаньтесь!" - роковое слово Сказал он наконец. Увы, Эдвин! В какой борьбе в нем страсти! И ни одной нет силы победить... Как не признать отцовской власти? Но как же не любить? Прелестный вид, пленительные речи, Восторг любви - все было только сон; Он розно с ней; он с ней и встречи Бояться осужден. Лишь по утрам, чтоб видеть след Эльвины, Он из кустов смотрел, когда она Шла по излучине долины, Печальна и одна; Или, когда являя месяц роги Туманный свет на рощи наводил, Он, грустен, вдоль большой дороги До полночи бродил. Задумчивый, он часто по кладбищу При склоне дня ходил среди крестов: Его тоске давало пищу Спокойствие гробов. Знать, гроб ему предчувствие сулило! Уже ланит румяный цвет пропал; Их горе бледностью покрыло... Несчастный увядал. И не спасут его младые леты; Вотще в слезах над ним его отец; Вотще и вопли и обеты!.. Всему, всему конец. И молит он: "Друзья, из сожаленья!.. Хотя бы раз мне на нее взглянуть!.. Ах! дайте, дайте от мученья При ней мне отдохнуть". Она пришла; но взор любви всесильный Уже тебя, Эдвин, ке воскресит: Уже готов покров могильный, И гроб уже открыт. Смотри, смотри, несчастная Эльвина, Как изменил его последний час: Ни тени прежнего Эдвина; Лик бледный, слабый глас. В знак верности он подает ей руку И на нее взор томный устремил: Как сильно вечную разлуку Сей взор изобразил! И в тьме ночной, покинувши Эдвина, Домой одна вблизи кладбища шла, Души не чувствуя, Эльвина; Кругом густела мгла. От севера подъемлясь, ветер хладный Качал, свистя во мраке, дерева; И выла на стене оградной Полночная сова. И вся душа в Эльвине замирала; И взор ее во всем его встречал; Казалось - тень его летала; Казалось - он стонал. Но... вот и въявь уж слышится Эльвине: Вдали провыл уныло тяжкий звон; Как смерти голос, по долине Промчавшись, стихнул он. И к матери без памяти вбежала - Бледна, и свет в очах ее темнел. "Прости, все кончилось! (сказала) - Мой ангел улетел! Благослови... зовут... иду к Эдвину... Но для тебя мне жаль покинуть свет". Умолкла... мать зовет Эльвину... Эльвины больше нет.

   АХИЛЛ [1]

   Отуманилася Ида; Омрачился Илион; Спит во мраке стан Атрида; На равнине битвы сон. Тихо все... курясь, сверкает Пламень гаснущих костров, И протяжно окликает Стражу стража близ шатров. Над Эгейских вод равниной Светел всходит рог луны; Звезды спящею пучиной И брега отражены; Виден в поле опустелом С колесницею Приам [2]: Он за Гекторовым телом От шатров идет к стенам. И на бреге близ кургана Зрится сумрачный Ахилл; Он один, далек от стана; Он главу на длань склонил. Смотрит вдаль - там с колесницей На пути Приама зрит: Отирает багряницей Слезы бедный царь с ланит. Лиру взял; ударил в струны; Тих его печальный глас: "Старец, пал твой Гектор юный; Свет души твоей угас; И Гекуба, Андромаха Ждут тебя у градских врат С ношей милого им праха... Жизнь и смерть им твой возврат. И с денницею печальной Воскурится фимиам, Огласятся погребальной Песнью каждый дом и храм; Мать, отец, вдова с мольбою Пепел в урну соберут, И молитвы их герою Мир в стране теней дадут. О Приам, ты пред Ахиллом Здесь во прах главу склонял; Здесь молил о сыне милом, Здесь, несчастный, ты лобзал Руку, слез твоих причину... Ах! не сетуй; глас небес Нам одну изрек судьбину: И меня постиг Зевес. Близок час мой; роковая Приготовлена стрела; Парка, жребию внимая, Дни мои уж отвила; И скрыпят врата Аида [3]; И вещает грозный глас: Все свершилось для Пелида; Факел дней его угас. Верный друг мой взят могилой; Брата бой меня лишил - Вслед за ним с земли унылой Удалится и Ахилл. Так судил мне рок жестокий; Я паду в весне моей На чужом брегу, дале ко От Пелеевых очей. Ах! и сердце запрещает Доле жить в земном краю, Где уж друг не услаждает Душу сирую мою. Гектор пал - его паденьем Тень Патрокла я смирил; Но себе за друга мщеньем Путь к Тенару проложил. Ты не жди, Менетий, сына [4]; Не придет он в отчий дом... Здесь Эгейская пучина Пред его шумит холмом; Спит он... смерть сковала длани, Позабыл ко славе путь; И призывный голос брани Не вздымает хладну грудь. И Ахилл не возвратится; В доме отчем пустота Скоро, скоро водворится... О Пелей, ты сирота. Пронесется буря брани - Ты Ахилла будешь ждать И чертог свой в новы ткани Для приема убирать; Будешь с берега уныло Ты смотреть - в пустой дали Не белеет ли ветрило, Не плывут ли корабли? Корабли придут от Трои - А меня ни на одном; Там, где билися герои, Буду спать - и вечным сном. Тщетно, смертною борьбою Мучим, будешь сына звать И хладеющей рукою Вкруг себя его искать - С милым светом разлученья Глас его не усладит; И на брег воды забвенья Зов отца не долетит. Край отчизны, светлы воды, Очарованны места, Мирт, олив и лавров своды, Пышных долов красота, Расцветайте, убирайтесь, Как и прежде, красотой; Как и прежде, оглашайтесь, Кликом радости одной; Но Патрокла и Ахилла Никогда вам не видать! Воды Сперхия, сулила Вам рука моя отдать Волоса с моей от брани Уцелевшей головы... Все Патроклу в дар, и дани Уж моей не ждите вы. Кони быстрые, из боя (Тайный рок вас удержал) Вы не вынесли героя - И на щит он мертвый пал; Кони бодрые, ретивы, Что ж теперь так мрачны вы? По земле влачатся гривы; Наклонилися главы; Позабыта пища вами; Груди мощные дрожат; Слышу стон ваш, и слезами Очи гордые блестят. Знать, Ахиллов пред собою Зрите вы последний час; Знать, внушен был вам судьбою Мне конец вещавший глас... Скоро!.. лук свой напрягает Неизбежный Аполлон, И пришельца ожидает К Стиксу черному Харон. И Патрокл с брегов забвенья В полуночной тишине Легкой тенью сновиденья Прилетал уже ко мне. Как зефирово дыханье, Он провеял надо мной; Мне послышалось призванье, Сладкий глас души родной; В нежном взоре скорбь разлуки И следы минувших слез... Я простер ко брату руки... Он во мгле пустой исчез. От Скироса вдаль влекомый, Поплывет Неоптолем [5]; Брег увидит незнакомый И зеленый холм на нем; Кормщик юноше укажет, Полный думы, на курган - "Вот Ахиллов гроб (он скажет); Там вблизи был греков стан. Там, ужасный, на ограде Нам явился он в ночи - Нестерпимый блеск во взгляде, С шлема грозные лучи - И трикраты звучным криком На врага он грянул страх, И троянец с бледным ликом Бросил щит и меч во прах. Там, Атриду дав десницу, С ним союз запечатлел; Там, гремящий, в колесницу Прянув, к Трое полетел; Там по праху за собою Тело Гекторово мчал И на трепетную Трою Взглядом мщения сверкал!" И сойдешь на брег священный С корабля, Неоптолем, Чтоб на холм уединенный Положить и меч и шлем; Вкруг уж пусто... смолкли бои; Тихи Ксант и Симоис; И уже на грудах Трои Плющ и терние свились. Обойдешь равнину брани... Там, где ратовал Ахилл, Уж стадятся робки лани Вкруг оставленных могил; И услышишь над собою Двух невидимых полет... Это мы... рука с рукою... Мы, друзья минувших лет. Вспомяни тогда Ахилла: Быстро в мире он протек; Здесь судьба ему сулила Долгий, но бесславный век; Он мгновение со славой, Хладну жизнь презрев, избрал И на друга труп кровавый, До могилы верный, пал". Он умолк... в тумане Ида; Отуманен Илион; Спит во мраке стан Атрида; На равнине битвы сон; И курясь, едва сверкает Пламень гаснущих костров; И протяжно окликает Стража стражу близ шатров.

  

  [1] Ахиллу дано было на выбор: или жить долго без славы, или умереть в молодости со славою, - он избрал последнее и полетел к стенам Илиона. Он знал, что конец его вскоре последует за смертию Гектора, - и умертвил Гектора, мстя за Патрокла. Сия мысль о близкой смерти следовала за ним повсюду, и в шумный бой и в уединенный шатер; везде он помнил об ней; наконец он слышал и пророческий голос коней своих, возвестивший ему погибель. (Примеч. В. А. Жуковского.)

  [5] Пирр, сын Ахилла и Деидамии, прозванный Неоптолемом. В то время, когда Ахилл ратовал под стенами Илиона, он находился в Скиросе у деда своего, царя Ликомеда. (Примеч. В. А. Жуковского.)

   ЭОЛОВА АРФА

   Владыко Морвены, Жил в дедовском замке могучий Ордал; Над озером стены Зубчатые замок с холма возвышал; Прибрежны дубравы Склонялись к водам, И стлался кудрявый Кустарник по злачным окрестным холмам. Спокойствие сеней Дубравных там часто лай псов нарушал; Рогатых еленей И вепрей и ланей могучий Ордал С отважными псами Гонял по холмам; И долы с холмами, Шумя, отвечали зовущим рогам. В жилище Ордала Веселость из ближних и дальних краев Гостей собирала; И убраны были чертоги пиров Еленей рогами; И в память отцам Висели рядами Их шлемы, кольчуги, щиты по стенам. И в дружных беседах Любил за бокалом рассказы Ордал О древних победах И взоры на брони отцов устремлял: Чеканны их латы В глубоких рубцах; Мечи их зубчаты; Щиты их и шлемы избиты в боях. Младая Минвана Красой озаряла родительский дом; Как зыби тумана, Зарею златимы над свежим холмом, Так кудри густые С главы молодой На перси младые, Вияся, бежали струе й золотой. Приятней денницы Задумчивый пламень во взорах сиял: Сквозь темны ресницы Он сладкое в душу смятенье вливал; Потока журчанье - Приятность речей; Как роза дыханье; Душа же прекрасней и прелестей в ней. Гремела красою Минвана и в ближних и в дальних краях; В Морвену толпою Стекалися витязи, славны в боях; И дщерью гордился Пред ними отец... Но втайне делился Душою с Минваной Арминий-певец. Младой и прекрасный, Как свежая роза - утеха долин, Певец сладкогласный... Но родом не знатный, не княжеский сын: Минвана забыла О сане своем И сердцем любила, Невинная, сердце невинное в нем. На темные своды Багряным щитом покатилась луна; И озера воды Струистым сияньем покрыла она; От замка, от сеней Дубрав по брегам Огромные теней Легли великаны по гладким водам. На холме, где чистым Потоком источник бежал из кустов, Под дубом ветвистым - Свидетелем тайных свиданья часов - Минвана младая Сидела одна, Певца ожидая, И в страхе таила дыханье она. И с арфою стройной Ко древу к Минване приходит певец. Все было спокойно, Как тихая радость их юных сердец: Прохлада и нега, Мерцанье луны, И ропот у брега Дробимыя с легким плесканьем волны. И долго, безмолвны, Певец и Минвана с унылой душой Смотрели на волны, Златимые тихо блестящей луной. "Как быстрые воды Поток свой лиют - Так быстрые годы Веселье младое с любовью несут". "Что ж сердце уныло? Пусть воды лиются, пусть годы бегут, О верный! о милый! С любовию годы и жизнь унесут". - "Минвана, Минвана, Я бедный певец; Ты ж царского сана, И предками славен твой гордый отец". "Что в славе и сане? Любовь - мой высокий, мой царский венец. О милый, Минване Всех витязей краше смиренный певец. Зачем же уныло На радость глядеть? Все близко, что мило; Оставим годам за годами лететь". "Минутная сладость Веселого вместе, помедли, постой; Кто скажет, что радость Навек не умчится с грядущей зарей! Проглянет денница - Блаженству конец; Опять ты царица, Опять я ничтожный и бедный певец". "Пускай возвратится Веселое утро, сияние дня; Зарей озарится Тот свет, где мой милый живет для меня. Лишь царским убором Я буду с толпой; А мыслию, взором, И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой". "Прости, уж бледнеет Рассветом далекий, Минвана, восток; Уж утренний веет С вершины кудрявых холмов ветерок".- "О нет! то зарница Блестит в облаках; Не скоро денница; И тих ветерок на кудрявых холмах". "Уж в замке проснулись; Мне слышался шорох и звук голосов".- "О нет! встрепенулись Дремавшие пташки на ветвях кустов".- "Заря уж багряна", - "О милый, постой". - "Минвана, Минвана, Почто ж замирает так сердце тоской?" И арфу унылый Певец привязал под наклоном ветвей: "Будь, арфа, для милой Залогом прекрасных минувшего дней; И сладкие звуки Любви не забудь; Услада разлуки И вестник души неизменным будь. Когда же мой юный, Убитый печалию, цвет опадет, О верные струны, В вас с прежней любовью душа перейдет. Как прежде, взыграет Веселие в вас, И друг мой узнает Привычный, зовущий к свиданию глас. И думай, их пенью Внимая вечерней, Минвана, порой, Что легкою тенью, Все верный, летает твой друг над тобой; Что прежние муки: Превратности страх, Томленье разлуки, Все с трепетной жизнью он бросил во прах. Что, жизнь переживши, Любовь лишь одна не рассталась с душой; Что робко любивший Без робости любит и более твой. А ты, дуб ветвистый, Ее осеняй; И, ветер душистый, На грудь молодую дышать прилетай". Умолк - и с прелестной Задумчивых долго очей не сводил... Как бы неизвестный В нем голос: навеки прости! говорил. Горячей рукою Ей руку пожал И, тихой стопою От ней удаляся, как призрак пропал... Луна воссияла... Минвана у древа... но где же певец? Увы! предузнала Душа, унывая, что счастью конец; Молва о свиданье Достигла отца... И мчит уж в изгыанье Ладья через море младого певца. И поздно и рано Под древом свиданья Минвана грустит. Уныло с Минваной Один лишь нагорный поток говорит; Все пусто; день ясный Взойдет и зайдет - Певец сладкогласный Минваны под древом свиданья не ждет. Прохладою дышит Там ветер вечерний, и в листьях шумит, И ветви колышет, И арфу лобзает... но арфа молчит. Творения радость, Настала весна - И в свежую младость, Красу и веселье земля убрана. И ярким сияньем Холмы осыпал вечереющий день: На землю с молчаньем Сходила ночная, росистая тень; Уж синие своды Блистали в звездах; Сровнялися воды; И ветер улегся на спящих листах. Сидела уныло Минвана у древа... душой вдалеке... И тихо все было... Вдруг... к пламенной что-то коснулось щеке; И что-то шатнуло Без ветра листы; И что-то прильнуло К струнам, невидимо слетев с высоты... И вдруг... из молчанья Поднялся протяжно задумчивый звон; И тише дыханья Играющей в листьях прохлады был он. В ней сердце смутилось: То друга привет! Свершилось, свершилось!.. Земля опустела, и милого нет. От тяжкия муки Минвана упала без чувства на прах, И жалобней звуки Над ней застенали в смятенных струнах. Когда ж возвратила Дыханье она, Уже восходила Заря, и над нею была тишина. С тех пор, унывая, Минвана, лишь вечер, ходила на холм И, звукам внимая, Мечтала о милом, о свете другом, Где жизнь без разлуки, Где все не на час - И мнились ей звуки, Как будто летящий от родины глас. "О милые струны, Играйте, играйте... мой час недалек; Уж клонится юный Главой недоцветшей ко праху цветок. И странник унылый Заутра придет И спросит: где милый Цветок мой?.. и боле цветка не найдет". И нет уж Минваны... Когда от потоков, холмов и полей Восходят туманы И светит, как в дыме, луна без лучей, Две видятся тени: Слиявшись, летят К знакомой им сени... И дуб шевелится, и струны звучат.

  МЩЕНИЕ

   Изменой слуга паладина убил: Убийце завиден сан рыцаря был. Свершилось убийство ночною порой - И труп поглощен был глубокой рекой. И шпоры и латы убийца надел И в них на коня паладинова сел. И мост на коне проскакать он спешит: Но конь поднялся на дыбы и храпит. Он шпоры вонзает в крутые бока: Конь бешеный сбросил в реку седока. Он выплыть из всех напрягается сил: Но панцирь тяжелый его утопил.

   ГАРАЛЬД Перед дружиной на коне Гаральд, боец седой, При свете полныя луны, Въезжает в лес густой. Отбиты вражьи знамена И веют и шумят, И гулом песней боевых Кругом холмы гудят. Но что порхает по кустам? Что зыблется в листах? Что налетает с вышины И плещется в волнах? Что так ласкает, так манит? Что нежною рукой Снимает меч, с коня влечет И тянет за собой? ... в То феи легкий хоровод Слетелись при луне. Спасенья нет; уж все бойцы В волшебной стороне. Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд, Один не побежден: В нетленный с ног до головы Булат закован он. Пропали спутники его; Там брошен меч, там щит, Там ржет осиротелый конь И дико в лес бежит. И едет, сумрачно-уныл, Гаральд, боец седой, При свете полныя луны Один сквозь лес густой Но вот шумит, журчит ручей - Гаральд с коня спрыгнул, И снял он шлем и влаги им Студеной зачерпнул. Но только жажду утолил, Вдруг обессилел он; На камень сел, поник главой И погрузился в сон. И веки на утесе том, Главу склоня, он спит: Седые кудри, борода; У ног копье и щит. Когда ж гроза, и молний блеск, И лес ревет густой,- Сквозь сон хватается за меч Гаральд, боец седой.

   ТРИ ПЕСНИ

   "Споет ли мне песню веселую скальд?"- Спросил, озираясь, могучий Освальд. И скальд выступает на царскую речь, Под мышкою арфа, на поясе меч. "Три песни я знаю: в одной старина! Тобою, могучий, забыта она; Ты сам ее в лесе дремучем сложил; Та песня: отца моего ты убил. Есть песня другая: ужасна она; И мною под бурей ночной сложена; Пою ее ранней и поздней порой; И песня та: бейся, убийца, со мной!" Он в сторону арфу, и меч наголо; И бешенство грозные лица зажгло; Запрыгали искры по звонким мечам - И рухнул Освальд - голова пополам. "Раздайся ж, последняя песня моя; Ту песню и утром и вечером я Греметь не устану пред девой любви; Та песня: убийца повержен в крови".

  ДВЕНАДЦАТЬ СПЯЩИХ ДЕВ Старинная повесть в двух балладах Опять ты здесь, мой благодатный Гений, Воздушная подруга юных дней; Опять с толпой знакомых привидений Теснишься ты, Мечта, к душе моей... Приди ж, о друг! дай прежних вдохновений. Минувшею мне жизнию повей, Побудь со мной, продли очарованья, Дай сладкого вкусить воспоминанья. Ты образы веселых лет примчала - И много милых теней восстает; И то, чем жизнь столь некогда пленяла, Что Рок, отняв, назад не отдает, То все опять душа моя узнала; Проснулась Скорбь, и Жалоба зовет Сопутников, с пути сошедших прежде И здесь вотще поверивших надежде. К ним не дойдут последней песни звуки; Рассеян круг, где первую я пел; Не встретят их простертые к ним руки; Прекрасный сон их жизни улетел. Других умчал могущий Дух разлуки; Счастливый край, их знавший, опустел; Разбросаны по всем дорогам мира - Не им поет задумчивая лира. И снова в томном сердце воскресает Стремленье в оный таинственный свет; Давнишний глас на лире оживает, Чуть слышимый, как Гения полет; И душу хладную разогревает Опять тоска по благам прежних лет: Все близкое мне зрится отдаленным, Отжившее, как прежде, оживленным.

  Баллада первая

  ГРОМОБОЙ

  

  Leicht aufzuritzen ist das Reich

  

  

  

   der Geister;

  

  Sie liegen wartend unter dunner Decke

  

  Und, leise horend, sturmen sie herauf.

  

  

  

  

   Schiller * --------------- * Нам в области духов легко проникнуть;

  Нас ждут они, и молча стерегут,

  И, тихо внемля, в бурях вылетают.

  

  

  Шиллер. (Пер. В. А. Жуковского.)

   АЛЕКСАНДРЕ АНДРЕЕВНЕ

  ВОЕЙКОВОЙ

  Моих стихов желала ты -

  Желанье исполняю;

  Тебе досуг мой и мечты

  И лиру посвящаю.

  Вот повесть прадедовских лет.

  Еще ж одно - желанье:

  Цвети, мой несравненный цвет,

  Сердец очарованье;

  Печаль по слуху только знай;

  Будь радостию света;

  Моих стихов хоть не читай,

  Но другом будь поэта.

  

  _______

  Над пенистым Днепром-рекой,

  Над страшною стремниной,

  В глухую полночь Громобой

  Сидел один с кручиной;

  Окрест него дремучий бор;

  Утесы под ногами;

  Туманен вид полей и гор;

  Туманы над водами;

  Подернут мглою свод небес;

  В ущельях ветер свищет;

  Ужасно шепчет темный лес,

  И волк во мраке рыщет.

  Сидит с поникшей головой

  И думает он думу:

  "Печальный, горький жребий мой!

  Кляну судьбу угрюму;

  Дала мне крест тяжелый несть;

  Всем людям жизнь отрада:

  Тем злато, тем покой и честь -

  А мне сума награда;

  Нет крова защитить главу

  От бури, непогоды...

  Устал я, в помощь вас зову,

  Днепровски быстры воды".

  Готов он прянуть с крутизны...

  И вдруг пред ним явленье:

  Из темной бора глубины

  Выходит привиденье,

  Старик с шершавой бородой,

  С блестящими глазами,

  В дугу сомкнутый над клюкой,

  С хвостом, когтьми, рогами.

  Идет, приблизился, грозит

  Клюкою Громобою...

  И тот как вкопанный стоит,

  Зря диво пред собою.

  "Куда?" - неведомый спросил.

  "В волнах скончать мученья".-

  "Почто ж, бессмысленный, забыл

  Во мне искать спасенья?"-

  "Кто ты?"- воскликнул Громобой,

  От страха цепенея.

  "Заступник, друг, спаситель твой:

  Ты видишь Асмодея".

  "Творец небесный!"- "Удержись!

  В молитве нет отрады;

  Забудь о боге - мне молись;

  Мои верней награды.

  Прими от дружбы, Громобой,

  Полезное ученье:

  Постигнут ты судьбы рукой,

  И жизнь тебе мученье;

  Но всем бедам найти конец

  Я способы имею;

  К тебе нежалостлив творец,-

  Прибегни к Асмодею.

  Могу тебе я силу дать

  И честь и много злата,

  И грудью буду я стоять

  За друга и за брата.

  Клянусь... свидетель ада бог,

  Что клятвы не нарушу;

  А ты, мой друг, за то в залог

  Свою отдай мне душу".

  Невольно вздрогнул Громобой,

  По членам хлад стремится;

  Земли невзвидел под собой,

  Нет сил перекреститься.

  "О чем задумался, глупец?"-

  "Страшусь мучений ада".-

  "Но рано ль, поздно ль... наконец

  Все ад твоя награда.

  Тебе на свете жить - беда;

  Покинуть свет - другая;

  Останься здесь - поди туда,-

  Везде погибель злая.

  Ханжи-причудники твердят:

  Лукавый бес опасен.

  Не верь им - бредни; весел ад,

  Лишь в сказках он ужасен.

  Мы жизнь приятную ведем;

  Наш ад не хуже рая;

  Ты скажешь сам, ликуя в нем:

  Лишь в аде жизнь прямая.

  Тебе я терем пышный дам

  И тьму людей на службу;

  К боярам, витязям, князьям

  Тебя введу я в дружбу;

  Досель красавиц ты пугал -

  Придут к тебе толпою;

  И, словом,- вздумал, загадал,

  И все перед тобою.

  И вот в задаток кошелек:

  В нем вечно будет злато.

  Но десять лет - не боле - срок

  Тебе так жить богато.

  Когда ж последний день от глаз

  Исчезнет за горою,

  В последний полуночный час

  Приду я за тобою".

  Стал думу думать Громобой,

  Подумал, согласился

  И обольстителю душой

  За злато поклонился.

  Разрезав руку, написал

  Он кровью обещанье;

  Лукавый принял - и пропал,

  Сказавши": "До свиданья!"

   ____________

  И вышел в люди Громобой -

  Откуда что взялося!

  И счастье на него рекой

  С богатством полилося;

  Как княжеский, разубран дом;

  Подвалы полны злата;

  С заморским выходы вином,

  И редкостей палата;

  Пиры - хоть пост, хоть мясоед;

  Музыка роговая;

  Для всех - чужих, своих - обед

  И чаша круговая.

  Возможно все в его очах,

  Всему он повелитель:

  И сильным бич, и слабым страх,

  И хищник, и грабитель.

  Двенадцать дев похитил он

  Из отческой их сени;

  Презрел невинных жалкий стон

  И родственников пени;

  И в год двенадцать дочерей

  Имел от обольщенных;

  И был уж чужд своих детей

  И крови уз священных.

  Но чад оставленных щитом

  Был ангел их хранитель:

  Он дал им пристань - божий дом,

  Смирения обитель.

  В святых стенах монастыря

  Сокрыл их с матерями:

  Да славят вышнего царя

  Невинных уст мольбами.

  И горней благодати сень

  Была над их главою;

  Как вешний ароматный день,

  Цвели они красою.

  От ранних колыбельных лет

  До юности златыя

  Им ведом был лишь божий свет,

  Лишь подвиги благие;

  От сна вставая с юным днем,

  Стекалися во храме;

  На клиросе, пред алтарем,

  Кадильниц в фимиаме,

  В священный литургии час

  Их слышалося пенье -

  И сладкий непорочных глас

  Внимало провиденье.

  И слезы нежных матерей

  С молитвой их сливались,

  Когда во храме близ мощей

  Они распростирались.

  "О! дай им кров, небесный царь

  (То было их моленье);

  Да будет твой святой алтарь

  Незлобных душ спасенье;

  Покинул их родной отец,

  Дав бедным жизнь постылу;

  Но призри ты сирот, творец,

  И грешника помилуй..."

  Но вот... настал десятый год;

  Уже он на исходе;

  И грешник горьки слезы льет:

  Всему он чужд в природе.

  Опять украшены весной

  Луга, пригорки, долы;

  И пахарь весел над сохой,

  И счастья полны се лы;

  Не зрит лишь он златой весны:

  Его померкли взоры;

  В туман для них погребены

  Луга, долины, горы.

  Денница ль красная взойдет -

  "Прости, - гласит, - денница".

  В дубраве ль птичка пропоет -

  "Прости, весны певица...

  Прости, и мирные леса,

  И нивы золотые,

  И неба светлая краса,

  И радости земные".

  И вспомнил он забытых чад;

  К себе их призывает;

  И мнит: они творца смягчат;

  Невинным бог внимает.

  И вот... настал последний день;

  Уж солнце за горою;

  И стелется вечерня тень

  Прозрачной пеленою;

  Уж сумрак... смерклось... вот луна

  Блеснула из-за тучи;

  Легла на горы тишина;

  Утих и лес дремучий;

  Река сровнялась в берегах;

  Зажглись светила ночи;

  И сон глубокий на полях;

  И близок час полночи...

  И, мучим смертною тоской,

  У спасовой иконы

  Без веры ищет Громобой

  От ада обороны.

  И юных чад к себе призвал -

  Сердца их близки раю -

  "Увы! молитесь (вопиял),

  Молитесь, погибаю!"

  Младенца внятен небу стон:

  Невинные молились;

  Но вдруг... на них находит сон...

  Замолкли... усыпились.

  И все в ужасной тишине;

  Окрестность как могила;

  Вот... каркнул ворон на стене;

  Вот... стая псов завыла;

  И вдруг... протяжно полночь бьет;

  Нашли на небо тучи;

  Река надулась; бор ревет;

  И мчится прах летучий.

  Увы!.. последний страшный бой

  Отгрянул за горами...

  Гул тише... смолк... и Громобой

  Зрит беса пред очами.

  "Ты видел,- рек он,- день из глаз

  Сокрылся за горою;

  Ты слышал: бил последний час;

  Пришел я за тобою".-

  "О! дай, молю, хоть малый срок;

  Терзаюсь, ад ужасен".-

  "Свершилось! неизбежен рок,

  И поздний вопль напрасен".-

  "Минуту!"- "Слышишь? Цепь звучит".

  "О страшный час! помилуй!"-

  "И гроб готов, и саван сшит,

  И роют уж могилу.