На выставке картин Верещагина
Лейкин Н. А. Шуты гороховые: Повести. Рассказы
М., "Русская книга", 1992.
Выставка картин Верещагина. Отделение эскизов из жизни Индии. Вход на выставку бесплатный, а потому в залах много и простой публики. Есть чуйки, сибирки, солдаты, женщины, покрытые платками. Виднеется и "ундер" в отставном военном сюртуке и с нашивками на рукаве. При ундере жена, а с ней мальчик лет пяти. У ундера в руках каталог.
- "Женщина средних лет в Ладаке, имеющая пять мужей, родных братьев - по обычаю полиандрии"...- читает он перед картиной за No 1.
- Ах, чтоб ее! Вот греховодница-то! - восклицает ундериха и плюет.- Как ее зовут?
- Полиандрия.
- Вишь, подлая, и имя-то какое себе выбрала! Пять мужей и даже родных братьев. Срамница!
- Чего ты ругаешься? Вера такая у них индейская - ничего не поделаешь. У турок, к примеру, чтоб не меньше пяти жен на одного мужчину, а у них наоборот: не меньше пяти мужей на каждую бабу,- хладнокровно отвечает ундер.
- Вы говорите, служивый, что у этой шельмы пять мужей? - спрашивает стоящая сзади чуйка.
- Пять. Так и в книжке пропечатано. Они народ бедный, ну и женятся в складчину.
- То-то рожа-то у ней!.. Будто горох молотила,- негодует чуйка и прибавляет: - Да и то сказать, один муж за косу поучит, другой - по сусалам съездит, третий ребрам нравоучение сделает, так откуда красоты-то наберется! При пятерых мужьях наука тяжелая. От каждого по одной подмикитки в день - так пять подмикиток, а по две - так десять. Только уж и бабе же нужно быть пронзительной, чтоб от всех мужей отругаться! Много нужно словесности в себе содержать.
- Калина Калиныч, вы до этих самых мест походом доходили? - спрашивает ундериха мужа.
- Семь верст только не дошли,- отвечает тот.
- Это дальше Балкан, где этот самый башибузук зверствовал?
- Совсем в другой стороне. Индия - это за Ташкентом, около Бухарского царства.
- Тут как-то в войну писали про Дели-бабу. Надо полагать, вот тут-то Дели-баба эта самая и царствует,- делает догадку чуйка.
- Ну, пойдем далее,- говорит ундер.- Что около одного места стоять! Постой, что это такое? Номер двенадцатый... "Три главные божества (Троица) Буддистов"...
- Ах, страсти какие! Идолища поганые! - восклицает ундериха.- Плюнь, Васенька, плюнь! - говорит она ребенку.- Не гляди и плюнь. А уж ты, Калина Калиныч, и подвел же к картинке, нечего сказать! Сам в сторожах при церкви служишь, а никакого у тебе подозрения нет. Не гляди туда, Васенька. Вот сюда смотри. Калина Калиныч, вот эти черненькие-то картинки какой манер изображают? - спрашивает ундериха.
- "Подземный храм на острове Елефанте" и "Подземный храм на острове Елоре"...
- Тоже по поганой вере?
- Само собой.
- Ну, что же это такое! Куда ни сунься - идольская вера! Отвернись, Васенька, вот сюда на арапа смотри. Калина Калиныч, читай-ка в книжке-то про арапа.
- "Священник Парен, огнепоклонник".
- Опять. Тьфу ты, пропасть! Неужто и в самом деле они огню поклоняются?
- Коли написано, так, значит, верно. Ведь он не арап, а индеец белой масти, а закоптел до черноты оттого, что огню поклоняется. Ну-ко, всю жизнь над дымом-то... так какая хочешь прочная шкура на сига копченого смахивать будет.
- Тут уж у него лик на манер наваксенной голенищи,- делает свое замечание чуйка и прибавляет:- А ведь и по нашей вере на огонь грех плевать.
- Пойдем дальше, Калина Калиныч...- говорит ундериха.
- Да куда же идти-то? Тут куда ни сунься, везде языческие образа, а ведь ты на них смотреть не хочешь. Ну, вот постой... Тридцатый. "Молитвенная машина Буддистов"...
- Как? Да разве у них машиной молятся?
- Постой, не перебивай... "Весь вал туго наполнен молитвенными листьями; когда он вращается, молитвы сообщаются воздуху и затем Богу",- читает ундер и прибавляет:- Вот такая оказия!
- Выдумают тоже! - улыбается ундериха.
- "Чем более Буддист вертит вал, тем более молитв возносится от него к небесам",- продолжает читать ундер.
- Калина Калиныч, кто это в красной-то шапке? - указывает на картину ундериха.
- "Баниан. Секта, отличающаяся состраданием ко всем тварям, от слона до блохи включительно, но в то же время известна их слабость к обмериванию и обвешиванию". Купцы, значит. Ну, так мы и запишем.
- Значит, уж они жен своих не бьют? - спрашивает какая-то женщина в шляпке.
- Кто ж их знает, сударыня! Жена не блоха и не слон. Отчего ж ее не бить? - откликается чуйка.- По торговому сословию ежели существуют, так уж как не бить. Без этого нельзя.
- Почтенный, вы говорите, это купец ихний в красной-то чалме? - задает вопрос ундеру казинетовая сибирка с бородой клином.
- Купец индейский. И прибавлено, что очень любит обмеривать и обвешивать.
- Да ведь купец индейский только индейками и торгует, так какой же тут обмер или обвес? Нешто индейка четвериком или на фунты продается? Пустое.
- Блох, говорят, очень любят и всякую насекомую тварь,- замечает чуйка.
- Блоха от бабы. Ее люби не люби, а она все равно перескочит,- заключает сибирка.
- "Лама, наряженный божеством",- читает ундер.
- Батюшки, с рогами! Не гляди, Васенька. Еще ночью сниться будет, - заслоняет ундериха глаза мальчика. - Это что ж лама-то значит? Черт ихний, что ли?
- Какое черт! Впрочем, пес их знает! А вот еще "Лама так называемой красной секты в полном облачении". Нет, значит, лама-то что-нибудь вроде татарской мурзы. Ну, мелкие-то картины мы пропустим, а вон там, в той комнате, большие картины виднеются, так мы туда.
Вся партия переходит в другую залу и останавливается перед большой картиной "Процессия слонов английских и туземных властей в Индии".
- Вот так штука! - вырываются восклицания.- Ведь это, пожалуй, на четырех двухспальных простынях наворочено! А краски-то, гляди, с пуд пошло.
- Вон вверху на слоновой спине англичанский генерал в красном мундире сидит,- указывает ундер жене.- Этих птиц я уж по крымской кампании помню.
- А это что за картина, вот где пустое-то место? - спрашивает ундериха про картину.
- "Утро до восхода солнца на озере Кашмире". Видишь: небеса, туман и вода.
- На кашемире, ты говоришь, эта картина нарисована? Ну, конечно, где же на кашемире рисовать. Оттого ничего и не вышло.
- Просто она еще не докончена,- замечает чуйка.- Видите, только еще грунтовка положена. А здесь он, наверное, тоже слона нарисует. Кто ж такую картину купит?
- А может, из-за рамки и из-за полотна. Пустого места гибель. Коли ежели сходно продается, то отчего же? Тут вывесочник из мордомазок какой хочешь тебе патрет намалюет и выйдет картинка, чтоб над диваном повесить.
- Господа, пять часов! Выставка закрывается! - возглашает сторож.
Публика начинает выходить из залы.