Глинка Федор Николаевич - Иов

"justify">   Пройдет ли зверь и тяжкой лапой

  

  

   Их давит, наступя на них,

  

  

   Иль расклюют порой их птицы:

  

  

   Ей что?.. Она своих птенцов,

  

  

   И встретясь с ними, не узнает:

  

  

   Зане, _безгнездной_, ей Творец

  

  

   Не додал ни ума, ни чувства...

  

  

  

   Красавца смелого, коня

  

  

   Твоя ль десница сотворила?

  

  

   В нем все - огонь, все - жизнь, все - сила.

  

  

   И в звонкую его гортань

  

  

   Вложил не ты ли рокот грома?

  

  

   Не ты ль поскоком саранчи

  

  

   В полях скакать его заставил?

  

  

   На поле брани он влетел

  

  

   И громко сарпнул - и копытом

  

  

   Взрыл землю... Искры - из очей,

  

  

   И дым клубит над жаркой мордой...

  

  

   Над ним играет лук и меч,

  

  

   Но он опасности не верит...

  

  

   Раздался резкий зык трубы -

  

  

   И, пенистой облитый влагой.

  

  

   Он, громкоржущий, вскрикнул: "_Благо_!"

  

  

   Далеко обоняя брань,

  

  

   Вождей и воев слыша крики,

  

  

   Летун неукротимый, дикий,

  

  

   Узды не чуя, сам не свой,

  

  

   Взвился, - и ринулся на бой!..

  

  

  

   Твоя ли мудрость научила

  

  

   Летать по высям ястребов?

  

  

   И твоему ль веленью внемля,

  

  

   Парит, ширяет царь - орел

  

  

   Превыше облак разноцветных,

  

  

   Пронизив заслон темных туч,

  

  

   И пьет из солнца жаркий луч?

  

  

   Махая мощными крылами,

  

  

   Купаясь в воздухе седом,

  

  

   Он любит плавать над скалами,

  

  

   И обзаводится гнездом

  

  

   На остром теме гор высоких,

  

  

   И долу, на полях широких,

  

  

   В тени дубрав, в ущельях гор

  

  

   Следит змею огнистый взор...

  

  

   Его приманка - битвы поле;

  

  

   Где слышен труп, - там и орлы! -

  

  

   Терзая свежую добычу,

  

  

   Его птенцы хлебают кровь,

  

  

   И часто спор ведут за трупы

  

  

   С голодной стаею волков!.."

  

  

  

  

  ГЛАВА XL

  

  

  

   Еще мятежный вихрь свистал,

  

  

   Еще за ним теснились бури,

  

  

   И гром за громом грохотал

  

  

   Чрез поле мутное лазури, -

  

  

   Когда вещал Иегова,

  

  

   К страдальцу слово обращая,

  

  

   И звал его на _новый_ бой,

  

  

   Громами небо раздирая

  

  

   И гласом громы прерывая:

  

  

   - "Восстань, боец, препояшись,

  

  

   И дай ответ! Я вопрошаю...

  

  

   Не уклоняйся от суда...

  

  

   Ты звал Меня на состязанье, -

  

  

   И, небо распахнув, Я - здесь!!.

  

  

   Ступай же, спорник Мой скудельный,

  

  

   И докажи, что Я не прав:

  

  

   Открой в делах Моих ошибки

  

  

   И, мудрый зодчий, все исправь!..

  

  

   Но прежде попытайся, смелый,

  

  

   Сдержать крылатый Мой огонь -

  

  

   На роковом его полете,

  

  

   В его межоблачных путях,

  

  

   И заглуши, возвыся голос,

  

  

   Раскат громов Моих в горах!..

  

  

   Чтоб оправдать свое презорство,

  

  

   Войди, борец, в единоборство

  

  

   С дружиною _Моих стихий_

  

  

   И покажи свою Нам силу!

  

  

   Надень узду на ураган,

  

  

   Смири подземных бурь удары,

  

  

   Движеньем уст - задуй пожары,

  

  

   Исчерпай горстью океан!..

  

  

   И, ризою одеян славы,

  

  

   Великолепьем облечен,

  

  

   Возьми в десницу скипетр власти,

  

  

   С крылатым воинством явись

  

  

   И выше звезд Моих взнесись! -

  

  

   Вспылай, вскипи грозою гнева.

  

  

   И нечестивцев гордый рог

  

  

   И злость и бунт врагов крамольных

  

  

   Сломи, развей, свяжи, смири! -

  

  

   Под их мятежными толпами

  

  

   Вели растреснуться земле

  

  

   И заключи их сонм кичливый

  

  

   Глубоко в тайный сумрак бездн!..

  

  

   Тогда и Я скажу: "Ты славен,

  

  

   Казнить ты можешь и спасать!"...

  

  

  

   Взгляни, мудрец, на бегемота!

  

  

   Он создан Мною ж, как и ты, -

  

  

   Сей тварей первенец громадный;

  

  

   Но создан он но для тебя,

  

  

   Не для твоей потехи детской.

  

  

   Он злаки ест, как дивый вол...

  

  

   Сочти его, ощупай ребра:

  

  

   Они - как ряд стальных забрал,

  

  

   И сила великана - в чреве!

  

  

   Огромный ошиб свой, как кедр,

  

  

   Высоко кверху он заносит,

  

  

   Встает, себе простора просит,

  

  

   И, сшитый вервиями жил,

  

  

   Как зданье на столпах ступает

  

  

   В своем ходу Мой исполин!

  

  

   В нем кости - трубы медяные!

  

  

   Дебел его огромный стан,

  

  

   И каждый член в нем - шест железный!

  

  

   Он ростом - холм, он образец

  

  

   Моея творческия силы!

  

  

   Я дал в уста ему - мечи!

  

  

   Куда, заклокотав от гнева,

  

  

   Махнет главой меж чащей древ, -

  

  

   Древа валятся, как солома

  

  

   Под острием его клыков...

  

  

   Его разгул - тенисты горы,

  

  

   Кремнистый холм трещит под ним;

  

  

   Но любит он постель сырую

  

  

   В густых приморских тростниках;

  

  

   Он любит рыхлость почвы зыбкой,

  

  

   Соседство шумное морей;

  

  

   Он любит тень и полог свежий

  

  

   Из гибких ветвей древних ив.

  

  

   Он спит, когда играют волны,

  

  

   Когда бунтуется река,

  

  

   И плещет бурей в брег гранитный...

  

  

   Он будет спать, Мой великан,

  

  

   Недвижим ужасом, ни гневом,

  

  

   Хотя б кипящий Иордан

  

  

   К нему в уста помчался с ревом...

  

  

   Возьми ж его и улови

  

  

   Пустынника в тенистом доле,

  

  

   В его безбрежных тростниках!

  

  

   Повесь кольцо в его ноздрях

  

  

   И удержи его в неволе!..

  

  

   Тогда скажу Я: "Ты велик!"

  

  

  

   Ты можешь ли левиафана

  

  

   На уде вытянуть на брег

  

  

   И овладеть царем пучины? -

  

  

   Попробуй вервие продеть

  

  

   В язык чудовища огромный

  

  

   И острым крюком захватить

  

  

   Его за жабры! Попытайся:

  

  

   Начнет ли он тебя просить,

  

  

   Как раб, как пленник, о пощаде? -

  

  

   И с целой ратью рыбарей

  

  

   Ты можешь ли его опутать

  

  

   И остов грозного рассечь,

  

  

   Чтоб распродать потом по звеньям

  

  

   Торговым людям финикийским?

  

  

   Пробен зубчатой острогой

  

  

   Хребет метальный великана...

  

  

   Но для чего губить его?

  

  

   Возьми, свяжи его, бедняжку,

  

  

   Или, подкравшися, схвати

  

  

   Его, как дремлющую пташку,

  

  

   И пленника отенети:

  

  

   Тебе он будет верным служкой,

  

  

   И этою живой игрушкой

  

  

   Ты малых деток угости!"

  

  

  

  

  ГЛАВА XLI

  

  

  

   "Нет! не пойдет к тебе он в руки!

  

  

   И раздразнить богатыря

  

  

   И Я не дам тебе совета.

  

  

   А предо Мной кто постоит?! -

  

  

   Кто предварил Меня делами,

  

  

   За кои б должен Я воздать?

  

  

   Кто - Мой радушный одолжитель?

  

  

   Кто дал именье Мне свое?

  

  

   Я - Сам Господь и Вседержитель,

  

  

   Земля и небо - все Мое!!!

  

  

   Так кто ж размер красивых членов

  

  

   Его рассмотрит? - Кто, смельчак,

  

  

   Поднимет край его одежды?

  

  

   И кто войдет в его гортань?

  

  

   Кто зев его, как дверь, растворит? -

  

  

   Погибель - полк его зубов!

  

  

   Ряды щитов - его покров!

  

  

   Они друг с другом так стеснились,

  

  

   Как в битве с братом брат родной!

  

  

   Сквозь них, сквозь медные забрала,

  

  

   Ни влага, ни свистящий вихрь

  

  

   Не сыщут скважины, - все слито!..

  

  

   Огнем чихает великан!..

  

  

   В его глазах сверкают зори;

  

  

   То вихрем искры, огнь столбом,

  

  

   То угли рдяные, краснея,

  

  

   Из пасти страшного летят!

  

  

   И влажный дым, густой и черный,

  

  

   Клубится, как туман нагорный,

  

  

   Из пышущих его ноздрей!

  

  

   Вся мощь его в дебелой вые!

  

  

   Когда он выступит из бездн,

  

  

   Поморье все засуетится:

  

  

   Тоска, как весть о смерти, мчится

  

  

   И ужас скачет перед ним! -

  

  

   Пускай над ним катятся громы,

  

  

   Пусть молний грозных лезвие

  

  

   Его сечет, палит и жалит:

  

  

   Напрасно! Под своей корой

  

  

   Он спит - и ничего не чует! -

  

  

   Как жернов - сердце у него;

  

  

   Пускай стучат но нем сто млатов:

  

  

   Ужасной наковальни сей

  

  

   Не раздробит ударов буря...

  

  

   Когда он выплеснет из вод, -

  

  

   Полморя с шумом взбрызнет к небу,

  

  

   И вздрогнут неба высоты,

  

  

   И духом упадут герои...

  

  

   Где меч, который бы пронзил

  

  

   Его хребта живые холмы?

  

  

   Пусти свистящих копий град

  

  

   И, дщерей лука - стрел каленых, -

  

  

   Они скользнут, как по граниту:

  

  

   Зане Я Сам очешуил

  

  

   Его надежной чешусю;

  

  

   И посмеется он тебе,

  

  

   Не тронутый в своей кольчуге...

  

  

   Ему железо ваше - тлен,

  

  

   И медь - как утлый, ломкий хворост,

  

  

   Он втопчет ваше злато - в грязь!

  

  

   Когда ж в пучину устремится, -

  

  

   То море, как котел, кипит

  

  

   И поседелое дымится,

  

  

   Как мироварница в печи!

  

  

   Его следы - разливы света...

  

  

   Моря спокойные пахать

  

  

   Он любит неудержным бегом...

  

  

   В нем _целая живая_ рать!

  

  

   Кто ж может в силе с ним сравниться,

  

  

   И мужеством кто равен с ним?

  

  

   Он и на высь глядит надменно,

  

  

   Своим могуществом кичась,

  

  

   Сей силы и гордыни князь!..

  

  

   Еще ли ты не убедился,

  

  

   Что Я - вселенной Властелин,

  

  

   Что Я везде все строю, знаю,

  

  

   Сужу, мирю, распоряжаю,

  

  

   Держу и властвую - _один_?!"

  

  

  

  

  ЭПИЛОГ

  

  

  

   Весна... В долинах раем веет.

  

  

   Отчизна пальмы ожила.

  

  

   Как сад, пустыня зеленеет.

  

  

   Тиха, роскошна и светла...

  

  

   Поля Аравии и горы

  

  

   Лобзает синий небосклон.

  

  

   Цветут младые мандрагоры,

  

  

   Мускат, алой и анемон;

  

  

   Цветет миндаль благоуханный,

  

  

   Румяный персик, абрикос.

  

  

   Смолистый кедр и древо манны

  

  

   И чаща Виноградных лоз.

  

  

   Вдали оазис зеленеет...

  

  

   Но чей шатер под ним белеет?..

  

  

   Чьи неисчетные стада

  

  

   Пьют изо ста протоков воды?

  

  

   И в кочевые города

  

  

   Чьих пастырей спешат народы

  

  

   На торг от сельского труда? -

  

  

   Чьих там верблюдов сизых тучи

  

  

   Несутся бурей по степям?

  

  

   Чьи тысячи волов могучих,

  

  

   Как войска, ходят по холмам? -

  

  

   Чьи овцы, чьи быки горбаты

  

  

   В своих стадах не знают траты?

  

  

   Чьим ветроногим табунам

  

  

   Не ведают в пустынях счета?

  

  

   Ответ: то - Иова добро!

  

  

   Над ним - Всевышнего щедрота;

  

  

   К нему - со всех сторон сребро!

  

  

   И вот, под тению дубравы,

  

  

   Вкушая долгий, сладкий мир,

  

  

   Народов пастырь величавый

  

  

   Семейный празднует свой пир:

  

  

   Прямее пальм _три_ девы милых

  

  

   Напевом старца веселят;

  

  

   И _семь_ сынов пред ним стоят,

  

  

   Слитых из мужества и силы.

  

  

   Одна из дев зовется: _День_,

  

  

   Зовут другую _Ароматом_...

  

  

   Богатому семьей и златом

  

  

   Дивятся _Уц_ и _Иемен_.

  

  

  

   И жил наш патриарх-счастливец долго!

  

  

   И внучатам твердили деды: "_Он_

  

  

   Испытан Богом был - испытан строго:

  

  

   Пустыня вся, страдальца слыша стон,

  

  

   Дивилась, как он мог стерпеть так много!!

  

  

   Но Бог воззрел и - все былое сон! -

  

  

   Темнит нас грех, но чистит огнь страданий,

  

  

   И сладок плод от горьких испытаний!.."

  

  

  

   КОММЕНТАРИИ

  Иов. Свободное подражание священной книге Иова Ф. Н. Глинка работал над поэмой "Иов" во время карельской ссылки и после нее. Обращение поэта к древнему образу Иова многострадального во многом связано с обстоятельствами личной жизни Глинки, прежде всего несправедливым, как он считал, осуждением. В предисловии к одному из изданий поэмы Глинка писал: "Тогда на берегах величественных озер, - этих огромных зеркал, в которых отражалось небо Севера, в местах, загроможденных обломками какого-то древнего мира, - раскрыл я опять книгу Иова, - и как изумился, не найдя в ней прежней неясности... Душа невольно сроднилась со страдальцем: века исчезли, расстояния не стало... Я понял его муки, разгадал тайны скорби, непостижимой для счастливцев мира". Глубоко личное восприятие "Книги Иова" отразилось и на стиле поэмы. В. Г. Базанов писал об этом так: "Если говорить о сюжете стихотворения "Ловители", то он совпадает с поэмою об Иове и "злоначальнике-ловителе". Грустная повесть об Иове то и дело перекликается с медитациями олонецкого ссыльного, и очень часто грань между библейским эпосом и лирикой стирается, объективное сливается с субъективным, и наоборот. Из лирического дневника прямым образом переходят в поэму отдельные строки, и поэма вбирает в себя стилистические и фонетические особенности медитативного стиля глинковской лирики". В "Иове" намечаются многие темы, становящиеся главными в философской лирике 40-70-х годов.

  Чересчур вольное обращение автора со священным текстом вызвало многолетнюю задержку книги в петербургском комитете духовной Цензуры - поэма вышла только в 1859 году отдельным изданием. При всей значительности и философской многогранности "Иова" на поэму вполне распространяется уже сказанное ранее об очевидных недостатках глинковской "священной" поэзии. Как уже отмечалось в предисловии, некоторые стороны поэтического философствования Глинки - во многом это относится к "Иову" - нашли продолжение, разумеется, в рамках иного мировоззрения, в поэзии XX века, в частности в поэмах В. Хлебникова и Н. Заболоцкого.

  "Свободное подражание священной книге Иова" посвящено жене поэта, Авдотье Павловне Глинке, урожденной Голенищевой-Кутузовой, с которой он познакомился в Твери после возвращения из ссылки. А. П. Глинка была известной писательницей, автором книги "Жизнь Пресвятой Богородицы", создательницей обществ помощи бедным. По воспоминаниям современников, Федор Николаевич был единомыслен и неразлучен с нею до самой ее смерти (в 1860 году). Отрывки из поэмы "Иов. Свободное подражание священной книге Иова" печатаются по изданию 1859 года.