Развлечение-Издательство - Невинно казненный

ал вам будто бы столь неоспоримые доказательства своей вины, что в последней совершенно не приходится сомневаться.

   Судья Бут обещал, что поступит согласно этому совету. Затем он позвонил и арестанта опять увели.

   В вечерних газетах появилась копия этого письма вместе с пояснением самого судьи.

   Известие это вызвало самые разноречивые толки. Многие допускали возможность, что судьи могут в данном случае снова впасть в заблуждение.

   Никто не подозревал, что все эти известия явились плодом тонко задуманного плана знаменитого сыщика Ната Пинкертона.

   Зал суда был переполнен. Многим пришлось уйти ни с чем, так как еще задолго до начала заседания все места в зале были заняты.

   Наконец члены суда и присяжные заняли свои места.

   Привели обвиняемого, который спокойно сел на свое место и стал разглядывать публику.

   Нат Пинкертон был убежден, что увидит в публике того, кого он подозревал в совершении убийства. Но как он ни вглядывался в публику, он не видел того, кого ожидал увидеть.

   В конце концов он обратил свое внимание на одного из сидевших в первом ряду. Человек этот был одет довольно хорошо, на нем был светлый клетчатый костюм; он носил длинную черную бороду.

   Пинкертон как-то сразу умел отличать фальшивые бороды от настоящих и вскоре убедился, что замеченный им человек носил именно фальшивую бороду. А теперь он заметил также, что глаза у того человека были впалые, а скулы выдавались.

   На суде председательствовал Бут.

   Он обратился к подсудимому с вопросом:

   - Ваше звание, имя и фамилия?

   - Зовут меня Вильям Джекоб Гаррис, - ответил сыщик.

   - Где вы родились?

   - В Канзасе.

   - Сколько вам лет?

   - Сорок пять.

   - Вы явились в полицию и сами себя обвинили в том, что убили еврейку Сару Саломон. Действительно ли вы совершили это преступление?

   - Да, я указал сам на себя.

   - Зачем вы это сделали? Мучились ли вы угрызениями совести?

   - Нет. Я был только движим желанием предать в руки правосудия истинного убийцу.

   - А известно ли вам, что вы этим самым произнесли над собою смертный приговор? Если вы полагаете, что вам удастся избежать электрического стула, то очень ошибаетесь.

   - И все-таки я не буду казнен, - возразил подсудимый.

   В публике поднялся глухой говор. Судьи и присяжные переглянулись.

   - Нет, вы не уйдете от казни, - снова заговорил судья, - не забывайте, что из-за вас был казнен невинный.

   - Не из-за меня, - спокойно ответил мнимый убийца.

   - Что это значит? - раздалось в ответ.

   - Не из-за меня была совершена эта казнь, - повторил сыщик, - а из-за того, который на самом деле совершил убийство Сары Саломон.

   - Стало быть, вы теперь заявляете, что Сару Саломон убили не вы?

   - Нет, не я убил ее.

   В зале поднялось волнение. Председательствующий вынужден был призвать публику к порядку.

   Человек с черной бородой, сидевший на первой скамейке, видимо, начал сильно беспокоиться. Он ерзал на своем месте и оглядывался назад, как бы ища прохода, чтобы бежать.

   - Но если вы не виновны, - снова заговорил судья, - то почему же вы сами взвалили вину на себя?

   - Я уже говорил, что сделал это для того, чтобы уличить истинного преступника.

   - Это непонятно. Говорите яснее, Джекоб Гаррис.

   Тут подсудимый взглянул на человека с темной бородой в первом ряду публики и громким голосом проговорил:

   - Не называйте меня Джекобом Гаррисом.

   - Почему?

   - Потому что меня зовут не так.

   - А как вас зовут?

   - Я - Нат Пинкертон.

   Судьи, присяжные и публика пришли в неописуемое волнение.

   Подсудимый спокойно продолжал:

   - Вероятно, господам членам суда известно, что я сыщик. Я действовал по зрело обдуманному плану, принимая на себя вину в убийстве.

   - И что же, ваш план удался, мистер Пинкертон? - спросил председательствующий самым любезным тоном. - Можете ли вы указать на истинного убийцу?

   - Могу. Он находится здесь, в зале, среди публики.

   При этом он указал на чернобородого человека в первом ряду.

   Вдруг произошло нечто совершенно неожиданное.

   Нат Пинкертон вскочил со скамьи подсудимых и кинулся на человека в клетчатом костюме.

   Моментально он сорвал с него фальшивую бороду и схватил его за шиворот.

   В зале поднялась страшная суматоха.

   Пинкертон схватил совершенно растерявшегося преступника и потащил его на середину зала.

   По знаку судьи Бута явилось несколько полисменов, которые связали преступника, очень мало, впрочем, сопротивлявшегося.

   Он еле стоял на ногах и тяжело опустился на стул.

   Когда тишина была восстановлена, судья Бут обратился к незнакомцу с вопросом:

   - Признаете ли вы себя виновным?

   В ответ раздался слабый стон, но вдруг преступник громко крикнул:

   - Да, я виновен! Сару Саломон убил я. Я виновен в том, что Давид Саломон казнен невинно.

   Вдруг он как-то ожил, выпрямился и вскочил. Обращаясь больше к публике, чем к судьям, он громко произнес:

   - Не судите меня слишком строго. Я несчастный человек, которого разорил Давид Саломон и старуха Сара Саломон. У меня прежде было хорошо идущее дело, я был женат и был счастлив. Мы работали без отдыха, мы хотели составить себе обеспеченное положение. Но вдруг настали тяжелые времена. Я тяжко заболел, дела пошли на убыль, и мы очутились в нужде. Я обратился к Саре Саломон и занял у нее некоторую сумму денег под заклад моего дела. Дальше - хуже. В конце концов она мне пригрозила, что выбросит меня на улицу, если я не уплачу своего долга. Я побежал к ее сыну Давиду, который сейчас же дал мне денег на уплату долга Саре, его матери. Но оказалось, что я попал в еще более цепкие лапы. Давид Саломон считал еще более высокие проценты, и в конце концов я потерял все свое состояние. Моя жена умерла. Давид Саломон высмеял меня, когда я явился к нему с жалобами. Тут я решил отомстить им и привел свое решение в исполнение. Я убил Сару Саломон, а сына ее подвел под суд. Я уже объяснил в своем первом письме на имя судьи Бута, каким образом я это сделал. Но теперь скажу, что я на электрический стул все-таки не попаду.

   При этих словах незнакомец выхватил револьвер и, прежде чем кто-либо успел помешать ему, пустил себе пулю в лоб.

   Так завершилась трагедия, конец которой был так же ужасен, как и начало.

   Когда Нат Пинкертон вспоминал об этом деле, в душу его закрадывалась какая-то скорбь, и он избегал говорить о достигнутом успехе.