Главная » Книги

Майков Аполлон Николаевич - Сны

Майков Аполлон Николаевич - Сны


1 2 3

  
  
   А. М. Майков
  
  
  
  
   Сны
  
  
  
  Поэма в четырех песнях --------------------------------------
  А. Н. Майков. Сочинения в двух томах. Том второй.
  М., "Правда", 1984
  OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------
  
  
  
  
  ПОСВЯЩЕНИЕ
  
  
  Уж в зелени берез есть ветки золотые;
  
  
  По небу рыхлые, как комы снеговые,
  
  
  От севера плывут грядами облака;
  
  
  Всё ясно говорит, что осень уж близка;
  
  
  Выходят старики, поля обозревая,
  
  
  И колос шелушат, про умолот смекая,
  
  
  Пытаясь вынести из годовых трудов
  
  
  Крупицу опыта для будущих годов...
  
  
  И в жизни так пора приходит: разум строгий
  
  
  Велит уж подводить под прожитым итоги, -
  
  
  И память повела его, как чародей
  
  
  В волшебный лабиринт, средь темных галерей,
  
  
  И ряд картин пред ним во мраке озаряет...
  
  
  На всё, что предо мной она разоблачает.
  
  
  Уже взираю я с спокойною душой.
  
  
  Уж всё так далеко, всё кажется мечтой!
  
  
  Фигуры движутся, как в дымке фимиама,
  
  
  Уже на всё легла эпическая рама,
  
  
  И свет таинственный, и муза в тишине
  
  
  Всё взором обняла и песни шепчет мне...
  
  
  О сын мой, милый сын, как резвый и живой
  
  
  Малютка розовый, играешь ты со мной!
  
  
  Тебе по вечерам я сказываю сказки,
  
  
  И вдруг ты тяжело дышать начнешь, и глазки
  
  
  Блеснут слезинкою... Задремлешь ли порой,
  
  
  Задумываться я люблю перед тобой
  
  
  И губок подвижных в изменчивом движенье
  
  
  Угадывать твои невинные виденья...
  
  
  И вот ты вырастешь... Быть может, для тебя
  
  
  Судьба не даст сказать мне сказку про себя,
  
  
  Вот _Сны_ тебе мои... В них всё, что хладный опыт
  
  
  Открыл мне, проведя чрез слезы, скорбь и ропот.
  
  
  Свидетель будешь ты уже поры иной:
  
  
  Быть может, наши Сны сочтешь уже мечтой
  
  
  И сказкой наш удел и наших дней страданья...
  
  
  Молю - да будет так!..
  
  
  
   ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
  
  
  Есть домик - он теперь глядит уж старцем сирым,
  
  
  Но некогда он мне казался целым миром!
  
  
  Уютно он стоит между берез и лип;
  
  
  У дома спуск крутой; а там - реки изгиб,
  
  
  И за рекою луч, сквозь дождевую тучу,
  
  
  Блестит на городке, на домах, сбитых в кучу.
  
  
  Веселый смех детей, как в роще пенье птиц,
  
  
  Звучит в том домике; в нем нет угрюмых лиц,
  
  
  И видимо на всем благословенье бога,
  
  
  Хоть бедность не чужда была его порога;
  
  
  Зато там был приют простых и добрых чувств
  
  
  И билися сердца при имени искусств.
  
  
  Искусства труженик, без жажды славы лживой,
  
  
  Отец мой там обрел приют себе счастливый.
  
  
  Что в жизни вынес он, каким достиг путем
  
  
  Житейской мудрости - не знали мы о том...
  
  
  Вокруг его друзья немногие сбирались;
  
  
  Все вместе старились... лишь смертью разлучались...
  
  
  Нам свято имя их: они учили нас...
  
  
  Но он, божественный, бывало, углубясь,
  
  
  Как бы исполненный душевного виденья,
  
  
  Он пишет в мастерской святых изображенья, -
  
  
  Всё из саду к нему заглядываем мы...
  
  
  Всё было чудно нам средь влажной полутьмы
  
  
  В пространной мастерской: болезненная дума
  
  
  В лице художника, творящего без шума,
  
  
  В самозабвении, статуи возле стен,
  
  
  Холодные как смерть, и подвижной манкен
  
  
  С румяной маскою, с горою кудрей жестких,
  
  
  Седящий как пророк на плотничьих подмостках.
  
  
  Но бросил кисть отец, и "дети" крикнул нам,
  
  
  И мы со всех сторон бежим по цветникам,
  
  
  Все, даже меньшие, к нему, привстав на цыпки,
  
  
  Руками тянутся и ждут его улыбки...
  
  
  О, много я часов в той мрачной мастерской
  
  
  Провел потом, носясь бог знает где душой!..
  
  
  Из братьев я хоть был всех старее годами,
  
  
  Но разум спал во мне, как озимь под снегами...
  
  
  Когда сбирались мы в кружок по вечерам
  
  
  И мать из Библии урок читала нам,
  
  
  Тяжелый сон меня одолевал при чтенье...
  
  
  Но помню, раз она о первых днях творенья
  
  
  Рассказывала нам по книге Бытия, -
  
  
  Впервые изумлен, внимал прилежно я,
  
  
  И после чтения, как братья шли уж в спальни,
  
  
  Тихонько убежал я сада в угол дальний
  
  
  И, взоры устремив на звездный свод небес,
  
  
  Казалось, понял смысл прочитанных чудес.
  
  
  С тех пор ума во мне господень перст коснулся,
  
  
  И он от праздного бездействия очнулся.
  
  
  И много лет потом я помнил этот миг,
  
  
  И посвятил ему свой первый детский стих.
  
  
  Когда же мать моя нашла его случайно,
  
  
  Я, вспыхнув, убежал, стыдясь за труд свой тайный,
  
  
  И плакал я, когда она меня нашла,
  
  
  И кудри гладила, и с лаской обняла,
  
  
  Стараясь мне взглянуть в потупленные очи...
  
  
  Я точно вышел вдруг на свет из мрака ночи,
  
  
  И в чудном блеске мне являются всегда
  
  
  И отрочества дни, и школьные года,
  
  
  Когда беспечно пел я солнце, моря волны,
  
  
  Волною на песок закинутые челны
  
  
  И дев невидимых, которых посвящал
  
  
  Я в красоты лесов, пустынь и диких скал.
  
  
  Но город, где я рос, мой дар считал юродством.
  
  
  Хоть люди в нем цвели от праздности дородством,
  
  
  Но праздность видели в занятиях моих
  
  
  И кару в худобе моей за чтенье книг,
  
  
  И лишь немногие и близкие знакомцы
  
  
  Да бурсы городской смиренные питомцы
  
  
  Мои творения читали - кто бранил.
  
  
  Кто неумеренной хвалой превозносил.
  
  
  Но я почувствовал, что их суда мне мало.
  
  
  Иное поприще мечта мне открывала.
  
  
  К нам быстрая молва за вестью весть несла,
  
  
  Что в мире поднялась борьба добра и зла,
  
  
  И каждое ловил я огненное слово,
  
  
  И жаждал искусить свой дух в борьбе суровой...
  
  
  Так в замке, на скале, на дне сырой тюрьмы,
  
  
  Вдруг слышно узнику среди глубокой тьмы,
  
  
  Что с моря выстрелы несутся боевые,
  
  
  Всё ближе... Вот дрожат граниты вековые,
  
  
  Вот парус как пятно в окне его мелькнул,
  
  
  И ветр к нему занес и дым, и криков гул;
  
  
  Кругом шипят в воде и бьют о камень ядры;
  
  
  Он слухом лишь следит, как движутся эскадры,
  
  
  И кинулся б к окну - да окна высоки!
  
  
  И, проклиная цепь, он плачет от тоски...
  
  
  И я решил отцу открыть свои мученья
  
  
  И на далекий путь просить благословенья.
  
  
  Спокойно выслушал слова мои старик
  
  
  И, помню, просиял как юноша в тот миг.
  
  
  "Тебе не место здесь", - сказал он, вдохновенный,
  
  
  И к матери повел в покой уединенный.
  
  
  И говорил я ей, что гибну я в глуши;
  
  
  Что дар коснеет мой в бездействии души;
  
  
  Что славное пришло для человека время;
  
  
  Что новое господь на землю бросил семя;
  
  
  Что в душу избранных его он насадил
  
  
  И страждущим раздать велел, и - час пробил -
  
  
  Сияет и для них надежды свет любезный,
  
  
  Как Ною радуга над беспредельной бездной;
  
  
  Что зданья старого дрожит уже скелет
  
  
  И в трещины его уж новый блещет свет;
  
  
  Что некий муж, в ночи являясь, мне глаголет:
  
  
  "Где посох твой? Вставай!" - и в путь идти неволит.
  
  
  "Пусти, - я умолял, - я буду утешать
  
  
  Надеждой скорбного и добрых прославлять!"
  
  
  Всё выслушав, она промолвила мне строго:
  
  
  "Но где же знаменье, что это голос бога?
  
  
  Нам сказано: не все внушенья - от небес,
  
  
  И образ ангела приемлет часто бес".
  
  
  А я: "Нет, не земным подвигнут я внушеньем,
  
  
  Его проверил я молитвой и сомненьем.
  
  
  Кто знает? То, над чем и старец изнемог,
  
  
  Нередко лепетом младенца скажет бог!
  
  
  О, не держи меня и дай благословенье,
  
  
  Да чистый шествую я ближним во служенье".
  
  
  И голову склонил к ее коленам я.
  
  
  И, взор то на отца стремя, то на меня,
  
  
  Сказала дивная дрожащими устами:
  
  
  "Тебе ответствовать могу я лишь слезами!
  
  
  Останешься ль у нас - ты будешь тосковать
  
  
  И скрытой скорбию мне душу надрывать!..
  
  
  Уйдешь... о, для чего тебя я породила!.."
  
  
  Но больше говорить ей сила изменила.
  
  
  И плакала она, склонясь ко мне главой,
  
  
  И тихо молвила: "Иди! Господь с тобой!"
  
  
  Досель, о дивная, мне образ твой сияет!
  
  
  Слеза безмолвная с ресницы упадает...
  
  
  Покорно говорят уста твои: "Иди!",
  
  
  А руки жмут меня к взволнованной груди...
  
  
  Но вот отец развел твои тихонько руки,
  
  
  И обнял он тебя, свои скрывая муки,
  
  
  Мне подал знак уйти, а сам тебе шептал
  
  
  Слова святых надежд и в очи целовал...
  
  
  И я оставил сень отеческого дома.
  
  
  И дни прошли в пути. Душевная истома
  
  
  Меня лишала сил. Осенний ветер выл...
  
  
  Впервые понял я, как дом отцовский мил,
  
  
  Я всюду видел мать: душа ее болела,
  
  
  Всё что-то высказать, казалось, мне хотела..,
  
  
  Из сердца моего, бог ведает куда,
  
  
  Мечты умчалися, как птички из гнезда...
  
  
  Я на горы взошел. Долины в мгле тонули,
  
  
  И звезды в небесах холодные блеснули...
  
  
  И страшным сном в ту ночь мой дух был возмущен.
  
  
  То был пророческий, тревоги полный сон.
  
  
  Он возвестил мне всё, что после совершилось...
  
  
  Но поздно мне его значение раскрылось.
  
  
  
   ПЕСНЬ ВТОРАЯ
  
  
  Мне снилось, что я всё в горах еще бродил.
  
  
  Всечасно на пути мой шаг меж плит скользил.
  
  
  Лопух, чертополох за платье мне цеплялись,
  
  
  И точно духи, в них дремавшие, взвивались
  
  
  И били крыльями, как птицы. Грудь мою
  
  
  Сжимал пустыни страх. Вдруг вижу, на краю
  
  
  Обрыва гор стоит почтенный странник, резко
  
  
  Рисуясь статуей на небе, полном блеска.
  
  
  Я радостно, узрев живое существо,
  
  
  Как младший старшего, приветствовал его.
  
  
  Он поднял голову, как будто с неохотой
  
  
  Прощаясь с думою и тяжкою заботой.
  
  
  "Куда стремишься ты?" - спросил он. Я в ответ:
  
  
  "Ищу я истины, иду туда, где свет".
  
  
  Он на слова мои так горько улыбнулся,
  
  
  Что я потупил взор и духом содрогнулся.
  
  
  Но тотчас прежний вид спокойствия приняв,
  
  
  Он молвил кротко мне: "Да, юноша, ты прав.
  
  
  Иди за мной. Тебе я славный путь открою".
  
  
  Сказав, он до меня дотронулся рукою,
  
  
  И полетели мы в пространстве голубом,
  
  
  Как два орла летят, не двигая крылом.
  
  
  Воздушный сей полет мне не казался странным.
  
  
  Дол скрылся. Месяц всплыл над облаком туманным,
  
  
  Как будто снежную метель в нем серебря,
  
  
  И дух мой весел был. Когда ж зажглась заря,
  
  
  Обширный увидал я город. В нем, как ленты,
  
  
  Шли улицы. Кругом дворцы и монументы,
  
  
  И башни, и мосты. Народ везде кишка,
  
  
  Как в муравейнике, и к площади валил,
  
  
  Где цельные быки на вертелах вращались,
  
  
  Пылали маяки и знамена качались.
  
  
  И стал я различать, спускаясь, звук трубы,
  
  
  И стон, и вой, и крик, и частый треск пальбы.
  
  
  У городских ворот спустились мы на землю,
  
  
  И я едва успел опомниться, как внемлю,
  
  
  Что по полю на нас толпа людей валит,
  
  
  Как туча черная, и дико голосит.
  
  
  Как пух во облаке поднятой вихрем пыли.
  
  
  Помчался с ними я. Они в крови все были,
  
  
  И я гляжу-на мне одежды не мои!
  
  
  Я тронул их рукой - смотрю, рука в крови;
  
  
  Я крикнуть к спутнику хотел, но вижу: красным
  
  
  Он машет колпаком и голосом ужасным
  
  
  Перед толпой вопит, как зверь свиреп, космат...
  
  
  "То он ли?" - думал я и страхом был объят.
  
  
  Но он, схватив меня рукой, "Беснуйся с ними!
  
  
  Кричи! - сказал. - И прочь с сомненьями пустыми!"
  
  
  Вбежали в город мы. Дома одни горят,
  
  
  Другие грудою дымящейся лежат;
  
  
  Повсюду битвы след. Размещены дороги,
  
  
  Об мертвых, что ни шаг, то путаются ноги.
  
  
  Там, с шпагою в руке, патриций молодой
  
  
  Лежит, упав навзничь, с разбитой головой.
  
  
  Там женщина: с одежд струею кровь лиется,
  
  
  А на груди ее живой ребенок бьется.
  
  
  За горло двое там схватясь, разинув зев,
  
  
  Валялись мертвые, в борьбе окостенев.
  
  
  Там груды целые, и мы чрез них неслися,
  
  
  И выбежали вдруг на площадь, где стеклися
  
  
  Несметные толпы и точно ждали нас,
  
  
  Вокруг больших костров крича и веселясь.
  
  
  И начали кидать в костер сокровищ груды.
  
  
  Со звоном лопались хрустальные сосуды.
  
  
  Церковной утвари расплавленный металл
  
  
  С костра горящими ручьями ниспадал.
  
  
  На куклу вздев венец и царские доспехи,
  
  
  Ее повергли в огнь при сатанинском смехе.
  
  
  "Воспой их торжество!" - мой спутник мне вопил,
  
  
  Но новый шум меня сильней того смутил.
  
  
  Я вижу - женщину везут на колеснице
  
  
  И честь ей воздают, как следует царице.
  
  
  То полная была, румяная жена.
  
  
  Чело в венке из роз, до чресл обнажена,
  
  
  На клики и почет, что чернь ей расточала,
  
  
  Ругательством она и смехом отвечала.
  
  
  Вокруг танцовщицы шли, бубнами стуча,
  
  
  Жрецы, и трубачи, и вестники, крича:
  
  
  "Раздайтесь! Се Любви богиня, Мать-Природа!"
  
  
  Как змей ползет в нору, вся вереница хода
  
  
  По лестнице во храм ушла. И я толпой
  
  
  Туда же вдвинут был. Тут дух смутился мой
  
  
  Иным позорищем. Весь храм сиял огнями.
  
  
  От верху до низу, как в цирке, ступенями,
  
  
  Шел помост, как цветник, толпой мужей и жен
  
  
  Пестрея. Посреди был идол водружен -
  
  
  Сатир, при хохоте вакханки богомерзкой,
  
  
  Срывающий покров с весталки лапой дерзкой.
  
  
  У ног кумира сонм жрецов стеной стоял
  
  
  И в пламенных речах собранью возглашал:
  
  
  "Возрадуйтесь! Конец насильству и работе:
  
  
  Мы мир преобразить грядем во имя плоти!"
  
  
  В ответ, при стуке чаш, при кликах торжества,
  
  
  Вокруг раздался взрыв хулений божества,
  
  
  И с наглостью мужи и жены пред собраньем
  
  
  Являли свой восторг бесстыдным лобызаньем.
  
  
  Мой спутник тихо мне: "Сегодня кончен бой
  
  
  За власть. Наутро же подымется другой.
  
  
  Покуда - твой черед. Мгновение приспело,
  
  
  И слава - твой удел, лишь что скажу я - делай!"
  
  
  Сказав, явился он в кругу жрецов других.
  
  
  Как их верховный жрец, в одеждах дорогих.
  
  
  Пред голосом его их крики были малы.
  
  
  Так пред рыканьем льва смолкают вдруг шакалы,
  
  
  И хор болотных жаб, и крики птиц ночных,
  
  
  И всякий звук в степи замрет на краткий миг.
  
  
  Ругаясь над трудом, над троном, над святыней,
  
  
  Он чернь превоз

Другие авторы
  • Глаголь Сергей
  • Сулержицкий Леопольд Антонович
  • Клейст Генрих Фон
  • Василевский Илья Маркович
  • Волкова Анна Алексеевна
  • Филимонов Владимир Сергеевич
  • Вальтер Фон Дер Фогельвейде
  • Суханов Михаил Дмитриевич
  • Шевырев Степан Петрович
  • Алексеев Николай Николаевич
  • Другие произведения
  • Соловьев Сергей Михайлович - История России с древнейших времен. Том 19
  • Андерсен Ганс Христиан - Пейтер, Петер и Пер
  • Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих - Мария Стюарт
  • Измайлов Владимир Константинович - В. К. Измайлов: краткая справка
  • Каразин Николай Николаевич - Каразин Н. Н.: Биографическая справка
  • Чехов Антон Павлович - Леший
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Девичьи интриги. Роман из частной жизни. Соч. А. М.... ского
  • Сумароков Александр Петрович - Блоxи
  • Тютчев Федор Иванович - Письма Ф. И. Тютчева к Чаадаеву
  • Львов-Рогачевский Василий Львович - Н. Гумилев. Жемчуга
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 826 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа