Бальмонт Константин Дмитриевич - В безбрежности

  

  

  

  

  

  красой, Я видел долину Арагвы, омытую свежей росой, Исландии берег холодный, и Альп снеговые хребты,- Люблю я Пустыню, Пустыню, царицу земной красоты. Моря, и долины, и фьорды, и глыбы тоскующих гор Лишь краткой окутают лаской, на миг убаюкают

  

  

  

  

  

   взор, А образ безмолвной Пустыни, царицы земной

  

  

  

  

  

  красоты, Войдя, не выходит из сердца, навек отравляет

  

  

  

  

  

   мечты. В молчаньи песков беспредельных я слышу неведомый

  

  

  

  

  

   шум, Как будто в дали неоглядной встает и крутится

  

  

  

  

  

   самум, Встает, и бежит, пропадает,- и снова молчанье

  

  

  

  

  

  растет, И снова мираж лучезарный обманно узоры плетет. И манит куда-то далеко незримая чудная власть, И мысль поднимается к Небу, чтоб снова бессильно

  

  

  

  

  

  упасть: Как будто бы Жизнь задрожала, с напрасной мечтой

  

  

  

  

   и борьбой, И Смерть на нее наступила своею тяжелой стопой. 8. Змеиный глаз Датскому лирику Тору Ланге Огней полночных караван В степи Небес плывет. Но кто меня в ночной туман Так ласково зовет? Зачем от сердца далека Мечта о Небесах? Зачем дрожит моя рука? Зачем так манит прах? Болото спит. Ночная тишь Растет и все растет. Шуршит загадочно камыш, Змеиный глаз цветет. Змеиный глаз глядит, растет, Его лелеет Ночь. К нему кто близко подойдет, Уйти не может прочь. Он смутно слышит свист змеи, Как нежный близкий зов, Он еле видит в забытьи Огни иных миров. Не манит блеск былых утех, Далек живой родник. В болоте слышен чей-то смех, И чей-то слабый крик. 9. Гибель Предчувствием бури окутан был сад. Сильней заструился цветов аромат. Узлистые сучья как змеи сплелись. Змеистые молнии в тучах зажглись. Как хохот стократный, громовый раскат Смутил, оглушил зачарованный сад. Свернулись, закрылись цветов лепестки. На тонких осинах забились листки. Запрыгал мелькающий бешеный град Врасплох был захвачен испуганный сад С грозою обняться и слиться хотел Погиб - и упиться грозой не успел. 10. * * * Е. А. Варженевской Вечерний свет погас. Чуть дышит гладь воды. Настал заветный час Для искристой Звезды. Она теперь горит, Окутанная мглой, И светом говорит Не с Небом, а с Землей. Увидела она, Как там внизу темно, Как сладко спит волна, Как спит речное дно. И вот во мгле, вдали, Открыв лицо свое, Кувшинки расцвели И смотрят на нее. Они горят в ночи, Их нежит гладь воды, Ласкают их лучи Застенчивой Звезды. И будут над водой Всю ночь они гореть, Чтоб с Утренней Звездой Стыдливо умереть. 11. Исполинские горы Исполинские горы, Заповедные скалы, Вы - земные узоры, Вы - вселенной кристаллы. Вы всегда благородны, Неизменно прекрасны, От стремлений свободны, К человеку бесстрастны. Вы простерли изломы, Обрамленные мохом, Вы с борьбой незнакомы, Незнакомы со вздохом. Вы спокойно безмолвны, Вас не тронут рыданья, Вы - застывшие волны От времен Мирозданья. 12. Ковыль Точно призрак умирающий, На степи ковыль качается, Смотрит Месяц догорающий, Белой тучкой омрачается. И блуждают тени смутные По пространству неоглядному, И непрочные, минутные, Что-то шепчут ветру жадному. И мерцание мелькнувшее Исчезает за туманами, Утонувшее минувшее Возникает над курганами. Месяц меркнет, омрачается, Догорающий и тающий, И, дрожа, ковыль качается, Точно призрак умирающий. 13. Океан Сонет Вдали от берегов Страны Обетованной, Храня на дне души надежды бледный свет, Я волны вопрошал, и Океан туманный Угрюмо рокотал и говорил в ответ. "Забудь о светлых снах. Забудь. Надежды нет. Ты вверился мечте обманчивой и странной. Скитайся дни, года, десятки, сотни лет,- Ты не найдешь нигде Страны Обетованной". И вдруг поняв душой всех дерзких снов обман, Охвачен пламенной, но безутешной думой, Я горько вопросил безбрежный Океан,- Зачем он странных бурь питает ураган, Зачем волнуется,- но Океан угрюмый, Свой ропот заглушив, окутался в туман. 14. * * * Вечно-безмолвное Небо, смутно-прекрасное Море, Оба окутаны светом мертвенно-бледной Луны. Ветер в пространстве смутился, смолк в безутешном

  

  

  

  

  

  просторе, Небо, и Ветер, и Море грустью одною больны. В холод гибнет и меркнет все, что глубоко и нежно, В ужасе Небо застыло, странно мерцает Луна. Горькая влага бездонна, Море синеет безбрежно, Скорбь бытия неизбежна, нет и не будет ей дна. 15. Лебедь Заводь спит. Молчит вода зеркальная. Только там, где дремлют камыши, Чья-то песня слышится, печальная, Как последний вздох души. Это плачет лебедь умирающий, Он с своим прошедшим говорит, А на небе вечер догорающий И горит и не горит. Отчего так грустны эти жалобы? Отчего так бьется эта грудь? В этот миг душа его желала бы Невозвратное вернуть. Все, чем жил с тревогой, с наслаждением, Все, на что надеялась любовь, Проскользнуло быстрым сновидением, Никогда не вспыхнет вновь. Все, на чем печать непоправимого, Белый лебедь в этой песне слил, Точно он у озера родимого О прощении молил. И когда блеснули звезды дальние, И когда туман вставал в глуши, Лебедь пел все тише, все печальнее, И шептались камыши. Не живой он пел, а умирающий, Оттого он пел в предсмертный час, Что пред смертью, вечной, примиряющей, Видел правду в первый раз. 16. Бесприютность Сонет Меня не манит тихая отрада, Покой, тепло родного очага, Не снятся мне цветы родного сада, Родимые безмолвные луга. Краса иная сердцу дорога, Я слышу рев и рокот водопада, Мне грезятся морские берега, И гор неумолимая громада. Среди других обманчивых утех Есть у меня заветная утеха: Забыть, что значит плач, что значит смех,- Будить в горах грохочущее эхо. И в бурю созерцать, под гром и вой, Величие пустыни мировой. 17. Над пучиной морской Над пучиной морской, тяготея, повисла скала, У подножья скалы бьются волны толпой неустанной, Греет зной ее камни, к ней ластятся ветер и мгла, Но безмолвна она - в час ночной, в час зари

  

  

  

  

   златотканной. Белоснежная тучка мелькнет и растает над ней, Прощебечет блуждающих птиц перелетная стая, Загорится, забрезжит за морем звезда золотая, Небо вспыхнет в ответ мириадами синих огней. Но не видя, не внемля, гранитная дремлет громада, Если ж волны сильнее нахлынут, журча и звеня, Словно шепчет она еле слышно: "Не надо... не

  

  

  

  

  

  надо... "Утишите волненье свое... Не будите меня..." 18. В пещере В пещере угрюмой, под сводами скал, Где светоч дневной никогда не сверкал, Иду я на ощупь, не видно ни зги, И гулко во тьме отдаются шаги. И кто-то со мною как будто идет, Ведет в лабиринте вперед и вперед. И, вскрикнув, я слышу, как тотчас вокруг, Ответный, стократный, разносится звук. Скользя по уступам, иду без конца, Невольно мне чудится очерк лица, Невольно хочу я кого-то обнять, Кого,- не могу и не смею понять. Но тщетно безумной томлюсь я тоской: - Лишь голые камни хватаю рукой, Лишь чувствую сырость на влажной стене,- И ужас вливается в сердце ко мне. "Кто шепчет?" - кричу я. "Ты друг мне? Приди!" И голос гремит и хохочет: "Иди!" И в страхе кричу я: "Скажи мне, куда?" И с хохотом голос гремит: "Никуда!" Бесплодно скитанье в пустыне земной, Близнец мой, страданье, повсюду со мной. Где выход, не знаю,- в пещере темно, Все слито в одно роковое звено. 19. Аюдаг Синеет ширь морская, чернеет Аюдаг. Теснится из-за Моря, растет, густеет мрак. Холодный ветер веет, туманы поднялись, И звезды между тучек чуть видные зажглись. Неслышно Ночь ступает, вступает в этот мир, И таинство свершает, и шествует на пир. Безмолвие ей шепчет, что дню пришел конец, И звезды ей сплетают серебряный венец. И все полней молчанье, и все чернее мрак. Застыл, как изваянье, тяжелый Аюдаг. И Ночь, смеясь, покрыла весь мир своим крылом, Чтоб тот, кто настрадался, вздохнул пред новым

  

  

  

  

  

   злом. 20. * * * В этой жизни смутной Нас повсюду ждет - За восторг минутный - Долгой скорби гнет. Радость совершенства Смешана с тоской. Есть одно блаженство: - Мертвенный покой. Жажду наслажденья В сердце победи, Усыпи волненья, Ничего не жди. 21. * * * Нет, не могу я заснуть, и не ждать, и смириться, В сердце волненье растет и растет! Может ли ветер свободный кому покориться? Может ли звезд не блистать хоровод? Нет, мне не нужно покоя, не нужно забвенья, Если же счастья нам не дано,- В море отчаянья, в темную бездну мученья Брошусь на самое дно? 22. В час рассвета Над ущельем осторожным, меж тревожных чутких

  

  

  

  

  

   скал, Перекличке горных духов в час рассвета я внимал. Со скалы к скале срывался, точно зов, неясный

  

  

  

  

  

   звук. Освеженный, улыбался, пробуждался мир вокруг. Где-то серна пробежала, где-то коршун

  

  

  

  

   промелькнул, Оборвался тяжкий камень, между скал раздался гул. И гнездится, и клубится легкий пар, источник туч, Зацепляясь, проползает по уступам влажных круч. И за гранью отдаленной,- радость гор, долин,

  

  

  

  

  

  полей,- Открывает лик победный, все полней и все светлей, Ярко-красное Светило расцветающего дня, Как цветок садов гигантских, полный жизни и

  

  

  

  

  

  огня. 23. Ветер Я жить не могу настоящим, Я люблю беспокойные сны, Под солнечным блеском палящим, И под влажным мерцаньем Луны. Я жить не хочу настоящим, Я внимаю намекам струны, Цветам и деревьям шумящим, И легендам приморской волны. Желаньем томясь несказанным, Я в неясном грядущем живу, Вздыхаю в рассвете туманном, И с вечернею тучкой плыву. И часто в восторге нежданном Поцелуем тревожу листву. Я в бегстве живу неустанном, В ненасытной тревоге живу. 24. Призраки Шелест листьев, шепот трав, Переплеск речной волны, Ропот ветра, гул дубрав, Ровный бледный блеск Луны. Словно в детстве предо мною, Над речною глубиною, Нимфы бледною гирляндой обнялись, переплелись. Брызнут пеной, разомкнутся, И опять плотней сожмутся, Опускаясь, поднимаясь, на волне и вверх и вниз. Шепчут темные дубравы, Шепчут травы про забавы Этих бледных, этих нежных обитательниц волны. К ним из дали неизвестной Опустился эльф чудесный, Как на нити золотистой, на прямом луче Луны. Выше истины земной, Обольстительнее зла, Эта жизнь в тиши ночной, Эта призрачная мгла. 25. Зарождение ручья На вершине скалы, где потоком лучей Солнце жжет горячей, где гнездятся орлы, Из туманов и мглы зародился ручей, Все звончей и звончей по уступам скалы Он волной ударял, и гранит повторял Мерный отзвук на звук, возникавший вокруг. Как прозрачный кристалл, как сверкающий луч, Переменчивый ключ меж камней трепетал, На граните блистал, и красив, и певуч, Жаждой жизни могуч, он от счастья рыдал, И кричали орлы, на уступах скалы, У истоков ручья, в торжестве бытия. 26. Дух ветров Дух ветров, Зефир игривый Прошумел среди листов, Прикоснулся шаловливый К нежным чашечкам цветов. И шепнул неуловимый, И волною шевельнул, К арфе звучной и незримой Дланью быстрою прильнул: И с беспечностью ребенка, Не заботясь ни о чем, Он играл легко и звонко В ясном воздухе ночном. И влюбленные наяды Показались из волны, И к нему кидали взгляды В свете гаснущей Луны. Нимфа с нимфою шепталась, О блаженстве говоря. А за Морем пробуждалась Розоперстая заря. 27. * * * Ветер перелетный обласкал меня И шепнул печально: "Ночь сильнее дня". И закат померкнул. Тучи почернели. Дрогнули, смутились пасмурные ели. И над темным морем, где крутился вал, Ветер перелетный зыбью пробежал. Ночь царила в мире. А меж тем далеко, За морем зажглося огненное око. Новый распустился в небесах цветок, Светом возрожденных заблистал Восток. Ветер изменился, и пахнул мне в очи, И шепнул с усмешкой: "День сильнее ночи". 28. Ручей (С восточного) Что ты плачешь, печальный прозрачный ручей? Пусть ты скован цепями суровой зимы, Скоро вспыхнет весна, запоешь ты звончей, На заре, под покровом немой полутьмы. И свободный от мертвых бездушных оков, Ты блеснешь и плеснешь изумрудной волной, И на твой жизнерадостный сладостный зов Вольный отклик послышится в чаще лесной. И, под шелест листка, ветерка поцелуй Заволнует твою белоснежную грудь, И застенчивым лилиям в зеркало струй На себя будет любо украдкой взглянуть. Вся земля оживится под лаской лучей, И бесследно растают оковы зимы. Что ж ты плачешь, скорбящий звенящий ручей, Что ж ты рвешься так страстна из темной тюрьмы? 29. * * * Утомленное Солнце, стыдясь своего утомленья, Раскрасневшийся лик наклонило и скрыло за лесом, Где чуть дышит, шепчет в ветвях ветерка

  

  

  

  

   дуновенье, Где листва чуть трепещет в лучах изумрудным

  

  

  

  

  

  навесом. Распростертую Землю ласкало дневное Светило, И ушло на покой, но Земля не насытилась лаской, И с бледнеющим Месяцем Солнцу она изменила, И любовь их зажглась обольстительной новою

  

  

  

  

  

  сказкой. Вся небесная даль озарилась улыбкой стыдливой, На фиалках лесных заблистали росою слезинки, Зашепталась речная волна с серебристою ивой, И, качаясь на влаге, друг другу кивали кувшинки. 30. Звуки прибоя Как глух сердитый шум Взволнованного Моря! Как свод Небес угрюм, Как бьются тучи, споря! О чем шумит волна, О чем протяжно стонет? И чья там тень видна, И кто там в Море тонет? Гремит морской прибой, И долог вой упорный: "Идем, идем на бой, На бой с Землею черной! Разрушим грань Земли, Покроем все водою! Внемли, Земля, внемли, Наш крик грозит бедою! Мы все зальем, возьмем, Поглотим жадной бездной, Громадой волн плеснем, Взберемся в мир надзвездный!" "Шуми, греми, прибой!" И стонут всплески смеха. "Идем, идем на бой!" - "На бой" - грохочет эхо. 31. Морское дно Сонет С морского дна безмолвные упреки Доносятся до ласковой Луны - О том, что эти области далеки От воздуха, от вольной вышины. Там все живет, там звучен плеск волны, А здесь на жизнь лишь бледные намеки, Здесь вечный сон, пустыня тишины, Пучины Моря мертвенно-глубоки. И вот Луна, проснувшись в высоте, Поит огнем кипучие приливы, И волны рвутся к дальней Красоте. Луна горит, играют переливы,- Но там, под блеском волн, морское дно По-прежнему безжизненно темно. 32. * * * Е. Н. Лисагоровской Кто это ходит в ночной тишине, Кто это бродит при бледной Луне? Сонные ветви рукою качает, Вздохом протяжным на вздох отвечает. Кто над немою дремою стоит, Влажным дыханием травы поит? Чье это видно лучистое око - Ближе и ближе - и снова далеко? Слышно, как старые сосны шумят, Слышен гвоздики ночной аромат. В сонном болоте знакомые травы Больше не дышат дыханьем отравы. Тише! Останься, помедли со мной! Кто ты,- не знаю, о, призрак ночной Сладко с тобой под Луною встречаться, С призраком - призраком легким качаться. Что же ты вновь убегаешь, скользя,- Или нам ближе обняться нельзя? Или подвластны мы чарам запрета В царстве холодного лунного света? Кто ж это гонится там за тобой? - Призрак сверкает блестящей стопой. Легким виденьем тень убегает,- Только на небе зарница мелькает. 33. Остров цветов Графине Е. Н. Толстой Жемчужина морей, Цветущий Остров дремлет, И в пышности своей Волнам влюбленным внемлет. Над ним - простор Небес, Кругом - пустыня Моря, На нем зеленый лес Шумит, прибою вторя. Здесь нет людских следов, Здесь легкий ветер веет, Он чашечки цветов Дыханием лелеет. Безмолвные цветы - Властители пространства, И жаждой красоты Живет цветов убранство. И вот за гранью гор Встает дворец Востока,- Украшен трав ковер Цветами златоока. И снова в свой черед Вздохнет Закат усталый, И берег вновь цветет, Лазурный, желтый, алый. Проходит жизнь как сон, Рассвет, как прежде, пышен, Полет седых времен Над Островом не слышен. Лучи с Небес глядят, И кроток свет Заката, Цветы лучам кадят Струями аромата. Кадильница морей, Цветами Остров дышит, А ветер сеть ветвей Колышет и колышет. 34. Туманы Туманы таяли и вновь росли над лугом, Ползли, холодные, над мертвою травой, И бледные цветы шепталися друг с другом, Скорбя застывшею листвой. Они хотели жить, блистая лепестками, Вздыхать, дышать, гореть, лелеять аромат, Любиться с пчелами, дрожать под мотыльками, Из мира сделать пышный сад. Они изнемогли под сыростью тумана, И жаждали зари, и жаждали огня, И плакали, что смерть приходит слишком рано, Что поздно вспыхнут краски дня. И день забрезжился. Туманы задрожали, Воздушным кораблем повисли над землей. И ветры буйные, смеясь, его качали, И свет боролся с тусклой мглой. Все жарче день пылал сверкающим приветом, Холодный круг земли дыханьем горяча,- И облако зажглось, пронизанное светом Непобедимого луча! 35. Чахлые сосны Хмурятся скалы, оплоты земной тишины: Ветер в пролетах свистит от стены до стены. Таинство жизни трепещет средь мертвых камней, Что-то забилось, как будто бы тени теней. Чахлые сосны растут на отвесной стене, Шепчут под Солнцем, и зябнут при тусклой Луне. Хочется соснам на горную высь посягнуть: Цепкие корни въедаются в твердую грудь. Скупо их кормят бездушные глыбы скалы. С жадными криками носятся сверху орлы. Чахлые сосны без влаги растут и растут. Чахлые сосны к Лазури дорогу найдут! Любовь и тени любви Воспоминанье граничит с раскаяньем. Бальмонт 36. * * * В пустыне безбрежного Моря Я остров нашел голубой, Где, арфе невидимой вторя, И ропщет и плачет прибой. Там есть позабытая вилла, И, точно видение, в ней Гадает седая Сибилла, В мерцаньи неверных огней. И тот, кто взойдет на ступени, Пред Вещей преклонится ниц,- Увидать поблекшие тени Знакомых исчезнувших лиц. И кто, преклоняясь, заметит, Как тускло змеятся огни, Тот взглядом сильней их засветит,- И вспомнит погибшие дни. И жадным впиваяся взором В черты бестелесных теней, Внимая беззвучным укорам, Что бури громовой слышней,- Он вскрикнет, и кинется страстно Туда, где былая стезя... Но тени пройдут безучастно, И с ними обняться - нельзя. 37. Первая любовь В царстве света, в царстве тени, бурных, снов и

  

  

  

  

   тихой лени, В царстве счастия земного и небесной красоты, Я всем сердцем отдавался чарам тайных откровений, Я рвался душой в пределы недоступной высоты, Для меня блистало Солнце в дни весенних упоений, Пели птицы, навевая лучезарные мечты, И акации густые и душистые сирени Надо мною наклоняли белоснежные цветы. Точно сказочные змеи, бесконечные аллеи Извивались и сплетались в этой ласковой стране, Эльфы светлые скликались, и толпой скользили феи, И водили хороводы при сверкающей Луне, И с улыбкою богини, с нежным профилем камеи, Чья-то тень ко мне бесшумно наклонялась в полусне, И зардевшиеся розы и стыдливые лилеи Нашу страсть благословляли в полуночной тишине. 38. Ночь Скоро на небе Месяц проглянет. Листья застыли. Время уснуть. Ночь пронесется. Утро настанет. Снова забота сдавит нам грудь. Птички замолкли. Друг бесприютный, Птички заснули,- что ж ты не спишь? Сердцем отдайся грезе минутной. В Небе глубоком звездная тишь. Скоро двурогий Месяц засветит. Слышишь, как дышит, шепчет сирень? Сумрак полночный мыслям ответит. Тьма нас ласкает. Кончился день. Что же ты плачешь? Видишь - мы рядом - Будем друг друга тихо любить. Что же ты смотришь горестным взглядом? Или не можешь полдень забыть? Все, что смущало, все, чем обманут, Встало волною, плещется в грудь. Звезды светить нам дважды не станут. Ночь убывает. Снов не вернуть. Серая чайка плачет над морем. В Небе свинцовом тусклая мгла. Ах, не расстаться с тягостным горем! Где же мы были? Ночь уж прошла. 39. Баюшки-баю Спи, моя печальная, Спи, многострадальная, Грустная, стыдливая, Вечно молчаливая. Я тебе спою Баюшки-баю. С радостью свидания К нам идут страдания, Лучше - отречение, Скорбь, самозабвение. Счастия не жди, В сердце не гляди. В жизни кто оглянется, Тот во всем обманется, Лучше безрассудными Жить мечтами чудными. Жизнь проспать свою. Баюшки-баю. Где-то море пенится, И оно изменится, Утомится шумное, Шумное, безумное. Будет под Луной Чуть дышать волной. Спи же, спи, печальная, Спи, многострадальная, Грустная, стыдливая, Птичка боязливая. Я тебе пою Баюшки-баю. 40. * * * Не могу я забыть неотступный укор, Что застыл в глубине неподвижных очей, Они повсюду со мной, этот мертвенный взор, И в сиянии дня, и в молчаньи ночей. Всюду вижу ее, хоть ее уже нет, С кем когда-то восторг и страданье делил, Ту, в чьем сердце всегда находил я ответ, Ту, кого я ласкал, и, лаская, убил. Сколько раз я внимал рокотанью морей, Сколько раз уходил в безмятежие гор, Но во мраке ночном и в сияньи лучей Пред собой я встречал укоризненный взор. Всюду вижу как сон - запрокинутый труп, Он молчит, он живет выраженьем лица, И усмешкой немой исказившихся губ Он со мной говорит - говорит без конца. 41. * * * День за днем ускользает несмело, Ночи стелют свой черный покров. Снова полночь немая приспела, Слышен бой колокольных часов. Гулкий звон разрастается, стонет, Заунывным призывом заучит, И в застывшем безмолвии тонет,- И пустынная полночь молчит. Медный говор так долго тянулся, Что, казалось, не будет конца. И как будто вдали улыбнулся Милый очерк родного лица. И забылся весь ужас изгнанья, Засветился родимый очаг... Но мгновенно настало молчанье, Неоглядный раскинулся мрак. Дверь открылась и, снова замкнулась, Луч блеснул, и его не видать,- И бессильно в груди шевельнулось То, чему не бывать, не бывать. 42. * * * Мы шли в золотистом тумане, И выйти на свет не могли, Тонули в немом Океане, Как тонут во мгле корабли. Нам снились видения Рая, Чужие леса и луга, И прочь от родимого края Иные влекли берега. Стремясь ускользающим взглядом К пределам безвестной земли, Дышали с тобою мы рядом, Но был я как будто вдали. И лгали нам ветры и тучи, Смеялись извивы волны, И были так странно певучи Беззвучные смутные сны. И мы бесконечно тонули, Стремяся от влаги к земле - И звезды печально шепнули, Что мы утонули во мгле. 43. Оазис Ты была как оазис в пустыне, Ты мерцала стыдливой звездой, Ты Луною зажглась золотой, И тебе, недоступной богине, Отдавал я мечту за мечтой. Я решился в желании смелом По кремнистой дороге идти И не медлить нигде на пути, Ты казалась мне высшим пределом, За который нельзя перейти. И потом... О, какое мученье! К недоступному доступ найден. Я как жалкий ребенок смущен. Где любовь, где восторг упоенья? Все прошло, ускользнуло, как сон. Я мечты отдавал не богине, Ты все, ты - земля на земле, Я один в удушающей мгле. Я очнулся в бесплодной пустыне, Я проснулся на жесткой скале. 44. * * * Колеблются стебли зеленой долины, Их красит цветов разноцветный убор. А справа и слева дымятся вершины, Дымятся вершины торжественных гор. Я бросил свой дом, он исчез за горами, Оставил навеки родную семью. Под Небом глубоким с его облаками, Меж гор многоснежных, в раздумьи стою. Я жду, чтобы брызнули краски рассвета, Чтоб легкий от гор удалился дымок. Но в сердце напрасно ищу я ответа, Где Запад и Север, где Юг и Восток. Я жду. Все воздушней оттенки Лазури. Над сонной долиной - немой полусвет. Бледнеют обрывки умолкнувшей бури. И вот загорается где-то рассвет. Блеснули цветы пробужденной долины. В небесном пространстве заискрился день. Но с левой горы, с недоступной вершины, Легла на меня исполинская тень. Я стал удаляться от тени угрюмой, Но тень, вырастая, скользила за мной. Долина блистала смеющейся думой, А я был преследуем тьмою ночной. И вспыхнул закат перламутрово-алый, За горы склонялся задумчивый день, До новой горы доходил я, усталый, И с правой горы опрокинулась тень. И тени слились. И заря догорела. И горы окутались в сумрак ночной. С вершины к вершине, протяжно, несмело, Пророчества духов неслись надо мной. 45. * * * В молчаньи забывшейся ночи Уснул я при бледной Луне, И странно-знакомые очи Во сие наклонялись ко мне. И странно-печальные речи Я слышал смущенной душой, И знал, что дождался я встречи С родной, отдаленно-чужой. И вот белоснежные крылья Растут и дрожат в полусне, И плавно, легко, без усилья, Мы близимся к бледной Луне. И чье-то остывшее тело Внизу разглядеть я хочу. Но нет для бессмертья предела, Я выше, все выше лечу! 46. * * * Не буди воспоминаний. Не волнуй меня. Мне отраден мрак полночный. Страшен светоч дня. Был и я когда-то счастлив. Верил и любил. Но когда и где, не помню. Все теперь забыл. С кем я жизнь свою размыкал? И зачем, зачем? Сам не знаю. В сердце пусто. Ум бессильный нем. Дождь струится беспощадный. Ветер бьет в окно. Смех беспечный стих и замер - далеко, давно. Для чего ж ты вновь со мною, позабытый друг? Точно тень, встаешь и манишь. Но темно вокруг. Мне не нужен запоздалый, горький твой привет. Не хочу из тьмы могильной выходить на свет. Нет в душе ни дум, ни звуков. Нет в глазах огня. Тише, тише. Засыпаю. Не буди меня. 47. Триолеты Твоя застенчивая нежность - В земле сокрытый водопад, В ней страсти дремлющей безбрежность. Твоя застенчивая нежность - Растущей тучи безмятежность, Цветов несмятых аромат. Твоя застенчивая нежность - Готовый вспыхнуть водопад. Немая царственная вечность Для нас зажгла свои огни, Любви блаженства и беспечность. Немая царственная вечность Нас увлекает в бесконечность, И в целом мире - мы одни: Немая царственная вечность Для нас зажгла свои огни. Любви цветок необычайный, Зачем так рано ты поблек! Твое рожденье было тайной, Любви цветок необычайный, Ты мне блеснул мечтой случайной, И я, как прежде, одинок. Любви цветок необычайный, Зачем так рано ты поблёк! Ты промелькнула, как виденье, О, юность, быстрая моя, Одно сплошное заблужденье! Ты промелькнула, как виденье, И мне осталось сожаленье, И поздней мудрости змея. Ты промелькнула, как виденье,- О, юность быстрая моя! 48. Русалки Мы знаем страсть, но страсти не подвластны. Красою наших душ и наших тел нагих Мы только будим страсть в других, А сами холодно-бесстрастны. Любя любовь, бессильны мы любить. Мы дразним и зовем, мы вводим в заблужденье, Чтобы напиток охлажденья За знойной вспышкой жадно пить. Наш взгляд глубок и чист, как у ребенка. Мы ищем Красоты и мир для нас красив, Когда, безумца погубив, Смеемся весело и звонко. И как светла изменчивая даль, Когда любовь и смерть мы заключим в объятье, Как сладок этот стон проклятья, Любви предсмертная печаль! 49. Поздно Два сонета 1 О, если б кто-нибудь любил меня, как ты, В те дни далекие предчувствий и печали, Когда я полон был дыханьем красоты, И гимны ангелов заоблачных звучали. На думы тайные мне тучки отвечали, Луна сочувственно глядела с высоты, Но струны лучшие в душе моей молчали, И призрак женщины смутил мои мечты. И призрак женщины склонялся надо мною. Я жаждал счастия. Но призрак изменял. И много дней прошло. Ты встретилась со мною. Я полюбил тебя. Но точно бурный вал, Предвестник гибели, какой-то голос грозно Гремит насмешкою и вторит: "Поздно! Поздно!" 2 С неверным спутником - непрочным челноком - Пристал я к берегу и ждал успокоенья. Увы, я опоздал, застигнут был врагом: Гремучий вал скользил, дрожал от нетерпенья. Прилива жадного кипучее волненье Окутало меня. За легким ветерком Нахлынула гроза, и силою теченья Я схвачен, унесен, лежу на дне морском. Я в Море утонул. Теперь моя стихия - Холодная вода, безмолвие, и мгла. Вокруг меня кишат чудовища морские. Постелью служит мне подводная скала, Подводные цветы цветут без аромата. И к звездам нет пути, и к Солнцу нет возврата. 50. Аргули Слушай! Уж колокол плачет вдали. Я умираю. Что мне осталось? Прижаться лицом к Аргули! Точно свеча, я горю и сгораю. Милый мой друг, Если бездушная полночь свой сумрак раскинет

  

  

  

  

  

  вокруг, Голосу друга умершего чутко внемли, Сердцем задумчиво-нежным Будешь ты вечно моею, о, птичка моя, Аргули! Будь далека от земли, и крылом белоснежным Вечно скользи В чистых пределах небесной стези. Мыслям отдайся безбрежным, Плачь и мечтай, Прочь от враждебной земли улетай. Лучше бродить по вершинам холодным и снежным, Взор навсегда обратит к Красоте, Лучше страдать, но страдать на такой высоте, Духом мятежным Так унестись, чтоб земля чуть виднелась вдали. О, моя птичка! Моя Аргули! 51. Мэри Сонет Когда в глухой тиши старинного музея, Исполненный на миг несбыточной мечты, Смотрю на вечные созданья красоты, Мне кажется живой немая галерея. И пред Мадоннами душой благоговея, Я вижу много в них священной простоты, И в книге прошлого заветные листы Читаю я один, волнуясь и бледнея. Так точно близ тебя душою я постиг, Что можно пережить века в единый миг, Любить и тосковать, о том сказать не смея, И выразить всех чувств волшебных не умея,- Я вечной Красоты в тебе познал родник, Мечта художника, безмолвная камея. 52. * * * Слова смолкали на устах, Мелькал смычок, рыдала скрипка, И возникала в двух сердцах Безумно-светлая ошибка. И взоры жадные слились В мечте, которой нет названья, И нитью зыбкою сплелись, Томясь, и не страшась признанья. Среди толпы, среди огней Любовь росла и возрастала, И скрипка, точно слившись с ней, Дрожала, пела, и рыдала. 53. Трубадур Мадонна, солнце между звезд, мадонн прекрасных

  

  

  

  

   украшенье, Ты в сладость обращаешь скорбь, даешь и смерть

  

  

  

  

  и возрожденье. Как саламандра, я горю в огне любви, но не

  

  

  

  

  

  сгораю, Как лебедь, песню я пою, и после песни умираю. Мадонна, цвет среди цветов, среди красавиц

  

  

  

  

   украшенье, Тебе мой вздох, тебе - мой стих, нежней, чем утра

  

  

  

  

   дуновенье. Как феникс, я хочу сгореть, чтобы восстать

  

  

  

  

  преображенным, И для мадонны умереть, и для мадонны жить

  

  

  

  

   влюбленным. 54. Слова любви Слова любви всегда бессвязны, Они дрожат, они алмазны, Как в час предутренний - звезда, Они журчат, как ключ в пустыне, С начала мира и доныне, И будут первыми всегда. Всегда дробясь, повсюду цельны, Как свет, как воздух, беспредельны, Легки, как всплески в тростниках, Как взмахи птицы опьяненной, С другою птицею сплетенной В летучем беге, в облаках. 55. * * * Смешались дни и ночи, Едва гляжу на свет, Видений ищут очи, Родных видений нет. Все то, чему смеялась Влюбленная душа, К безвестному умчалось, И плача, и спеша. Поблекли маргаритки, Склонив головки вниз, И липкие улитки На листьях собрались. И если предо мною, Над лоном сонных вод, Бессмертною Луною Блистает небосвод,- Мне кажется, что это Луна погибших дней, И в ней не столько света, Как скорби и теней. И если ветер злится, И если дождь идет, Моя душа томится И странно счастья ждет. И плачут, плачут очи, И Солнца больше нет, Смешались дни и ночи, Слились и тьма, и свет. 56. Беатриче Сонет Я полюбил тебя, лишь увидал впервые. Я помню, шел кругом ничтожный разговор, Молчала только ты, и речи огневые, Безмолвные слова мне посылал твой взор. За днями гасли дни. Уж год прошел с тех пор. И снова шлет Весна лучи свои живые, Цветы одели вновь причудливый убор. А я? Я все люблю, как прежде, как впервые. И ты по-прежнему безмолвна и грустна, Лишь взор твой искрится и говорит порою. Не так ли иногда владычица-Луна Свой лучезарный лик скрывает за горою,- Но и за гранью скал, склонив свое чело, Из тесной темноты она горит светло. 57. * * * Отчего нас всегда опьяняет Луна? Оттого, что она холодна и бледна. Слишком много сиянья нам Солнце дает, И никто ему песни такой не споет, Что к Луне, при Луне, между темных ветвей, Ароматною ночью поет соловей. Отчего между женщин нам дороги те, Что бесстрастны в победной своей красоте? Оттого, что в волшебной холодности их Больше скрытых восторгов и ласк огневых, Чем в сиянии щедрой покорной мечты, Чем в объятьях доступной для нас красоты. 58. Черноглазая лань 1 Печальные глаза, изогнутые брови, Какая властная в вас дышит красота! Усмешкой горькою искажены уста. Зачем? Так глубоко волнуешь ты и манишь,- И страшной близости со мной достигнув,- вдруг Ты изменяешься. И вновь темно вокруг. Ты вновь чужая мне. Зачем? Я умираю. Что значит этот смех? Что значит этот взгляд? Глядят так ангелы? Так духи тьмы глядят? 2 Черноглазая лань, ты глядишь на меня, И во взоре твоем больше тьмы, чем огня. Не гляди. Погляди. От любви я умру. Я люблю этих глаз роковую игру. Что мне жизнь! Все забыл, все утратил любя. Не пойму я тебя. Но люблю я тебя. Ты ничья. Никому этих глаз не понять. Подожди! Подожди! Дай хоть взглядом обнять! 59. * * * Я боюсь, что любовью кипучей Я, быть может, тебя оскорбил. Милый друг, это чувство нахлынуло тучей, Я бороться не мог, я тебя полюбил. О, прости! Точно сказкой певучей, Точно сном зачарован я был. Я уйду, и умрут укоризны, И ты будешь одна, холодна. Только скорбной мольбой замолкающей тризны Донесется к тебе песнопений волна. Точно песни забытой отчизны, Точно вздох отлетевшего сна. 60. Ночные цветы В воздухе нежном прозрачного мая Дышит влюбленность живой теплоты: В легких объятьях друг друга сжимая, Дышат и шепчут ночные цветы. Тени какие-то смутно блуждают, Звуки невнятные где-то звенят, В воздухе тают, и вновь возрастают, Льется с цветов упоительный яд. То не жасмин, не фиалки, не розы, То не застенчивых ландышей цвет, То не душистый восторг туберозы,- Этим растеньям названия нет. Только влюбленным дано их увидеть, С ними душою весь мир позабыть, Тем, что не могут друг друга обидеть, Тем, что умеют ласкать и любить. Знай же, о, счастье, любовь золотая, Если тебя я забыться молю, Это - дыханье прозрачного Мая, Это - тебя я всем сердцем люблю. Если виденья в душе пролетают, Если ты жаждешь и ждешь Красоты,- Это вблизи где-нибудь расцветают, Где-нибудь дышат - ночные цветы. 61. Колыбельная песня Легкий ветер присмирел, Вечер бледный догорел, С неба звездные огни Говорят тебе: "Усни!" Не страшись перед Судьбой, Я как няня здесь с тобой Я, как няня здесь пою: "Баю-баюшки-баю". Тот, кто знает скорби гнет, Темной ночью отдохнет, Все, что дышит на Земле, Сладко спит в полночной мгле, Дремлют птички и цветы, Отдохни, усни и ты, Я всю ночь здесь пропою: "Баю-баюшки-баю". 62. * * * Засветилася лампада Пред иконою святой. Мир далекий, мир-громада, Отлетел, как сон пустой. Мы в тиши уединенной. Час, когда колокола Будят воздух полусонный, Час, когда прозрачна мгла. Ласка этой мглы вечерней Убаюкивает взгляд, И уколы жгучих терний Сердце больше не язвят. Помолись в тиши безмолвной Пред иконою святой, Чтобы мир, страданьем полный, Вспыхнул новою мечтой. Помолись со мной, родная, Чтобы жизнь светлей прошла, Чтобы нас стезя земная Вместе к гробу привела. Над пучиной неизвестной Пусть мы склонимся вдвоем, Пусть чудесный гимн небесный Вместе Богу мы споем. 63. Лунный луч Я лунный луч, я друг влюбленных. Сменив вечернюю зарю, Я ночью ласково горю, Для всех, безумьем озаренных, Полуживых, неутоленных; Для всех тоскующих, влюбленных, Я светом сказочным горю, И о восторгах полусонных Невнятной речью говорю. Мой свет скользит, мой свет змеится, Но я тебе не изменю, Когда отдашься ты огню, Тому огню, что не дымится, Что в тесной комнате томится, И все сильней гореть стремится - Наперекор немому дню. Тебе, в чьем сердце страсть томится, Я никогда не изменю. 64. * * * Пред рассветом дремлют воды, Дремлет сумрак молчаливый, Лик застенчивой Природы Дышит ласкою стыдливой. Но постой - вдали зажгутся, Вспыхнут полосы огня, Воды шумно разольются, И сверкая, и звеня. Так и ты молчишь бесстрастно, Нет в душе твоей порыва, Ты застенчиво-прекрасна, Ты чарующе-стыдлива. Но настанет пробужденье, Новым чувством вспыхнет взгляд, "Возрожденье! Возрожденье!" Струны сердца зазвенят. 65. Эльзи Эльзи! Красавица горной Шотландии! Я люблю тебя, Эльзи! Лунный луч проскользнул через высокое окно. Лунный лик потерялся за сетью развесистых елей. Как прекрасен полуночный час! Как прекрасна любовь в тишине полуночи! Эльзи, слушай меня. Я тебе нашепчу мимолетные чувства, Я тебе нашепчу гармоничные думы, Каких ты не знала до этой минуты, вдали от меня, Не знала, когда над тобою шептались, Родимые сосны далекой Шотландии. Не дрожи и не бойся меня. Моя любовь воздушна, как весеннее облачко, Моя любовь нежна, как колыбельная песня. Эльзи, как случилось, что мы с тобою вдвоем? Здесь, среди Скандинавских скал, Нас ничто не потревожит. Никто не напомнит мне О печальной России, Никто не напомнит тебе О туманной Шотландии. В этот час лунных лучей и лунных мечтани