Козлов Иван Иванович - Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая - Книги

Иван Иванович Козлов

Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая --------------------------------------

Русская романтическая поэма.

М., Правда, 1985

OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

Посвящено

Василию Андреевичу Жуковскому

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Nessun maggior dolore,

Che ricor darsi del tempo felice

Nella miseria.

Dante, V. {*}

{* О, нет мученья боле,

Как вспоминать дни счастья в тяжкой доле

Данте, 5-я песнь (ит.).}

Большой Владимирской дорогой,

В одежде сельской и убогой,

С грудным младенцем на руках,

Шла тихо путница младая;

В усталом взоре тайный страх.

"Как быть? Москва в семи верстах;

Дорога меж холмов лесная;

А в поле дымном тень ночная

Уж скоро ляжет; и луна

Лишь в полночь на небе видна".

Она идет, и сердце бьется;

Поляна с рощей перед ней,

И вот в село тропинка вьется:

Она туда дойдет скорей;

Ночлег радушный там найдется.

Уже, пылая между туч,

Зари багровой гаснет луч;

Уже пред ночью, к буре склонной,

Поднялся ветер, бор шумит;

Ее младенец полусонный

Озяб, и плачет, и дрожит.

Она спешит в приют укромный,

Подходит скоро к роще темной.

Но, чем-то вдруг поражена,

Стоит уныла и бледна.

В ее очах недоуменье,

Ей будто страшно то селенье;

Нейдет в него, нейдет назад,

Кругом обводит робкий взгляд.

"О, если там!.. А мне таиться

Велит судьба... быть может... нет!

Кому узнать!.. и сколько лет!

Забыто всё; но вечер тмится,

Пора!" И к роще с быстротой

Приблизилась, остановилась,

Подумала, перекрестилась,

Потом пошла, махнув рукой, -

И скрылася в тени густой.

За рощей темною в долине,

При зеркальной пруда равнине,

Вельможи знатного село

Красой приветною цвело;

Высоких лип в тени зеленой

Хоромы барские стоят;

Они вид древности хранят;

В гербе под графскою короной

Щит красный в поле золотом,

Лавровым окружен венком

С двумя блестящими крестами,

А в поле светлом меч с копьем

И полумесяц вверх рогами.

Но сад, и воды, и мосты,

И роз душистые кусты

В забвеньи долгом сиротели.

Хозяин, честь страны родной,

Давно лежит в земле сырой;

Его хоромы опустели,

Широкий двор зарос травой.

Простясь с родимою Москвою,

В столице пышной над Невою

Живет наследник молодой;

А здесь одни воспоминанья

Во мраке сельской тишины

И рода знатного преданья...

Священный отзыв старины.

У церкви сельской за оградой,

В уютном домике своем,

В кругу семьи, пред тихим сном,

Дыша вечернею прохладой,

Священник у окна сидел;

Он в думе набожной смотрел,

Как, на закате догорая,

Багряный блеск сменялся тмой:

Так ясно жизнь его святая

Клонилась к сени гробовой.

Давно украшен сединами,

Небесный житель на земле,

У Шереметева в селе

Он сердцем, словом и делами

Творцу и ближнему служил;

Ум здравый с детской простотою

Был светел праведной душою;

Покойный граф его любил;

И прах владельца незабвенный

Был свят душе его смиренной;

Для старца граф не умирал.

Он часто, часто поминал

Его богатство, знатность рода,

Как он со шведом воевал

И, после шумного похода,

В тиши села у них живал.

Но, полон важности старинной,

Святого старца кроток вид;

На нем подрясник объяринный,

И катаур широкий шит

Узорно яркими шелками,

И на груди его висит

Из кипариса крест с мощами,

Хранитель верный с давних пор:

Один монах, с Афонских гор,

Тот крест принес. Его обитель

Была убога и скромна

И, как ее радушный житель,

Какой-то святости полна;

В углу, в серебряном окладе,

Икона Спасова блестит,

И перед ней огонь горит

В хрустальной на цепях лампаде;

На полке ряд церковных книг,

Бумага, перья подле них;

У зеркала часы стенные,

Портрет, задернутый тафтой,

Две канарейки выписные,

И полотенце с бахромой

Висит на вербе восковой.

Уже готов идти молиться,

Да снидет тих грядущий сон,

Беседы Златоуста он

Хотел закрыть; но вдруг стучится

Легонько кто-то у ворот,

И кто-то на крыльцо идет,

И дверь шатнулась: у порога

С младенцем путница стоит,

И голос жалобный дрожит,

Прося ночлега ради бога.

"Войди под мой убогий кров

(Сказал он ей): пора ночная,

Кругом всё лес, ночлег готов,

И есть у нас хлеб-соль простая;

Переночуй, ты с новым днем

Пойдешь опять своим путем".

И старец мать благословляет,

Младенца сонного крестит,

И к огоньку ее сажает,

И с ней приветно говорит;

Но, и бледна и боязлива,

Она сидела молчалива;

На речь приветную его

Полусловами отвечала

И лишь младенца своего

Со вздохом к сердцу прижимала;

Украдкою бросая взгляд

На барский дом, на темный сад,

Как будто узнавала что-то,

Как бы искала там кого-то;

И вдруг то пламень на щеках,

То слезы крупные в очах.

Души встревоженной волненье,

Порывы томные страстей,

Ее печаль, ее смятенье

Заметил он; и старца в ней

Дивило всё. "Не та осанка,

Не те ухватки в деревнях;

Видна не грубая крестьянка

В ее застенчивых речах;

В ней горесть тихая приятна,

И хоть бедна, но как опрятна

Одежда путницы простой!

На пальце перстень золотой...

Куда ж теперь не в час урочный

Одна дорогою большой?..

Ах, нет, как ангел непорочный

Она глядит, и за нее

Порукой сердце мне мое!"

И чувствам тяжким и мятежным

Он мнил преграду положить,

И с горем, в жизни неизбежным,

Ее невольно помирить;

Он, как родной, ее ласкает,

И веселит, и начинает

Рассказ любимый старины;

Но сердце, полное волнений,

Чуждалось новых впечатлений,

И думы, грустью стеснены,

Далёко мрачные летали

И меж сомнений замирали.

Священник речь свою прервал,

И вдруг, с душой отца во взоре,

Вздохнувши сам, он ей сказал:

"Что так задумалась? Ты в горе?"

Путница

Я, мой отец?..

Священник

Твоя тоска,

Поверь, к душе моей близка;

В том нужды нет, что я не знаю,

Кто ты; мой долг того любить,

Кто в горе.

Путница

Ах, мне тяжко жить!

Я день без радости встречаю,

Я плачу ночь.

Священник

Лукавый свет

Обманчив, друг!

Путница

И сколько бед

Уже сбылось, и скольких снова

Должна я ждать, и как сурова...

Священник

Так бог велел; пред ним смирись,

Прими с любовью крест тяжелый,

Терпи, надейся и молись;

Он сам носил венец терновый;

Не унывай, не смей роптать,

Терпи - в страданьи благодать!

Путница

Отец ты мой! В ужасной доле

Кто ропот слышал от меня?

Теперь дрожу не за себя,

И слезы льются поневоле.

Священник

Не бойся воли дать слезам;

Но только, слезы проливая,

Стреми взор грустный к небесам;

Кто плачет здесь, утешен там,

Сказал господь.

Путница

О речь святая!

Отрадна ты.

Священник

И где же тот,

Кто жизнь без горя проживет!

Твои, мой друг, младые годы

Не расцвели от непогоды;

Но ты, как видно, рождена

В семье безвестной; ты бедна:

Тебя судьба не баловала,

К веселой участи она

Ничем тебя не приучала;

А часто гибельный удар

Надежды знатных разрушает...

О нашем графе кто не знает?

Он был - боярин меж бояр,

Петровой правою рукою,

И прямо русскою душою

Отчизну и царя любил;

Был славен; в золоте ходил.

И что же? Дочь его родная

Не знает радости земной

И гибнет в буре роковой,

Как гибнет травка полевая...

Суди ж, дивна ль судьба твоя?

Она была не ты.

Путница

Не я!

Священник

Давно от нас она уж скрылась,

Но всё живет в душе моей.

Я расскажу тебе о ней:

Почти при мне она родилась,

Я на руках ее носил,

Ребенком грамоте учил,

И здесь, куда, мой друг, ни взглянешь,

Везде о ней, везде помянешь.

Вот там, в тени густых берез,

Ты видишь куст махровых роз:

Она сама его садила;

Они цветут... ее одну

Печаль так рано сокрушила,

Она одна свою весну

От них далеко погубила.

Теперь я вижу, есть у нас

Какой-то в сердце вещий глас:

Она, забавы убегая,

В шуму роскошного села

Тиха, задумчива росла,

Как будто горя ожидая,

Покорна будущей судьбе.

Могу ль я выразить тебе

Весь жар усердия святого

Сыскать, утешить нищету?

В слезах ли видит сироту -

Родная бедствия чужого,

Она отдать готова ей

Свои сережки из ушей,

И, сверх подарка дорогого,

Бывало, плачет вместе с ней.

С невинной, неясною тоскою

В ее пленительных чертах

Сливался непонятный страх,

И что-то схожее с тобою

В ней было: так, лицо твое

Напоминает мне ее;

Ресницы, как у ней, густые,

И очи темно-голубые,