Главная » Книги

Огарев Николай Платонович - Юмор

Огарев Николай Платонович - Юмор


1 2 3 4

Н.П.Огарев. Юмор

  
   Поэма
  
  
  
   Du, Geist des Widerspruchs, nur zu!
  
  
   Du magst mich fiihren.
  
  
  
  
  
  Goethe. "Faust"
  
  
   [Ты, дух противоречия!
  
  
   Готов я покориться!
  
  
  
  
  
  Гете. "Фауст".]

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  
   ...Небрежный плод моих забав,
  
  
   Бессонниц, легких вдохновений,
  
  
   Незрелых и увядших лет,
  
  
   Ума холодных наблюдений
  
  
   И сердца горестных замет.
  
  
  
  
  
  
  Пушкин
  
   1
  Подчас, не знаю почему,
  Меня страшит моя Россия;
  Мы, к сожаленью моему,
  Не справимся с времен Батыя;
  У нас простора нет уму,
  В своем углу, как проклятые,
  Мы неподвижны и гнием,
  Не помышляя ни о чем.
  Куда ни взглянешь - все тоска,
  На улицах все снег да холод,
  К тому ж и жизнь нам нелегка:
  Везде безденежье да голод -
  Министром Вронченко пока;
  Канкрин уж слишком был немолод,
  На лаж ужасно что-то скуп,
  А рубль-целковый очень глуп.
  В литературе, о друзья
  (Хоть сам пишу, о том ни слова),
  Не много проку вижу я.
  В Москве все проза Шевырева -
  Весьма фразистая статья,
  Дают Парашу Полевого,
  И плачет публика моя;
  Певцы замолкли, Пушкин стих,
  Хромает тяжко вялый стих.
  Нет, виноват! - есть, есть поэт,
  Хоть он и офицер армейской;
  Что делать, так наш создан свет, -
  У нас, в стране Гиперборейской,
  Чуть есть талант, уж с ранних лет -
  Иль под надзор он полицейской
  Попал, иль вовсе сослан он.
  О нем писал и Виссарьон.
  Но перервемте эту речь,
  Литература надоела;
  Пусть пишет Нестор, пишет Греч,
  Что нам до этого за дело?
  Позвольте на диван мне лечь:
  Закурим трубку - вот в чем смело
  Могу уверить вас: сей дым
  Уж нынче дамам невредим.
  Да, в этом есть успех у нас,
  Уж вовсе время исчезает
  Олигархических проказ;
  Нас спесь уже не забавляет,
  В гостиных скучно нам подчас,
  На балах молодежь зевает,
  Гулять не ходит на бульвар, -
  У ней в чести Швалье да Яр.
  Порой и я - известно вам -
  Люблю одну, две, три бутылки
  Хоть с вами выпить пополам:
  Умы становятся так пылки,
  Дается воля языкам,
  А там ложись хоть на носилки...
  Но я боюся за одно:
  Ну надоест нам и вино?..
  Тогда что делать? Час избрав,
  Ступай в деревню, мой приятель,
  Агрономических забав
  Усердный сделайся искатель,
  Паши три дня - и будешь прав.
  Я о крестьянах, как писатель,
  Сказал бы много - но молчу;
  Не то чтоб... просто не хочу.
  Но мне в деревне не живать;
  Как запереться в юных летах!
  Я в полк сбираюсь, щеголять
  Хочу в усах и эполетах,
  Скакать верхом и рассуждать
  О разных воинских предметах;
  Наверно, быть могу я, друг,
  Монтекукулли иль Мальбруг.
  А может быть, и сей удел
  Пройдет сквозь пальцы - и на свете
  Останусь я без всяких дел,
  Подумаю о пистолете,
  Скажу, что свет мне надоел, -
  Что ничего уж нет в предмете,
  Взведу курок... о человек!
  Минута - и твой кончен век!
  Скажу, и брошу пистолет,
  Спрошу печально чашку чая,
  Торговли нашей лучший цвет;
  А жалок мне удел Китая.
  У Альбиона чести нет,
  Святую совесть забывая,
  Имея очень жадный нрав,
  Не знает он народных прав.
  Хотел еще о том о сем,
  О Франции сказать два слова
  И с вами разойтись потом,
  Но мы до времени другого
  Отложим это, - да, о чем
  Я начал, бишь? А! Вспомнил снова:
  О родине. О, край родной!
  Но спать пора нам, милый мой,
  
   2
  А! Вы опять пришли ко мне.
  Давайте ж говорить мы с вами
  О Франции. Наедине
  Оно позволено с друзьями
  И даже в здешней стороне,
  Но с затворенными дверями;
  Не то без церемоний вас
  Попросят к Цынскому как раз.
  Я сам был взят, и потому
  Кой-что могу сказать об этом.
  Сперва я заперт был в тюрьму,
  Где находился под секретом,
  То есть в подвале жил зиму
  И возле кухни грелся летом,
  Потом решил наш приговор,
  Чтоб был я сослан под надзор.
  Но satis, sufficit 1), мой друг,
  То есть об этом перестану.
  Мне грустно нынче. Все вокруг
  Так вяло - сам я духом вяну;
  Сам растравляю свой недуг,
  Тревожу в сердце где-то рану.
  Занятье глупое! Оно
  И больно очень и смешно.
  Да как же быть? И если б вам
  В себя всмотреться откровенно,
  Вы грусть и с желчью пополам
  В душе нашли бы непременно.
  В халате, дома, по коврам
  Ходили б молча совершенно,
  Иль напевали б - и в такой
  Прогулке шел бы день-другой.
  Сказать вам правду - это мы
  Давно привыкли звать хандрою:
  Недуг, рожденный духом тьмы
  И века странной пустотою,
  Охотой к лету средь зимы,
  Разладом с миром и с собою,
  Стремленьем, наконец, к тому,
  Что не дается никому.
  Возьмите факты: древний мир
  Весь только жил для наслажденья;
  Но этот свержен был кумир,
  И стали жить для размышленья -
  Там с миром, здесь с собою мир;
  У нас же глупое смешенье:
  Всегда, одно другим губя,
  Мы только мучим лишь себя.
  Не правда ль, сказано умно,
  Хотя поэзии тут мало?
  Да что? Признаться вам, давно
  Все как-то в жизни прозой стало,
  Как отшипевшее вино
  В стекле непитого бокала;
  Отвыкли мы от сладких слез,
  От юных шалостей и грез.
  Как вспомнишь радость и печаль,
  Что в прежни годы волновали,
  Как нам становится их жаль!
  Как возвратить бы их желали!
  Свята для нас былого даль...
  И вот еще грустней мы стали!
  Где сердца жар? Где пыл в крови?
  Где мир мечтательной любви?
  Быть влюблену в то время мне,
  Быть может, раза два случилось,
  Тогда я плакал в тишине,
  При встрече с нею сердце билось,
  Бледнели щеки, - в каждом сне
  Передо мной она носилась,
  Я просыпался, а мой сон
  И наяву был продолжен.
  Но к делу, не теряя слов.
  Великий прах из заточенья
  Прибыл в Париж - и Хомяков
  На этот счет стихотворенье
  (Прескверных несколько стихов)
  В журнале тиснул, к сожаленью.
  И потому позвольте дать
  Совет - стихов вам не читать.
  Да вообще журналов сих
  Вы - много дел других имея -
  И не читайте. Что вам в них?
  Сенковский все не любит Сея,
  Хотя и эконом an sich (1),
  И деньги любит, не краснея
  (Что быть посажену в тюрьму
  Преград не сделало ему).
  Потом об укрепленьях толк
  В Париже очень долго длился.
  Их строят, чтобы русский полк
  В столицу мира не пробился.
  Я патриот, свой знаю долг,
  Но взять Парижа б не решился.
  Я думаю, довольно с нас,
  Когда мы усмирим Кавказ.
  Я на Кавказ сбираюсь сам,
  Быть может, нынешним же летом,
  Взглянуть на горы и к водам
  (Больным считаясь и поэтом).
  Что ж? Вместе не угодно ль вам?
  Со мною согласитесь в этом,
  Что с вами время там вдвоем
  Мы тихо, свято проведем.
  Там снежных гор... Но, боже мой,
  Об этом сказано так много!
  Замечу только - труд большой
  Пускаться в длинную дорогу,
  Вы там на станции иной
  Умрете с голоду, ей-богу! -
  В Париже больше ничего
  Нет для разбора моего.
  1) достаточно (лат,)
  
   3
  Снег желтый тает здесь и там;
  Уж в марте нам не страшны стужи,
  Весною веет воздух нам,
  Нам ясный день сулит весну же,
  И безбоязненно ушам
  Торчать позволено наруже.
  Хочу я вас просить, друг мой,
  Пешком гулять идти со мной.
  Пойдемте прямо на бульвар,
  В среду толпы надменно-праздной
  Давнишних барышень и бар,
  Гуляющих в одежде разной:
  Б<артенев>, Szafi, Jean Sbogar1
  1 Сафи, Жан Сбогар (франц.).
  И рыцарь все однообразный,
  Все верный прежних лет любви -
  И все они друзья мои.
  Не правда ль? Как кажусь я вам?
  Годился б я в аристократы?
  Но мне неловко быть средь дам:
  Я, рriмо, человек женатый,
  Secondo, мне не по чинам
  (Хоть всем знаком я как богатый);
  О tertio я умолчу,
  Его сказать я не хочу.
  К тому ж во мне другая кровь,
  В душе совсем другая вера:
  Есть к массам у меня любовь,
  И в сердце злоба Робеспьера.
  Я гильотину ввел бы вновь...
  Вот исправительная мера!
  Но нет ее, и только в них
  Могу я бросить желчный стих.
  Признайтесь, горек наш удел:
  Здесь никого не занимает
  Ход права и гражданских дел,
  Иной лишь деньги наживает,
  Другой чины, а тот несмел;
  Один о выборах болтает
  (Quoique, a vrai dire, on en rit)(2)
  Дворянства секретарь (Убри).
  Я с теми враг, кому знаком
  Рассудок черствый, и не боле;
  Кто даже мертвым языком
  Толкует о широкой воле,
  Кто только всех своим умом
  Занять стремится поневоле,
  Кому природы заперт храм,
  Кто чужд поэзии мечтам.
  Пойдемте же! Вот здесь, друг мой,
  Увидим дом, где я жил прежде.
  Любил любовь, был юн душой
  И верил жизни и надежде;
  Сперва (обычай уж такой)
  Был немцу отдан я невежде,
  Потом один, и в двадцать лет
  Уже философ и поэт.
  О! годы светлых вольных дум
  И беспредельных упований!
  Где смех без желчи? пира шум?
  Где труд, с голь полный ожиданий?
  Ужель совсем зачерствел ум?
  Ужели в сердце нет желаний?
  Друзья! Ужели в тридцать лет
  От нас остался лишь скелет?
  Прошу не слушать, милый друг,
  Когда я сегую, тоскую,
  Что всё безжизненно вокруг,
  Что сам веду я жизнь пустую.
  Минутен, право, мой недуг,
  Его я твердостью врачую,
  И, снова прежней веры полн,
  Плыву против житейских волн.
  К чему грустить, когда с небес
  Нам блещет солнца луч так ясно?
  Вот запоют "Христос воскрес",
  И мы обнимемся прекрасно,
  А там и луг и шумный лес
  Зазеленеют ежечасно,
  И птиц веселый караван
  К нам прилетит из южных стран.
  К чему грустить? Опять весна
  Восторгов светлых, упованья
  И вдохновения полна,
  И сердца скорбного страданья
  Развеет так тепло она...
  Но мы оставимте гулянье -
  Имея в мысли ширь полей,
  Смотреть мне скучно на людей.
  1) в себе (нем.).
  2) хотя, по правде говоря, над ним смеются (франц.).
  
   4
  Уж полночь. Дома я один
  Сижу и рад уединенью.
  Смотрю, как гаснет мой камин,
  И думаю - все дня движенье,
  Весь быстрый ряд его картин
  В душе рождают утомленье.
  Блажен, кто может хоть на миг
  Урваться наконец от них.
  Я езжу и хожу. Зачем?
  Кого ищу? Кому я нужен?
  С людьми всегда я глуп и нем
  (Не говорю о тех, с кем дружен).
  Свет не влечет меня ничем -
  В нем блеск ничтожен и наружен.
  Не знаю, право, о друзья,
  К чему весь день таскаюсь я!
  Уж не душевный ли недуг,
  Не сердца ль тайная тревога
  Меня толкают? Шум и стук
  Не усыпляют ли немного
  Волненья наших странных мук
  И скуку жизни? Нет, ей-богу,
  Во внешности смешно искать,
  Чем дух развлечь бы и занять.
  Камин погас. В окно луна
  Мне смотрит бледно. В отдаленьи
  Собака лает - тишина.
  Потом забытые виденья
  Встают в душе - она полна
  Давно угасшего стремленья,
  И тихо воскресают в ней
  Все ощущенья прежних дней.
  В такую ж ночь я при луне
  Впервые жизнь сознал душою,
  И пробудилась мысль во мне,
  Проснулось чувство молодое,
  И робкий стих я в тишине
  Чертил тревожною рукою.
  О боже! в этот дивный миг
  Что есть святого я постиг.
  Проснулся звук в ночи немой -
  То звон заутрени несется,
  То с детства слуху звук святой.
  О! как отрадно в душу льется
  Опять торжественный покой,
  Слеза дрожит, колено гнется,
  И я молюся, мне легко,
  И грудь вздыхает широко.
  Не все, не все, о боже, нет!
  Не все в душе тоска сгубила.
  На дне ее есть тихий свет,
  На дне ее еще есть сила;
  Я тайной верою согрет,
  И, что бы жизнь мне ни сулила,
  Спокойно я взгляну вокруг -
  И ясен взор, и светел дух!
  
   5
  Меня вы станете бранить,
  Что патетические строки
  Сюда я вставил, - я шутить
  Готов опять и за уроки
  Благодарю вас. Может быть,
  В моих стихах и есть пороки,
  Но где ж их нет? А в светлый час -
  Как чувству не предаться раз?!
  Ведь нужен же душе покой,
  Ведь сердцу нужно наслажденье,
  Не все же шляться день-деньской
  От апатии и к волненью,
  Из клуба да на бал большой,
  От скуки важной да к мученью,
  От <Чаадаева к Убри!>, -
  Ведь сил нет, что ни говори.
  По четвергам иль в день другой-
  Вы не являлися ни разу?
  С ученой женщиной иной
  Выдумывать несносно фразу;
  Ее бегите вы" друг мой,
  Как ядовитую заразу...
  Я лучше между всех сих лиц
  Люблю хорошеньких девиц.
  Они так молоды; их взор
  Так простодушно мил и нежен,
  Их шаловливый разговор
  Скользит шутя, всегда небрежен,
  Люблю их слушать легкий вздор,
  Я с ними весел, безмятежен,
  И как-то молодею я,
  Иль даже становлюсь дитя.
  И, право, счастлив каждый раз,
  Когда средь жизни обветшалой
  Ребенком делаюсь подчас;
  Забыв тоску и нрав мой вялый,
  От задних мыслей отступясь,
  Я вспоминаю миг бывалый
  Моих младенческих забав;
  А в летах человек лукав.
  Я помню дом, пруды и сад,
  И няню... толстого соседа
  С гурьбой его румяных чад,
  К нам приезжавших в час обеда.
  О, как тогда я жить был рад!
  Но тех детей не знаю следа,
  Мой сад заглох, уж няни нет
  И умер толстый наш сосед.
  Проходит все, всему свой век,
  Бород не брили наши деды,
  И глуп был русский человек;
  Его тогда бивали шведы,
  Палач пытал его и сек;
  Теперь же мы вожди победы,
  И, предков Петр пересоздав,
  Пожаловал им много прав.
  Не режет кнут дворянских спин,
  Налоги платит только масса,
  Служить мы можем до седин,
  Начав с четырнадцата класса
  (Ведь надо же иметь нам чин!),
  И если служба не далася,
  Мы регистратором всегда
  В отставку выйдем, господа.
  И выйдемте! что нам служить?
  И где? помилуйте, в сенате?
  Черно! Да что и говорить:
  Без службы дома я в халате
  Могу с утра сидеть, ходить,
  Иль, тщетно времени не тратя,
  Могу читать - хоть "Пантеон",
  В нем есть... но, впрочем, плох и он.
  Со временем наверно книг
  Я никаких читать не стану.
  Что? Скучно! Не найдете в них
  Ни мысли свежей; нет романа,
  Который занял бы на миг
  Хоть ночью вас, хоть утром рано,
  И, право, лучше стану я
  Сидеть и думать про себя.
  Я иногда лежать привык
  И гак мечтать в припадке лени;
  Я прелесть этого постиг;
  Знакомые мелькают тени -
  То ножка, то прекрасный лик,
  То улиц шум, то мир селений...
  В сем духе я теперь точь-в-точь.
  Итак, мой друг, подите прочь.
  
   6
  Простите, что расстался я
  Отчасти неучтиво с вами;
  Но церемониться нельзя
  Между короткими друзьями,
  И, откровенно говоря, -
  Могу ль я словом иль делами
  Вас оскорбить, когда меж нас
  Прямая дружба завелась?
  Мне милы дружеских бесед
  Простор, и воля, и оргйя;
  Вино струится, тайны нет
  И торжествует симпатия.
  Но горек праздничный обел,
  Где гости по душе чужие,
  Где вечно на застежке ум,
  Вино першит и скучен шум.
  Что если, друг мой, с пиром нам
  Сравнить теченье жизни шумной?
  Не рады часто мы гостям,
  Тяжел сосед благоразумный,
  Несносна сердцу и ушам
  Длина его беседы умной.
  Пир все становится скучней
  И ждешь десерта поскорей.
  Советов слушайте моих:
  Бегите, друг, людей отличных,
  Известных, гордых, но пустых,
  Блестящих умников столичных;
  Любите добрых и прямых,
  Немножко глупых, непривычных
  Блистать ни домом, ни умом
  В простосердечии святом.
  Я в жизни опытный старик -
  Все перечел ее страницы,
  Ко всем вещам давно привык
  И пригляделися все лицы.
  Блажен, кто хоть в единый миг
  Мог утереть слезу с ресницы,
  Когда любил или жалел,
  Иль просто на небо смотрел.
  А иногда так станешь сух,
  Что невозможно умиленье;
  Всем нам досадно так вокруг;
  Смешно философа сомненье,
  К восторгам неспособен дух,
  В них видишь только напряженье.
  Нам глуп влюбленный в двадцать лет;
  Мы всё клянем, чего в нас нет.
  Вам скучно! я опять хандрю,
  Я закоснел в привычке старой
  И про тоску все говорю;
  Люблю лежать в зубах с сигарой,
  Печально в потолок смотрю,
  Аккомпанируюсь гитарой,
  И напеваю Casta div' (1),
  От Пасты как-то затвердив.
  Вы музыкант в душе, как я,
  Бетговен вам всего дороже,
  Но, южный край боготворя,
  Люблю я и Беллини тоже.
  Слыхали ль вы "Жизнь за царя"?
  Нет? - Ну и впредь спаси вас боже,
  И русских опер вообще
  Не нужно б нам иметь еще.
  В концерт любителей я вас
  Прошу не ездить. Очень скверно
  Поют любители у нас,
  Совсем без такту и неверно,
  Писклив дишкант и хрипел бас;
  Но помогать в них страсть безмерна,
  Любовь прямая к ближним есть -
  Что, впрочем, делает им честь.
  Ах, если б можно было мне
  Поездить наконец по воле,
  В любимой южной стороне!
  В Венеции, катясь в гондоле
  При плеске волн и при луне,
  Внимать беспечно баркароле
  И видеть в сумраке ночей
  Огонь полуденных очей.
  Но я в России, милый друг,
  Как жук, привязанный за ножку,
  Могу летать себе вокруг
  И недалеко и немножко;
  А нить не вытащишь из рук...
  Что значит жук - простая мошка
  В сравненьи с толстым пауком
  В мундире светло-голубом?
  Но рассказать могу я вам,
  Как путешествовал приятель.
  Всю жизнь его вам передам;
  Увидите, как мой мечтатель,
  Безумно предаваясь снам,
  Чего-то вечный был искатель,
  И как из странствия его
  Не вышло после ничего.
  1) Чистое божество (итал.) - оперная ария.
  
   7
  Но нет! Зачем мне мучить вас
  Исторьей длинной и бессвязной?
  Не лучше ль будет мой рассказ
  Мне написать вам сообразно
  Порядку тайному, что в нас
  Не болтовней безумно-праздной,
  Но смыслом внутренним души
  Определяется в тиши?
  Хочу, чтоб список с наших дней,
  Избыток чувств, живые лицы
  Нашли вы в повести моей;
  Но будут многие страницы
  Написаны слезой очей
  И кровью сердца... Луч денницы -
  Как быть - не в радужном огне
  Рисует наше время мне.
  Не думайте, чтоб я отвык
  На будущность иметь надежды,
  Мне чужд отчаянья язык,
  Достойный дикого невежды.
  Но тяжек в веке этот миг,
  От частых слез распухли вежды,
  В грядущем, верю я, светло,
  Но нам ужасно тяжело.
  Мы с жизнью встретились тепло,
  К прекрасному простерли руки,
  Участье к людям нас вело,
  Любовь к искусству, свет науки...
  И что ж нас затереть могло
  В тиски непроходимой скуки?
  Не вы тоскуете, не я,
  А все, друзья и не-друзья.
  Друзья, невинны мы в ином,
  Во многом виноваты сами.
  Мир ждет чего-то; спорить в том
  Отнюдь я не намерен с вами,
  Пророки сильным языком
  Уже вещали между нами,
  И Charles Fourier и St.-Simon (1)
  Чертили план иных времен.
  Видали ль вы, как средь небес
  Проходит туча над землею?
  Удушлив воздух, черный лес
  Недвижен, все покрыто мглою,
  И птиц веселый рой исчез,
  Чуть дышат звери пред грозою
  И в трепете чего-то ждут, -
  Вот наше время вам все тут.
  Минует бури череда,
  И жизнь светлее разольется;
  Но скучно ждать нам, господа,
  Пока вся туча пронесется.
  Мы славы жаждем иногда
  Без всяких прав на то; дух рвется
  К самолюбивейшим мечтам...
  Что б ни было, не легче нам.
  Вот видите, уж кроме сих
  В сем веке общих всем мучений,
  Есть много мук у нас иных,
  С людьми обидных столкновений,
  Несносный холод к нам одних,
  Других любовь - все ряд волнений;
  С иным сойдешься, а потом
  Не согласишься с ним ни в чем;
  Все это грустно! Счастлив, друг,
  Кто запирается беспечно
  В свой узенький домашний круг,
  Спокоен, весел, жирен вечно,
  И дети прыгают вокруг,
  Жена, отличная, конечно,
  Хозяйка, верно сводит счет,
  А муж по службе вверх идет.
  Скажу вам просто - дом такой
  Благословен, мой друг, от бога;
  Всегда в нем каждому покой,
  Обед в нем сытен, денег много.
  Ну что - нам с вами прок какой
  Дала душевная тревога?
  Зачем нам тот удел дать бог
  Не захотел или не мог?
  Не мог, не мог! Вот дело в чем.
  Натура в нас совсем другая.
  В нас в веке, может быть, ином
  Была бы тишина святая;
  Но в теле дряблом и больном
  Теперь живет душа больная;
  Мы суждении желать, желать
  И всё томиться и страдать.
  Давайте же страдать, друг мой!
  Есть, право, в грусти наслажденье,
  И за бессмысленный покой
  Не отдадим души мученье;
  В нем много есть любви святой,
  Возьмем страданье и стремленье
  Себе в удел - он чист и свят;
  Ему как счастию я рад.
  1 Шарль Фурье и Сен-Симон (франц.).
  
   8
  В венце из роз была она,
  Стояла опустивши руки,
  Но песнь ее была полна
  Какой-то бесконечной муки,
  И долго мне была слышна,
  И вслед за мной гналися звуки -
  "Ich bin ein Fremdling iiberall"1 -
  И на сердце легла печаль.
  И мне казалось, что, как тот
  Безродный странник в край из края,
  И мы весь век идем вперед -
  Вы, я, певица молодая...
  Какая цель? и что нас ждет?
  И где для нас страна родная?
  И все звучит один ответ:
  Блаженство там лишь, где нас нет.
  Но мы уж 1ак и быть, друг мой;
  Певицу жалко мне; из платы
  Ей надо звонкий голос свой,
  Из глубины душевной взятый,
  Напрасно тратить пред толпой,
  Пред чернью, деньгами богатой,
  И думать, что от жизни сей
  Совсем не то ждалося ей.
  Но уж концертов будет с нас,
  Дошли мы до страстной недели.
  Говеют люди; ночью, в час,
  Встают, не выспавшись, с постели:
  Их будит колокола глас.
  Салопы, шубы иль шинели
  Надев - уже они пешком <

Другие авторы
  • Пешехонов Алексей Васильевич
  • Крузенштерн Иван Федорович
  • Рожалин Николай Матвеевич
  • Пельский Петр Афанасьевич
  • Шаликов Петр Иванович
  • Невахович Михаил Львович
  • Давыдов Гавриил Иванович
  • Колычев Е. А.
  • Митрофанов С.
  • Лемуан Жон Маргерит Эмиль
  • Другие произведения
  • Ниркомский Г. - Белинский В. Г. Три повести Ниркомского
  • Каченовский Михаил Трофимович - История государства Российского. Том Xii
  • Пименова Эмилия Кирилловна - Н. П. Ефремова. Эмилия Пименова
  • Жуковский Василий Андреевич - Письмо к А. Я. Булгакову
  • Лелевич Г. - Стихотворения
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Фритиоф, скандинавский богатырь. Поэма Тегнера в русском переводе Я. Грота
  • Веневитинов Дмитрий Владимирович - В. Осокин. Перстень Веневитинова
  • Волконский Михаил Николаевич - Две жизни
  • Петрарка Франческо - Лирика
  • Фофанов Константин Михайлович - Волки
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 729 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа