Лукашевич Клавдия Владимировна - Ужасные дни

справишься, - плакала бедная женщина, растряхивая мокрые тряпки.

   Марина сидела около матери совсем безучастно, в отупении.

   - Брось кошку! Вот я ее поленом! Лучше бы матери помогала! У-у-у, несчастная! - крикнула Василиса на дочь.

   Девочка отлично знала, что мать ничего дурного не сделает ее безумному Немцу, что она с горя вымещает на ней злобу, но на всякий случай отбежала в сторону.

   В углу напротив метался в жару идиот - брат папиросницы, а молодая девушка ухаживала за ним.

   - Мариша, сходи, купи мне на две копейки малины, - попросила девушка.

   - Сейчас, Лизанька, сейчас, - девочка проворно оделась и убежала.

   В комнату то и дело входили и выходили жильцы, сетовали, жаловались, плакали.

   - Знаете ли, милые, сказывают, завтра с утра в Гавани всем будут дрова и деньги раздавать, - сказала, входя, старушка торговка.

   Все переполошились. Послышались возгласы:

   - Дал бы Бог! Неужто же погибать!

   - Ой, что-то не верится!

   - Говорят, правда!.. Спросите сами...

   - Пойти разве узнать?!

   Между тем Марина, убежавшая в аптеку, как в воду канула.

   - Что это Маришка не возвращается?! - сетовала папиросница.

   - Ах, скверная девчонка! Вот я ей задам! - грозилась мать.

   - Она, верно, проела твои две копейки, да и боится вернуться, - заметила одна из торговок.

   - Уж не случилось ли чего с ней? - тревожно проговорила мать, направляясь к двери.

   Судили и рядили, а время шло, и девочка не возвращалась...

   Между тем с Мариной в это время случилось такое происшествие. Выбежала она из ворот дома мещанки Андреевой с твердым намерением мигом слетать в аптеку. Вдруг она заметила вдали на Безымянной улице большую толпу. Ей, конечно, понадобилось узнать, что там такое, и она помчалась туда.

   - Там бедным дрова и деньги раздают, - крикнул кто-то. У девочки замер дух, и она припустилась шибче; сердце ее так и колотилось.

   По улице медленно двигалась пролетка, на ней сидели двое мужчин, одетых в шубы. Огромная толпа, по преимуществу ребятишек, обступила их и кричала на все голоса:

   - Дайте нам! У нас ничего нет.

   - К нам пойдемте, дяденька, у нас отец помирает.

   - Мы бедные! У нас ребята замерзнут...

   Марина протискивалась вперед, получила за это несколько здоровых ударов, но все-таки достигла дрожек.

   - Я знаю бедных... Пойдемте, я покажу... Я знаю самых бедных, - неистово кричала она, протягивая руки.

   - Убирайся ты, убирайся, - раздались сердитые окрики, и девочку вытолкали из толпы.

   Приехавшие господа сошли с пролетки и в сопровождении толпы заходили в подвалы и лачуги, действительно оказывая помощь. Но лишь только они снова показывались на улице, как в их ушах раздавался звонкий отчаянный детский голос:

   - Пойдемте! Я вам покажу самых бедных! Я знаю очень бедных, - и растрепанная, оборванная девочка хватала их за рукава и смотрела большими умоляющими черными глазами.

   - Отойди прочь! Какая назойливая девочка! - сказал один из приехавших.

   Марину отгоняли и били.

   Приезжие заходили в один дом за другим, удаляясь от Безымянной улицы. Но "назойливая девочка" всюду преследовала их, старалась протиснуться вперед, и ее жалобный, замирающий голос доносился, как эхо: "Пойдемте!.. Я вам покажу самых бедных! Я знаю очень бедных!.."

   Один из приехавших наконец обернулся к ней и строго проговорил:

   - Нехорошо так надоедать... Ну говори, где ты живешь?

   - Я живу там... Я знаю самых бедных, - робко ответила Марина.

   - Кто ж у тебя бедный?

   - Много, много... Вот тут близко... Старичок Роман живет... Еще Анюта умирает, у нее сестра утонула... Еще старушка слепая... У нас в доме еще сапожница... Я знаю самых бедных, - радостно, задыхающимся голосом твердила девочка.

   - Ну, веди нас... Только здесь поблизости...

   Хотя толпа и шумела, и ссорилась, и кричала, отгоняя девочку, но приехавшие пошли вслед за сиявшей счастьем Мариной. Она показала им слепую старушку со внуками и умирающую в чахотке Анюту, безутешно оплакивавшую свою погибшую в волнах сестренку... Они поверили, что она знает самых бедных.

   - А где же твои отец и мать? Кто они? - спросили приезжие Марину.

   - Мои - фабричные... Там... Ах, пойдемте... Я знаю еще старика... Он без ног и льдинки об его койку хлопали...

   - Пойдем! Ты славная девочка! - сказал один из приехавших, поняв это отзывчивое сердечко, и погладил Марину по голове. Она не поняла, за что ее хвалят, и радостная помчалась вперед, говоря: "Я знаю самых бедных".

   ... Поздно вечером Марина вернулась домой - продрогшая, раскрасневшаяся; ее выразительное лицо сияло необыкновенным счастьем.

   - Где ты, дурная, пропадала целый день? - грозно крикнула на нее мать.

   - Где же малина? - спросила папиросница.

   - Малина? - повторила растерявшись девочка. - Я забыла... Вот, Лизанька, твои две копейки... Я сейчас сбегаю... Ах, мама, там ведь помощь раздавали бедным...

   Все подвальные жильцы обратились в слух, повставали с мест и окружили девочку.

   - Ну, и что же? - радостно спросила мать.

   - Они говорят: покажите самых бедных...

   - Кто они-то?

   - Господа. Хорошие господа, в шубах... Приехали на извозчике и говорят: покажите самых что ни на есть бедных...

   - Ну, и что же?

   - Они давали билеты для дров и деньги... Я им показала самых бедных.

   Василиса вскочила как ужаленная.

   - А нас-то?! Нас ты что же не показала?! - закричала она не своим голосом.

   - Я забыла, мама, - испуганно отскакивая в сторону, шепнула Марина, не зная, что сказать.

   - Забыла про нашу бедность?! Слышите ли, добрые люди?! Слышите, что это за девчонка! Что это за зло такое! Вот я тебе! Я тебе! Рассвирепевшая женщина бросилась на дочь. Та, защищая руками трепаную черную головенку от ударов, плача, присела в угол на пол. Все жильцы были согласны с Василисой... Но за Марину вступились старик и старушка, жившие в кухне. Они отняли и укрыли рыдавшую девочку.

   - Опомнись, Василиса! Что ты бьешь дитя? Может, ей Сам Господь указывал путь к самым бедным!.. Невинно и чисто сердце ее... Не тронь девочку! Опомнись!

   - Да как же, дедушка, разве мы-то не нищие? Ведь все испорчено, все пропало, и подушки новые никуда не годятся!..

   Марина, всхлипывая и вся дрожа, прислушивалась к словам матери. Да, действительно, как же это она забыла и про свою бедность, и про испорченные драгоценные подушки, и про гнев матери?!

   - Полно, Василиса! Не сердись! Ты молодая, здоровая... Твоя жизнь впереди... Еще заработаешь всё... Всё у тебя будет, - успокоительным голосом говорил старичок.

   А во многих темных, сырых углах Гавани несчастные, получившие помощь и, может быть, спасение от гибели, с благодарностью и с лаской вспоминали о маленькой черноглазой девочке, которая неожиданно привела к ним благодетелей. Вспоминала о ней с молитвой на устах слепая старушка с внуками, и старик Роман, и больная Анюта, - все они были сыты, согреты, и в их темной жизни промелькнула светлая, отрадная полоса.