Шуф Владимир Александрович - Рыцарь-инок, Страница 5 - Книги

stify"> Святой отец, Рено добился цели!

ОТЕЦ АНСЕЛЬМ.

О, Jesus!

БЕЛА.

Знаю, тяжкая вина

На совести моей. Но ласк супруга,

От ложа брачного отлучена,

Давно лишилась я... Любви услуга

Еще нужна мне, мой святой отец.

Мне тридцать лет, а это не конец

Прекрасной жизни, счастья, увлечений!

Рыдала я... Не высох мой платок

От слез раскаянья... Склонив колени,

Перед Мадонной я упала ниц.

О. АНСЕЛЬМ.

Вина тягчайших грешниц и блудниц

Прощается. Но должно, дочь моя,

Грех искупить эпитимьею строгой.

Иди в одежде скромной и убогой

В костел наш и, душой смирясь,

Читай там "Pater nosrer" тридцать раз,

И ниц лежи на паперти у входа.

БЕЛА.

Еще молю, отец мой...

О. АНСЕЛЬМ.

Но о чем?

БЕЛА.

С моим супругом я хочу развода.

О. АНСЕЛЬМ.

Теперь его на пытку обречем!

Ужель еще любовной связи мало?

БЕЛА.

Сама просить я буду кардинала.

О. АНСЕЛЬМ.

Когда житейской мудрости совет

Услышать вы хотите, герцогиня, -

Не разводитесь... Основанья нет

Подобному безумству. Брак - святыня,

И разрешит едва ли папа сам,

Поступок неугодный небесам.

БЕЛА.

Святой отец! Теперь я торжествую, -

Не поняли вы мысль совсем простую...

Где ум ваш тонкий? Где ваш трезвый взгляд?

Супруг мой, герцог, вряд ли будет рад

Разводу, сплетням шумного скандала.

А денег мне дает он слишком мало.

Мне кажется, понять не мудрено,

Зачем - развод и рыцарь мой Рено,

Которого в тоске своей любовной

Я обожаю страстно и греховно.

Бездельник нужен мне, - красив, умен -

Для дела пригодиться может он.

Дать средства мне заставлю я супруга.

Надеюсь я, мы поняли друг друга?

Я ничего, отец мой, не таю, -

Примите ж снова исповедь мою.

О. АНСЕЛЬМ.

Так вот в чем суть, прелестная плутовка,

Попался я, как старая лиса.

О, вы меня перехитрили ловко, -

Простят вам грех благие небеса.

План недурен. Но все ж интригу эту

Обдумать надо.

БЕЛА.

К вашему совету,

Святой отец, на днях прибегну я.

О. АНСЕЛЬМ (целуя герцогиню).

Разок... Идите с миром, дочь моя!

(Провожает герцогиню в боковую дверь кельи, из противоположной двери входит рыцарь Рено).

ЯВЛЕНИЕ II.

РЕНО.

Привет мой, padre!

О. АНСЕЛЬМ.

К черту негодяя!

РЕНО.

Ого! Как льется здесь, благоухая,

Духов нежнейших тонкий аромат!

Так ладаном как будто не кадят...

Была здесь дама, - может быть святая?

Не лжет мне обоняние мое.

О. АНСЕЛЬМ.

Не насморк ли у вас?

РЕНО.

Ну, нет! Имею

На этот счет я верхнее чутье.

Но что до дамы вашей, то Бог с нею.

Я предложу вам лучшую идею.

Наверное, у вас припасено

Здесь в погребце бургундское вино?

О. АНСЕЛЬМ.

Не капли нет! Там пузырьки от лака

С лекарствами.

РЕНО (открывая ларец).

Посмотрим-ка однако!..

Бургундского как будто правда нет.

Но вот рейнвейн - чудеснейший букет!

Испанский херес там, а тут две фляги

Токайского и старенькой малаги.

Хоть я француз, но рад я сделать честь

Всем странам мира, где лишь вина есть.

Но лучше всех, ей Богу, лозы Рейна.

Как золото, их гроздьев светлый ток.

Попробую, - всего один глоток...

(Пьет из бутылки).

Нам в келии не выпить ли келейно?

О. АНСЕЛЬМ.

Опустошит он весь мой погребок!

РЕНО (садясь к столу).

Садитесь же! Вино струится пылко,

Как в седине, замшенная бутылка...

И осушить наполненный стакан

Я рад за вас, почтенный капеллан!

О. АНСЕЛЬМ.

Охотно бы пинка я дал злодею,

Но от него я выведать сумею

О герцогине... Я не пью, мой сын,

Но добрый гость не должен пить один!

РЕНО.

Так чекнемтесь!

О.АНСЕЛЬМ.

Пью за здоровье ваше!

РЕНО.

Что до меня, то я всегда здоров.

Среди войны, скитаний и пиров

Я находил веселье в полной чаше.

Бродягою, из края в дальний край

Бродил и я, гонимый злобным роком,

Но я в любви нашел блаженный рай,

Живой эдем, что создан был Востоком.

О. АНСЕЛЬМ.

Любили, рыцарь, вы?

РЕНО.

Святой отец!

Любил везде, - в Европе, в Палестине

И в Африке, попав в Тунис и Фец

Рабом в цепях на вражьей бригантине.

Но и тогда, гарема дверь храня,

Я в рабстве знал любовные приманки

И за любовь прекрасной мавританки

Чуть евнухом не сделали меня.

О. АНСЕЛЬМ.

Как евнухом?

РЕНО.

Ханжу я подурачу

Напропалую... Такова судьба!

Но потерпел большую неудачу

Мой господин, халиф Али-Баба.

Пел соловей над розою гарема

И в платье одалиски, под чадрой,

К Зулейке я проник ночной порой,

Изведав с ней все радости эдема...

Я обнимал красавицу в чалме,

Плескал фонтан, благоухала амбра

И в неге, страстной, в сонной полутьме

Дремал сераль, волшебней, чем Альгамбра.

Вино у вас в стакане, padre, есть? -

Меня ждала, халифа злая месть,

Меня схватили на преступном ложе.

Я мог утратить то, что нам дороже,

Чем жизнь сама и рыцарская честь.

Но окруженный славой и почетом,

Я притворился мудрым звездочетом.

Тогда на век покинул я Тунис...

Бежал корабль, попутный веял бриз.

И я с богатством прибыл в Барселону.

Мне золото дало гидальго спесь.

Немало приключений было здесь,

Когда с гитарой к милому балкону,

Пленяя ту или другую донну,

Я подходил, влюбленный и певец!

О. АНСЕЛЬМ.

Вы, сын мой, постоянства образец!

Кого ж однако любите вы ныне?

Relatum refero, - о герцогине

Идет молва...

РЕНО.

И за нее вдвоем

Бутылочку еще мы разопьем!

О. АНСЕЛЬМ.

Отведайте, - хвалюсь своим вином...

Ужели точно герцогиня Бела?

РЕНО.

Красавица и станом, и лицом.

О, что за грудь! Божественное тело

Из мрамора изваяно резцом.

Ее ласкать, ее касаться смело

Рукой любовника, - вот счастье в чем!

Клянусь вам честью и моим мечом,

Я в Андалузии раз встретил только

Красавицу милей, чем эта полька...

А доброе вино! Но как в аду

Среди плутов, святош, сутяг-подъячих

Сидите вы на угольях горячих.

Что с вами, padre? В грех я не введу!

О. АНСЕЛЬМ.

Бегу я в мире тайных искушений.

Когда я бакалавром юным был,

Подчас и я с красотками грешил.

Но жизнь земная - прохожденье тени,

Земная страсть - великий, смертный грех...

И что ж, в любви имели вы успех?

РЕНО.

Э, мой отец! Была бы лишь охота! -

Ведь замок наш, раз взяли мы ворота.

От спальни ключ всегда откроет дверь.

За мой успех не выпьем ли теперь?

О. АНСЕЛЬМ.

Благодарю! Я пил уже не мало

И нам пора, в собранье трибунала.

РЕНО.

Ба, трибунал! Ведь вон из головы!

По счастию напомнили мне вы,

Что ждет давно нас братия святая...

Молитесь, герцогиню поминая!

О. АНСЕЛЬМ.

В чистилище, нет - в пекло негодяя!

Бездельник он, повеса, вор и плут.

Damnatur in aeternum! Amen, amen!

РЕНО.

Святой отец, что шепчете вы тут?

Вы но латыни держите экзамен?

О. АНСЕЛЬМ.

Я небесам за вас молюсь, мой сын:

Услышит нас Блаженный Августин.

РЕНО.

И Августина герцогиня Бела

Наверно, отче, соблазнить успела,

Когда бы ваш блаженнейший патрон,

Как вы, знал прелести греховных жен.

(Уходит с отцом Ансельмом. Сцена на мгновение пуста. Слышен звон монастырского колокола).

ЯВЛЕНИЕ III.

Ульрих входит в черной монашеской рясе поверх лат.

УЛЬРИХ.

В суровой келье пред Мадонной

Поникнул я главой склоненной.

Грехи, безумства юных дней

Припоминал я перед Ней, -

Пред светозарной, светлолицей

Моей небесною Царицей.

Как часто дивные черты

Святыни, чистой красоты,

В объятьях дев среди порока

Я так ничтожно, так жестоко

Волненьем страсти омрачал.

Недостижимый идеал

Любви высокой и блаженной

Я оскорблял, уничиженный.

Мадонну я призвал в слезах.

Лишь перед Ней на небесах,

Перед лицом Пречистой Девы

Звучат молитвенно напевы

Любви сладчайшей и святой.

Склонясь пред вечной красотой.

Восторженны и недвижимы,

Поют хвалу Ей серафимы.

Надь сонмом ангелов Она

Стоит, прекрасная Жена,

Как будто в стае лебединой.

Летят моленья к Ней единой

И Ей Избраннице, Творец

Из вечных звезд сковал венец...

Пред Ней, дымясь, звенят кадила.

Она страданием купила,

Ценою слез прощенья власть.

К Ее стопам спешу упасть.

И целомудренная Дева

Свои кроткий суд свершить без гнева.

В Ней, охраняющей от бед.

В Ней, Победительнице, нет

Презренья к павшим. Не карая,

Она введет в чертоги рая

Тех, кто страдал и кто, любя,

Не одного любил себя.

В Ней, Благодатной, все печали

Лишь утешение встречали.

Всеискупающей любви

К себе спасенье призови.

Так я молился, уповая.

Горит лампада огневая,

(Отдергивает занавес в нише, откуда льется свет лампады. Звуки органа).

И вижу я, в блистанье риз,

Как бы с небес сходящей вниз

Святую Деву пред собою.

Объята далью голубою,

Она спускается, грядет

И тесной кельи мрачный свод,

Тяжелый камень, дверь темницы

Открылись в сретенье Царицы.

Но, лучезарная, Она

Без сонмов ангельских, одна

Стояла здесь и, как в разлуке,

Ко мне протягивала руки.

Не материнства благодать,

Не со Святым Младенцем Мать

Предстала мне в сиянье света.

Она - цветок Генисарета.

Возлюбленной, Ей возвестил

О тайне брачной Гавриил.

Она - небесная Царица,

Невеста Духа, Голубица,

В сияньи славы неземной...

и я увидел в Благодатной

Знакомый образ, сердцу внятный.

Была Агнеса предо мной!

Моя Агнеса, друг родной,

Кого так пламенно, так нежно

Я полюбил душой мятежной,

Кого, открыв желаний пыл.

Я невозвратно погубил.

Все б отдал я за взгляд прощенья,

Но образ дивного виденья

Так строг в небесной красот.

Ее черты, - они не те...

Они знакомы, но бесстрастны,

В блаженной кротости так ясны,

Что перед ней в тоске, в слезах,

Я пал, трепещущий, во прах.

Простишь ли горькие обманы,

Обиды сердца, злые раны

Своей измученной души

Тому, кто плачет здесь в тиши,

О прошлой жизни вспоминая?

Простишь ли, Дева неземная?

Зачем, склонившись надо мной

Простой и любящей женой,

Ты словно плачешь, сожалея?

Нет мирры, чистого елея

В убогой келье для Тебя.

Со мной тоскуя и скорбя,

Зачем из сердца и могилы

Ты вызываешь призрак милый?

Оплаканный, ужели он

Еще живет, как светлый сон,

В краю небесном, в бездне синей

Над первозданною пустыней,

В дали давно минувших лет?

О если так, - прощенья нет,

И вечен грех, и нет той власти,

Что человеческие страсти

Росою свежей смоет с нас!

(Келья через окно освещается молнией. Гром.).

Я вижу кары близкий час.

То ад восстал, то сила злая

Гремит в цепях, огнем пылая,

И темных ужасов и мук

Мне слышится стенящий звук.

Подняв трезубец Аримана,

Исчадья мести, тьмы, обмана, -

Порок чудовищный и страсть

Уже открыли жадно пасть...

(Бьет колокол).

Спаси, Владычица Святая!

Небесной радостью блистая,

Ты будь заступницей моей!..

Я в страхе поднял взоры к Ней,

Но на меня с улыбкой ясной

Все тот же тихий и прекрасный

Смотрел Мадонны кроткий лик.

Как лучезарен, как велик

Он был теперь! В безмолвной муке

Я простирал к Мадонне руки

И в умилении постиг,

Что был прощен в тот сладкий миг,

Что перед вечною святыней,

И красотой, и благостыней,

Как перед солнцем в летней день,

Померкнет грех, исчезнет тень.

Как званный гость среди чертога,

На бранный пир к невесте Бога,

Одетый в пурпур и виссон,

Предстану я... Мгновенный сон,

Мечты восторженной виденье!

(Склоняет колена. Свет в нише гаснет).

ЯВЛЕНИЕ IV.

Ульрих, Бела, потом о. Ансельм.

БЕЛА (входит с лампадой, закутанная в плащ).

Святой отец! Простите, что опять

Я прерываю тихое моленье.

Но мне одной сегодня жутко спать, -

Здесь в замке ночью ходит привиденье,

Совсем, как я, с лампадою в руках...

Но это не Ансельм? Склонил колени

Пред аналоем молодой монах.

Красивый инок! Грешных сновидений

Его душа наверное полна.

Я в эту ночь вздыхаю не одна...

Мой добрый брат! Зачем перед Мадонной

Поникли вы? Живая красота

Милее грез святых, а ночью сонной

Всех дразнит нас лукавая мечта.

В лобзании смыкаются уста

И жарче снов открытые объятья

Зовут к любви. Мечтают все о ней, -

Мы, женщины, и вы, святые братья.

Ужели поцелуи всего грешней?

УЛЬРИХ.

Что это, призрак? Снова искушенье

Мне в тихой келье посылает ад.

БЕЛА.

Не бойтесь, брат! Я вовсе не виденье.

Вам стоить лишь поднять свой скромный взгляд.

Дотронуться до платья, рук и стана,

Горячих губ коснуться посмелей.

Одна мечта воздушна и туманна, -

Действительность фантазии милей.

УЛЬРИХ.

Уйди, исчезни, призрак ложный!

Порой, молясь в тоске тревожной,

Я пред Мадонной падал ниц.

Но смех и образы блудниц

Опять в восторгах сладострастья

Вставали знойно. Их запястья,

Звеня призывно, к ложу нег

Меня манили на ночлег.

Рукою трепетною четки

Перебирал я... миг короткий

Обмана чувств и ласк немых

Я вспоминал в мечтах своих,

И пир, в утехах и веселье,

Звучал, казалось, в тихой келье,

Смущая взор, пленяя слух.

То соблазнял лукавый дух.

Но с ним в неравный поединок

Вступал я часто, бедный инок.

БЕЛА.

Все тот же бред! Очнитесь, бедный брат!

Не призрак я, - обидное сомненье...

Не верите? Так сброшу я наряд.

(Распахивает свой плащ. Бела стоит спиной к рампе, и зрителям видны только ее открытые плечи. Концы протянутого плаща напоминают черные крылья).

Смотрите же! Ужели я виденье,

Бесплотное, которое в мечтах

Ceбе рисует молодой монах?

УЛЬРИХ.

Сама Астарта стала предо мною -

Порочною, прекрасною, нагою.

Ужель в трудах упорных, в чтеньи книг

И в этих латах, тягостней вериг,

Среди поста, молитвы, покаянья

Не укротил я страстные желанья?

Как силу чувств мне духом побороть?

Я человек, - не больше, о Господь!

(Закрыв голову капюшоном рясы, припадает к аналою).

БЕЛА.

Упорны вы в своей забавной вере...

Монах безумный, слепы вы, как крот!

Молчите же. Отец Ансельм идет, -

Его шаги мне слышатся у двери...

(Прячется за драпировку ниши).

О. АНСЕЛЬМ (входя).

Простите, брат. Молитву я прервал,

Но требует в совет вас трибунал.

(О. Ансельм и Ульрих уходят. Бела следит за ними из-за драпировки).

ЗАНАВЕС.

КАРТИНА 2.

Зал рыцарского трибунала в замке. На возвышении, покрытом красным сукном, полукруг кресел. Входят комтур, Фохт, члены конвента, и размещаются на креслах. Справа и слева стоят рыцари. Среди них Рено и напротив Ульрих, в белом плаще с орденским крестом. У дверей стража).

ЯВЛЕНИЕ I.

Комтур, Фохт, рыцари и потом Андрей Вальвен.

КОМТУР.

Вас, рыцари, собрали мы сюда,

Чтоб обсудить тревожные событья.

Вам ведомо, что мирный договор,

Который мы недавно заключили,

Дав новгородцам важные права,

Случайностью печальною нарушен.

Толпой убит был новгородский гость.

На совести у нас нет преступленья,

Но орден наш ответ дать принужден.