в и указаний на девушек, а
нетерпеливо "припадал ко вдове и молил её быть его женой", при чём он "люте
истаевал", был уныл и "ко гробу склоняся, ходил неистов яко бы бесен".
Такая докучная неотвязчивость и неприятное приставание нестерпимо
надоели вдовице, которая рассуждала так, что не может же она "ради влечения
его исполнить всё, елико он хощет"!.. И тогда, чтобы покончить с ним, она
ему сказала:
- Что ты терзаешь себя и меня? Долго ли это ещё будет?
Он же отвечал ей:
- Так будет до веку, пока я или ты живём на свете, потому что душа моя
и сердце все стремятся к тебе, и ты напрасно говоришь мне о юных девах. Я их
видя не вижу и они чужды желаниям моего сердца, а по тебе истаевают все силы
моего тела и мозг костей моих сворачивается. Исцели меня, уязвлённого твоею
красотой: стань женой моею, или я иначе умру.
- Горе мне с тобою! - отвечала вдова и, замыслив нечто в уме своём,
сказала: - да не обманываешься ли ещё ты, будто так меня любишь, что и жить
не можешь? Неужели в самом деле для счастья твоего нет ничего драгоценнее
моей взаимности?
Купец клялся в этом, а она ему отвечала как бы в недоверии:
- Остановись клясться предо мною, так как я уже не девица и страстным
мужским словам не доверяю. Все вы таковы, что когда пленяетесь женщиной, то
становитесь безрассудны, и в ту пору уста у вас через меру полны восхищений,
но после бывает иное. Я потребую от тебя доказательств, что для твоего
счастия всего потребнее обладание мною и ничто иное тебя привлечь к себе не
может.
Купец с радостию воскликнул:
- "О, я вельми готов, и аще мне мир весь предложат - не взгляну на
него, а к тебе устремлюся".
Вдова улыбнулась и отвечала:
- Мир весь не наш, а божий, и такой великой области для искушения
твоего я предложить не могу, но я поставлю тебе нечто меньшее и увидим: не
устремишься ли к этому неважному, а меня, столь тебе необходимую, отринешь.
- Никогда этого не случится! - воскликнул влюблённый.
- Иди же сейчас отсюда домой, затворись в своей верхней комнате, выкинь
мне ключ в окно и оставайся там, пока я пришлю за тобой. Обещаешь ли мне это
исполнить?
- О, что говорить о таких пустяках!
- Хорошо, и если потом твоё стремление будет всё то же, то я даю тебе
слово, что перестану вспоминать об умершем муже и отдам себя в твоё
угождение. Теперь, с этой минуты, всё, чему быть и чему не быть, - от тебя
зависит.
Купец побежал домой весело, потому что почитал своё дело выигранным. Он
взошёл в дом свой и весёлою рукой затворился у себя в верхней горнице, а
ключ выбросил в окно и велел отнести его вдове в доказательство, что он свой
урок уже начал. Вдова же приняла ключ, но ничего больше жениху не заказала.
Купец пробыл в горнице день, провожая часы ожиданья в любовных
мечтаниях и ожидая, в чём будет дальше его испытание; но сутки прошли, а
вдова ни о чём новом ему не сообщала. На другой день он опять думал о вдове,
но вспомнил также несколько раз и о своём желудке, который был пуст и
требовал пищи, а на третий день голод стал так напоминать ему о себе, что
купец не обращался в сладких мечтах ко вдове, а гневался на неё и всё думал
о пище, а в ночи он не мог спать, потому что и сон его наполнялся уже не
видениями обольстительной вдовы, а запахом яств. Утро же четвёртого дня
купец встретил в мучительных болях желудка и послал преданного ему человека
ко вдове спросить: не забыла ли она о нём? Вдова отвечала, что она не
забыла.
- Но он умирает! - сказал ей посланец.
- Не пугай меня этим! - отвечала вдова сквозь улыбку: - до смерти ещё
далеко. Но, впрочем, я не хочу томить его дольше. Пусть он теперь одевается
в гостиное платье, я за ним скоро пришлю и он получит все, чего пожелает.
В предобеденный же час в дом купца пришла доверенная от вдовы и, имея
ключ от жениховой двери, открыла её и сказала:
- Радуйся, господин! ты вполне сдержал своё обещание, иди же теперь к
моей госпоже: она тебя ожидает, и, со своей стороны, своё обещание сдержит.
Но купец, одетый в гостиное платье, смотрел на посланницу впавшими
глазами и уныло, слабым голосом, отвечал, что готов за ней следовать. Он был
так изнурён, что надо было позвать людей, которые взяли его под руки и
помогли ему идти.
Вдова встретила гостя в дверях своего жилища. Она была во всём блеске
своей красоты, ибо и она тоже сменила одежду вдовства и надела легкотканную
одежду, державшуюся на её плечах самоцветными стяжками и открывавшую шею и
руки, с которых неслось благоухание амбры.
Приняв входившего гостя под руки, вдова ввела его в большую горницу,
которая была разделена надвое повешенным на кольцах ковром. В одной
половине, ближайшей ко входу, был накрыт стол, установленный прозрачными
кувшинами с искрометным питьём и блюдами, из которых одно было покрыто; а на
другой половине возвышалось пышное ложе с двойным изголовьем.
- Ты теперь господин в моём доме, - сказала вдова, - и я тебе
повинуюсь. Вот здесь трапеза, здесь ложе. Избирай, что ты хочешь; я готова
разделить с тобой то и другое.
Купец же отвечал ей:
- Ах, помилуй меня, "аз вельми истощах, дай мне вперёд насытиться"! - и
он потянулся к столу и возлёг, озирая посуду.
- Мы имеем достаточно время, так как яства в приспешне ещё не поспели,
- сказала вдова.
- А это здесь что же покрыто на блюде?
- Это пшено, - оно безвкусно, пока к нему не поспеет облива.
- Мне всё теперь вкусно, - воскликнул купец и, открыв блюдо, стал
насыщаться пшеном, без обливы, а вдова сказала ему:
- Вот ты теперь видишь: потреба потребе есть рознь; без одного жить
человеку нельзя, а без другого жить можно! - и с этим она велела подавать
кушанья и опустила ковер, который навсегда закрыл от купца её ложе.
30) Апреля 5. Стремясь возвышаться над силой страстей, женщины Пролога
представляют ещё один такой высокий характер, которому удачи и безмятежное
счастье были даже в тягость.
Один из александрийских отцов увидел раз женщину, которая чрезвычайно
усердно молилась и при том горько плакала. Это его тронуло и он спросил
молившуюся: какое у неё горе? Она же отвечала ему: "ах, я очень счастлива, и
у меня нет никакого горя, но я живу среди людей и вижу много огорчённых, и
теперь молю бога, чтоб он отделил на мою долю часть их страдания, дабы я не
пристрастилась к здешней жизни". Александрийский отец подивился этой
благоразумной женщине, которая лучше многих знала, в чём заключается высшая
опасность для человека.
Этим оканчивается группа женских лиц, которые то удивляют мужчин
высотой своих порывов, то исправляют их, отвлекая от чувственной грубости,
то прямо спасают людей с полным самоотвержением и потом без малейшего ропота
сами несут отвержение, нищету и всевозможные унижения. В таком сане
превосходной чистоты мы насчитываем по Прологу девять женщин.
Систематическая схема наша являет нам теперь такую пропорцию: из 35
женщин, составляющих целую треть лиц, представляющих интерес в
повествовательном роде, 17 не соблазняли мужчин, а пострадали от их
соблазнов и насилий; 4 соблазняли - одна с успехом, а три без успеха, причем
из них без успеха остались: одна светская дама из Александрии, одна гетера,
нанятая знатными богачами, и одна припадочная болгарская девчонка. Успевала
в своих намерениях только Мария из Египта, но и она, впрочем, держала себя
как простая "блудница", какою она была до возвышенного поворота во второй
половине её жизни. Девять же не только останавливали мужчин от их грубых
страстей, но даже научили их обуздывать свою природу и жить для более
возвышенных целей.
В дурном виде Пролог представляет только двух женщин, из которых одна
обнаруживает жестокое сердце, омрачённое страстью к мужчине, а история
другой так мало понятна, что её, следуя определению Феофана Прокоповича,
очевидно, остаётся только отнести к разряду "пустых басен".
31) Марта 19. Молодая вдова, по имени Мария, имея двух маленьких детей,
влюбилась в одного "воина" и захотела выйти за него замуж. Воин же, хотя и
был близок к ней, но не хотел брать её в замужество. Он нагло выставлял на
вид свой эгоизм и отказывался тем, что не желает "пещися о детях первого
мужа". Тогда влюблённая Мария, под наитием страсти, "заколола обоих детей и
послала весть воину, что у неё уже нет детей". Воин, когда получил эту
"весть", тотчас же догадался, в чём дело, и поправился на другой лад: он
"поклялся не брать дето убийцы". Он остался прав, а женщина погибла. Случаи
в этом роде, с замечательным тождеством мотивов и частностей, повторяются в
изобилии даже и до сего дня.
32) Мая 5. Одна "постница" тщательно берегла себя: она много постилась
и молилась, и избегала всякого сообщества мирских людей, а держалась только
с клириками, но и тут по неосторожности сблизилась с одним певчим, который,
по сказанию, сам не был ни в чём повинен перед ней, а она сама "растлилась и
зачала". Увидев такое серьёзное и, как видно, нежеланное последствие от
своего сближения, постница опять обратилась к богу и начала пламенно
молиться, "чтобы зачатое ею в беззаконии родилось мертво", и это так и
случилось.
Два эти сейчас приведённые случаи (31 и 32) представляют самое худшее,
что есть в ряду всех историй с женщинами, описанными в Прологе; но если и на
эти два самые худшие "прилога" смотреть беспристрастно, что от критики
безусловно и требуется, то нельзя не видеть, что обе здесь представленные
женщины тоже отнюдь не являют собою особенного коварства к погублению
мужчин, а напротив, они по своему безрассудству и страстности губят только
себя и своих детей.
Следует также заметить и то, что у всех прологовых женщин высшего
настроения, при большой примитивности их приёмов, постоянно видна ясность в
их целях и отчётливость в действиях, чего нет в описаниях, изображающих
мужчин, желавших исправлять женщин. У женщин (кроме двух детоубийц) совсем
нет грубости, а у мужчин без неё не обходится никакое дело.
33) Некто Виталий из Каира послужил при келье старца Спиридона
шестьдесят лет и ушёл в Александрию, потому что не захотел более
аскетической славы, а "нача жить на соблазн", то есть юродовать. Самое
соблазнительное в юродстве этого старика, которому не могло быть менее как
лет семьдесят, было то, что Виталий всякую ночь шёл туда, где собирались
блудницы. Он это затеял, как ниже увидим, не с дурною, а с доброю целью, и
это ему стоило немало хлопот и трудов, ибо для такого рода жизни нужно было
постоянно иметь с собой изрядные деньги. Виталий и старался доставать нужные
ему средства: он вставал рано утром, выходил на подёнщину и целый день
работал, получая серебренник за день, а пошабашив, тотчас же нёс этот
серебренник в блудный дом, нанимал себе за эту цену блудницу, и когда
оставался с нею наедине, то передавал ей серебренник и говорил: "вот, дочь
моя, я за эту монету целый день проработал, а ты теперь возьми её себе и
целую ночь за неё проспи спокойно".
Женщина, которой Виталий, таким образом, покупал возможность спокойно
провести ночь, ложилась и спала, а Виталий становился там же возле неё, как
возле ребёнка, и не смущаясь ни её присутствием, ни тем, что достигало до
его слуха из-за утлых перегородок и завес переполненного буйными гостями
блудилища, возносил в молитвах за мир дух свой к богу, а утром опять
поспевал на работу. И так юродивый Виталий делал всякий день, причём он
всегда упрашивал бывших с ним женщин, чтоб они никому не рассказывали, как
он с ними обходится, а говорили бы, что он точно такой же блудник, как и все
другие, вхожие в их жилище. Многие женщины так и говорили, и тайна Виталия
долго оставалась неизвестною; но вдруг одна из женщин рассказала, что она
любит Виталия за то, что он, оставаясь с нею, не беспокоит её, а только
молится во всю ночь. Другие же женщины оспаривали эту свою подругу и
говорили, как научил их Виталий, то есть, что он бывает у них за тем же
самым, за чем и все прочие их посещающие мужчины.
Услыхал об этом споре Виталий и огорчился, что одна женщина выдала
тайну его юродства, - тогда он "помолился и женщина взбесилась". Это
отвечало дальнейшим целям юродивого Виталия, потому что слова "бешеной" уже
не пользовались ничьим доверием, а он хотел, чтоб о добродетели его не
знали, а считали бы его блудником.
Так целая группа открыто промышлявших собой блудниц оберегали тайну
юродивого, оказывавшего им трогательное участие.
34 и 35) В заключение видим сразу двух женщин: мать и дочь - в ужасном
положении. У одной матери было двое детей, - сын и дочь. Сын не захотел
работать для поддержания жизни матери и сестры, а покинул их и ушёл в
монахи. Он постригся и стал жить в монастыре очень строго. Старуха же
осталась на руках одинокой дочери, которая никак не могла честным трудом
заработать столько, чтобы прокормить и одеть себя и старуху. "От нищеты она
поползнулася и впала в напасть в ограждении баннем" (то есть на банном
дворе). В стране той, где это было, женщин строго карали за распутство, и
эту девушку "взял князь" и "по закону хотяше убить ю". По строгости такого
решения надо думать, что "напасть во ограждении баннем" заключалась в
каком-нибудь особенном развратном деянии, за которое "по закону" полагалось
убивать для устрашения других. Такие случаи бывали, но рассказывать о них
неудобно. Мать осужденной на смерть девушки пришла к князю и просила его не
казнить её дочь, потому что после этого не будет кому напоить её, старуху,
водой. А если уже дочь за её беззаконие нельзя помиловать, то старуха
умоляла князя, чтобы повелел и её саму тоже убить одновременно вместе с
дочерью. Князь спросил:
- Разве у тебя нет больше детей?
- Пусть придёт ко мне этот монах и поговорит о сестре, - сказал князь.
Старуха отправилась в монастырь к сыну, но она потрудилась напрасно:
монах не пошёл к князю говорить о сестре, а сказал ещё:
- "Веру ими ми, мати, аще и тебя побиют с нею - аз и о том орудия не
имам. Умрох бо миру".
Старуха пересказала это князю, и князь помиловал дочь старухи без
разговора с монахом.
Этими тридцатью пятью женскими лицами представлено полное обозрение
женских типов Пролога, как древнего житийного источника, отреченного
церковною критикой, но до сих пор уважаемого русским простонародием. Держась
самой сжатой краткости, мы имели целью показать, что в этом житийном
сборнике женщины представлены отнюдь не так дурно, как это думают и
утверждают люди, не потрудившиеся обозревать подобные сборники обстоятельно
Впервые - журнал "Русское обозрение", 1892, 8.
Замысел относится ко второй половине 80-х годов, о чём свидетельствуют
письма тех лет. В одном из них, адресованном А. С. Суворину (от 26 декабря
1887 г.), Лесков пишет: "Усердно Вас благодарю, Алексей Сергеевич, за то,
что Вы согласны заявить об окончании мною обозрения Пролога, "как
повествовательного источника". Я с удовольствием говорю, что сделал дело
трудное и полезное для литературы. Пролог - хлам, но в этом хламе есть
картины, каких не выдумаешь. Я их покажу все, и другому в Прологе ничего
искать не останется. Я вытянул всё, что пригодно для темы" (Н. С. Лесков.
Собр. соч. в 11 тт., т. 11, М., ГИХЛ, 1958, стр. 362).
Устойчивый творческий интерес к Прологу вынуждает писателя с известной
определённостью высказаться об этом источнике: "О значении Прологов надо бы
потвёрже сказать. Пролога не священная и даже не церковная книга, а
отречённая, так сказать "отставная". Притом там не всё говорится о
подвижниках, а часто подвижники говорят о "прилогах", то есть о случаях им
известных, по-нашему рассказывают друг другу анекдоты... Разве это всё свято
и составляет "табу"? И разве я передаю Пролог? Вы правильно сказали: мы
берём одни "темы" (Письмо А. С. Суворину от 25 декабря 1889 г.). Там же,
стр. 451.
Стр. 310. Тридцать лет назад, когда у нас много писали о женском
вопросе... - Имеется в виду широкое движение за женскую эмансипацию в
демократической прессе 60-х годов.
Пролог - одна из наиболее распространённых русских старопечатных книг,
сборник легенд, сказаний, житий святых, поучений, расположенных по дням
церковного года, с 1 сентября по 31 августа.
Феофан Прокопович (1681 - 1736) - архиепископ Новгородский, писатель,
церковный деятель и просветитель. Сподвижник Петра Великого.
Стр. 311. Омофор (греч.) - нарамник; часть архиерейского облачения -
длинная и широкая лента, носимая на плечах; рамена (церковнослав.) - плечи.
Стр. 320. Калугере (греч. добрый старец) - так в древних греческих
монастырях младшие обращались к старшим, более почётным лицам из
монашествующих. (Здесь звательный падеж: старче добрый).
Стр. 322. ..."не судите и не судимы будете" - не совсем точная цитата
из Евангелия от Матфея, VII, 1.
Стр. 324. В царствование Леона, царя константинопольского... -
возможно, речь идёт о византийском императоре Льве III, правившем в 717 -
741 гг.
Патриарх Гермоген - вероятно, патриарх Герман I (715 - 730).
Стр. 326. Апис - в египетской мифологии бог плодородия в облике быка.
Воплощением Аписа считался чёрный бык с белыми отметинами.
Туника - древнеримская нижняя одежда мужчин и женщин в виде рубахи
простейшего покроя, без рукавов или с короткими рукавами.
Стр. 327. Вакх - в греческой мифологии бог плодоносящих сил земли и
виноделия.
Стр. 331. Роща Дафны - в греческой мифологии Дафна - нимфа, дочь Геи -
земли и бога рек Пенея. Дафна, преследуемая Аполлоном, была превращена в
лавр. Здесь, вероятно, - лавровая роща.
Стр. 333. Тога - верхняя одежда древних римлян, род белой мантии; у
детей и у высших должностных лиц - с пурпурною каймою.
Стр. 340. Пектида - вероятно, пектина (от лат. pecten - гребень).
Согласно древнему обычаю волосы невесте убирали с помощью особого гребня.
Анахорет - пустынник, отшельник.
Стр. 347. Иоанн Креститель - последний в ряду предвозвестников прихода
мессии, предшественник (Предтеча) Христа.
Стр. 351. Мильтон, Джон (1608 - 1674) - выдающийся английский поэт.
Стр. 364. Катихизатор - наставник в вере.
Стр. 365. Евсевий из Аскалона - возможно, имеется в виду родоначальник
церковной истории и богослов, епископ Евсевий Памфил (263 - 340).
Стр. 368. Княгиня Ольга (? - 969) - жена киевского князя Игоря. Правила
в малолетство сына Святослава и во время его походов. В 957 году приняла
христианство; канонизирована в XIII в.