Жанлис Мадлен Фелисите - Дорсан и Люция

.... Свѣтъ разлучилъ насъ, препятствуя намъ другъ друга узнать - можемъ ли сожалѣть о его утратѣ? -

   Нѣсколько времени забывались мы въ етомъ разговорѣ, котораго восхитительное воспоминан³е никогда въ душъ моей не исчезнетъ. Наконецъ Люц³я встала, сказавъ мнѣ: приступъ къ хозяйству былъ для меня очень счастливъ; но мнѣ еще надобно приготовить обѣдъ.... - Приготовить обѣдъ! что ето значитъ? - "Я превеликая искусница стряпать!" - Можно ли? - "Если бы ты зналъ, какъ все удается тому человѣку, который имѣетъ и прилѣжан³е и нѣкоторую легкость въ понят³и. Обыкновенная служанка, неловкая и лѣнивая, должна учиться тому нѣсколько лѣтъ, чему я выучилась безъ всякаго почти труда въ четыре мѣсяца. Увѣряю тебя, что всѣ тѣ мѣлочи, которыми занимаютъ насъ въ молодыхъ лѣтахъ, какъ дѣломъ важнымъ, несравненно труднѣе полезныхъ упражнен³й хозяйства. Но полно говорить - время приняться за дѣло! Поди въ садъ и нарви саладу, а я иду къ своему очагу." Она обняла меня, а я прижалъ ее къ сердцу, не будучи въ состоян³и сказать ей ни слова. Непобѣдимая сила привязывала меня къ тому мѣсту, на которомъ я ее видѣлъ; мнѣ нужно было придти въ себя, нужно было успокоиться, чтобы думать о своемъ счаст³и. Смутное упоен³е души моей препятствовало мнѣ разсматривать его въ подробностяхъ: я могъ только чувствовать его вообще; я видѣлъ одни только сдѣланныя ею хлѣбы; я могъ только повторять: Душа ея согласна съ моею!... Она будетъ счастлива!... Я не увижу ее ни томною, ни унылою, ни задумчивою, она будетъ счастлива!...

   ²осифъ пришелъ сказать мнѣ, что меня ожидаютъ обѣдать. Я вошелъ въ маленькую нашу столовую въ то время когда Люц³я брала изъ рукъ своего сына хлѣбъ, чтобы доложить его на столъ, ею самою накрытый. Щеки ея оживлены были яркимъ румянцемъ; она казалась мнѣ торжествующею, была весела какъ младенецъ, и эта веселость составляла прелестную противуположность съ тѣмъ милымъ и кроткимъ простосердеч³емъ, которое во всякое время на лицѣ ея изображается. Какой восхитительный обѣдъ! какое очарован³е!.... "Отвѣдай моего хлѣба, Дорсанъ, сказала Люц³я: онъ долженъ быть очень вкусенъ, если вѣрить наружности..... А мой обѣдъ! каковъ онъ тебѣ кажется?" Въ это время она сажала за столъ Феликса, которому отрѣзала кусокъ своего хлѣба; Феликсъ отвѣдалъ его и сказалъ съ милою чувствительност³ю, принявши на себя важный видъ: прекрасной хлѣбъ, маминька; потомъ поглядѣвъ на меня, онъ прибавилъ: маминька пекла етотъ хлѣбь сама. Люц³я улыбнулась, и на глазахъ ея сверкнули слезы... А я въ восхищен³и поцѣловалъ Феликса, и воскликнулъ: какъ много люблю тебя, мой милой младенецъ! ты уже начинаешь чувствовать цѣну твоей матери! О, какъ ты будешь мнѣ дорогъ когда придешь въ тѣ лѣта, въ которыхъ и добродѣтели ея сдѣлаются для тебя понятны; когда мы будемъ съ одинакимъ чувствомъ о ней говорить, вмѣстѣ ее обожать, вмѣстѣ ею восхищаться!" Обѣдъ былъ очень вкусенъ, но я совсѣмъ не имѣлъ аппетиту и ѣлъ только для вида, въ угожден³и Люц³и. Сердце мое такъ сильно было растрогано и такъ стѣснено разнообразными чувствами, что я почти не имѣлъ возможности говорить. Послѣ обѣда пошли мы въ садъ, и Люц³я, сѣвъ на скамейку, сказала мнѣ: теперь ты долженъ узнать, всѣ мои тайны. Опасаясь твоей недовѣрчивости, я принуждала себя скрываться: ты безъ сомнѣн³я не повѣрилъ бы, чтобъ въ нѣсколько мѣсяцовъ было возможно пр³обрѣсти знан³я госпожи Виллисъ; но ты не одинъ разъ съ большимъ аппетитомъ ѣлъ и похлебку и зелень, изготовленныя мною, совсѣмъ не воображая, чтобы онъ были мое творен³е. Я не хотѣла однако открыть моего таланта; ты могъ бы подумать, что мнѣ помогаютъ. "Но по крайней мѣрѣ ты позволишь мнѣ отпустить ²осифа, на мѣсто его нанять служанку, которая могла бы облегчить для тебя работу." - Нѣтъ! нѣтъ! ни за что на свѣтѣ! Я буду тогда менѣе для тебя полезна, и всѣ труды потеряютъ въ глазахъ моихъ главную свою прелесть. Пускай ²осифъ помогаетъ мнѣ исправлять тяжелыя работы, болѣе ничего и не требую. Но для меня останется еще много и другихъ занят³й. Попечен³я о хозяйствѣ займутъ не болѣе четырехъ часовъ въ сутки, то есть не болѣе того времени, которое, ты долженъ будешь посвящать садовымъ своимъ работамъ. Остатокъ нашего дня займемъ пр³ятными прогулками и прежними обыкновенными упражнен³ями: разговоромъ, музыкою, чтен³емъ, рисованьемъ, и время, которое такъ бременитъ празднаго человѣка, будетъ пролетать для насъ со всѣми прелестями счастливыхъ и спокойныхъ мечтан³й невинности! Воспоминать объ немъ будетъ для насъ сладко; но въ етомъ воспоминан³и однообразности, не представляющемъ никакихъ произшеств³й замѣтныхъ, цѣлыя годы сольются для насъ въ одинъ прекрасный и тихой день... Другое признан³е, милой другъ: я продала всѣ свои дорог³я платья и накупила простыхъ, приличныхъ деревенской хозяйкѣ..... "Какъ, Люц³я! ты хочешь всегда ходить въ етомъ уборѣ?" - Для какихъ же визитовъ и церемон³й могу я теперь наряжаться? но я имѣю и праздничное платье, бѣлое, самое простое, очень пр³ятной формы! Я увѣрена, что оно тебѣ понравится... Етого недовольно: деньги свои истратила я не на одни наряды, я продала и свои золотыя вещи - на ету сумму купила мнѣ госпожа, Виллисъ прекрасную корову и куръ... Прошу тебя воздержаться отъ восклицан³й! Благодаря наставлен³ямъ Бетси, умѣю очень искусно доить корову, дѣлать сыръ и смотрѣть за птичнымъ дворомъ; а на лугу, принадлежащемъ къ хижинъ, и корова и старая наша лошадь найдутъ для себя очень вкусную пищу; два раза въ недѣлю сама буду ѣздить въ Бостонъ продавать наши плоды и зелень, дабы не лишить тебя ²осифа, который во всякую минуту бываетъ нуженъ или въ саду, или въ домѣ. Мы будемъ жить въ довольствѣ, имѣя даже и прихоти. А ясность души, а счастливое одобрен³е совѣсти, а нѣжный союзъ и мыслей и чувства... а милый нашъ Феликсъ, рожденный съ прекрасною душою, привязанный къ однимъ только намъ, и зрѣющ³й въ нашихъ глазахъ, удаленъ будучи отъ всѣхъ опасностей и примѣровъ разврата.... О, Дорсанъ! если такое счаст³е незамѣнитъ для насъ всего, что мы потеряли, то какъ велика будетъ неблагодарность наша къ Провидѣн³ю которое въ страшное время бѣдств³й всеобщихъ даровало намъ наслажден³я золотаго вѣка!" - Послѣдн³я слова произнесла она прерывающимся голосомъ; а я облилъ руку ея слезами.... О сладость чистой любви! кто можетъ тебя изобразить! Среди ничтожныхъ свѣтскихъ суетъ любовь моя могла охладиться; но въ ету минуту восторгъ удивлен³я возобновилъ ее съ такою силою, которая до сего времени была для меня еще неизвѣстна. Любовь с³я была оный священный огнь, которой угаснулъ отъ руки нечестивыхъ, и снова оживился отъ чистыхъ лучей небеснаго пламени.

   На другой день имѣли мы удовольств³е видѣть у себя госпожу Виллисъ - единственное постороннее лице, которое не могло быть мнѣ въ тягость: она умѣла отдавать справедливость Люц³и, и госпожа Виллисъ, пожавши руку мою сильнѣе прежняго, нѣсколько разъ воскликнула; hаppу husbаnd! hаppу husbаnd! Но какое слово могло достаточно изобразить мое счаст³е!

   Я уже вамъ сказалъ, что Люц³я непремѣнно хотѣла сама ѣздить на рынокъ. Въ старое время, когда мы живали въ деревнѣ, она прекрасно управляла кабр³олетомъ, слѣдовательно и теперь не трудно ей было привести въ послушан³е смирную нашу лошадь. Одѣтая въ крестьянское платье, съ большой соломенной шляпкѣ, съ корзинкою полною огородной зелени на рукѣ, прелестная какъ Ангелъ, съ видомъ царицы и непорочной дѣвы, взошла она въ первой разъ на свою тѣлегу и расположилась между капустою и рѣпою такъ непринужденно, такъ просто, какъ будто уже пр³учена была въ тому продолжительнымъ навыкомъ. Я удивлялся, но менѣе удивлялся ея несравненнымъ поступкамъ, нежели той простотѣ, которою поступки ея украшены были во всякое время.

   Люц³я все успѣвала дѣлать, и никакого труда не находила она тяжкимъ. Минуты ея распредѣлены были такъ порядочно, съ такимъ благоразумнымъ разсчетомъ, что никогда не казалась она озабоченною своимъ дѣломъ, и я тѣмъ болѣе наслаждался ея трудолюб³емъ, что ни въ какомъ случаѣ не замѣчалъ въ ней усталости: совсѣмъ не помню, чтобы она или задумывалась, или скучала. Тихая веселость ея всегда была одинакова: трудомъ укрѣпила она свое здоровье, а на лицѣ ея, удивительно сохранившемъ свою бѣлизну, разцвѣтали и живость и свѣжесть.

   Я никогда не могъ привыкнуть къ тому удовольств³ю, съ какимъ смотрѣлъ на нее работающую или въ кухнѣ, или на птичьемъ дворѣ, или въ кабинетѣ, гдѣ она иногда рисовала цвѣтокъ, мною для нее возращенный, иногда играла на фортеп³ано какую нибудь Штейбельтову сонату, иногда сидѣла за книгою. Таланты придавали неизъяснимую прелесть ея хозяйственнымъ заботамъ, а ея превосходныя свѣдѣн³я въ хозяйствѣ удивительно украшали с³и пр³ятные таланты.

   Мы собрали нѣсколько лучшихъ книгъ, и вечера были у насъ опредѣлены для чтен³я. Въ ето время особенно нравились намъ изъ стихотворныхъ произведен³й именно тѣ, которыя прежде казались искуственными и слишкомъ далекими отъ истины - еклоги. Я не скажу, чтобы изображен³я природы и сельской жизни, находящ³яся въ сихъ поемахъ, совершенно меня удовлетворяли; но я уже не почиталъ ихъ ни мечтательными, ни слишкомъ украшенными. Какое изображен³е Виргил³евой, или Геснеровой пастушки могло мнѣ казаться не естественнымъ, когда я смотрѣлъ на Люц³ю, или ее слушалъ? И вся наша жизнь не была ли идилл³я, достойная кисти добродѣтельнаго Цирхскаго Поета? Напротивъ, перечитывая буколическихъ стихотворцевъ, я замѣчалъ, что истинныя чувства были ими выражамы или слишкомъ слабо, или только слегка, и что любовь особенно рѣдко являлась у нихъ съ чертами чувствительности глубокой. Я сообщилъ свое замѣчан³е Люц³и. "Ето происходитъ отъ того, отвѣчала она, что стихотворцы никогда не описываютъ счастливой любви супруговъ!" - И я то же думаю; любовь, основанная на удивлен³и сердца, любовь очищенная отъ ревности, безпокойства, сомнѣн³й, имѣетъ въ себѣ нѣчто небесное: кто же осмѣлится изображать ее?... - "И надобно замѣтить, что истинная чувствительность согласуется съ одною только позволенною, непорочною любов³ю; ибо одна невинная, позволенная привязанность можетъ быть и продолжительна и постоянна. Она одна великодушна и благородна; всякая другая болѣе или менѣе смѣшана съ егоизмомъ: страсть необузданная всякую минуту готова пожертвовать и чест³ю и славою и спокойств³емъ милаго предмета. О какъ ничтожны и слабы тѣ склонности, которыхъ неодобряетъ разсудокъ! Довольно одной разительной, справедливой мысли, чтобы заставить насъ отъ нихъ отказаться. А принужден³е ихъ скрывать, а стыдъ, сопутствующ³й ихъ открыт³ю.... сколь тягостны они для души чувствительной и высокой!"... - Описывая силу виновной страсти, всегда описываютъ одно несчаст³е, ибо называютъ ее изступлен³емъ. О Люц³я! мы не имѣемъ сего изступлен³я! Чѣмъ болѣе повинуемся разсудку, тѣмъ счаст³е наше становится и чище и совершеннѣе! Любовь моя къ тебѣ можетъ увеличиться только тогда, когда и сердце мое пр³обрѣтетъ болѣе добродѣтелей, благородства и чувствъ высокихъ; сдѣлавшись лучшимъ, я сдѣлаюсь болѣе чувствительнымъ: чтобъ охладеть въ любви, мнѣ надобно развратиться; а для такой любви, какова наша, ни призраки, ни заблужден³я уже не существуютъ; она равно украшаетъ и ранн³е и поздн³е годы жизни: воспоминан³я объ ней имѣютъ всю прелесть воспоминан³я о добродѣтели. О Люц³я! скажи мнѣ, ета любовь не естьли единственное основан³е твоихъ поступковъ? - "Нѣтъ, милой другъ! должность во всякихъ обстоятельствахъ жизни имѣетъ для женщины силу любви!" - Но ты была бы менѣе счастлива. - "Я наслаждалась бы другаго рода счаст³емъ: я болѣе значила бы въ собственныхъ глазахъ своихъ; теперь напротивъ могу ли уважать сколько нибудь мои поступки? Я не упрекаю себя ни въ чемъ; я имѣю спокойств³е невинности: но если ни для какого поступка не нужно мнѣ дѣлать надъ собою усил³я, ни подкрѣплять себя убѣжден³ями разсудка, то какъ могу воображать, что я добродѣтельна? Ахъ, нѣтъ? я могу только радоваться своимъ счаст³емъ!".... Такъ скромно судила o себѣ Люц³я.

   Къ усовершенствован³ю наслажден³й нашихъ недоставало одного только свидѣтеля, способнаго меня понимать: я чувствовалъ что для меня необходимо было говоришь объ ней, и раздѣлять восхищен³е, мое съ другими. "Ахъ! восклицала тогда Люц³я, когда бы Вольнисъ, когда бы Ельмира были съ нами!"... Какъ живо участвовалъ я въ етомъ желан³и ея сердца!

   Все было соединено для очарован³я нашей жизни: любовь, молодость, здоровье, непорочныя склонности, спокойств³е совершенное; мы были заключены, въ той счастливой посредственности, въ которой желан³я не могутъ разшириться, не сдѣлавшись честолюбивыми? и мы, умѣя цѣнить пр³ятную свою ограниченность, искренно сожалѣли о тѣхъ несчастныхъ, которыхъ гибельное велич³е окружено злодѣйствами, завист³ю, злобою, гонен³емъ. И самое удовольств³е благотворительности не было у насъ похищено. Люц³я въ началѣ каждой недѣли относила прекрасный хлѣбъ своего печенья къ одной бѣдной вдовѣ, имѣвшей трехъ малолѣтныхъ дѣтей, и жившей не подалеку отъ насъ; а я присоединялъ къ етому скромному подарку нѣсколько связокъ лучшаго салата: такимъ образомъ по силамъ своимъ помогали мы существовать горестному семейству. Добрая вдова жила рукодѣльемъ, и ета работа, соединенная съ нашимъ пособ³емъ, составляла и для нее и для несчастной ея сироты пропитан³е вѣрное. Хижина бѣдной женщины сей была въ двухъ стахъ шагахъ отъ нашей - ветхая, почти развалившаяся. ²осифъ съ моею помощ³ю поправилъ ее, и она по крайней мѣрѣ могла уже давать защиту отъ холода или дождя. Люц³я между тѣмъ заботиламь и о привѣден³и въ лучшее состоян³е хозяйства Мони (имя вдовы); она дарила ее посудою - иногда какою нибудь оловянною чашею, глинянымъ горшкомъ, стеклянною кружкою; сама приносила ихъ въ хижину - сама разстанавливала по полкамъ, и ета забота была чрезвычайно для нее пр³ятна - она отступала на нѣсколько шаговъ, чтобъ издали полюбоваться своимъ порядкомъ - опять приближалась - еще что нибудь перемѣняла, снова отходила , словомъ, въ минуту благотворен³я была младенецъ, но милый и восхитительный младенецъ. И всякой разъ ето разсматриван³е оканчивалось печальнымъ вздохомъ, котораго причина была весьма для меня понятна; Люц³я сожалѣла, что ето собран³е рѣдкостей было не полно, и что на полкахъ оставались пустыя мѣста, которыя, не смотря на ея старан³е расположить съ возможнымъ великолѣп³емъ стаканы, горшки и кружки, все еще оставались замѣтны. Она воображала, какой прекрасный видъ составили бы двѣ или три новыя вазы, и сожалѣла, что не имѣла на ту минуту ничего лишняго между своею посудою. И возвращаясь домой, я былъ увѣренъ, что найду ее въ великомъ размышлен³и передъ шкапомъ, старающуюся доказать себѣ, что та или другая вещь для насъ безполезны, дабы имѣть основательную причину переселить ее на полку бѣдной сосѣдки. Милая, трогательная благотворительность! Сердцѣ ея хотѣло уклониться отъ того правила, которое предписываетъ намъ сохранять должную мѣру въ благотворен³и, дабы она могла быть и основательною и постоянною. Люц³я чувствовала, что настоящая возможность есть истинная мѣра благотворительности для добраго сердца. О благость Божественнаго Промысла! как³я наслажден³я и въ самыхъ несчаст³яхъ даруешь ты чувствительному сердцу!

   Прошло болѣе двухъ лѣтъ со времени переселен³я нашего въ Америку. Господинъ Т**, котораго мы часто видали въ Парижѣ; любезный своимъ умомъ, кроткимъ характеромъ и остроум³емъ въ разговоръ, также принужденъ былъ искать убѣжища въ етой части свѣта. Ему неизвѣстно было, что мы находимся въ Бостонѣ; ибо революц³я и отдален³е совсѣмъ разорвали наши съ нимъ связи. Въ одно утро, прохаживаясь по городской площади, увидѣлъ онъ на одной телегѣ, остановившейся позади великаго множества другихъ, молодую крестьянку, которой необыкновенная красота его поразила: она показалась ему столь похожею на госпожу Дорсанъ, что онъ рѣшился подойти къ ней поближе. Подходитъ - Люц³я узнаетъ его и кланяется. Что вы здѣсь дѣлаете? спрашиваетъ Т **, удивленный до чрезвычайности. - "Дожидаюсь, чтобъ меня пропустили; хочу продавать свою зелень!" - Въ ету минуту телеги тронулись, Люц³я ударила хлыстомъ свою лошадь и скрылась. Она успѣла однако пригласить господина Т** въ нашу хижину и разсказать ему, гдѣ мы жили. Онъ на другой же день отыскалъ наше жилище. Ето посѣщен³е его обрадовало меня несказанно: я видѣлъ наконецъ передъ собою человѣка, съ которымъ могъ говорить о Люц³и языкомъ ему понятнымъ, и мы имѣли удовольств³е, описанное во многихъ романахъ, разсказать другъ другу случившееся съ нами въ послѣдн³е два года. Разговоръ нашъ былъ прерванъ явлен³емъ моего негра, который съ важнымъ своимъ лицомъ подошелъ прямо къ Люц³и, оборотился къ ней спиною, и показавъ большую на камзолѣ своемъ прорѣху, сказалъ: надобно зачинить. Люц³я, которая въ ету минуту говорила, не оставляя матер³и, взяла иголку и зачинила ²осифовъ камзолъ: милая простота, съ которою она ето исполнила, была и трогательна и вмѣстѣ забавна.

   Прощаясь съ нами господинъ Т** сказалъ: весьма естественно сожалѣть о васъ при видѣ етой убогой хижины; но заглянувши во внутренность ея, нельзя удержаться отъ зависти! Пользуйтесь своимъ счаст³емъ: никакая сила Фортуны и никакое волнен³е импер³и не могутъ его у васъ похитить!

   Такъ конечно! и я умѣлъ чувствовать цѣну такого счаст³я!... Самое однообраз³е нашей жизни имѣло особенную свою прелесть. Въ каждой недѣлѣ и въ каждомъ днѣ были для насъ епохи удовольств³я, отличныя отъ прочихъ своею пр³ятност³ю - и ета пр³ятность ни мало не уменьшилась отъ времени и привычки. Напримѣръ минута завтрака всегда бывала для насъ удивительно счастливою, особенно лѣтомъ, въ хорош³й день на воздухѣ подъ тѣн³ю прекрасной виноградной бесѣдки; я никогда не садился за столъ безъ нѣкотораго радостнаго нетерпѣн³я: работа усиливаетъ аппетитъ, а мой обѣдъ готовила Люц³я. Каждое новое блюдо выдуманное, или другимъ лучшимъ образомъ изготовленное, было въ нашемъ углу произшеств³емъ важнымъ. Такимъ образомъ нѣжная чувствительность и чистота сердца самыя обыкновенныя удовольств³я дѣлала для насъ благородными и высокими. А дни, въ которые Люц³я должна была ѣздить въ городъ? Какое впечатлѣн³е всегда производилъ во мнѣ стукъ ея телеги! Взявшись съ Феликсомъ за руки, мы выбѣгали къ ней на встрѣчу. Мы видѣли ее вдалекѣ, мы слышали голосъ ея, понуждающ³й лошадь къ скорѣйшему бѣгу. Чтобы помочь ей сойти съ повозки, я бралъ ее на руки, и нѣсколько минутъ удерживалъ въ своихъ объят³яхъ; Феликсъ между тѣмъ, въ большомъ нетерпѣн³и получить свой поцѣлуй, приподымался на цыпочки, дергалъ ее за платье, я кричалъ: но мнѣ, милая маминька!

   И каждый день становилась для насъ ощутительнѣе пр³ятность! искреннихъ нашихъ разговоровъ, пр³ятность взаимнаго сообщен³я сокровеннѣйшихъ мыслей и скромныхъ плановъ для будущаго О.... А по скончан³и дня съ какимъ услажден³емъ, всегда для меня новымъ, слѣдовалъ я глазами за Люц³ею, когда она приближалась къ колыбели, спящаго своего сына, становилась подлѣ нее на колѣни и начинала молитву свою трогательнымъ благословен³емъ матери, которое призывало и безъ сомнѣн³я влекло на главу его благословен³е Вездѣсущаго!... Черезъ нѣсколько времени: новое упражнен³е увеличило для насъ пр³ятность уединенной жизни: - забота о воспитан³и нашего сына. Я училъ его Латинскому языку, Истор³и, Географ³и; а Люц³я давала ему уроки рисованья; онъ находился при; всѣхъ нашихъ чтен³яхъ, которыхъ прелесть увеличивалась отъ его присутств³я, а милый характеръ его и прилѣжность были сладчайшею наградою за всѣ наши о немъ попечен³я. Онъ обожалъ свою мать, и я наконецъ уже могъ говоришь съ нимъ о ея совершенствъ, могъ уже открывать ему свои чувства, которыя онъ понималъ, и словомъ, онъ былъ для меня и самый прелестный младенецъ и самый любезный повѣренный моего сердца.

   Наконецъ, по прошеств³и четырнадцати лѣтъ, благодаря твоему старан³ю, я могъ возвратиться во Франц³ю; но мы не безъ сожалѣн³я прощались съ моею смиренною хижиною, въ которой не было для насъ ни единаго дня печали, въ которой изъ самыхъ горестей извлекали мы наслажден³я прямыя.

   Путешеств³е наше было благополучно. - Увидя отечественный берегъ, я не почувствовалъ себя счастливѣе; но мнѣ показалось, что прежняя молодость ко мнѣ возвратилась - а теперь, видя себя въ кругу драгоцѣннѣйщихъ для меня людей, чувствую во глубинѣ души, что счаст³емъ совершеннымъ можемъ мы наслаждаться только въ отчизнѣ, а не въ разлукѣ съ милымъ семействомъ.