Развлечение-Издательство - Драма из ревности

v align="justify">   - Да. У него свои капризы. Не то, чтобы я имел повод жаловаться на него. Напротив лорд необыкновенно добрый, хороший человек, но раз заберет себе что-нибудь в голову, так чтобы это было исполнено непременно, все равно, хоть с убытками.

   - Кажется, я воспользуюсь случаем и куплю замок! - сказал Шерлок Холмс, обращаясь не то к кастеляну, не то к Гарри Тэксону, который напрасно ломал себе голову, для чего Холмс непременно хотел приобрести замок, владелец которого очевидно уехал, или вернее куда-то бежал.

   В эту минуту раздался звонок.

   Кастелян пошел открывать и через некоторое время вернулся с господином необыкновенно высокого роста, в котором, по гладко выбритому лицу и по одежде, можно было безошибочно узнать американского янки.

   Бросив на сыщика короткий пытливый взгляд, он поклонился и сказал с заметным американским акцентом.

   - Вы, вероятно, тоже собираетесь купить замок?

   - Да!

   - В таком случае должен сказать, что вы опоздали. Я уже переговорил с нотариусом лорда, м-ром Шеффильдом; завтра мы заключаем купчую...

   - А! значит, вы ее еще не заключили! В таком случае я сегодня же пошлю м-ру Шеффильду телеграмму и предложу ему двадцать пять тысяч. Он, вероятно, с удовольствием согласится уступить мне замок, если получит за него целых пять тысяч лишних.

   Гарри, все время внимательно наблюдавший за незнакомцем, отлично заметил, как при словах Холмса на лбу его появилась глубокая складка; однако она моментально исчезла.

   - О сэр! Если на то пошло, я дам и двадцать шесть тысяч!

   - Тогда мне придется предложить тридцать. Я твердо решил не упускать случая прибрести такой чудный замок.

   Лицо незнакомца мгновенно вспыхнуло; Гарри, у которого было очень тонкое чутье, чувствовал, что между его начальником и этим американцем сразу встало какое-то таинственное нечто.

   Но американец сейчас же любезно улыбнулся.

   - Пожалуй, - медленно сказал он, как бы обдумывая, насколько он может еще взвинтить цену, - пожалуй, я дам и тридцать пять тысяч.

   - Ну была не была, - воскликнул Холмс, - предложим сорок пять! Гарри, отправляйся на станцию и отправь м-ру Шеффильду телеграмму.

   Незнакомец выругался. Сорок пять тысяч фунтов, очевидно, была для него такая сумма, выше которой он уже никак не мог пойти.

   - Ну, Бог с вами! - крикнул он и на лице его появилась демоническая улыбка. - Покупайте этот дом! Увидите чудеса!

   Шерлок Холмс вопросительно посмотрел на кастеляна. Тот смущенно улыбнулся.

   - Вы ничего об этом не слыхали? Боже мой, я живу здесь уже целый десяток лет и с тех пор, как лорд исчез, ни одной ногой не выходил из дома; тогда-то и началась вся эта история, но меня призрак, ей Богу, никогда еще не трогал!

   - А! значит, тут бродят духи? - сбросил Холмс и засмеялся.

   Кастелян кивнул головой.

   - Только вы напрасно смеетесь, м-р. Я старик, много видал на своем веку, нет сомнения, что бывают такие бедные души, которые не находят себе успокоения и, я не удивлюсь... - тут старик понизил голос, - если здесь бродит сам мой барин, о котором я уже давно ничего не слыхал!

   - Но ведь это еще не доказывает, что он умер, - заметил Холмс.

   - Конечно, нет, но только очень уж он любил всякие опасные приключения: то поедет в Африку охотиться на львов, то в Америку - воевать с индейцами, то на Кавказ - взбираться на неприступные горы... Ах! удивительный был человек, мой дорогой лорд... и вместе такой молодой, красивый, изящный... я всю жизнь не найду себе покоя, если с ним что-нибудь стряслось!

   - Ну, поживем - увидим! - заметил Холмс. - Что до меня, то я никаких духов не боюсь; у меня сон хороший! Итак, через несколько дней я буду владельцем замка "Юноны". Давайте, выпьемте по этому поводу бутылочку вина! - предложил он незнакомцу. - До станции добрых два часа, а, кстати, я хочу подождать здесь своего друга, который пошел отправлять телеграмму!

   - Хорошо! - согласился незнакомец.

   Они пошли в единственный кабачок, который находился в рыбацкой деревушке. Шерлок Холмс заказал вина.

   - Одну минутку! - сказал незнакомец, - я только посмотрю на свою лошадь.

   Холмс сел за стол. Американец скоро вернулся.

   - Вы курите? - предложил он, протягивая сыщику свой портсигар.

   Холмс поблагодарил, взял папироску и закурил.

   - Хороший табак, - сказал он, - где вы его покупаете?

   - Это китайский; немножко подбавлено опия.

   - А! Очень хороши, только немножко крепки, я...

   Шерлок Холмс сказал последние слова медленно, точно сквозь сон; вслед затем рука его бессильно опустилась, голова откинулась назад.

   Когда хозяин кабачка принес бутылку с вином, гость его лежал уже без сознания.

   Прошло два часа, прежде чем сыщик пришел в себя.

   Между тем вернулся и Гарри Тэксон.

   - Ничего! Маленький обморок! - сказал ему Холмс. - Проклятый американец со своими папиросками! Впрочем, я сам виноват, зачем не был более осторожным!

   - Я встретил его на дороге! - сказал Гарри. - Он несся во весь опор.

   - Да, очевидно, у него было не очень-то чисто на душе! - сказал Холмс и пощупал у себя боковой карман. Портфеля не было.

   - Так вот какого сорта господам! Впрочем, добыча его не ахти как велика: каких-нибудь сто фунтов; но... вот это гораздо досаднее: в портфеле были и мои визитные карточки; вероятно, он только и хотел убедиться в том, кто я... ну все равно... начнем борьбу!

   Холмс встал и расплатился.

   - Ты знаешь, Гарри, ведь этот человек - убийца!.. Я не задержал его только потому, что у меня нет против него достаточных улик. Надо его оставить пока на свободе, а накрыть его... впрочем, он скоро явится.

   - Я полагаю, начальник, что он не очень-то захочет попасться нам на глаза.

   - А я держу пари, что он придет скорее, нежели ты думаешь. Пока вернемся в Лондон и покончим дело с нотариусом.

   На другой же день Холмс был уже владельцем замка "Юнона", а через два дня въехал в него вместе с Гарри Тэксоном.

   Вечером сыщики пошли прогуляться.

   - Одного только я не понимаю, начальник, - сказал по дороге Гарри. - Вы говорите, что таинственный незнакомец - убийца, т.е. вы, очевидно, считаете его виновным в смерти той несчастной четы. С другой стороны, принимая во внимание, что вы непременно хотели купить этот замок, я начинаю думать, что мужчина, убитый им, есть не кто иной, как лорд Сеймур.

   - Ты угадал!

   Гарри невольно остановился.

   - Начальник, вы позволите мне указать вам на некоторые противоречия?

   - Говори, говори, Гарри, я очень рад, если ты осветишь вопрос с разных сторон.

   Гарри почесал затылок.

   - Во-первых, - сказал он, краснея от волнения, - отчего же никто не отозвался, когда мы поместили портрет лорда в газетах; ведь эти рыбаки здесь, очевидно, должны же его знать?

   - На это я тебе скажу, Гарри, что эти бедняки едва ли читать лондонские газеты, а разве только какой-либо местный листок, который, конечно, не поместил наших фотографий, кроме того, лорд почти никогда не бывал дома, а годами путешествовал.

   - Но все-таки, мне кажется, они должны были помнить его лицо! - не унимался Гарри.

   Холмс улыбнулся.

   - Я утверждаю, что нет, иначе, конечно, уже навел бы у них справки.

   - В таком случае я убежден, что вы не сделали этого еще по какой-то особенной причине, о которой мне пока не говорили.

   - Опять угадал.

   Гарри задумался.

   - Вот что! - вдруг воскликнул он. - Я укажу вам еще на одно обстоятельство.

   - Говори!

   - Если этот человек убил лорда Сеймура, то как же нотариус мог получить от него письмо в то время, когда, по всем расчетам, лорда уже не было более в живых?

   - Все это было бы совершенно верно, друг мой, но дело в том, что лорд этого письма и не писал. - Холмс достал свой новый портфель. - История эта сразу показалась мне в высшей степени подозрительной, - продолжал он. - Отчего это лорд вдруг продавал свой замок, а главное - по такой неслыханно дешевой цене. Я попросил нотариуса показать мне письмо; вот оно - присмотрись-ка хорошенько.

   Гарри прочел письмо.

   - Гм! Почерк, действительно, кажется мне немного знакомым... Но ведь нотариус, без сомнения, знал почерк лорда.

   - Конечно, знал; но он великолепно подделан; тем не менее, я нахожу некоторые характерные черточки, точь-в-точь похожие на те, которые подметил в любовных письмах, найденных у Смитсона.

   - Черт возьми! - проговорил Гарри, - в таком случае наш таинственный американец тождественен с тем грабителем церкви, который вот уже сколько времени водит за нос всю лондонскую полицию.

   - Я в этом убежден так же, как и в том, что он угостил Смитсона напитком, от которого тот отдал Богу душу. Всеми этими нечистыми делами он нажил себе изрядное состояние, - я полагаю около 20.000 фунтов. На эту сумму он хотел купить замок "Юнону" и вот, от имени лорда известил нотариуса, чтобы тот назначил его к продаже за баснословно низкую цену.

   - Для того, чтобы затем продать его вдвое дороже! - заметил Гарри. - Нечего сказать, ловкий делец!

   - Я не думаю, чтобы это именно была его главная цель; мне кажется, он имел в виду другое.

   - А что? Начальник, скажите ради Бога!

   - Предположение мое несколько смелое, милый Гарри, и мне не хочется о нем говорить. Догадайся сам!

   - Не могу, начальник!

   - В таком случае тебе придется подождать.

   Был уже вечер, когда Шерлок Холмс и Гарри вернулись обратно в замок. Кастелян почтительно открыл двери и спросил лорда - Шерлок Холмс назвал себя лордом Ратклифом - не угодно ли ему чего-нибудь.

   Холмс заказал чаю и, закурив трубку, расположился вместе с Гарри в уютном кабинете.

   Вскоре подали чай. Кастелян удалился. В комнате воцарилась тишина; только тихо пела вода в чайнике.

   - Странные духи употреблял лорд Сеймур, - заметил Гарри. - Запах их чувствуется до сих пор.

   Шерлок Холмс кивнул головой.

   Время проходило. Сыщики давно уже напились чаю; Гарри потягивался, его начинало клонить ко сну, но Холмс как будто не замечал этого.

   - Гарри, хочешь сделать мне удовольствие?

   - Еще бы, начальник! что вам угодно?

   - Пройдись по подвалам и кладовым замка, по возможности без огня. На всякий случай возьми с собою маленькую свечку, чтобы не разбить головы.

   Гарри отлично заметил лукавую улыбочку в глазах начальника; он откашлянулся, но все-таки сказал спокойно, как всегда:

   - Хорошо!

   Он положил в карман свечу и вышел.

   В самом деле, поручение, данное ему Холмсом было далеко не из приятных; чтобы там ни говорили, а бродить одному по темным закоулкам совершенно незнакомого замка, да к тому же такого, о котором ходят разные подозрительные слухи это, во всяком случае, удовольствие сомнительное. Но молодой сыщик скорее вырвал бы себе язык, чем сказал начальнику: я боюсь.

   Итак, он медленно и осторожно стал спускаться по широкой каменной лестнице. Дом был еще освещен, но когда он дошел до конца коридора и отомкнул большую железную дверь, ведущую в подвал, когда на него дохнуло оттуда холодом и сыростью - он вдруг невольно остановился, но тут же пожал плечами и стал поспешно спускаться прямо в адский мрак.

   Лестница как будто не имела конца, но, помня приказание Холмса, неуверенный к тому же, не наблюдает ли он за ним, Гарри не зажигал свечи.

   Вот, наконец, он почувствовал под ногами ровный пол. Воздух стал еще хуже; кругом - непроницаемая тьма. Несколько раз молодой сыщик спотыкался и падал, наконец, изо всей силы наткнувшись на какую-то колонну, решил, что настал момент засветить взятую с собою восковую свечу. Только что он это сделал - как что-то дохнуло, наверху захлопнулась железная дверь и свечка потухла.

   Гарри схватился за голову. Черт возьми! Неужели он не умел держать себя в руках? Ведь не барышня же он, в самом деле... Ему просто почудилось.

   Он стал плотнее к колонне и опять зажег свечку. Она опять мгновенно потухла, на этот раз Гарри знал, что он не обманулся: он ясно различил перед собою что-то белое, бесформенное, что-то, что не подавалось описанию, но вместе с тем обладало жизнью, так как двигалось, двигалось навстречу ему.

   - Черт возьми! Я не дам над собою шутить! - крикнул Гарри и в третий раз зажег свечу, в то же время быстро прикрыв ее рукою.

   Прямо перед собою он увидал два глаза, два страшных глаза, в которых отражался свет свечи. Какая-то фигура то вырастала, то съеживалась и подползала все ближе, ближе.

   Гарри Тэксон находился в состоянии близком к помешательству. Он всю жизнь смеялся над призраками, но даже самые сильные нервы поддаются влиянию обстановки, а обстановка, в которой находился молодой сыщик, была поистине ужасна.

   Призрак подошел уже совсем близко; Гарри встрепенулся и с мужеством отчаяния обхватил его обеими руками; однако дух моментально выскользнул из его объятий и, в, то же время, Гарри почувствовал на виске что-то холодное, точно дуло, револьвера. Он инстинктивно схватил поднятую руку привидения - она осталась у него в руках, холодная, как лед.

   Гарри свистнул; это был раз навсегда условленный между ним и Холмсом сигнал, на тот случай, если бы кто-нибудь из них попал в беду.

   В тот же момент привидение несколько отошло назад; яркая полоса света вдруг озарила тьму; призрак, как белое пятно, постепенно удалялся, но вдруг почему-то остановился.

   Гарри показалось, что волосы у него становятся дыбом: у привидения явился соперник. Та же белая фигура, как будто сразу выросшая из земли, та же слегка раскачивающаяся походка.

   Но тут молодой сыщик, забыв страх, чуть не расхохотался. Привидение, которое оставило ему свою руку, казалось, испугалось своего неожиданного двойника и начало медленно, шаг за шагом, пятиться.

   Второй призрак между тем стал быстро приближаться. Вот-вот должна была произойти встреча; вдруг Гарри громко закричал - на этот раз не столько от испуга, сколько от безмерного удивления.

   Появилось третье привидение.

   Этого было чересчур даже для Гарри; он сел на пол и стал ждать, что будет дальше.

   Второй дух, по-видимому, тоже изумился, во всяком случае, он остановился. Что же касается первого, то он испугался еще больше, чем при появлении второго, одним прыжком перескочил через сидевшего на полу Гарри, так что белое одеяние хлестнуло его по лицу, и с быстротою молнии скрылся, неслышно и быстро, как и подобает хорошему духу.

   Второй дух произнес проклятие, но должен был сосредоточить все свое внимание на третьем, так как тот начал к нему приближаться с явно враждебными намерениями.

   Прежде чем Гарри успел опомниться, третий дух уже изо всей силы ударил второго кулаком в лицо.

   Вся картина сразу переменилась.

   Второй дух со своей стороны занес кулак и так ударил третьего в подбородок, что тот кубарем покатился прямо к ногам Гарри.

   - Ох! - застонал он, потом приподнялся, посмотрел на Гарри своими страшными, большими подведенными глазами и заревел: - Молокосос, беспутник! Разве вы не видите, что я борюсь с убийцей? Зачем же вы не приходите мне на помощь?

   Гарри, разинув рот от удивления, увидал перед собою полицейского инспектора Снаттербокса.

   В эту минуту приблизилось и второе привидение.

   - Снаттербокс, - сказало оно, - вы знаете, ведь вас повесить мало!

   Снаттербокс обомлел. Перед ним стоял Шерлок Холмс.

   - Если бы вы не помешали мне, - продолжал между тем сыщик, - то негодяй был бы теперь в моих руках. Несчастный, вы вечно появляетесь невпопад!

   Но тут Снаттербокс дал своей досаде полную волю.

   - Напротив, м-р Холмс, - с достоинством возразил он, - это вы виноваты; не будь у вас этой сумасшедшей идеи явиться сюда привидением, то я имел бы дело только с одним призраком и, разумеется, не мог бы тогда ошибиться. Но ведь вы всегда так делаете! Только я возьмусь за что-нибудь, уж вы, без сомнения, сочтете своим долгом сыграть со мной какую-нибудь штуку. Да и вообще... даже если бы я был преступником... нечего так, драться! - прибавил он обиженным тоном и потер себе посиневший подбородок.

   Шерлок Холмс улыбнулся.

   - Раз вы были духом, то не должны чувствовать боли! Ну, давайте помиримся! - сказал он с обычным своим юмором. - На этот раз дело пропало, нечего нам вдыхать напрасно этот гадкий воздух! Пойдемте!

   Он взял инспектора под руку и пошел с ним наверх, Гарри за ними.

   - Ну, покажи, Гарри, что это у тебя там за добыча? - спросил Холмс, когда все трое вернулись в кабинет.

   Гарри Тэксон положил на стол оторванную у привидения руку.

   Снаттербокс вскрикнул.

   - Ничего, ничего! - успокоил его сыщик и подержал странную руку над лампой.

   Рука начала таять, а на стол упало несколько больших капель воска.

   - Да, ловкий наш дух! Необыкновенный! - смеясь, заметил Холмс. - Эта ночь, к сожалению, потеряна, но мы завтра постараемся ее наверстать!

   Он повернулся к инспектору.

   - М-р Снаттербокс, выбирайте: или я запру вас в самый темный подвал замка Юноны и продержу там неделю на хлебе и на воде...

   - Стойте, стойте! Лишение свободы - уголовное преступление! Я - представитель британской королевской полиции...

   - А я - владелец замка Юноны и имею право расправляться с привидениями, как хочу!

   - Но ведь я - не привидение, а полицейский инспектор!

   - Поэтому-то я и предоставляю вам выбирать: не хотите, чтобы я вас запирал, так дайте клятву, что будете делать только то, что я прикажу!

   - Другими словами, вы хотите поймать мошенника, а я опять останусь с носом?

   - Будем говорить разумно, милый Снаттербокс! Вы поймете, что во второй раз я не дам вам испортить мне дело! Поэтому, если вы не уступите, я в самом деле запру вас в какой-либо комнате. Кастелян предан мне душой и телом, а больше здесь нет никого, кто бы мог вас освободить!

   Снаттербокс скрестил руки.

   - Да кого же вы разыскиваете, собственно говоря? - спросил он.

   - Я ищу человека, который убил несчастных, найденных в плавучем гробу!

   - Великолепно! Так поделим же себе задачу: вы ищите себе этого негодяя, а я постараюсь узнать, кто был убийца того несчастного, чья кровь забрызгала белое платье женщины.

   Шерлок Холмс на минуту задумался.

   - Хорошо, - сказал он наконец, - на эту сделку я согласен!

   - Ну вот и прекрасно! - обрадовался Снаттербокс. - А теперь дайте мне, пожалуйста, компресс для моего подбитого подбородка!

   Гарри Тэксон с нежностью сестры милосердия сделал Снаттербоксу компресс.

   Тем временем злополучный инспектор рассказал сыщикам, каким образом он попал в замок "Юнону". В газете он прочел объявление нотариуса, что замок продан некоему лорду Ратклифу. Между тем, инспектор успел уже побывать в замке Мирамаре, откуда владелец замка, в ответ на его заявление, что он пришел ловить какого-то мошенника, просто-напросто выставил его.

   Тогда инспектор сообразил, что Холмс нарочно ввел его в заблуждение, и что дело шло, очевидно, о другом замке.

   Не долго думая, он поехал в Лондон и там узнал, что в родословных дворянских книгах никакого лорда Ратклифа нет. Это сразу убедило его, что покупателем замка был не кто иной, как Шерлок Холмс. Он поехал дальше, расспросил некоторых рыбаков и узнал, что в замке нечисто.

   Этого было для него достаточно. Он более не сомневался, что дух, блуждающий в замке, преступник и что Холмс купил замок, именно для того, чтобы этого преступника накрыть. И вот у него явилась грандиозная идея: поймать мошенника.

   Весь вечер, когда Холмс и Гарри сидели в кабинете и пили чай, он обыскивал стены замка, пока наконец не нашел маленького слухового окошечка, через которое и пролез в подвал.

   Таким-то образом он, ко всему ряду своих прежних глупостей, прибавил еще одну, самую большую.

   На следующий день, кастелян не мало удивлялся, видя, как новый владелец замка вместе со своим другом и неожиданно явившемся вчера гостем, обшаривает весь замок сверху до низу.

   Он как будто что-то искал.

   - Главный вопрос теперь, явится ли наш дух еще раз, или нет? - заметил Холмс, на минуту прерывая свою работу. - Одно ясно: в здешних подвалах должны быть против него какие-нибудь улики. Надо их отыскать. Покупая замок, я был убежден, что здесь кроется какая-то тайна, которая должна навести меня на верный след.

   Гарри усердно помогал начальнику. День уже подходил к концу. Раз как-то Гарри показалось, что Холмс, подняв некоторые плиты в каменном полу подвала, сделал какую-то находку. Но сыщик быстро прикрыл опять дыру, так что Гарри ничего не успел увидеть.

   Наконец часов около шести, Холмс вдруг бросил молоток и достал из открытой им странной ниши небольшой ящичек. После нескольких неудачных попыток его удалось открыть. Внутри оказалось около двадцати пожелтевших от времени писем, из которых каждое было тщательно обернуто в папиросную бумагу. На каждом женской рукою была сделана какая-нибудь отметка, поставлена дата, записано имя и т. д.

   Лицо Шерлока Холмса стало необыкновенно веселым. Он взял ящик и пошел вместе с Гарри наверх.

   Наверху, в кабинете, Снаттербокс увидя сыщиков, вскочил на стол и во все горло закричал:

   - Ур-ра!

   - Что вы с ума сошли, господин инспектор?

   - Нет, я только нашел доказательство, что негодяй этот убил еще какое-то четвертое лицо.

   - А! Это интересно!

   - Это четвертое лицо находилось здесь в замке и я уверен, что мы его найдем!

   - Т.е. вы хотите сказать - труп?

   - Ну да!

   - Совершенно верно! Труп этот лежит внизу, под каменными плитами!

   - Что-о?

   - Да я вам говорю - труп этот уже нашелся. А что же вы нашли?

   Снаттербокс притащил мужской костюм: брюки, элегантный жилет, сюртук из тончайшего сукна, на котором можно было заметить несколько следов крови. Человек, носивший это платье, очевидно, был невысокого роста, очень стройный. У сыщика явилась внезапная мысль.

   - Гарри, позови-ка мне кастеляна!

   Кастелян явился.

   - Вы узнаете этот костюм? - спросил его Холмс.

   - Узнаю, господин лорд. Это костюм лорда Сеймура.

   - В таком случае, - закричал Снаттербокс, - ясно, что лорд Сеймур убит.

   Шерлок Холмс подсел к столу, достал свои письма и спокойно сказал:

   - Вы с ума сошли!

   - Как так! Мое утверждение совершенно логично. Вот костюм лорда, а костюм этот обрызган кровью!

   - И непременно это должна быть кровь Сеймура.

   - Вы забываете одно, многоуважаемый м-р Холмс, - ведь и платье той женщины тоже было забрызгано кровью! Ах, я отлично представляю себе все дело: лорд Сеймур был убит у ног той женщины; может быть, как раз в ту самую минуту, когда он признавался ей в любви! Романтичное преступление!

   - Я абсолютно никакой романтики не вижу, - возразил сыщик, - мало того, я утверждаю, что кроме трех уже намеченных нами убийств, никакого четвертого, имеющего отношение к нашему делу, не произошло.

   - Вы опять изволите шутить! - нетерпеливо заметил Снаттербокс. - Сами же вы говорили, что труп лежит внизу.

   - Ну да - идемте со мною, я покажу вам его.

   Все трое спустились по лестнице. Любопытство Гарри Тэксона достигло крайнего предала. Он видел, как Холмс опять приподнял каменные плиты; под ними открылась неглубокая яма, а в яме лежала... мертвая собака!

   Снаттербокс стоял, как остолбенелый.

   - И это вы называете трупом! От него, по-вашему, те капли крови?

   - Ну да, пойдемте наверх, там я вам все объясню. Должен вам сказать, что я химически исследовал кровавое пятно на лоскуте белого платья покойницы и тогда уже пришел к убеждению, что кровь не человеческая, а животного. Если бы ваша полиция не забывала всегда обращать внимание на самое существенное, то она давно уже установила бы этот важный факт.

   Снаттербокс даже запыхтел от злобы и досады.

   - И из-за мертвой собаки вы поднимаете целую историю?

   - Извините, пожалуйста, ведь это вы непременно хотели разыскать ту жертву, чьей кровью обрызгано белое платье женщины!

   Позвали опять кастеляна. Он показал, что у лорда действительно была любимая собака, которую он, уезжая, взял с собою.

   - Но, если собака убита, так нет сомнения, что убили и лорда! - воскликнул Снаттербокс. - Очевидно, она пыталась защитить жизнь своего господина и за это сама поплатилась!

   - На этот раз наши мнения совершенно сходятся! - возразил Шерлок Холмс и взял принесенный Снаттербоксом костюм.

   - Где вы нашли его? - спросил он.

   - В шкапу одной из крайних комнат.

   Шерлок Холмс вынул из кармана сюртука какую-то бумажку. На ней неумелой рукой было написано следующее:

   "Рыбак Том Смит Сим подтверждает, что получил от леди Лейонель в долг 50 фунтов стерлингов".

   Снаттербокс хватился за голову.

   - Кажется, в это дело замешана вся английская аристократия! Ну кто же опять это леди Лейонель?

   - Тоже одна из жертв преступления!

   - Значит, все-таки четвертая жертва?

   - Нет, одна из тех же троих!

   Шерлок Холмс опять позвал кастеляна.

   - Вы знали леди Лейонель?

   - Да. Она была подругой лорда и нередко проживала в замке целые недели.

   На это сыщик задал вопрос, до крайности изумивший и Гарри, и Снаттербокса:

   - Но леди всегда жила в замке, когда лорд бывал в отсутствии?

   - Да! - ответил кастелян. - Я сам обратил на это внимание.

   - Припомните, не правда ли, леди и лорд Сеймур, в сущности говоря, были очень похожи друг на друга?

   Старик задумался.

   - Ей Богу, - проговорил он, наконец, - у нее в самом деле были те же тонкие аристократические черты. Но я никогда не обращал на это особенного внимания, и вот сейчас припоминаю, что вы правы.

   Кастеляна отпустили.

   - Неужели вы полагаете, что эта леди Лейонель и лорд Сеймур на самом деле были одно и то же лицо? - спросил Снаттербокс, задыхаясь от волнения.

   Сыщик опять занялся найденными в подвале письмами.

   - Голову даю на отсечение, что это так, - сказал он, - Лорд Сеймур, или вернее леди - на самом деле этот лорд был женщина - имела некоторые странности. Подробности дела еще подлежать выяснению, но одно несомненно: леди, замечательная красавица, вела двойную жизнь, то мужчиной, то женщиной. Очевидно в жизни ее была какая-то тайна. Теперь и понятно, почему наших фотографий никто не узнал. Эта женщина...

   - Простите, - прервал его Снаттербокс, - т.е. вы полагаете, что женщина в гробу была и леди Лейонель и лорд Сеймур в одном и том же лице?

   - Вот именно! Убийца ее, тот самый, которого мы встретили вчера ночью в подвале, отлично знал, что я напал на верный след и, прежде всего, захотел как можно лучше спрятать эти письма, в которых хранится тайна его преступления.

   - Значит, эти письма служат против него уликой?

   - Да. Они все написаны его рукой; притом, заметьте - это та самая рука, которая написала письмо нотариусу Шеффильду, а, следовательно, и мнимые любовные письма к Смитсону. Содержание вот этих писем, которые лежат здесь передо мною, во всех одно и то же. В них некий Джон Томсон признается в своей страстной любви к прекрасной леди. Письма, заботливо собранные, содержат весь роман. Садитесь, инспектор, и слушайте; я расскажу вам, что я вычитал.

   Снаттербокс сел.

   - А может быть эти любовные письма трактуют только о статуях и других краденых вещах?

   Сыщик засмеялся.

   - Нет, дорогой мой; на этот раз это действительно настоящие любовные письма. Слушайте же: леди Лейонель, вдова, была не здешняя. Сама по себе она была бедна и только благодаря замужеству сделалась обладательницей огромного состояния, о котором в этих письмах говорится не раз. Но пользование этим состоянием ей предоставлялось только до того момента, пока она не вступить во вторичный брак. Леди Лейонель пришлось покориться, если она не хотела вернуться в прежнюю нищету. Ясно, что должны существовать лица, которым очень выгодно было бы уличить леди в известном проступке, чтобы таким образом получить право лишить ее наследства, оставленного покойным лордом Лейонель.

   Вот в этом-то обстоятельстве и надо искать разгадку, что леди жила то мужчиной, то женщиной. В качестве мужчины она жила здесь гораздо свободнее, но, с другой стороны она была слишком женщина, чтобы долго выносить эту маску, и, когда наш добрый кастелян воображал своего барина в Африке на охоте за львами, она просто на просто уезжала в свое вдовье имение в Шотландию или появлялась в замке в качестве подруги лорда. Джон Томсон быль ее другом детства. Но она вышла за другого, потому что он был гол, как сокол. Возможно также, что она вовремя распознала его и убедилась, что он негодяй. Как бы то ни было Джон Томсон затаил в душе страшную ненависть против своей подруги. Он оставил Шотландию и исчез в омуте лондонских преступников, сделавшись одним из самых дерзких воров и грабителей церквей. Несмотря на все старания самых знаменитых и остроумных чиновников полиции, - Холмс лукаво подмигнул Гарри, а Снаттербокс сделал вид, что ничего не понимает, - этот разбойник оставался безнаказанным. Он подыскал товарища в лице Смитсона, который перепродавал награбленные им вещи. Смитсон только для виду жил в Лондоне, на самом же деле главный его магазин находился за границей; может быть, у него было даже несколько магазинов и он появлялся то тут, то там, так что полиции никак не удавалось находить следы пропавших вещей.

   Мало-помалу Томсон нажил себе целое состояние. Он повел двойную жизнь: с одной стороны он разыгрывал светского кавалера и вращался, как это видно по письмам, в лучшем обществе; с другой - оставался вором и преступником, посещая самые последние притоны. Припомните смерть Смитсона. Томсон, очевидно, кутил с ним в кабаке, в Попларе и отделался от товарища в тот самый момент, когда убедился, что тот собирается его выдать.

   - Как все это ясно и просто! - воскликнул Гарри, который слушал с раскрасневшимися щеками. - Затем Томсон и леди Лейонель как-нибудь встретились снова?

   - Совершенно верно. Леди Лейонель приехала в Лондон под видом лорда Сеймура. Тут Томсон, как друг детства, сразу разгадал ее тайну, может быть потому, что ему пришлось случайно увидеть леди в ее настоящем образе. Он стал искать нового сближения. Теперь уж он не был бедняком, он был богат и знатен, почему бы леди не напомнить о своей прежней привязанности? Она стала с ним встречаться, но не в замке, а где-то в другом месте, когда она будто бы уезжала в далекие путешествия. Таким образом, Томсон, пользуясь, что ему известна тайна леди, начал ее преследовать. Но леди более уже не любила Томсона. Она встречалась с ним только потому, что чувствовала себя в его руках. Напрасны были все ее попытки освободиться: чем более она старалась от него отделаться, тем страстнее делались его письма, тем тон их становился все более и более угрожающим.

   Вот они, эти письма! Они в моих руках! Томсон не даром пришел искать их, даже рискуя быть при этом накрытым. Он знал, что эти письма, выдавали мне всю его тайну, из них я узнал то имя, под которым он вращался в аристократических кружках; благодаря им, я получил косвенное доказательство, что он убийца леди Лейонель, которую убил из безумной ревности.

   - Ревности? - переспросил Снаттербокс.

   - Да, ревности. Ясно, что постоянные маскарады леди Лейонель имели какую-то определенную цель. Зачем ей было снимать мужское платье? Но то обстоятельство, что она так часто снимала его, доказывает, что она тяготилась им, что она имела потребность оставаться женщиной для кого-то другого. В своих письмах Томсон говорит о каком-то другом мужчине, которому при первом удобном случае непременно свернет шею. Слушайте, что он пишет:

   "Да, я его убью! Во всем Лондоне нет никого, кто стал бы его искать; никто его не узнает; вы знаете так же хорошо, как я, что у него нет родственников, что он не поддерживает никаких знакомств, что его знают одни только товарищи по жизни на море. А пока те вернутся, все дело давно уже забудется"...

   - Можете себе представить, - продолжал Холмс после небольшой паузы, - как оскорблял бедную леди уже один тон этих грубых писем. Наконец катастрофа разразилась. Леди, которая в роли лорда Сеймура объявила кастеляну, что уезжает, на следующий день должна была вернуться в качестве подруги лорда. Ночью в замок должен был явиться Томсон. Она была еще в мужском костюме, но женское платье, которое она собиралась надеть завтра, лежало наготове. Вероятно, она начинала Томсона бояться, и на всякий случай, позвала в замок того другого, которого любила и который, в случае опасности, должен ее защитить. Как именно произошли события той ужасной ночи - я, конечно, не знаю; но мы можем догадываться о них на основании тех немногих фактов, которые нам пока известны. Томсон, вероятно, задушил сначала леди. Крепко сдавив ей шею, он лишил ее возможности позвать на помощь, и несчастная умерла в то время, когда любимый ею человек даже не подозревал о том, что случилось. Собака леди присутствовала при нападении на госпожу и бросилась на Томсона; тот выстрелил и верное животное, в предсмертных судорогах обагрило своей кровью, лежавшее тут же белое платье леди. На выстрел прибежал неизвестный молодой друг леди Лейонель. Началась борьба на жизнь и смерть. Несчастный очевидно не устоял против богатырской силы Томсона; негодяй задушил и его, а затем должен был подумать о том, как отделаться от трупов.

   Если бы леди осталась в мужском костюме, то в ней, пожалуй, слишком легко могли бы признать мнимого лорда Сеймура. И вот негодяй одел ее в приготовленное белое платье, выкрасил ей волосы и еще наклеил рыжий парик, а молодому человеку обрил голову. Таким образом, он надеялся окончательно стереть всякий след погибших и ввести полицию в полное заблуждение.

   - Что ему, однако, не удалось, - гордо заметил Снаттербокс, - я сейчас же узнал...

   - Да, вы сейчас же узнали, что голова мужчины выбрита, сейчас же, как только м-р Холмс надел на нее черный парик! - заметил Гарри.

   Снаттербокс бросил на него молниеносный взгляд.

   Шерлок Холмс продолжал:

   - Томсону важно было внести в дело как можно больше путаницы. Не подозревая, что этим именно ему суждено будет себя выдать, он положил в гроб кубок из церкви Спасителя, рассуждая так: найдя труп, полиция решит, что молодой человек был вор и грабитель церквей, или окончательно запутается, не зная, как и чем объяснить наличность кубка. Словом, каковы бы ни были комбинации преступника, он совершенно правильно предположил, что кубок должен еще более затемнить и без того уже таинственное дело. Тем самым подвалом, в котором Томсон явился нам в роли духа, он отнес трупы к берегу Темзы. Там стояла маленькая будка, вероятно, служившая купальней. Негодяй положил в нее несчастных, скрестил их руки в тесное объятие, запер ящик на замок и сбросил этот импровизированный гроб в реку, которая на своих волнах понесла его вниз и вскоре прибила к берегу, вместо того, чтобы, как рассчитывал преступник, унести в далекое молчаливое море.

   Гарри Тэксон и Снаттербокс ничего не возразили. Каждое предположение сыщика нашло себе неоспоримое подтверждение; как звенья одной цепи они соединились в одно непрерывное целое.

   - Теперь я понимаю, - сказал, наконец, Гарри, - почему Томсон написал нотариусу письмо, подделываясь под руку лорда Сеймура, прося его продать замок, как можно скорее за самую ничтожную сумму. Он хотел овладеть замком, чтобы уничтожить все, что могло навести на его след и послужить против него уликой.

   Холмс кивнул головой.

   - Совершенно верно. В эту роковую ночь он, вероятно, пытался узнать у леди, где она хранила его письма. Она была достаточно умна и отважна, чтобы отказать ему в выдаче, важных документов и он, ослепленный к тому же страстью, убил ее, не получив писем. Она знала, что эти письма в ее руках были самым сильным и могучим орудием простив него; дело в том, что она, очевидно, знала о его преступной профессии; вероятно, он сам, в безумии страсти, сказал ей, что стал вором и грабителем, что опустился на степень преступника из-за нее, из-за того, что она ему изменила, словом сваливал на нее всю ответственность. Таким образом, если, с одной стороны, он имел возможность угрожать ей раскрытием ее тайны, то, с другой - и она имела против него очень веские доказательства. Этим-то и объясняется, почему Томсон не захотел воспользоваться самым простым средством: выдать леди Лейонель ее родственникам и тем вогнать ее в нищету и позор. В этом случае леди, без сомнения, тоже выдала бы его тайну. Она очень хорошо знала, как важны были для нее эти письма, в которых Томпсон, в минуту сентиментального отчаяния, сам уличал себя в воровстве и грабеже. Поэтому она спрятала их в потайной нише в подвале. В предсмертную минуту, думая себя спасти, она, быть может, намекнула на это; но подвалы велики и Томсон, долгое время разыгрывая роль привидения, бродил по подвалу, но писем так и не нашел; мы предупредили его. Но я уверен, что он завтра ночью явится опять, хотя, конечно, знает, что мы теперь настороже. Вероятно, он придет вооруженным с головы до ног и при первой встрече будет стрелять. Поэтому - подстерегать его в подвале безумие. Я предлагаю другой план; сегодня, после полуночи, когда можно предположить, что Томсон находится уже в замке, мы расположимся около потайного входа; тогда уж он от нас не уйдет, и мы поймаем его без кровопролития.

   Сказ