Лукашевич Клавдия Владимировна - Барин и слуга

ая беда... Ты уезжай, голубчик, в деревню и устраивайся там со своей старухой...

   - Воля ваша, - свистящим шепотом ответил Михей Захарыч.

   - Я больше квартиры держать не стану, - дорого... Устроюсь в комнате. Долг платить надо, и денет нет... Где ж я возьму?! Обидеть тех за кого я плачу, - это выше сил моих... Это последнее дело...

   - Воля ваша, - едва слышно прошептал Михей Захарыч.

   - Я тебе, Михеюшка, конечно, дам на дорогу... А вещи свои - обстановку, лабораторию - я распродам...Ты понемногу укладывайся

   - Воля... воля... - начал было Михей Захарыч, но вдруг закрыл лицо руками и быстро вышел из комнаты

   Прошло несколько дней. Михей Захарыч бродил, как говорится, чернее тучи. Он считал себя глубоко обиженным, ничего не хотел принимать в расчет и не находил оправданий для своего барина.

   "Отказал... Не пожалел, - думалось ему непрестанно. - Тридцать дет прожили, и вдруг - отказал. Тех жалеет... А его, Михея, отправляет без всякого сожаления.. Отказал из-за племянника, из-за долга...И что такое долг?! Разве можно обижать так человека?"

   Михей Захарыч не хотел даже смотреть на барина, не хотел с ним разговаривать; он все что-то собирал, укладывал, громко двигал мебелью и сундуками.

   Андрей Иванович то и дело обращался к нему и говорил тихо, деликатно, стараясь его успокоить и рам влечь.

   - Не горюй, Захарыч, голубчик, мы скоро с тобой опять свидимся и, может, заживем по-старому...Пойдем-ка завтра со мной, - я тут комнату себе присмотрел.

   "Пусть, пусть мается по комнатам. Он еще не живал. Ничего, пусть попробует. Не раз насидится в грязи, холодный и голодный", - сердито думал Михей Захарыч.

   - Из вещей, Михеюшка, я оставлю себе самые необходимые... Остальные все продам.

   "Пусть продает, - мелькало в голове обиженного старика. - Пусть. И лучше будет... Все равно все пропадет, растащат все... Чужие слуги - не я, дрожать над каждой вещью не станут..."

   - А ты-то как же, Захарыч, как же ты решил устроиться? - спрашивал заботливо Андрей Иванович.

   - Обо мне думать нечего, Андрей Иванович... Я что...Уеду в деревню и буду жить со старухой...Слава Богу, трудовая копейка есть... Обо мне не беспокойтесь, - с горечью на сердце отвечал Михей Захарыч.

   Накануне какого-то праздника Андрей Иванович сказал:

   - Михеюшка, посмотри-ка нашу лабораторию...Все ли там в порядке - Завтра придет один мой знакомый Он хочет купить для себя физические приборы, а остальное - для одного музея.

   Как ножом резануло по сердцу Михея Захарыча от этих слов. Он торопливо прошел в лабораторию.

   - Не торопись... Еще успеешь...Можно и завтра утром! - крикнул ему вслед барин.

   Михей Захарыч вошел в лабораторию, и сердце его болезненно сжалось, а на глазах навернулись слезы...Он знал тут историю каждой самой маленькой вещи: все их он перетирал, ставил на места, берег. Каждая вещь ему тут была дорого.

   "Вот эти камни прислали нам с Урала, - вспомнил он, подходя к стеклянному шкафу и грустно смотря через стекла. - Этих бабочек один ученик нам с Кавказа привез... Эти цветы прислали из Уссурийского края... Как мы еще тогда радовались, как бережно раскупоривали с Андреем Ивановичем ящичек... Вот клык мамонта, говорят, из Сибири - Сколько нам тогда рассказывал господин Семенов про Сибирь. Как интересно было слушать... Этот микроскоп мы купили давным-давно... Вскоре после окончания курса. Как мы тогда радовались. Оторваться не могли - А эти коробки с сушеными цветами - работа Михея Захарыча- А садик-то на дворе, который поднялся на их глазах - Попадутся теперь жильцы с ребятишками, все поломают, и пропадут труды долгих лет".

   Все эти мысли вереницей проходили в голове Михея Захарыча... Он был задумчив и печален; то подойдет к окну, то к шкафу, то направится к двери, то проведет рукой по волосам, то вздохнет, опять пойдет к двери, снова вернется - Точно в нем происходила какая-то борьба, и он не знал, на что решиться...

   В лабораторию вошел Андрей Иванович. Он окинул грустным взглядом эту милую его сердцу комнату, и те же мысли, что и в голове его слуги, промелькнули у него. Он присел к столу и охватил руками голову.

   Михей Захарыч мельком взглянул на него и подумал: "Останется один, как дитя малое... Будет и голоден и холоден...Всех-то ему совестно, всего стесняется...В чужом доме стакана чая лишнего не выпьет.... И оберут-то его, и в грязи находится, все забывать станет..." Старик слуга, прибирая лабораторию, искоса взглядывал на барина.

   Все горькое последних дней отходило далеко, и оставались одна сердечная привязанность и глубокое сожаление.

   Вдруг старик увидел, что на бороду профессора скатились крупные слезы, которые он старался незаметно смахнуть.

   Это переполнило чашу горечи. Михей Захарыч быстро исчез и скоро вернулся. Андрей Иванович сидел все так же опустив на руки седую голову. Михей Захарыч подошел к нему близко и положил что-то на колени.

   - Что уж, Андрей Иванович... Нет моченьки...Возьмите... Отдайте... Я старухе только восемьдесят семь рублей оставил... Пусть делает, как знает...

   - Что такое, Захарыч? - очнулся профессор от своих горьких дум.

   - Деньги...Две тысячи триста рублей...

   - Какие деньги?

   - Мои деньги - собственные

   - Откуда?

   - Да что это, Андрей Иванович, точно вы не знаете...Мои трудовые деньги... Не воровские... Нажитые честным трудом.

   - Зачем же мне твои деньги? - недоумевал барин.

   - Как зачем, прости Господи?! Долг заплатить... Неужто же мы еще-то семисот не достанем...

   Андрей Иванович понял все и молча обнял старика.

   - Нет, Захарыч, я твоих денег не возьму... Отнять последние гроши - это бесчеловечно, грешно...

   - А прогонять меня не грешно?! - выкрикнул парик, и, всхлипывая, весь затрясся.

   - Да разве ж я тебя прогоняю?! Чудак ты, чудак! Точно мне самому это легко... Может, у меня вся душа выболела за эти дни... Голубчик ты мой... Мой старый, верный друг!.. Оставайся и живи... Успокойся, - взволнованным и растроганным голосом говорил профессор.

   - То-то... Вы о "них", о "тех" жалели...А Михей и так хорош... Пусть едет в деревню... Точно я могу расстаться с вами и с ней?! - всхлипывал старик.

   - С кем с "ней"?

   - С нашей "лаботорией"...

   - Эх, Михеюшка, мы с тобой, старина, понимаем друг друга...

   - А понимаете, так нечего и спорить... Отдадим деньги, и баста... Можем еще учебник написать... Вот и расплатимся... Что тут толковать... Не обидьте!..

   - Учебник-то ботаники мы написать можем. А только денег я твоих взять не могу.

   Михей Захарыч больше спорить не стал, но вдруг повеселел, точно у него гора свалилась с плеч. Они провели вечер в дружеском разговоре, и у обоих было на душе светло и радостно.

   На другой день Михей Захарыч, не спрашивает больше барина, отнес и уплатил часть его невольного долга и принес расписку...

   Андрей Иванович был очень спущен и ничего не мог произнести от волнения:

   - И слышать ничего не хочу...Заплатил, и баста...Свои люди - сочтемся... Знаю вас тридцать лет... Заплатите, - сказал решительно Михей Захарыч и начал распаковывать увязанные вещи.

   Жизнь барина и слуги вошла в их тихую, обычную колею. Говорят, Андрей Иванович на старости лет еще больше стал работать и все беспокоится о долге своему Захарычу, а тот по-прежнему ворчит на него.