Ясинский Иероним Иеронимович - Любители

ин взял свечу и отправился в зал вешать картинку. Стымпалковский подал ему гвоздь и молоток. Когда картинка была повешена, Стымпалковский разразился смехом и не находил слов для её порицания:

   - Боже, это не небо, а простыня! Корабль похож на кита! Как зализано и вместе небрежно! Фи! Сними, Петя! Она портит всё собрание!

   Зызерин хотел улыбнуться, но вдруг бросил взгляд на остальные картины и побледнел. Они тоже показались ему банальными, плоскими, плохими вещами, бесцельной мазнёй, отслужившей в своё время службу и не вызывающей в зрителе ничего, кроме тупого равнодушие. Жизнь отлетела от них, и сердце его сжалось от сожаления, зачем он накупил, вместе со своим другом, столько дорогих, но, в сущности, не имеющих никакой цены полотен. Он только хотел поделиться этой мыслью со Стымпалковским, как тот уже воскликнул:

   - Петя, послушай, а ведь у нас картины, правду сказать, неважные! Видишь?

   Друзья недоверчиво посмотрели один на другого. Зызерин сказал с грустью:

   - Картины наши, действительно, не могут назваться первым сортом. Но зато у нас остальные вещи на подбор.

   Он указал на мраморы и осветил статую молящейся девочки.

   - Дикая вещь! - вскричал Стымпалковский. - Нет, у нас нет ни одного тонкого мрамора!

   Зызерин внутренне согласился с ним.

   Дрожащим голосом он сердито произнёс:

   - А наши миниатюры? А саксы? А бронзы? Пойдём скорее, посмотрим!

   - Господа, кушать пожалуйте!

   Но напрасно звала их Анфиса. Они осматривали свои коллекции, чтоб убедиться, в самом ли деле они так хороши, как кажутся, или как казались им и всем целые десять лет. Разочарование встречало их на каждом шагу. Миниатюры были ничтожны. Акварели водянисты и чересчур дороги - за иную акварель они платили по тысяче рублей, бронзы слишком безжизненны, а пресловутая нимфа - бесстыдна в своей наивной позе. На фарфор и горку серебра они не имели даже мужества взглянуть. Храня суровое молчание, отужинали они и сейчас же забрались каждый в свою спальню.

   Да, странно, но чудная поэтическая жизнь, которою жили все их тонкие, художественные вещи, и которая придавала глубокий смысл их любви к старине, вдруг покинула музей, точно её оскорбило соприкосновение с другой - грубой, прозаической жизнью, которою живут бесчисленные страдальцы мира, называемые людьми!

   На другой день Стымпалковский и Зызерин проснулись довольно рано, но долго не решались выйти из своих келий. Наконец, им послышался голос Лебедева - художника, который пользовался большой известностью и питал к приятелям искреннее чувство за их любовь к прекрасному. Он приехал к ним не с праздничным визитом, а просто потому, что выпало свободное время, и день был туманный, так что в мастерской нельзя было работать. Он ходил по залу и что-то ворчал, по временам разговаривая с Анфисой. Стымпалковский и Зызерин одновременно, в халатах, выскочили к нему. Он, не поздоровавшись с ними, начал:

   - Я вот говорю: где вы, господа, выкапываете эдакие сокровища? Право, на ловца и зверь бежит.

   - О чём вы это?.. - спросили его Стымпалковский и Зызерин.

   - А вот об этом морском видике, - отвечал Лебедев.

   Он подошёл к вчерашней картинке, прицелился в неё указательным пальцем и, прищурив свои маленькие весёленькие глазки, сказал:

   - Эрмитажная вещь! Живье! Небо - шатёр! А какая грусть! Ах, знаете, это лучшая вещь ваша!

   - Ну, уж и лучшая!

   - Поздравляю! Душевно!

   Стымпалковский и Зызерин с радостным изумлением смотрели на картинку. В самом деле, она была прекрасна. И все их остальные картины были хороши. Они глазам своим не верили. Они увели художника в гостиную под тем предлогом, что там удобнее, а на самом деле с другою целью... Конечно, конечно! Акварели их - первые в Петербурге, и миниатюры - необыкновенной силы. Бронзы - шедевры! В спящей нимфе ни один моралист не усмотрит ничего неприличного, потому что нет бесстыдной красоты. Где красота, там и поэзия. А что касается серебра, то ведь это коллекция, а не груда дорогого, бесплодно лежащего товара. Материал тут ничего не значит, и маленькая глиняная чашка может стоить дороже золотого кубка. Они радостно переглядывались. Их вещи воскресли! Они усердно угостили художника, и с этого дня жизнь их потекла по-прежнему, скромная, артистическая. Никогда не вспоминали они вслух о девушке, мгновенным силуэтом мелькнувшей перед ними в тот вечер и чуть было не оставившей в их душе глубокого следа. Точно также ни разу не потянуло их к Покрову, несмотря на соблазнительную приманку, которую представляла для них коллекция картинок старенького любителя-покойника. Казалось, там, в грязной кассе ссуд, притаился призрак бедности и подстерегает счастливых людей, живущих утончёнными радостями, чтобы с немым упрёком посмотреть им в глаза.

  

   Январь 1886 г.

  

   Источник текста: Ясинский И. И. Полное собрание повестей и рассказов (1885-1886). - СПб: Типография И. Н. Скороходова, 1888. - Т. IV. - С. 289.

   OCR, подготовка текста: Евгений Зеленко, август 2012 г.

   Оригинал здесь: Викитека.