Главная » Книги

Случевский Константин Константинович - В снегах, Страница 4

Случевский Константин Константинович - В снегах


1 2 3 4

lign="justify">  Только вкатили во двор - побежала,
  
  
  Дядю родного тотчас отыскала.
  
  
  Кто, говорю, тут из барских детей?
  
  
  Только один есть из всех сыновей,
  
  
  Дочки повыбыли все... Я к нему...
  
  
  В стареньком жил он и бедном дому...
  
  
  Денег ему я на бедность дала...
  
  
  Часто к Нему заходить начала..."
  
  
  
  
  
  Снова Прасковья в упор замолчала:
  
  
  Как молодою была, вспоминала!
  
  
  В стену глаза неподвижно уставила,
  
  
  Будто по зрячему взгляд свой направила...
  
  
  В горенке темной, в глазах умирающей,
  
  
  С яркостью, правде вполне подобающей,
  
  
  Мощным растеньем из чудного семени
  
  
  Вышла, чуждаясь пространства и времени,
  
  
  Призрак-картина! В ней все побраталось,
  
  
  В ней настоящее - прошлым казалось,
  
  
  Прошлое - в будущность переходило,
  
  
  Друг из-за дружки светилось, сквозило!
  
  
  В диком порядке пылавшей картины
  
  
  Позже последствий являлись причины,
  
  
  Мелочи целое перерастали,
  
  
  Краски звучали в ней, звуки пылали!
  
  
  Все это лилось, кружилось, мелькало,
  
  
  Вон из размеров своих выступало,
  
  
  Жизнь полувека в потемках горела...
  
  
  Вот на нее-то Прасковья глядела...
  
  
  
  
  
  Блещет Хопер... и село на Хопре...
  
  
  Дети, играют они на дворе...
  
  
  Тут же назад она едет... Знакомые
  
  
  Церкви, верхи на них, крыши зеленые...
  
  
  Старенький дом... Любо в домике том!
  
  
  Ходит туда она ночью и днем...
  
  
  Ох! Не ходить бы туда, не ходить!
  
  
  Ох! Не сестре бы так брата любить!
  
  
  Щурит Прасковья глаза... Чуть глядит,-
  
  
  Так ее яркость картины слепит...
  
  
  Молодость! Ой ли! Ушла ли она?
  
  
  Ты не потеряна - обронена!
  
  
  Что, если б жить-то начать тебе снова?
  
  
  Вслед ей рвануться Прасковья готова!
  
  
  Выскочить, броситься в воду, в окошко!
  
  
  Только бы в молодость, к ней, хоть немножко!.
  
  
  Жарко!.. Фату расстегни! Да не рви!..
  
  
  Ну, побежим-ка, братишка, лови!
  
  
  Только б в Хопер нам с тобой не попасть,
  
  
  Нынче широко разлился он, страсть!..
  
  
  Где нам, Прасковья, с тобою бежать?
  
  
  Впору кончаться, в могиле лежать...
  
  
  Я уж в могиле, давно тебя жду!
  
  
  Ладно, братишка, иду я, иду...
  
  
  Гаснет картина, во тьме потонула!
  
  
  И на Андрея Прасковья взглянула...
  
  
  Видимо, жизнь из нее отбывала,
  
  
  Голосом слабым она продолжала:
  
  
  "Да, молода я, красива была...
  
  
  Брата я кровного в грех привела...
  
  
  Он-то не знал, что сестра я... Я знала...
  
  
  Облюбовала его, миловала...
  
  
  Год только жил он, его схоронила...
  
  
  Странницей сделалась, свет исходила...
  
  
  В смертный мой час мне не лгать на духу:
  
  
  Вольной я волей отдалась греху...
  
  
  Там, у себя, там, где воздух родной,
  
  
  Люб мне мой грех был, великий, срамной!..
  
  
  Но ты, Андреюшко, грех тот возьмешь,
  
  
  Будешь говеть - его богу снесешь...
  
  
  Может, господь бог Прасковью простит:
  
  
  Грех в покаянье предсмертном открыт!
  
  
  Быть в Верхотурье - не удостоиться...
  
  
  Там Симеоновы мощи покоятся...
  
  
  Брат, видишь, мой то же имя носил,
  
  
  В детстве, в селе, он нам Сеничкой был...
  
  
  Имя я это в мольбах поминаю!..
  
  
  Что ж? Обещаешь, Андрей?" -
  
  
  
  
  
  
  "Обещаю!"
  
  
  
  
  
  И умерла она... Как же тут быть?
  
  
  Горе великое с кем поделить?
  
  
  Не приходила б ты в степь необъятную,
  
  
  Не заводила б беседу приятную...
  
  
  Ох! Уж была-то ты, радость, новинкою,
  
  
  Стала ты, радость, слезой-сиротинкою!
  
  
  Ох! На кого-то Андрея покинули,
  
  
  Всю-то, без жалости, жизнь опрокинули!
  
  
  Сердце щемит, пали в разум потемки,
  
  
  Было-то было - остались обломки!
  
  
  Кто-то нас ждать будет, кто-то нас встретит?
  
  
  Кто-то, как звать начнут, здесь я! ответит?
  
  
  Да и зачем-то нам счастье дается?
  
  
  Знать бы, не брать, коль назад отберется!
  
  
  Горе ты наше, великое горе,
  
  
  Стало ты, горе, большим на просторе!
  
  
  Ох! Умерла ты! Зачем, почему?!
  
  
  Плачет Андреюшко, тяжко ему.
  
  
  А перед ним на скамейке остывшей
  
  
  Тело лежало Прасковьи почившей.
  
  
  И улыбалась она, хоть молчала,
  
  
  Будто приятное что увидала,
  
  
  Будто отмену великой печали
  
  
  Вот-вот, теперь только ей обещали!..
  
  
  "Радуйся, радуйся! - Слышит она.-
  
  
  Бедная грешница, ты - прощена!.."
  
  
  
  
  
  Руки Прасковья, когда отходила,
  
  
  Молча крест-накрест сама положила...
  
  
  Сутки прошли и другие прошли,
  
  
  Темные пятна по телу пошли,
  
  
  Надо скорее старуху прибрать,
  
  
  Гроб колотить и могилу копать.
  
  
  Поднял Андрей ее, шубкой прикрыл,
  
  
  Вынес в сенцы и к стене положил.
  
  
  Он из рубахи своей холщевой,
  
  
  Белой, неношеной, с пестрой каймой,
  
  
  Полной полосок, кружочков, крестов,
  
  
  Телу старухи устроил покров;
  
  
  Сено лесное подстилкой служило:
  
  
  Много в нем моху зеленого было,
  
  
  И из зеленого моха торчали
  
  
  Сотни цветочков, что летом увяли...
  
  
  
  
  
  Часто Андрей подле тела сидел:
  
  
  Все хоронить он его не хотел!
  
  
  Вот уж и гроб был готов небольшой,
  
  
  Ждет гроб неделю - стал плакать смолой!
  
  
  Вот на соседнем, ближайшем холму
  
  
  Вырыл Андрей помещенье ему,
  
  
  Ветками он помещенье покрыл:
  
  
  Ветер под ними гнездо себе свил!
  
  
  Прежде, при жизни Прасковьи, бывало,
  
  
  С ней говорил он порой очень мало;
  
  
  Меньше, чем прежде, теперь говорит,
  
  
  К телу подсядет, работу чинит...
  
  
  Холод Андреюшке службу служил,
  
  
  Тело Прасковьи от порчи хранил.
  
  
  С рук неподвижных, от щек, ото рта
  
  
  Мало-помалу сошла чернота;
  
  
  Даже морщины сровнялись на коже,
  
  
  Стала Прасковья как будто моложе.
  
  
  Впрочем, Андрей ей в лицо не глядел:
  
  
  Он у покрытого тела сидел.
  
  
  Сколько он дней тем порядком провел,
  
  
  Он не считал, да и счета 6 не свел.
  
  
  Если б весна позабыла явиться -
  
  
  Мог бы Андрей и с покойницей сжиться...
  
  
  Только весна подойти не забыла,
  
  
  Теплым туманом леса окропила,
  
  
  Снег побежал, дали трещины льдины...
  
  
  Стали чернеть на Прасковье морщины.
  
  
  Время покойницу в гроб положить!
  
  
  Нечего делать, пора хоронить!..
  
  
  И на холме он ее схоронил.
  
  
  Полдень весенний в могилу светил...
  
  
  А как по гробу земля застучала,
  
  
  Крышка его под землею пропала -
  
  
  Много, без счета, горело на ней
  
  
  Слез и весеннего солнца лучей...
  
  
  
  
  
  Рано в ту пору весна наступила!
  
  
  С неба сошла, из земли выходила!
  
  
  В небе румяные зори горели,
  
  
  Птицы свистали, чирикали, пели;
  
  
  В воздухе влажном, в весенней теплыни,
  
  
  Тихо задумались божьи пустыни...
  
  
  А из земли, в платьях, в юбочках новых,
  
  
  Шли мириады тюльпанов лиловых;
  
  
  Сколько их, сколько везде проступало -
  
  
  Точно тюльпанное царство настало!
  
  
  В мраке темнейших, забытых углов
  
  
  Говор раздался болтливых ручьев;
  
  
  И над блистающей, светлой волной,
  
  
  Как океан необъятно большой,
  
  
  Бился незримыми глазу волнами
  
  
  Запах весны, порожденный цветами!..
  
  
  
  
  
  Холм у лачуги стоит одинок;
  
  
  Крест на холме водружен невысок.
  
  
  Степью безлюдной уходит Андрей
  
  
  С серою Лайкой, собакой своей,
  
  
  Палка в руке и сума за плечами,
  
  
  Переступает лениво ногами,
  
  
  Точно идет он с грехом пополам.
  
  
  В меру такая походка степям!
  
  
  Будь их хоть вдвое, безбрежных степей,
  
  
  Всех их тихонько отмерит Андрей!
  
  
  Он безустанно, усердно идет:
  
  
  Время такое - народ подойдет,
  
  
  Ну, а народа он видеть не хочет,
  
  
  Как бы уйти поскорее, хлопочет.
  
  
  Цель ему светит - обитель господня;
  
  
  Цели он в жизни не знал до сегодня!
  
  
  Ну, а теперь дело вовсе иное:
  
  
  Он покаянье уносит чужое.
  
  
  Дома, в лачуге, сидеть он не может:
  
  
  Скука томит, одиночество гложет...
  
  
  Так вот его в Верхотурье и тянет...
  
  
  У Симеона молиться он станет;
  
  
  А из обители прочь не погонят,
  
  
  Будет там жить, а умрет - похоронят...
  
  
  
  
  
  Месяц прошел. Населилась лачуга.
  
  
  Просто не знала, что делать с испуга!
  
  
  Тут собиралися разные люди,
  
  
  С Руси великой, от Мери и Чуди!
  
  
  В стойлах усталые лошади ржали,
  
  
  Гости, ночуя, вповалку лежали;
  
  
  Водка и песни текли спозаранка;
  
  
  Под вечер говор, чет-нечет, орлянка...
  
  
  Много шло толков промежду гостей:
  
  
  Что тут случилось? Где старый Андрей?
  
  
  Ищут мордвина. Напрасно, исчез...
  
  
  Видят могилу у выхода в лес...
  
  
  Если он, точно, в могилу забрался,
  
  
  Сам ли он, что ли, в нее закопался?

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 320 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа