Ломоносов Михаил Васильевич - Оды похвальные и оды духовные, Страница 13 - Книги

Моей возжженных вдруг рукою,

В обширности безмерных мест

Мое Величество вешали,

Когда от солнца воссияли

Повсюду новые лучи,

Когда взошла луна в ночи?

Кто море удержал брегами

И бездне положил предел,

И ей свирепыми волнами

Стремиться дале не велел?

Покрытую пучину мглою

Не я ли сильною рукою

Открыл и разогнал туман

И с суши сдвигнул Океан?

Возмог ли ты хотя однажды

Велеть ранее утру быть,

И нивы в день томящей жажды

Дождем прохладным напоить,

Пловцу способный ветр направить,

Чтоб в пристани его поставить,

И тяготу земли тряхнуть,

Дабы безбожных с ней сопхнуть?

Стремнинами путей ты разных

Прошел ли моря глубину?

И счел ли чуд многообразных

Стада, ходящие по дну?

Отверзлись ли перед тобою

Всегдашнею покрыты мглою

Со страхом смертные врата?

Ты спер ли адовы уста?

Стесняя вихрем облак мрачный,

Ты солнце можешь ли закрыть,

И воздух сгустить прозрачный,

И молнию в дожде родить,

И вдруг быстротекущим блеском

И гор сердца трясущим треском

Концы вселенной колебать,

И смертным гнев свой возвещать?

Твоей ли хитростью взлетает

Орел, на высоту паря,

По ветру крила простирает

И смотрит в реки и моря?

От облак видит он высоких

В водах и в пропастях глубоких,

Что в пищу я ему послал.

Толь быстро око ты ли дал?

Воззри в леса на Бегемота,

Что мною сотворен с тобой;

Колючий терн его охота

Безвредно попирать ногой.

Как верьви, сплетены в нем жилы.

Отведай ты своей с ним силы!

В нем ребра как литая медь;

Кто может рог его сотреть?

Ты можешь ли Левиафана

На уде вытянуть на брег?

В самой средине Океана"

Он быстрый простирает бег;

Светящимися чешуями

Покрыт, как медными щитами,

Копье, и меч, и молот твой

Считает за тростник гнилой.

Как жернов, сердце он имеет,

И зубы - страшный ряд серпов:

Кто руку в них вложить посмеет?

Всегда к сраженью он готов;

На острых камнях возлегает

И твердость оных презирает:

Для крепости великих сил

Считает их за мягкий ил.

Когда ко брани устремится,

То море, как котел, кипит;

Как печь, гортань его дымится,

В пучине след его горит;

Сверкают очи раздраженны,

Как угль, в горниле раскаленный.

Всех сильных он страшит, гоня.

Кто может стать против меня?

Обширного громаду света

Когда устроить я хотел,

Просил ли твоего совета

Для множества толиких дел?

Как персть я взял в начале века,

Дабы создати человека,

Зачем тогда ты не сказал,

Чтоб вид иной тебе я дал?"

Сие, о смертный, рассуждая,

Представь Зиждителеву власть,

Святую волю почитая,

Имей свою в терпеньи часть.

Он всё на пользу нашу строит,

Казнит кого или покоит.

В надежде тяготу сноси

И без роптания проси.

1751

УТРЕННЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

о Божием Величестве

Уже прекрасное светило

Простерло блеск свой по земли

И Божия дела открыло.

Мой дух, с веселием внемли,

Чудяся ясным толь лучам,

Представь, каков Зиждитель сам!

Когда бы смертным толь высоко

Возможно было возлететь,

Чтоб к солнцу бренно наше око

Могло, приближившись, воззреть,

Тогда б со всех открылся стран

Горящий вечно Океан.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов,

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

Сия ужасная громада -

Как искра пред тобой одна,

О коль пресветлая лампада

Тобою, Боже, возжжена

Для наших повседневных дел,

Что ты творить нам повелел!

От мрачной ночи свободились

Поля, бугры, моря и лес

И взору нашему открылись,

Исполненны твоих чудес.

Там всякая взывает плоть:

"Велик Зиждитель наш, Господь!"

Светило дневное блистает

Лишь только на поверхность тел,

Но взор твой в бездну проницает,

Не зная никаких предел.

От светлости твоих очей

Лиется радость твари всей.

Творец! Покрытому мне тмою

Простри премудрости лучи

И что угодно пред Тобою

Всегда творити научи

И, на Твою взирая тварь,

Хвалить тебя, бессмертный Царь.

1743 (?)

ВЕЧЕРНЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

о Божием Величестве при случае

великого северного сияния

Лице свое скрывает день,

Поля покрыла мрачна ночь;

Взошла на горы черна тень,

Лучи от нас склонились прочь.

Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,

Как мала искра в вечном льде,

Как в сильном вихре тонкий прах,

В свирепом как перо огне,

Так я, в сей бездне углублен,

Теряюсь, мысльми утомлен!

Уста премудрых нам гласят:

"Там разных множество светов,

Несчетны солнца там горят,

Пароды там и круг веков;

Для общей славы божества

Там равна сила естества".

Но где ж, натура, твой закон?

С полночных стран встает заря!

Не солнце ль ставит там свой трон?

Не льдисты ль мещут огнь моря?

Се хладный пламень нас покрыл!

Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зрак

Пронзает в книгу вечных прав,

Которым малый вещи знак

Являет естества устав,

Вам путь известен всех планет;

Скажите, что нас так мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?

Что тонкий пламень в твердь разит?

Как молния без грозных туч

Стремится от земли в зенит?

Как может быть, чтоб мерзлый пар

Среди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;

Иль солнечны лучи блестят,

Склонясь сквозь воздух к нам густой;

Иль тучных гор верьхи горят;

Иль в море дуть престал зефир,

И гладки волны бьют в ефир.

Сомнений полон ваш ответ

О том, что окрест ближних мест.

Скажите ж, коль пространен свет?

И что малейших дале звезд?

Несведом тварей вам конец?

Скажите ж, коль велик Творец?

1743

ПРИМЕЧАНИЯ

При подготовке настоящего издания поэтических произведений М. В. Ломоносова составитель руководствовался двумя наиболее авторитетными изданиями: Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 8. Под ред. В. В. Виноградова, А. И. Андреева, Г. П. Блока. М.-Л., АН СССР, 1959; Ломоносов М. В. Избранные произведения. Вступ. статья, подготовка текста и примеч. А. А. Морозова. М.-Л., Сов. писатель, 1965 (Б-ка поэта. Большая серия).

Орфография и пунктуация текстов Ломоносова приближены к современным нормам (за исключением тех случаев, когда в правописании отражается произносительная манера, напр.: "Етна", "верьхи", "отнюд" и т. п.). Сохранено ломоносовское написание некоторых слов с прописных букв. Датировка текстов - по изданию 1959 г.

В издании сохраняется жанровый принцип расположения материала, которому следовал сам М. В. Ломоносов в двух прижизненных собраниях сочинений - 1751 и 1757 гг. Ломоносов располагал свои произведения по таким разделам: I. Оды духовные; II. Оды похвальные; III. Разные стихотворения.

В настоящем издании "Оды духовные" помещены вслед за "Одами похвальными", в соответствии с традицией, установленной в советское время (см. изд. 1965 г.).

Раздел "Оды духовные", открывавший оба прижизненных собрания сочинений, приводится без изменений, так, как он составлен самим М. В. Ломоносовым. М. В. Ломоносов в отличие от своих предшественников (Симеон Полоцкий) и современников (В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков) переложил стихами не всю книгу Псалтири, но выбрал из нее только то, что вполне выражало его собственные раздумья и переживания, в которых основным было стремление выработать новый взгляд на "видимый сей мир", на задачи познания, выразить новое понимание истины. Не случайно также он не включил в "Оды духовные" переложение 116-го псалма, имеющееся в "Кратком руководстве к красноречию" (1747): очевидно, это стихотворение нарушало общую линию развития цикла. Он завершает "Оды духовные" двумя оригинальными стихотворениями - "Утренним" и "Вечерним" размышлениями. Собранные вместе переложения отдельных фрагментов Библии и собственные стихотворения представили собою е_д_и_н_ы_й поэтический документ, имеющий с_а_м_о_с_т_о_я_т_е_л_ь_н_у_ю ценность. Единство его определяется эволюцией лирического героя от незнания к знанию, от ограниченного представления о боге как властелине мира к свободному понятию о нем как творце универсальных законов, которые в перспективе могут быть постигнуты человеческим разумом, от мольбы о помощи, "заступлении", "щедроте" к осознанию "божия величества" в себе самом, к потребности "правды святой", истины, равно открытой всем и не делающей ни для кого снисхождения. Открывая собою поэтическую часть двух прижизненных "Собраний разных сочинений в стихах и в прозе", "Оды духовные" как бы приоткрывали завесу над внутренней метаморфозой поэта, который затем в "Одах похвальных" и "Разных стихотворениях" ведет разговор уже о делах земных, о делах мира внешнего. Именно об "Одах духовных" сказаны знаменитые пушкинские слова: "...они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему".

Раздел "Оды похвальные" представлен в настоящем сборнике стихотворениями М. В. Ломоносова, которые, во-первых, являются программными с литературно-общественной точки зрения и, во-вторых, сохраняют свою художественную ценность по сю пору. Среди них наиболее значительные - "Ода на взятие Хотина" (1739), ода на возвращение Елизаветы из Москвы по коронации 1742 г., ода 1747 г., ода на день восшествия на престол Екатерины II 1762 г. Другие похвальные оды М. В. Ломоносова включены сюда постольку, поскольку сыграли значительную историко-литературную роль и нашли отклик в произведениях А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и других русских писателей.

В разделе "Разные стихотворения" сосредоточены ломоносовские произведения, принадлежащие к самым различным жанрам: ученические стихи, мелкие стихотворения "на случай", дружеские послания, эпиграммы, басни, "легкое" стихотворство и т. д. - вплоть до больших по форме и содержанию созданий, таких, как гениальная дидактическая поэма "Письмо о пользе Стекла" и грандиозная по замыслу героическая поэма "Петр Великий", оставшаяся неоконченной. Составляя этот раздел, свою задачу мы видели в том, чтобы показать по возможности все тематическое многообразие поэзии М. В. Ломоносова, всю ее идейную глубину и интонационное богатство.

Внутри разделов (за исключением раздела "Оды духовные", который, как уже говорилось, составлен самим М. В. Ломоносовым) стихи располагаются по хронологическому принципу.

Нельзя не сказать несколько слов о пышных посвящениях, которые предпосланы Ломоносовым некоторым его важнейшим сочинениям (похвальным одам, "Письму о пользе Стекла", поэме "Петр Великий" и др.). В общем, это было в обычаях литературы XVIII в. Но ужи А. Н. Радищев в исходе столетия, исключительно высоко (то есть по достоинству) оценивая жизненный и творческий подвиг Ломоносова, счел необходимым высказать свое нелицеприятное мнение по этому поводу: "Не завидую тебе, что, следуя общему обычаю ласкати царям, нередко недостойным не токмо похвалы, стройным гласом воспетой, но ниже гудочного бряцания, ты льстил похвалою в стихах Елисавете" (Радищев А. Н. Полн. собр. соч., т. 1. М.-Л., 1938, с. 388). Почти полвека спустя после Радищева к этому вопросу обратился Пушкин в статье "Путешествие из Москвы в Петербург".

Не возражая Радищеву и не оправдывая ломоносовской склонности "ласкати царям" и вельможам, он вместе с тем показывает пример истинно объективного взгляда на вещи и не в бровь, а в глаз поражает современных ему снобов: "Что же из этого следует? что нынешние писатели благороднее мыслят и чувствуют, нежели мыслил и чувствовал Ломоносов...? Позвольте в том усумниться.

Нынче писатель, краснеющий при одной мысли посвятить книгу свою человеку, который выше его двум" или тремя чинами, не стыдится публично жать руку журналисту, ошельмованному в общем мнении, но который может повредить продаже книги или хвалебным объявлением заманить покупщиков. Ныне последний из писак, готовый на всякую приватную подлость, громко проповедует независимость и пишет безыменные пасквили на людей, перед которыми расстилался в их кабинете.

К тому же с некоторых пор литература стала у нас ремесло выгодное, и публика в состоянии дать более денег, нежели его сиятельство такой-то или его высокопревосходительство такой-то. Как бы то ни было... формы ничего не значат", - подводит итог Пушкин и добавляет, что Ломоносов, "несмотря на... смиренные посвящения", достоин "уважения всех честных людей", "а господа NN все-таки презрительны - несмотря на то, что в своих книжках они проповедуют независимость и что они свои сочинения посвящают не доброму и умному вельможе, а какому-нибудь шельме или вралю, подобному им" (Пушкин А. С. Собр. соч., т. 6, с. 392). Общая же пушкинская оценка отношений Ломоносова с придворной верхушкой такова: "Ломоносов, рожденный в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей" (Там же, с. 391).

В комментариях к отдельным стихотворениям одновременно делается упор и на реально-разъяснительную и на историко-литературную сторону. Здесь наряду с собственными разысканиями мы использовали материал, содержащийся в примечаниях к восьмому тому академического собрания сочинений, а также учитывали исследования советских ученых Г. А. Гуковского, А. А. Морозова, Л. В. Западова, Б. Г. Кузнецова и некоторых других.

I. ОДЫ ПОХВАЛЬНЫЕ

Ода... на взятие Хотина 1739 года. Впервые полностью - Собрание разных сочинений в стихах и в прозе Михаила Ломоносова. Книга первая. Печатано при императорской Академии наук 1751 года, с. 157-171. (Далее ссылки на это издание - Изд. 1751, с указанием страницы.)

Написана в связи со взятием 19 августа 1739 г. русскими войсками турецкой крепости Хотин в Молдавии. Известие об этой победе застало Ломоносова в Германии, куда он был послан Академией наук учиться горному делу. Помимо занятий по академическому плану студент Ломоносов много трудился в литературной области. К середине августа 1739 г. он уже сделал несколько стихотворных переводов, а также в основном закончил работу над "Письмом о правилах российского стихотворства". "Ода на взятие Хотина" была приложена Ломоносовым к "Письму" в качестве художественного примера нового стихотворства и отослана в Российское собрание при Академии наук, которое занималось вопросами русского языка, литературы, научного и художественного перевода (о впечатлении, произведенном в Петербурге "хотинской" одой, см. вступ. статью). Глубокую и проникновенную оценку этой оде (не только литературную, но и историко-философскую) дал в "Путешествии из Петербурга в Москву" Радищев: "Необыкновенность слога, сила выражения, изображения, едва не дышащие, изумили читающих сие новое произведение. И сие первородное чадо стремящегося воображения по непреложному пути в доказательство, с другими купно, послужило, что когда народ направлен единожды к усовершенствованию, он к славе идет не одною тропинкою, но многими стезями вдруг". Белинский считал, что новая русская литература началась именно с "Оды на взятие Хотина".

Верьх горы высокой... - Парнас (см. Словарь).

Ключ молчит... - Имеется в виду Кастальский ключ (см. Словарь),

Чистых сестр... - то есть муз (см. Словарь).

К. Российской силе так стремятся, Кругом объехав, тьмы Татар...- В начале Хотинского сражения русские войска со всех сторон были окружены неприятелем.

Род отверженной рабы... - "агаряне" (см. Словарь).

За Тигр, Стамбул, своих заграбь... - то есть: Стамбул, уведи свои войска за реку Тигр.

Магметов стыд... - Имеется в виду позорное бегство турок (магометан по вероисповеданию).

Герой открылся... - Петр I.

При Донских струях... - Подразумевается Азовский поход Петра в 1696 г.

Персы в жаждущих степях... - Имеется в виду Персидский поход русских войск в 1722 г.; см. также вступ. статью.

Смиритель стран Казанских... - Иван Грозный, покоривший Казань и Астрахань (ср. далее: "Каспийски воды...").

Луна стыдилась сраму их... - Полумесяц - символическое обозначение Турции.

Взошли и там оливы... - то есть: мир наступил и там.

Где Вислы ток, где славный Рен... - Ломоносов намекает на взятие русскими Данцига (города на Висле) в 1734 г. и продвижение их к Рейну (Репу) в том же году, что побудило Францию ускорить подписание мира с союзницей России Австрией.

В Китайских чтут Ее стенах... - 28 апреля 1732 г. в Россию прибыло китайское посольство, заверившее Анну Иоанновну в дружеских отношениях Китая к России.

Заднестрский тать... - живущий за Днестром (татарский) грабитель.

Седми пространных морь... - семи морей, омывающих Россию: Мурманского (Баренцева), Белого, Балтийского, Камчатского (Охотского), Черного, Каспийского и Азовского.

Ода на прибытие... Елисаветы Петровны из Москвы в Санктпетербург 1742 года по коронации. Впервые - Изд. 1751, с. 39-56.

Это произведение является программным. Здесь нашли свое выражение надежды "россиян верных", связанные с воцарением на русском престоле дочери Петра I. Немецкое засилье при дворе и в Академии оказалось отчасти ослабленным; только что почетно для русских закончилась развязанная Швецией война за возврат Выборга и Кексгольма (правда, вследствие дипломатического давления Франции оба города были возвращены Россией шведам, несмотря на военные успехи); сам Ломоносов, по возвращении из Германии долгое время занимавший в Академии неопределенное положение и воочию убедившийся в гнусных происках проходимцев типа академического секретаря И.-Д. Шумахера, направленных против русской науки, переживает в эту пору моральный подъем. Эти условия, в которых создавалась ода, необходимо учитывать при ее чтении: величие открывшихся перспектив, надежды на новую государыню и одновременно сознание реальной опасности, которую таят в себе "российские недоброхоты", - таковы черты, определяющие идейный и эмоциональный пафос всего произведения. Ломоносов преподает здесь только что коронованной Елизавете урок государственной и чисто человеческой этики, по силе и страстности не имеющий аналогов во всей его последующей одической поэзии (за частичным исключением оды 1762 г., обращенной к Екатерине II по